(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Печи
Содержание
Не телефонный разговор[править]
Тем вечером прервалась череда пасмурных, но сухих дней и полило как из ведра. Словно в подтверждение своей злобливой сущности, Балтийское море выворачивалось наизнанку и затапливало всё вокруг серой, солоноватой водой. Треск молний соперничал с грохотом угольного терминала.
От непогоды Тимофей привычно отгородился звуконепроницаемым пластиковым стеклопакетом. Будучи типичной «совой», он садился за работу поздним вечером, когда большинство внешних раздражителей отсекалось поворотом оконной рукоятки. Попеременно поправляя очки на усталой переносице, Тёма елозил мышкой по столу, собирая в AutoCADе просроченную курсовую работу. Три года учебы не привили начинающему инженеру подобающей трудовой дисциплины, но сейчас он был доволен собой: проект местной электроподстанции выходил на финишную прямую. Мерно шумел кулер, тихонько тюкала клавиатура. Почесав голову под взъерошенными, давно не мытыми волосами, Тимофей потянулся к чашке остывшего чая.
Телефон заскрёб по столу и уставился на меня надтреснутым зелёным экраном. От резкого звука выстроенный в воображении алгоритм действий безнадёжно рассыпался. Я взял аппарат в руку и раздраженно вдавил клавишу приёма.
– Аллё.
– Вечер, Тимофей. Не разбудил?
– А? Нет… Я и не собирался ещё. Чего хотел?
– Я тут несколько дней провёл на даче и думаю задержаться.
Недовольство развеялось так же быстро, как и накатило. Абонентом был Марк, мой давний друг и сосед по дачному кооперативу. Вернее сказать, его дед стал соседом моего деда лет сорок назад. Но годы взяли у стариков своё: нынче оба дома всё чаще пустуют.
– Ну?
– Компанию, говорю, не хочешь мне составить?
– А… Вообще, до среды свободен. Даже до четверга, – добавил я про себя.
– Так это очень хорошо! Завтра и приезжай. На два дня вещей немного, а тут всё есть. Обратно до дома тебя подброшу.
– Ну…
По факту предложение было дельное. Чем досиживать последние дни в квартире, можно выбраться за город. Устраивать поездку самостоятельно я бы поленился, но отказываться от готового приглашения становилось неловко. Нужно только в первый момент перебороть себя и согласиться, потом уже поздно будет соскакивать.
– А как с погодой у вас? – всё ещё неуверенно протянул я.
– Погода замечательная. Благостная, – тишина в трубке Марка словно подтверждала его слова. – Так что, приедешь?
– Ну, можно… Можно. Где-нибудь днём…
– Ага.
– Тебе что-нибудь прихватить?
– Да тут всё есть. По мелочи разве что... Запишешь?
– Диктуй.
– Зелень, ананасы в банке… Сметану, арахиса пакет, дрожжей пачку…
– Ну?
– Ты записал? Аджика.
– Записал я, записал. Завтра ещё перезвоню. Ты меня со станции заберёшь?..
Моя соседка[править]
Миновав распахнутые ржавые ворота, чёрная Audi вкатилась на территорию дачного кооператива «Фиалка». Припарковавшись в углу между участками, водитель заглушил двигатель и приоткрыл дверь. Замерший салон наполнился естественным красным шумом и запахами яблоневого сада.
Ремесло фрилансера давно утратило для Марка былую привлекательность, но по-прежнему позволяло иногда забыть о делах и рвануть на дачу. После фотомарафона в душной студии вместо спального района двинуть на загородное шоссе, а проекты оставить киснуть в бетонной коробке.
Выбравшись из машины и потянувшись во весь могучий рост, Марк отработанным движением оправил пиджак. Надо переодеться попроще.
До конца светового дня оставалось ещё несколько часов, как раз чтобы сготовить ужин и проинспектировать участок. На ночь глядя гулять по окрестностям, разумеется, не захотелось: укрывшись безразмерным покрывалом, я пристроился в кресле на крытой веранде и задремал, так и не убрав ноутбук с коленей.
Проснулся в кромешной темноте. Настольная лампа потухла, от нетопленной печи холодило. Электрообогреватель у ног тоже отключился, что наводило на неприятные мысли о проблемах с сетью. И входная дверь осталась открытой! Вообще места здесь спокойные, плюс заборы у всех. Но я просто не могу спокойно спать, не закрывшись на два замка.
Неловко встав, потянул затекшие ноги и вышел в тесную прихожую. Умываться было уже поздно, но я всё равно выбрался ненадолго на крыльцо, подышать свежим воздухом. В прозрачной ночи белела жестяная крыша соседа из другого кооператива. На её светлом фоне отчётливо рисовались тёмные силуэты садовых деревьев, окруживших дом плотным куполом. Через проплешину просматривался рубленый контур дымохода.
