(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Работа в комнате наблюдения, часть 5
Следующие пять дней я провел, наблюдая, как умирает Рэйчел.
Со стороны это не сильно отличалось от того, что я наблюдал последние три года. Рэйчел спала, смотрела телевизор, читала и рисовала. Но были и знаки, если их искать специально. Она казалась усталой и напряженной и стала больше спать. И время от времени, просто время от времени, она поглядывала в камеру — на меня. Именно тогда я увидел страх и печаль в ее глазах.
Внутри я чувствовал себя как сгоревший дом, который обрушивается сам на себя. Сначала я отказывался смотреть, делать все, что от меня хотели. Соломон не сердился, а просто пожимал плечами. Он сказал, что, хотя моё согласие было бы предпочтительным и могло бы сделать мое пребывание у них более комфортным, оно не требовалось.
Если он прав, сказал Соломон с тонкой улыбкой, все пойдет так, как должно, независимо от того, чего я хочу или думаю, что я выбираю. В любом случае, добавил он, видео вот-вот возобновится и не остановится еще пять дней. Захочу ли я потратить это время на то, чтобы увидеть ее снова, полностью зависит от меня.
Я пытался не смотреть, но часть меня с самого начала знала, что я собираюсь это сделать. Может быть, я найду какую-нибудь подсказку, что они лгали о ее смерти. Или Рэйчел могла дать мне совет о том, что мне нужно делать дальше. Я не знал. Что я действительно знал, так это то, что я не мог упустить шанс увидеть ее снова. И несмотря на то, что в глубине души я знал, что она умерла, и все, что было на видео, произошло давным-давно, я все еще чувствовал, что, наблюдая за ней, я каким-то образом был с ней.
Ее забрали от всего, что она знала, когда она едва стала взрослой, и она провела годы в клетке только потому, что была особенной. Подопытной. Используемой как собственность. Изолированной от того, чтобы когда-либо иметь друзей, семью или личную жизнь. И все же, несмотря на все это, она оставалась красивой. Не только снаружи, но и внутри. Я провел годы, наблюдая за ней, узнавая ее тысячью крошечных способов, которыми так мало людей когда-либо знали друг друга по-настоящему. Я видел ее доброту и грацию в ее действиях, даже когда она боролась с удерживающими ее людьми. Я наблюдал за ее стойкостью, когда она день за днем просыпалась в своей тюрьме и никогда не сдавалась. И я увидел красоту ее души в ее картинах, полных бурлящих красок и… как бы это сказать… чуда. Она могла рисовать то, что видела, с такой заботой и любовью, несмотря на то, что жила в мире, который полностью ее оставил.
Хорошо, что я не оставил ее. Я стал смотреть каждый кусочек видео, который я мог осилить. Старался запечатлеть в своей памяти каждый кадр с ней, который я видел. Не для них и их дурацкого проекта. Но для меня. И для нее. Возможно, мне не так уж много осталось сделать в своей жизни, прежде чем меня где-нибудь запрут или убьют, но я мог бы сделать эту последнюю вещь.
Рэйчел не умрет в одиночестве.
Я просмотрел почти все, делая перерывы только на то, чтобы быстро поесть и сходить в туалет вплоть до последних двух дней. Я просил охранников поставить видео на паузу, но они только качали головами и говорили, что Соломон сказал, что оно должно идти непрерывно, пока не закончится. К четвертому дню я был в ступоре. Первые три дня я уже немного подремал, но когда я проснулся на четвертый день, прошло несколько часов. На кровати стояло два подноса с едой: завтрак и обед. Я в панике посмотрел на экран, опасаясь, что что-то пропустил, но Рэйчел, похоже, тоже только что проснулась. Я заметил, как она положила руку на живот, когда вставала с постели, и почувствовала, как мой желудок скрутило. Ей уже было больно. Рэйчел взглянула в камеру и попыталась улыбнуться, прежде чем приступить к новому холсту.
Это была вторая из трех картин, которые она написала в те последние дни. На первой был старомодный кинотеатр, изображённый изнутри, с точки зрения кого-то, сидящего в заднем ряду. На экране было только изображение кувалды, прислоненной к кирпичной стене. Я не понял, что это значит, и поймал себя на том, что просматриваю картинку в поисках какого-то сообщения или иной подсказки. В конце концов я нашел то, что могло бы быть или тем, или другим, хотя я не понял, чем именно.