Картинке не хватало деталей, но я инстинктивно сделал полшага под сень дома и замер. На крыше возле печной трубы сидело что-то большое.
Человек.
Глаза медленно уточняли детали, привыкая к ночному освещению. Определенно, это была женщина. Наши дачи разделяло порядка тридцати метров, с такого расстояния можно в общих чертах определить предметы одежды. Платок на голове, мешковатая кофта, на ногах что-то вроде сапог с коротким голенищем. “Прощай молодость” – отстраненно всплыло в памяти. На крыше действительно сгорбилась… Соседка.
В одной руке она держала ковшик, а другую окунала в содержимое и стряхивала внутрь печной трубы. Это занятие, казалось, полностью поглотило её: несколько раз незнакомка привставала одной ногой на гребень и заглядывала в дымоход, а после принималась водить пальцем по кирпичной кладке, словно зарисовывая увиденное. Монотонность и механическая скупость действий совершенно не вязалась с шаткой позицией ночной акробатки.
Несмотря на отсутствие прямой угрозы, я физически ощутил побуждение как можно скорее захлопнуть дверь. Но вместо этого медленно опустил руки и продолжил наблюдать за происходящей фантасмагорией. Смесь испуга, удивления и любопытства словно заставила ноги врасти в бетонную плиту сквозь коврик и тихо стоять в безопасной темноте проёма. Было трудно оценить прошедшее время, но в целом безмолвная сцена длилась недолго: женщина резко перекинула обе ноги на противоположный скат крыши и скрылась из виду. Напрасно я продолжал вслушиваться в ночь, пытаясь разобрать хоть какой-то отзвук с соседнего участка. Тонкое кровельное железо, звенящее от прикосновений яблок и веток, хранило гробовое молчание. Лампа и обогреватель с щелчком включились в комнате за спиной.
Поздние визиты[править]
Телефон не встал на зарядку и за ночь был “в ноль”, поэтому будильник не прозвенел. Будто по совпадению меня взял по-медвежьему тяжелый сон, отпустивший только к обеду. Даже уснул за компом, пришлось под утро на диван перелечь. Собрался в суматохе, полубегом добрался до автобусной остановки и к трём часам был на вокзале. Список, о котором говорил Марк, остался дома, но на рынок всё равно не было времени.
Спустя примерно час перестукивания колёс по рельсам поезд выпустил меня на хорошо знакомый перрон “типичной загородной станции” – в моей терминологии это означало аскетизм, переходящий в спартанство. Платформа из десятка бетонных блоков забрана обвисшим сеточным ограждением; ржавая табличка с названием скособочилась поперёк пары гнутых труб; россыпь мятых урн перемежает несколько гнилых скамеек – вот и всё станционное оборудование. Впрочем, сейчас меня больше интересовал стихийный пятачок для встречающих машин – пустой. Разумеется, ведь я так никому и не позвонил. Смущали свежие лужи на вздыбленном асфальте – Марк хвастался отличной погодой. Наверняка специально шутканул, пока у них тут поливало.
Вспоминая детство, когда дорога от станции казалась путешествием за границу видимой вселенной, я энергично зашагал вдоль шоссе. Через полтора километра асфальтированная дорога превратилась в ухабистую грунтовку, коричневую после дождя. В сухие дни покрытие светлело и щедро делилось с автомобилями и пешеходами липкой белой пылью. Ни одной машины я так и не встретил, но вскоре показались битые жизнью ворота нашего кооператива. Вопреки обыкновению створки были сомкнуты, а ржавые проушины крепко держал навесной замок.
Теоретически ключи от ворот имелись у каждого собственника, но по факту ими никто не пользовался. Дедов экземпляр висел на гвоздике в кухне и снимался пару раз за сезон, да и то не каждый год. Так или иначе, я перебросил рюкзак на другую сторону, а после перелез сам, неловко зацепившись ногой за край провисшей сетки. Даже любопытно стало, кто вдруг решил установить круговую оборону.
В последние годы живые дачи стали наперечёт. Участок справа от въезда медленно зарастал сорной травой: веселый дед-самогонщик умер два года назад и его огород захирел. Родственники безуспешно подыскивают нового хозяина, но подобная недвижимость сейчас никого не интересует. Сад слева захвачен бурьяном с тех пор, как вредная соседка выжила отсюда тихого молодого флориста. Её собственная дача сейчас в залоге, а хозяйка уже давно здесь не появляется.
Осталась пожилая пара по одну строну от моего дома, да шумная семья в особняке по другую. Вторая граница их участка проходила как раз вдоль владений Марка; напротив стояла знакомая чёрная A80 друга. Отщёлкнув перекладину на створках ворот, я прошёл на участок и прислушался.
Было очень тихо. Или это на контрасте с городом так ощущается? Марк любил при случае постучать молотком, но сейчас словно затаился. Дверь дома легко поддалась – оказавшись в узкой прихожей, я позвал товарища по имени. Ответа не было. Толкнул дверь в комнату – никого. Прошел через тесный, покрытый буйной растительностью огород, проверил баню и парник. Марк словно сквозь землю провалился.
В какой-то момент меня взяла неясная тревога. Если машина здесь, значит и хозяин должен быть поблизости. Нужно только зарядить телефон чтобы перезвонить, никаких проблем. Я вернулся в дом и воткнул вилку в первую попавшуюся розетку, затем отыскал выключатель и зажег свет. Теперь можно было осмотреться получше.
Обстановка говорила, что Марк был здесь не позднее чем вчера. Булка в открытом пакете не успела зачерстветь, сливки на столе не пахнут кислым. Возможно, он куда-то отправился с утра, но почему не запер дом? На стуле у двери стояла небольшая корзинка с яблоками. Плоды крупные – я надкусил один – и сладкие. Такие не в каждом местном саду растут, а в диких зарослях Марка и подавно. Не из города же он их притащил?
Я вернулся назад и через кухню прошел в маленькую комнату, где хозяин пристроил свой ноутбук. Тут же стояла ополовиненная чашка кофе. По полу от компьютера в прихожую, а дальше в закуток для электрощита тянулся кабель: похоже, мой товарищ заморочился для просмотра телевидения. Раньше он ограничивался взломанной соседской “вафлей”, но в целом это было вполне в его стиле. А вот зачем на тахте лежал длинный отшлифованный шест, было решительно непонятно. Антенну поправлять?
Потоптавшись по комнате, я вернулся в прихожую. Снаружи входной двери была вставлена связка битых временем ключей – от врезных замков, от навесных, один с отломанным лезвием. По некоторому размышлению извлек связку и сунул её в карман. Появилась мысль положить ключи под коврик, и взгляд машинально спустился к ногам. Коврика не было, а на потемневшей от непогоды бетонной плите отпечатался светлый овал, долгое время накрытый половиком. В середине овала проступило бурое пятно, как будто кто-то наступил на жменю сочных ягод.
Глаза на крыльце[править]
Мерзкое утро поприветствовало низкими облаками и типичной августовской прохладой, а лес на горизонте даже подёрнулся дымкой тумана. Я успокоил рыжую шевелюру и умылся холодной водой из бренчащего уличного умывальника, а после сделал несколько снимков соседской дачи на зум-объектив. Вчерашние события беспорядочно толклись в голове, и чтобы собраться с мыслями требовалась кружка кофе.
Моим соседом из кооператива “Берёза” был одинокий мужчина лет шестидесяти. Знакомые называли его по фамилии – Огурцовым – и внешне он действительно походил на крючкотвора из “Карнавальной ночи”. Ни жены, ни родственников – по крайней мере так выходило из его личных немногословных рассказов. Вариант с продажей участка звучал вроде бы реалистично, если не знать, что Михаил Алексеевич упорно стремится выручить двукратную цену. А теперь эта странная женщина. Откуда ей вообще было взяться?
Снимки печной трубы я сбросил на ноутбук и рассмотрел в деталях: никаких следов на кирпичах не оказалось. Это подтолкнуло меня нанести визит в “Берёзу” после завтрака – засвидетельствовать другую сторону крыши. Выяснилось, что дом Огурцова не просматривается ни с общей кооперативной территории, ни с прилежащих дач. Обзор блокировали как раскидистые яблони, предмет дедовой гордости, так и густые заросли незнакомых кустов, устроенные по периметру на манер живой изгороди. Фактически соседский особняк был окружен сплошной зелёной стеной с небольшой брешью напротив моего крыльца.
Вся эта ситуация естественным образом забавляла. Вспомнилось беззаботное детство, когда за каждым углом поджидала тайна, а мир ещё не сжался до размеров горошины. Очень захотелось остаться: посидеть несколько дней на даче, понаблюдать за соседскими чудачествами, подышать воздухом. Пароль от соседского Wi-fi ещё весной был протестирован на безопасность в aircrack, и худо-бедно поймав сигнал я отправил несколько писем. Добрый день, уважаемый …, временно не в городе. Сроки сдвигаются, форс мажор.
После ленивого завтрака взял молоток и немного побродил по участку, поправляя мелочи тут и там. Особого смысла наводить марафет в конце августа не было, и вскоре я вернулся в дом, где первым делом отыскал в шкафу старую Hi8 видеокамеру. Идея витала в воздухе уже несколько сезонов, не удавалось только собрать вместе все компоненты. Потёртая Sony без кассеты стала глазами самодельной системы видеонаблюдения: я подвесил её под козырьком у входной двери и направил на соседскую крышу. С помощью извлеченных из бардачка “тюльпанов” камера подключилась к плате захвата с FireWire. Она в реальном времени транслировала видео на ноутбук, а при необходимости давала запись MPEG2 на жесткий диск.