Рэйчел, должно быть, поняла, что они знали, что она делает с картинами, и не хотели ее останавливать, потому что последние три она ставила их гораздо ближе к камере. Я все еще щурился и внимательно изучал картину, когда понял, что откидные сиденья в следующем ряду имеют медные номерные знаки вдоль переднего края сидений. Хотя они были перевернуты с точки зрения картины, угол был достаточно хорошим, чтобы я смог их прочитать, как только заметил.
2…43…26…89
Я ничего не понял, но запомнил все, сосредоточив все свое внимание на картине, пока она, наконец, не убрала ее. Даже в самом начале я мог сказать, что рисование отнимало у нее много сил, и, как это было в течение долгого времени, я обнаружил, что разговариваю с ней, говорю ей, чтобы она отдохнула, и только потом вспоминал про её мёртвое тело в соседней комнате.
Я почти сдался тогда, но нет. Может, она не могла понять, что я с ней разговариваю, а может, и могла. В любом случае, мой разговор с ней не мог повредить, и это заставило меня чувствовать себя немного менее одиноко и грустно.
Второй рисунок, тот, который она начала после того, как я проснулась после нескольких часов сна, был более странным, чем остальные. Это была комната с изогнутыми стенами из корней деревьев, а в центре комнаты стоял маленький столик из того же материала. Некоторые корни в комнате были темно-красными, но другие части, включая стол, выглядели обгоревшими и черными. Я пригляделся и увидел, что вижу тень человека над столом — руки держат какой-то длинный овальный сверток.
Я долго изучал рисунок, снова и снова прокручивая его в уме после того, как она его забрала. Я не мог его понять. Ни один из них. Я был недостаточно умен и подвел ее.
Рэйчел долго спала после этой картины. Потом она встала на пятый, свой последний день, и сразу же принялась за работу. На этот раз она рисовала быстрее, и хотя я иногда видел, как она вздрагивает, она никогда не теряла решимости, проводя линии и цвета на холсте. Закончив, Рэйчел взяла картину и повернула ее к камере, одарив меня лёгкой усталой улыбкой.
Это был вид с крыльца дома где-то за городом, и утренний вид на двор и землю был прекрасен, но вблизи картина изображала две руки. Крепко держась друг за друга, их переплетенные пальцы, казалось, светились красным и оранжевым в свете восходящего солнца. Я поймал себя на том, что заплакал, пока смотрел на неё.
Отчасти это было потому, что я не знал, что это значит, и я чувствовал растущее чувство отчаяния при мысли, что последние работы Рейчел могут быть потрачены впустую на меня. Отчасти потому, что я знал, что прошло пять дней, и чувствовал, что близок к концу. К ее концу.
Но было в этом и нечто большее, чем все это. Последняя картина… даже со всем остальным в моей голове и сердцем, тянущим меня вниз… дала мне надежду. Я не знал, на что надеяться.
Но я начал думать, что, возможно, единственное сообщение, которое Рэйчел дала мне в этой последней картине, было то, что каким-то образом, где-то все будет хорошо. За пределами картины я мог видеть движение в комнате. Спешно приходят люди с каким-то медицинским оборудованием. И тут монитор погас.
— Ты хорошо справился, Томас. Очень-очень хорошо. За последние пять дней просмотра видео мы наметили тысячу сорок семь микровариаций в поведении Рэйчел, которые, по нашему мнению, могли соответствовать вашему поведению, вашим реакциям и вашим эмоциональным состояниям во время просмотра видео. Как и раньше, вы двое синхронизировались, как будто находились в одной комнате. Это действительно замечательно.
Я сидел и смотрел на Соломона. Я слушал, что он говорил, но мне было все равно. Я просто хотел, чтобы это закончилось. Что бы это ни было, я просто хотел, чтобы это закончилось.
Откашлявшись, он продолжил.
— Вот почему мы решили перенести имплант из тела Рэйчел в ваше собственное. Это одна из многих причин, по которой мы сохранили ее такой. Инородное тело все это время подавало признаки жизни, но еле-еле, и мы боялись пытаться его удалить. Мы надеемся, что, учитывая вашу связь с Рэйчел, он вас примет. Возможно, даже приживётся в тебе лучше, чем в нашей девушке.