Пункт дистанционного наблюдения разместился в малой комнате по соседству с прихожей: единственное окно выходило в сторону нашего кооператива и позволяло включить свет, оставаясь незамеченным. Несколько раз пришлось переналаживать подвес, однако в целом всё собралось довольно сносно.
Вскоре после окончания моих приготовлений на даче Огурцова смрадно задымил костёр: скрючившись, знакомая фигура с платком на плечах жгла в бочке сухую траву. Аккуратно подойдя к сетчатому забору, я постарался разглядеть женщину из-за кустов. Она показалась старой, гораздо старше, чем вчера. В голове совершенно не укладывалось, как в этой согбенной бабке скрывалась такая дьявольская ловкость. Опасаясь быть замеченным, я отошел от забора и для конспирации вернулся в дом.
Окно комнаты давало хороший обзор на общую территорию кооператива до самого въезда. Какое-то время можно было наблюдать мельтешение соседа, что выбирался за забор вымыть машину – разводить грязь на своём участке ему не хотелось. Но момент, когда защёлка наших ворот загремела в чьей-то неуверенной руке, застал меня в кухне.
Ворота затихли, из-за стены послышались медленные шаги с подволакиванием обуви. Я тихо прошёл в прихожую и неслышно задвинул щеколду. Неизвестный двинулся по дорожке вдоль дома, свернул за угол и остановился – очевидно, осматривал участок – затем поднялся на крыльцо и громко постучал в дверь. На экране ожидаемо проступило только размытое светлое пятно в углу кадра. Я взял со стола пульт дистанционного управления, а ноутбук переставил на кровать, чтобы видеть его из прихожей.
Над входной дверью было врезано маленькое декоративное оконце, через которое ИК-датчик пульта доставал до камеры. Вытянув руку, я зажал тугую клавишу трансфокатора. Не с первой попытки, но связь установилась и в электронном глазу камеры сдвинулись линзы. Размытое пятно стало крупнее и чётче, превратившись в плечо, накрытое белым теплым платком. Сомнений не было – перед дверью стояла сумасшедшая бабка из дома Огурцова. А если так, лучше бы ей думать, что здесь никого нет.
Тем временем стук, весьма энергичный, повторился ещё несколько раз. Дрогнула ручка – незваная гостья попробовала открыть дверь – и наступила тишина. По логике, сейчас соседка должна была смотреть прямо на камеру, подвешенную в цветочном горшке. Заподозрить неладное легко: машинка явно “ручная”, без защиты от воды, провода брошены наживую, и толком не зафиксированы. С другой стороны, откуда ей разбираться в камерах? А что здесь охранять?..
С улицы раздалась череда мелких шажков, плечо пропало, а затем снова появилось в кадре. Теперь старуха стояла спиной к объективу и должна была увидеть проплешину напротив участка Огурцова. Не исключаю, что с её дачи этот провал не так заметен, и она, чего доброго, сделает выводы… За дверью снова зашумели сапоги, объектив на несколько секунд выхватил мутный профиль сморщенного лица, а вскоре громыхнули створки ворот. Через окно кухни я видел, как старуха заковыляла в сторону соседской калитки. Внимание привлекла небольшая корзинка с яблоками, которую бабка несла в левой руке. Продаёт она их, что ли – мелькнула нечёткая мысль – или в гости с ними напрашивается. Залаяли и забегали по участку хозяйские псы.
По итогу старуха посетила все наши дачи. Из трёх непустых домов она вошла в два: моих соседей и соседей Тимофея, и в каждом оставила по корзинке яблок. Нужно обладать особым даром убеждения, чтобы раздавать яблоки хозяевам яблоневых садов. Тем не менее, я точно видел, как соседка вернулась в “Березу” за второй партией и снова покинула кооператив с пустыми руками.
Во второй половине дня туман перешел в активное наступление. С линии горизонта он шагнул к границам дачных участков и пополз по огородам. Дымоход дома Огурцова чадил густым серым дымом, словно источник мути находился в его кухне. Это наблюдение привело в настоящую панику пару псов, которых сосед Михкель держал на своём участке. Животные, нужно отдать им должное, были известны не только скверным нравом, но и толикой злого рассудка. Как-то раз подкараулили меня ночью, перебрались через забор и бросились поиграть. “Ну, они же собаки” – прокомментировал на утро хозяин. Соседи коллективно ненавидели этих волкодавов, но по понятным причинам не имели возможности реализовать своё недовольство.
Теперь псы хаотично носились по участку, скребли когтями яблони в саду и выли из каждого угла. Хозяин распахнул дверь и безуспешно бранил Кутью и Матью, но лютый лай, а после скулёж и хриплое гавканье никак не прекращались. Если бы концерт не проходил прямо за стеной, это было бы даже забавно. Впрочем, свою долю мрачного удовлетворения я всё же получил.
Ждать тишины пришлось около часа. Я только-только сконцентрировался на смысле трижды перечитанной страницы, но тут, как назло, снова пропало электричество. Если это будет продолжаться – мелькнуло в голове – придётся озаботиться печью и свечами. С чего вообще могли взяться такие перебои?..
С улицы послышался сильный удар и хруст досок, как если бы что-то тяжелое врезалось в соседский забор. Пока я отрешенно перебирал в голове варианты объяснения, снаружи хлопнула дверь, а затем неровный дачный покой разрезал пронзительный женский крик.
Преодолев секундное замешательство, я выскочил из дома. Не сбавляя темпа схватил на крыльце увесистую жердь, обструганную под посох, и в несколько шагов достиг ворот своего участка. Взгляд упёрся в ограду соседей и честно говоря, я сам чуть не вскрикнул.
Туша большого белого пса – Матью, кажется – висела поперёк забора. Если бы дело происходило у дороги, я бы сказал, что собаку на приличной скорости сбил грузовик. Из разорванного брюха по надломленным доскам стекала кровь вперемешку с сине-фиолетовыми внутренностями. Анна – жена соседа – в ужасе смотрела куда-то ниже забора с другой стороны: очевидно, участь Кутью была ничем не лучше.
Я опустил жердь и отвёл глаза от изувеченного тела. Вслед за Анной из дома показался Михкель, а с противоположной стороны кооператива к своей калитке семенила соседка Тёмы, Людмила Александровна. Больше не было ни души, отчего внезапная сцена казалась ещё сюрреалистичнее. Анна закрыла лицо руками и тихо всхлипывала, привычно грубое лицо её супруга выражало беспомощное замешательство.
К ночи белесая мгла залила огороды и стала ещё гуще. Кооперативы наши находятся во впадине и вообще туманы здесь случаются, но такого прежде не случалось. Камера перестала видеть даже границу участка, и поостерегшись сырости я вышел её снять. Корпус, однако, был абсолютно сухим. Ни капли конденсата не нашлось и на стёклах, металлических перилах крыльца или плитах дорожки. Камеру я всё-таки забрал, а странный сухой туман развеялся к утру. Тогда же на половике под дверью обнаружилась мерзкая кучка окровавленных собачьих глаз.
Рубероид над головой[править]
Телефон не заряжается. Даже светодиод не загорелся.
Ещё одним неприятным известием стал пустой холодильник – тут Марк откровенно приврал. А до ближайшего магазина несколько километров всё-таки. К счастью, в морозилке нашлись колбаски, которые были зажарены на электроплите товарища. Дальше сидеть в чужом доме стало скучно: заперев дверь, отправился коротать вечер к себе.
В прошлом дача деда была обычным «спичечным коробком» по типовому проекту – одноэтажное кирпичное здание с двумя комнатами, кухней и верандой. Затем последовала череда незапланированных перепланировок, венцом которой стала достройка высокой двускатной крыши и превращение в полутораэтажку.
Дом ожидаемо пахнул прохладой и лёгкой сыростью, по-стариковски заскрипев половицами. Я растопил дровяную плиту, чтобы немного прогреть помещение, а чай сварил на газовой. Заодно проверил баллон, не травит ли. Допоздна перелистывал “Дракулу” Брэма Стокера, что затесалась на одну полку с садоводческими справочниками. Вместе с темнотой на участок накатил густой туман, так что атмосфера получилась весьма уютная. К этому моменту я почти убедил себя в том, что Марк загудел с кем-то из своих местных друзей и честно пытается мне позвонить. Завтра к обеду он будет здесь и дело разрешится само-собой.
Спать отправился на чердак – от тёплого дымохода он прогревается гораздо быстрее спальни. Собрал приставную лестницу и аккуратно поднялся к высокому окну в торце дома, выполнявшему функцию входной двери. Замка не было, обходились простой задвижкой. Внутри пахло сушеным укропом, а всё свободное место занимали некрашеные доски, оставшиеся после строительства, засушенные семена на газетных листах, велосипед без цепи и заднего колеса, коробки и банки разных размеров. Подсвечивая себе тяжелым ручным фонарём, я протиснулся в дальнюю сторону чердака, отделённую широкой дымовой трубой. Здесь было чисто и стояло несколько раскладушек – на случай, если приедут гости – с подушками и покрывалами.