Я внезапно вскочил на ноги, и только поднятая Соломоном пушка остановила меня от нападения на него:
— Не смей так о ней говорить. Как будто кому-то из вас плевать на нее. Я, черт возьми, убью тебя.
Лицо Соломона слегка потемнело, а губы сжались:
— Нет, ты этого не сделаешь. Но если пустые угрозы заставят тебя почувствовать тебя лучше, вперед. Это только усложнит задачу, а не облегчит.
Почувствовав укол страха, я снова сел:
— Что это за штука, которую ты собираешься в меня засунуть?
Мужчина несколько секунд смотрел на меня, прежде чем ответить:
— У меня возникает соблазн не говорить тебе после твоей глупой — и, честно говоря, обидной — вспышки. Но я буду выше этого.
Слегка вздохнув, он продолжил.
— Томас, где-то есть дерево. Очень особенное дерево. Мы подозреваем, что это то самое дерево, которое Рэйчел нарисовала для тебя тогда, хотя мы не можем сказать наверняка, так как нам так и не удалось его найти. Оно либо очень хорошо спрятано, либо способно спрятаться от тех, от кого пожелает.
Я просто смотрел на него, пытаясь убить его одним своим желанием.
— В любом случае лучшее, что у нас есть — древний росток дерева. Охраняемый большой ценой и жертвами и изучаемый без особого успеха до определённого момента. Однако в последние годы мы получили... совет, что этот росток можно вырастить в подходящей почве. Мы думали, что эта почва — Рэйчел, но, хотя он и развивался внутри неё, она умерла до того, как рост завершился.
Наклонившись вперед, он улыбнулся мне.
— Однако у нас есть достаточно надежные источники, что ты можешь преуспеть там, где она потерпела неудачу.
Я боролся с ними, когда они пришли, но это не увенчалось успехом. Через некоторое время я проснулся с тупой болью в груди и небольшим, уже заживающим шрамом в верхней части живота. На самом деле я не чувствовал ничего особенного, кроме небольшой боли, но я знал, что со временем это изменится. Может, у меня было больше времени, чем у Рэйчел, а может, меньше. Это не имело значения. Я просто…
Подождите, что это было?
Раздался какой-то тихий голос… откуда? Не было в комнате. Это было в моей голове. Я почувствовал волнение. Возможно, это был голос Рэйчел. Она каким-то образом осталась в дереве, которое они в меня вложили? Но нет. Я никогда не слышал голоса Рэйчел, но чувствовал, что это не он. Этот голос был слишком нежным, чтобы его можно было услышать или понять, и он напомнил мне музыку, доносившуюся из далекой комнаты, которую вы ощущали где-то в глубине своего сознания, даже не осознавая этого. Это была… мелодия, что-то вроде песни. Но это была не песня Рейчел. Я понял с дрожью, что это была песня того, что внутри меня.
Сначала я боялся, но это длилось недолго. Он не пытался причинить мне боль. Он был заперт здесь так же, как и я. Но, он начал петь, пришло время нам быть свободными.
Я встал и подошел к двери, и когда я это сделал, свет погас. Дверь щелкнула, и когда я протянул руку и повернул ручку, она легко открылась. Как это было возможно? И если он мог это сделать, то почему не помог Рэйчел выбраться? Ответа не было, но и времени не было тоже. Я уже слышал шаги за углом, когда свет фонариков начал освещать дальний конец зала.
Они затащат меня обратно туда. Закуют меня в цепи или заберут эту штуку из меня прежде, чем мы успеем уйти. Если я когда-нибудь и смогу выбраться, то только сейчас. Голос снова запел, заставляя меня идти дальше в темноту, бежать, пока мы не окажемся в безопасности.
Поэтому я послушался и побежал.
Каждая дверь была открыта для меня, каждый поворот едва скрывал меня из виду. Люди, разыскивающие меня, отдавали приказы по рации, спрашивая кого-то, что мешает включению генератора. Каким бы ни был ответ, коридоры оставались темными, пока я плыл по ним вслепую, но не падал, потерянный, но не пойманный.
Когда я добрался до последней двери, я открыл ее — за неё стоял яркий полдень. Мои легкие немного горели от первого за неделю свежего воздуха. Моргая, я ждал, когда голос скажет мне, куда идти, но он замолчал. Я закрыл дверь, когда во мне начала нарастать паника. Все кончено, меня поймают, потому что я не знаю, куда идти. Я был снаружи простого коричневого здания в глуши. Направо уходила дорога, а налево…
Лес Рэйчел, с ее первой картины, написанной для меня.