Во фронтоне на этой стороне тоже было окно, и я выбрал дальние от него полати. Повертелся на непривычном месте, устраиваясь поудобнее. Дом с двух сторон окружали деревья, которые днями напролёт скрежетали сучьями по кровельной жести. В детстве под каждый скрип половиц фантазия рисовала чудовищ вперемешку с грабителями, но с возрастом эта маленькая фобия прошла.
Я уже закемарил, когда по крыше что-то заскребло. Как будто птица неслышно села, а потом зашагала вдоль конька. Но судя по звукам, ночной визитер был гораздо тяжелее и передвигался скорее на четырёх ногах. Распахнув глаза, я инстинктивно уставился вверх, неловко пытаясь выпростать ноги из-под одеяла. Может, рысь?
Зашуршала кирпичная кладка, и в щель возле трубы посыпалась цементная пыль. Нечто вскарабкалось на вершину дымохода, а потом ночь раздалась гнуснейшим чавкающим треском, словно сотня костей разом отделилась от мяса. Звук был не такой уж громкий, но я по сути находился внутри гигантского рупора. Хруст прервался жидким чавканьем, с каким живое существо могло бы вывернуться наизнанку.
Теперь послышался лёгкий шорох изнутри массивной трубы. Кто бы это ни был, он буквально протискивался в каменный мешок и полз вниз, как змея.
Вот что случилось с Марком. Где-то после нашего разговора… Он тоже услышал шум наверху. А может, и не услышал – у него над головой лежал мягкий рубероид. От судьбы друга меня отделили несколько метров горизонтали и старая лестница.
На кухне зазвенел металл – тварь сдвинула в сторону полузакрытую тепловую задвижку. Затем железяка полегче звякнула об пол. Отверстие для прочистки сажи, закрытое круглой жестяной заглушкой, сыграло роль люка.
Сейчас будет в доме, а там поиск добычи не займет много времени. Но если выпрыгнуть в окно прямо сейчас, пока существо зажато в дымоходе и не слышит, выпрыгнуть, и задать стрекача!..
Спортивные штаны и майка были надеты, я просто сунул босые ноги в кроссовки. Трясущейся рукой сдёрнул с соседней раскладушки кофту, неуклюже шагнул к окну и потянул створку. Рама поддалась с тихим скрипом, в лицо пахнуло прохладой. На кухне что-то невнятно хлюпнуло и затрещало, но я уже выбрался на подоконник. Здесь по проекту меньше трёх метров – пронеслось в голове.
Трава сильно ударила по рукам и неудачно подвернувшемуся колену. Нужно бежать дальше. Нужны незапертые постройки в шаговой доступности!
Мой сосед слева, пенсионер интеллигентного вида, отличался крайней педантичностью. В советские времена он занимал высокий пост и настолько приработался, что даже после ухода со службы держал свой участок в порядке по часам. Например, каждое утро он просыпался и открывал дверь сарая, вечером около десяти – запирал и ложился спать. Так я всегда определял, на даче ли дедов приятель. Пока он был жив.
Даже сквозь густой туман тёмный портал двери, кажется, проглядывал с соседнего участка. Перелезть через сетчатое ограждение между дачами было бы возможно, если бы так сильно не тряслись руки. Если только выйти на общую территорию и попасть к соседу через калитку. Метров двадцать по нашему участку, и столько же по соседскому: его сарай стоит как раз напротив моего дома.
Внутри кухни что-то шевельнулось и хрустнуло суставами. Характерно скрипнула половица у плиты.
Я зашагал к воротам, быстро перебирая ногами. Вокруг привычно шумели деревья, что-то скрипело, шелестело, падало. Поиск подсказок в таком фоне только разгонял тревогу. Но сколько времени понадобится зверюге, чтобы обшарить четыре компактных помещения?
Калитка на участок соседа закрывалась на простой шпингалет, и я со злобой выдернул его. В голове молотом по наковальне стучала кровь. Ноги отказывались приближаться к сатанинскому гнездилищу, в которое превратилась наша дача. Кажется, загремели стёкла на веранде.
Шагнув в сарай, я мягко обнял дверь и затворил её. У старика даже хозяйственная постройка запиралась на врезной замок, изнутри запираемый поворотом пластмассового “барашка”. Заблокировав механизм, я тихо упал на колени.
Сарай был добротной постройкой из бруса и толстых досок. Вцепившись зубами в рукав кофты, я обратился во внимание и постарался не думать о стуке сердца, что разносился во весь окрест.
Довольно долго ничего не происходило, а потом вроде бы громыхнула чердачная заглушка. Мягко звякнули стёкла внизу и на момент мне показалось, что я слышу шаги кадавра под крышей. Но невнятный шорох, что я принял за шаги, то появлялся, то пропадал, а может и вовсе был плодом воображения. Дача молчала.