Я сразу понял, что это тот же самый лес, и не только потому, что он так близко подходил к картине. У меня было какое-то странное чувство, похожее на некий магнетизм или на то, как птицы узнают, в какую сторону лететь. Оглянувшись на секунду, я почувствовал, что меня тянет, когда я снова посмотрел на этот лес. Каким-то образом я знал, что это тот путь, по которому мне нужно идти.
Поэтому я пошел.
Я добрался до границы леса, когда услышал людей, выходящих из здания. Я думал спрятаться, но знал, что это плохая идея. Они почти схватили меня, и я чувствовал побуждение углубиться в лес. Я бросился вперед, мчась с почти безрассудной скоростью, но ни разу не оступившись и не споткнувшись. Время от времени я слышал шум позади, когда они разделялись на поиски, но по мере того, как я бежал, звуки становились все тише. Я было решил, что мне удалось от них убежать, когда услышал короткий кашель, который быстро стих слева от меня. Кто-то подобрался близко без моего ведома.
В панике я искал любые места, где мог бы спрятаться. Были только кусты, деревья и… вон там. Колодец. Не просто колодец, а колодец Рэйчел, с такими же потертыми серыми каменными стенами, закрытыми обветренной деревянной крышкой. Я испытал момент счастливого узнавания, но затем он исчез. Как это помогло? Они проверят колодец, если найдут его, а у меня не было никакого способа спуститься в него, не поранившись и не застряв. Потом у меня в голове застряла идея.
Низко пригнувшись и оставаясь в кустах, я подошел к колодцу и осторожно надавил на крышку. Сначала она сопротивлялась, но когда я нажал немного сильнее, деревянный круг соскользнул в сторону настолько, что стало понятно, что его кто-то двигал. Оглядевшись, я снова спрятался в кусты, услышав приближающиеся тихие шаги:
— Нам нужно это проверить.
— Думаешь, он спустился в колодец? Лучше не надейся. Он, вероятно, сломал себе шею.
Я видел, как приближались двое мужчин. Оба были одеты в темные бронежилеты и вооружены автоматами.
Старший из двоих пожал плечами в ответ:
— Это будет лучше, чем если бы он действительно спрятался там, а мы это не проверили.
Выглядящий раздраженным молодой человек кивнул:
— Я посмотрю.
Он подошел к колодцу и оттолкнул деревянную крышку, отчего она с грохотом упала на землю. Он включил фонарик на стволе автомата и начал светить в колодец, а другой продолжал смотреть во все стороны. Я боялся, что он увидит меня, если я пошевелюсь, но не мог больше ждать. Я просто должен был сохранять спокойствие. Думай медленно и двигайся быстро.
Я все ждал, что услышу их крик или почувствую, как что-то или кто-то ударит меня в спину, но ничего не произошло. Когда полуденный свет начал тускнеть, я увидел, что деревья впереди редеют. Я приближался к дороге. Это тоже было похоже на обычную дорогу, по которой то в одну, то в другую сторону проезжало несколько машин, пока я шел из леса и поднимался к асфальту.
Мысль о путешествии автостопом, особенно так близко к тому месту, где меня держали, пугала, но у меня не было выбора. На мне были спортивные штаны, футболка, которую мне дали, и собственная обувь, но у меня не было ни денег, ни удостоверения личности, ни телефона. Мой единственный шанс состоял в том, чтобы уйти достаточно далеко, чтобы я мог получить помощь.
Я слегка подпрыгнул от шипения гидравлических тормозов, когда большой полуприцеп остановился рядом со мной. Пассажирское окно опустилось, и пожилой мужчина с седыми волосами и седеющими усами наклонился и посмотрел на меня сверху вниз.
— Ты выглядишь заблудившимся, сынок. Тебя подвезти?
Я посмотрел на дверь грузовика. На нем был логотип с надписью «Мартинес и сыновья, строительство и перевозка». Под ним был мультяшный человек, бьющий по стене кувалдой. Оглянувшись, я улыбнулась ему.
— Да, сэр.
Я проснулся через пять часов, когда мы подъехали к стоянке грузовиков где-то в Неваде. Я планировал бодрствовать всю поездку, но это длилось всего несколько минут, прежде чем меня настигло истощение. Я взглянул на Оливера Мартинеса, и он одарил меня улыбкой.