Я постепенно провалился в объятия жестокой паранойи. А вдруг он уже выбрался из дома? Воображение рисовало существо, похожее на большую рысь. Оно шагало к сараю через туман и скалило раздутую пасть.
Судя по тому, как закоченели ноги и спина, прошло часа четыре. Я несколько раз проваливался в краткую, беспокойную дрёму, снова приходил в себя и продолжал вслушиваться в окружение. С рассветом со стороны дома послышался знакомый мерзкий хруст. Мягко хлопнуло кровельное железо, и дача снова затихла.
Он ждал. Всю ночь сидел в засаде.
Когда первый шок прошёл, меня, кажется, переклинило от смеси эйфории и ужаса. Я повалился на спину и тяжело задышал, словно астматик. В какой-то момент отчаянного облегчения на выдохе глаза закрылись сами-собой, и я пропал холодного сарая.
Шаги за окном[править]
Мутно-жёлтые, окровавленные собачьи глаза были кучкой сложены на половике под дверью. Две пары оплывших зрачков, казалось, таращились прямо на меня. Сильно пахло уксусом. Я свернул коврик в рулон и упаковал в чёрный мешок вместе с содержимым. Пакет отправился в мусорный бак, но пятно бурой жидкости с крыльца оттереть не удалось.
Без сомнений, сумасшедшая старуха из “Берёзы” возомнила себя ведьмой и решила наложить на меня проклятие. Подбросила эти глаза… Похожие на глаза соседских псов. Вроде бы похожие. Если бабка специально скормила им какой-то дури во время своего визита, а потом проследила как хозяин вывез останки на тачке лес… Бред какой-то.
В один момент мелькнула мысль ехать отсюда. Вариант на крайний случай, но стоит держать в уме. Что любопытно, объективно ситуация говорит скорее в защиту соседки: она приносила яблоки и ушла, а глаза могли быть подброшены третьим лицом. Хоть бы и самим Михкелем – мы никогда особенно не ладили. Здесь я запнулся, обдумывая мысль: третьи лица исключены, это точно. Ночной променад на крыше начинал представать в ином свете, но фантомное чувство постороннего взгляда на спине мешало сосредоточиться.
Я перевесил камеру повыше, чтобы она смотрела на дорожку и крыльцо, но сама не бросалась в глаза. По крайней мере, не сразу. Провода собрал вместе изолентой, закрепил на стене и провёл внутрь через окошко кладовки. В комнате занавесил окно пыльными плотными шторами. По некоторому размышлению откатил машину назад, чтобы лучше просматривалась из дома. Хотел ещё развернуться носом к выезду из кооператива, но одёрнул себя.
По участкам снова пополз туман, который к обеду загустел до непроглядности. Камера транслировала статичную зеленовато-серую муть, и я сохранил несколько коротких роликов: ничего интересного.
Чуть позже в объектив попала Людмила Александровна. Раньше она частенько заходила к бабушке выпить чаю и посудачить. Когда родственники пропали с горизонта, Людмила стала иногда обращаться ко мне с нехитрыми просьбами.
Во взгляде пожилой женщины ощущалась нервозность – вчерашнее происшествие крепко выбило её из колеи. Она рассказала, что вечером Михкель заходил к ней за ключами от кооперативных ворот, а потом долго сидел в гостях и сокрушался по поводу собак. Вместе с Валерием Фёдоровичем, супругом Людмилы, они пропустили по рюмке, а самой пенсионерке пришлось успокаивать нервы Корвалолом.
Я пообещал подбросить пожилую чету до города завтра, проводил соседку до калитки и вернулся на крыльцо. В тумане звук двоился, словно параллельно мне по участку топал ещё один человек. Но помимо очевидного искажения было и что-то ещё.
В первый раз я услышал нечто похожее на шаги, вернувшись после переналадки камеры – ещё до визита Людмилы. Днём невнятный шорох привлекал меньше внимания, и я списал его на соседей.
Однако по мере приближения сумерек шаги стали чётче и явно сфокусировались на доме. В монотонном сыром шелесте деревьев кто-то с неравной периодичностью обходил здание полукругом, а затем возвращался к исходной точке у ворот. На этом маршруте таинственный визитёр должен был дважды попасть в поле зрения камеры, но ни инфракрасный “ночной режим”, ни анализ скриншотов в Photoshop ничего не показали. Зато выкрутив громкость видеозаписи на максимум, я совершенно точно услышал шаги на фоне аналогового шума.