— Я устал, но ты был полностью вымотан. Мне нужно заправиться, принять душ и перекусить. После этого я еду в Калифорнию. Если захочешь ехать дальше, просто вернись сюда через час. Идёт?
Я кивнул и еще раз поблагодарил его за поездку, когда вышел. Я чувствовал себя сонным, но в остальном все было в порядке.
Мне просто нужно было решить, хорошее ли это место, чтобы попросить о помощи, или мне следует ехать с Мартинесом дальше. Он казался очень хорошим парнем и, вероятно, попытался бы помочь, если бы мог, но я хотел не подвергать опасности других людей.
Оглядевшись, я увидел, что мы находимся в довольно милом маленьком городке. Я решил, что пойду осмотреться на несколько минут, а потом решу, что делать. Я был всего в трех кварталах от дома, когда увидел вдалеке мерцающие огни. Это был кинотеатр. Подойдя поближе, я почувствовал, как сжимается моя грудь. Кинотеатр с картины Рэйчел.
— Привет. Добро пожаловать в «Феникс». — Парень, стоящий у прилавка с конфетами, выглядел немного моложе меня и, хотя казался достаточно дружелюбным, был слегка обеспокоен. — Если ты здесь из-за двойного фильма ужасов, боюсь, что второй фильм идет около тридцати минут. Я могу дать тебе скидку, если решишь его глянуть.
Я покачал головой и попытался не выглядеть таким странным и сумасшедшим, каким себя чувствовал:
— Нет, все в порядке. Я… ну, я узнал это место по картине, которую нарисовала моя подруга. Поэтому я зашел спросить, знаете ли вы что-нибудь о ней.
Он поднял брови и пожал плечами:
— Ладно, странно. — Он улыбнулся и добавил. — Странно, но интересно. Кто она?
Я сглотнул:
— Ее зовут… Рэйчел Донован.
Я ожидал, что он будет выглядеть удивленным, взволнованным или рассерженным, но сразу понял, что это имя ничего для него не говорит.
Покачав головой, он снова пожал плечами.
— Извини, это имя мне ни о чём не говорит. Я бы посоветовал спросить владельца, но он в отпуске на этой неделе.
Кивнув, я поискала в уме, что бы еще спросить, чтобы понять, что делало это место было настолько же важным, как места с других картин.
— Тогда есть ли что-то уникальное в этом месте? Его история или что-то в этом роде?
Парень ухмыльнулся:
— Дружище, ты явно не отсюда. Это место очень скучное. Не только театр, но и весь город. — нахмурившись, он добавил. — Единственное, что я знаю об истории этого места, это то, что здесь когда-то был сгоревший дом. Это было в 1920-х или 30-х годах, когда это даже не было частью города. Не могу сказать, что это первая вещь, которую стоит упомянуть, но держу пари, это самое интересное, что здесь когда-либо происходило.
Я разочарованно вздохнул:
— Хорошо. Ну, что ж, спасибо.
Я повернулся, чтобы уйти, когда парень снова позвал меня.
— Эй, чувак, извини, что не могу больше помочь. Если ты вернешься, я сделаю тебе скидку на фильм. Половина цены. Если меня не будет, скажи, что Маршалл разрешил.
Я помахал и попытался улыбнуться, направляясь к двери с тяжелым сердцем. Зачем ты привела меня сюда, Рэйчел? Что в этом месте может нам помочь?
Я снова оказался снаружи и уставился на ярко мигающие вывески театра, как будто они собирались подать мне какой-то тайный сигнал, когда краем глаза заметил движение. Это был переулок, который шел вдоль театра и уходил за ним… во что-то. Что бы там ни было, свет отдаленной лампы отбрасывал тени вдоль стены переулка, и эти тени двигались.
Вместо страха я почувствовал возбуждение, когда пошел по переулку. Рэйчел привела меня сюда, и я просто должен был поверить, что для этого была причина. Продолжить искать, пока…
Тени были созданы листьями, развевающимися на ветру, которого я не чувствовал. Дойдя до дальнего конца переулка, я увидел за театром небольшой задний двор, окруженный сетчатым забором, а по другую сторону этого забора росло дерево с картины Рэйчел с темно-красной извилистой корой и пеленой зеленых листьев, колеблющихся взад и вперед в ночном воздухе.
Я почувствовал прилив тепла в груди, когда снова началось отдаленное пение. Это было то место. Особое дерево, которое нельзя было найти, если только оно само этого не захотело. Оно стояло на краю небольшого заросшего участка, окруженного со всех сторон зданиями и дворами, каким-то образом забытого, когда то, чем когда-то была эта земля, было разделено, и, несмотря на его расположение, у меня было сильное ощущение, что я был первым, кто увидел его за очень долгое время.
Перелезая через забор, я почувствовал, как зазубренная проволока впилась мне в ногу и порвала штаны, и я упал. У меня потекла кровь, но я почти не замечал. Теперь я чувствовал запах дерева, и это был богатый, приятный запах, не похожий ни на один из тех, что я чувствовал раньше. Потянувшись к нему, я почувствовал, как пение становится громче, когда я коснулся его. Тогда я почувствовал себя сильнее и меньше боялся, и когда я увидел свет, открывающийся в его корнях, я не дрожал, я улыбался.
Под деревом был скрытый туннель. Туннель, наполненный сладко пахнущим воздухом, который был похож на запах дерева, но в то же время отличался от него. И туннель не был темным — нет, совсем нет. Он светился своим собственным золотым светом, который звал меня, подталкивал меня вперед. Начался дождь, когда я обратил внимание на тёмный участок. У меня была мысль, что я покидаю этот мир.
И я обнаружил, что совсем не возражаю. Туннель продолжал расти, плавно спускаясь вниз, стал достаточно высоким, чтобы я мог войти, не пригибаясь. Корни дерева шли все дальше и дальше, вплетаясь в грязные стены по мере того, как я погружался глубже. Я оглянулся и увидел, что туннель позади меня закрылся, но я не удивился. Путь вперед был единственным, что имело значение.
Я шел, может быть, часами, но никогда не чувствовал усталости или голода. И я никогда не волновался, что заблудился, хотя понятия не имел, где я и куда иду. Тем не менее, я почувствовал прилив счастья и волнения, когда свернул за угол и увидел что-то в туннеле впереди. Подойдя поближе, я понял, что это кирпичная стена, но как только я начал думать, что это тупик, стена исчезла, открывая путь в темную комнату.
Я остановился на краю туннеля, глядя на пол чего-то похожего на подвал. Там было пусто, но в свечении дерева я мог разглядеть что-то нацарапанное на полу. Это был номер два. Я почувствовал, как мой пульс ускорился, когда я вспомнил картину Рэйчел с сиденьями в театре, а затем вышел в комнату.
Это был пустой подвал дома, и когда я поднялся по лестнице и открыл дверь, я увидел, что остальная часть дома тоже пуста. Электричества не было, но через каждое окно лился яркий солнечный свет, и вдалеке я слышал, как волны разбиваются о берег. Я хотел выйти и посмотреть, где нахожусь, но заставил себя сначала проверить дом на наличие людей или посказок. Но их не было. В доме не было никаких признаков присутствия здесь людей, кроме номера, выцарапанного на полу внизу. Когда я вышел на улицу, в мой нос ударил солёный воздух. Дом находился рядом с пляжем, как я вскоре понял, на маленьком необитаемом острове, и я с небольшим удивлением понял, что узнал дом с картины Рэйчел. Когда я сошел с крыльца, я не увидел никаких признаков людей, но я был не совсем один. Потому что на некотором расстоянии от дома стояло дерево. Я знал, что это не может быть то же дерево, что и на заброшенном участке, но в то же время я знал, что это было оно. Или, по крайней мере, другая часть того же дерева, которое проделало туннели и появилось в моем старом мире и где бы это ни было.
Потому что я начал думать об этом, как только вышел из дома. Я не думал, что это мой мир. Не совсем. На некотором расстоянии я мог видеть большой остров, и на нем могли быть люди. Гостиницы, автомобили и самолеты. А может и нет, потому что этих вещей здесь может и не быть. Так или иначе, моя вновь обретенная интуиция становилась все сильнее, и я мог сказать, что… как это называлось?.. Текстура вещей как-то отличалась, пусть и немного. Не плохой и не страшной, просто другой.
Все-таки, после пары часов осмотра острова и осмотра дома, мне стало ужасно одиноко, даже рядом с деревом. Я решил вернуться в туннель и идти дальше. Стена подвала исчезла, когда я подошла к ней, и я снова вошел в туннель.
Лишь спустя короткое время я нашел свою вторую версию дома. Как и в первый раз, стена открыла путь в подвал, но этот был далеко не пуст. Это была какая-то мастерская, полная инструментов, с которыми я не был знаком. Я посмотрел вниз и увидел нацарапанное на полу число 43. Кто это сделал? И зачем?
Я собирался осмотреть дом, на этот раз внимательнее, так как, похоже, здесь были люди, но потом замер. У кирпичной стены рядом с небольшой стопкой досок лежала кувалда. Пытаясь вести себя тихо, я подкрался и поднял её, прежде чем вернуться в туннель.
Когда я был маленьким, мой папа, до того, как умер, любил охотиться. Я никогда не ездил с ним и мало что помнил из того, на кого он охотился, но я точно знаю, что у него была старая гончая, которую он завёл ещё до моего рождения. Пес любил только его — ну и то, что он выслеживал. Когда Рокер (его звали Роккерфеллер) чувствовал запах, он как будто впадал в транс. Он ходил взад-вперед, так, что казалось, что у него был припадок — он был потерянным, и уверенным одновременно. Но как бы Рокер ни выглядел, он всегда находил то, что искал.
Теперь я чувствовал себя Рокером. Я двигался все быстрее и быстрее, спускаясь от одного поворота к другому. Мне казалось, что я иду по следу чего-то или путешествую по воспоминаниям, которых у меня не было. Крепко сжимая кувалду, я мог слышать нарастающий гул далекой музыки в моей голове, пока я сворачивал за последний угол, а потом все стихло.
Там была еще одна кирпичная стена, и когда я приблизился, она исчезла.
Это была еще одна подвальная комната, но гораздо меньше. В ней были стол, комод с одеждой и старая металлическая кровать, которая была сломана. У дальней кирпичной стены женщина использовала одну из металлических ножек кровати, чтобы атаковать стену и все, что находится за ней. Я почувствовал, как у меня закружилась голова, когда я увидел её сзади. Когда она оглянулась, чтобы посмотреть на меня, мои глаза расширились от удивления и страха. Я почувствовал, что кувалда выскользнула из моей руки, и я споткнулся о теперь сплошную стену. Я едва мог дышать, но мне удалось произнести одно слово.
— Рэйчел?
Женщина посмотрела на меня, выражение ее лица было менее испуганным, но все еще настороженным. В качестве предупреждения она приподняла ножку кровати.
— Ага. Я тебя знаю?
Это была она, но это было не так, как с деревом на острове. Эта Рэйчел выглядела на несколько лет старше, и хотя в данный момент она выглядела напряженной и растерянной, ее глаза, казалось, не были отягощены той тихой грустью, которую я все это время узнавал, наблюдая за другой Рэйчел. Тем не менее, я не знал, как ответить на ее вопрос и не показаться жутким или сумасшедшим. Я смотрел на нее секунду, колеблясь, когда она спросила еще.
— Ты вышел из туннеля в дереве, верно?
Я кивнул, благодарный за то, что мог легко ответить.
Рассматривая меня, она произнесла:
— Откуда ты? Я имею в виду перед туннелем.
Я покраснел, пытаясь подобрать нужные слова.
— Эм, ну, я из Техаса. Изначально, я имею в виду.
Она ухмыльнулась мне на секунду, прежде чем взять себя в руки и снова попытаться быть серьезной.
— Да, хорошо. Но откуда… ты знаешь, как работает дерево? Как ты узнал о туннеле? Как ты сюда попал?
Вздохнув, я почесал голову и начал объяснять:
— Послушай, я знаю, это прозвучит безумно, но у меня была работа — наблюдать за женщиной, запертой в комнате, и этой женщиной была ты или другая версия тебя, и она просила меня о помощи. И я не мог ей помочь, и потом меня схватили, и я узнал, что она давно мертва, но могла видеть меня в будущем, а потом они вживили в меня что-то, что было в ней, что убило ее. А потом я сбежал, и тогда я понял куда идти, чтобы найти дерево из картин, которые она нарисовала, и я каким-то образом знал, как идти в туннелях, чтобы найти разные места, и я почти уверен, что туннели ведут в разные миры, и я взял эту кувалду, а затем я…
— Постой. Черт возьми. Выдохни. Ты потеряешь сознание.
Она снова улыбнулась, и на этот раз она не пыталась это скрыть. Она посмотрела на то, что осталось от кровати, туда, где на полу валялась кувалда.
— И ты сказал "кувалда"?
Удар
— Так что да, я тебе верю.
Удар
— Я тоже была в этих туннелях. Мой бывший парень обманом заставил меня переехать сюда, чтобы привязать меня к дереву вместо него.
Удар
— Ну, не привязать буквально. Занять его место как… друга дерева или что-то в этом роде? Я правда не знаю. Это все довольно хреново, и я не понимаю всего этого.
Удар
— Но я понимаю, что этот ублюдок замуровал меня здесь. Сначала я думала, что со временем смогу просто оторвать несколько кирпичей, но нет. На этот раз он наложил слой бетона снаружи. Старый добрый Фил. Или Джастин. Или кто он там. Сейчас я в основном думаю о нем как об ублюдке.
Удар
— Это длится вечность
Я подошел и положил руку на кувалду.
— Позволь мне немного поработать. Мы можем меняться.
Мы разбили даже больше кирпича, чем ей удалось к этому времени, но на бетонной стене только начали появляться трещины. Я хотел просто продолжать смотреть на нее, чтобы она говорила со мной, но я знал, что она устала. Она неохотно кивнула и отпустила кувалду. Перед тем, как замахнуться, я оглянулся на нее.
— Как давно ты здесь?
Удар
Рэйчел нахмурилась:
— Трудно сказать наверняка, но я думаю, около восьми месяцев.
Я позволил молотку снова опуститься, когда мои глаза расширились.
— Как ты выживала все это время?
Ее хмурый взгляд усилился.
— Это дерево. Оно не даёт мне умереть. Я просто спускаюсь в туннель каждый день, и никогда не чувствую голода или жажды.
Мне тогда пришла в голову мысль.
— Почему ты просто не сбежала через туннели?
Она быстро покачала головой.
— Нет, спасибо. Мне надоело видеть другие миры. Некоторые из них не очень приятные. И я не хочу быть привязанной к дереву сильнее, чем сейчас. Я просто хочу выбраться отсюда, в свой собственный мир, и тогда я смогу попытаться понять, как навсегда освободиться от этой связи. — Рэйчел пожала плечами. — В конце концов я бы справилась бы и сама, с дурацкими частями кровати, но кто знает, сколько времени это бы заняло? — она снова улыбнулась. — Я очень рада, что ты пришел помочь и принес кувалду.
В ответ на ее улыбку я кивнул и снова поднял молот:
— Я тоже.
Удар
Мы оба, все в поту, пролезли через дыру во внешней стене. Рэйчел сказала, что думает, что ее бывший бойфренд давно ушел, но не может быть в этом уверена, так что нужно быть осторожными. Забрав кувалду, мы направились к лестнице.
Дом был опрятен, но пуст, и мы не заметили никого, когда подошли к входной двери и открыли ее. Снаружи взошло солнце нового дня, и когда мы вышли на крыльцо, я немного подпрыгнул, когда Рэйчел взяла меня за руку. Я посмотрел на нее.
Я не смог помочь другой Рэйчел, но, возможно, это вообще не имело значения. Потому что теперь она может видеть больше, чем просто другие места или будущее. Она может заглянуть в другие миры и возможности.
Как тот, где другая ее версия оказалась в ловушке и нуждалась в помощи. Там, где на меня не будут охотиться, а она будет свободна. В конце концов, даже когда Рэйчел знала, что умирает, она была полна решимости помочь нам быть вместе и счастливыми.
Утреннее солнце окрасило лицо Рэйчел красивыми красками, и, глядя ей в глаза, я увидел, насколько она похожа на женщину, за которой я наблюдал, о которой заботился и пытался спасти. Женщина, которая, в конце концов, спасла меня. Я так много хотел рассказать Рэйчел, задать ей так много вопросов, но все это можно сделать позже. Сжав ее руку в ответ, я пошел с ней прочь от дома.
На данный момент этого было достаточно.
Оригинал: https://www.reddit.com/r/nosleep/comments/bue2kk/my_job_is_watching_a_woman_trapped_in_a_room/
Автор: Verastahl
См. также[править]
Работа в комнате наблюдения, часть 2
Работа в комнате наблюдения, часть 3
Работа в комнате наблюдения, часть 5
Текущий рейтинг: 57/100 (На основе 14 мнений)