Когда стемнело окончательно, за шагами раздался стук в стекло. Стучали с веранды, в противоположной стороне дома. Камера не зафиксировала нарушителя! Я щёлкнул выключателем дополнительного освещения и осторожно выглянул на крыльцо. У окон никого не было, только под прикрытием белой дымки тумана по стене карабкался дикий виноград. Я взял перемотанный изолентой фонарь и посох, который после случая с соседскими псами старался держать под рукой. Медленно прошёл вдоль дома, высвечивая пустоту под крупными, разлапистыми листьями. Резким движением выглянул за угол: ничего. Только собственное сердце стучит.
Свет оставил гореть, а посох отнёс в дом и бросил на кровать. Дождь мелко барабанил по листьям, но шаги больше не повторялись: освещение возымело благоприятный эффект. В наступившей тишине я позволил себе заварить кофе, и пока тёмная жижа закипала в турке взял в руки мобильный телефон. Кому звонить? Была пара контактов из секции борьбы, но едва ли кто-то из них готов среди ночи броситься в загородные дебри. Унылое пиликанье кнопки под пальцем действовало на нервы и в молчании дома казалось вызывающе громким. Единственным реальным вариантом был звонок Тимофею. Он нормально воспримет мои путанные объяснения и не будет задавать лишних вопросов. Он также знает, как сюда добраться. Только вот машины у него нет.
Я перелил кофе в чашку и сделал несколько глотков. В голове немного прояснилось, даже немного смешно стало. Да пришпорить Audi и ходу отсюда! Только с воротами разобраться.
На улице моросил мелкий, мерзкий дождь и крепко холодило. В одной руке я держал связку ключей, а другой подсвечивал дорогу битым жизнью фонарём. Подступивший туман надежно скрывал очертания дач, и только несколько освещенных окон пробивались сквозь мглу, словно маяки. Оскальзываясь и спотыкаясь на мокрой траве, я прошагал пять десятков метров до ворот, вставил ключ в замочную скважину и одним поворотом руки сломал его.
Некоторое время я отрешенно разглядывал обломок, слушая вялый шум дождя. Потом обернулся и выжидающе посмотрел в сторону зарева над домом. В сарае должна быть кувалда, и даже не одна. Куплю вам новый замок… Если живым отсюда выберусь.
Не успел я пройти и половины обратного пути, как свет погас. Отключилась внешняя иллюминация дома, пропали в тумане окна соседей. Только ручной фонарь продолжал светить себе под нос.
Я бегом бросился к машине, на ходу нащупывая брелок в кармане куртки. Со стороны веранды снова послышался стук в окно: стекло дребезжало так, что чуть не вылетало из рамы.
Путаясь в сырой траве, неловкими шагами оббежал машину и дёрнул водительскую дверь. Из салона пахнуло яблоками. Стартёр заскрёб по металлу, сонный двигатель выдал несколько оборотов и захлебнулся. На приборной панели вспыхнул красный диод.
Я заблокировал двери и наощупь выхватил из кармана штанов мобильный телефон. Фары ярко освещали соседский забор перед машиной, но за мокрыми стёклами было ничего не разобрать. Серый шум из колонок ненастроенного приёмника внезапно оборвался, и приборная доска потухла, перед смертью открыв замки. За мутным стеклом правой двери из тумана сгустилась тёмная фигура с протянутой рукой. Щёлкнув ручкой, старуха вскрыла салон и села на пассажирское сиденье.
Я резко дёрнул голову вперёд и упёрся взглядом в руль. Нужно было бежать, бросать машину и спасаться бегством, но рука замерла на полпути к замку. Рассеянное чувство взгляда на спине сфокусировалось в одной точке на затылке. Словно буравом, старуха пробила канал в чужое сознание и заговорила моим собственным внутренним голосом.
– Кому собираешься звонить, Марк?
Я перевел взгляд на экран телефона, который по-прежнему сжимал в правой руке: в списке контактов подсвечивался “Tema K”.
– Вызывай, – безапелляционно заявил голос.
Звуки вокруг машины умерли. Мы словно провалились под толстый слой воды или грунта. Здесь, на дне морока, её злая воля полностью поглотила моё тело. Палец нажал кнопку звонка, и покорная кисть приложила аппарат к голове. Старуха управляла безвольной куклой, засунув руки прямо в мозг. Не сразу, но абонент снял трубку.
– Аллё.
– Вечер, Тимофей. Не разбудил?
– А? Нет… Я и не собирался ещё. Чего хотел?
– Я тут несколько дней провёл на даче и думаю задержаться.
Речи недоставало естественности, но в целом получалось похоже. Карга вызывала в памяти образы мыслей, а губы рефлекторно произносили подходящие слова. Так она не ошиблась, выбирая между Артёмом и Тимофеем.
Неспособность пошевелить пальцем в моём сознании упала на благодатную почву боязни замкнутого пространства. Если бы челюсть могла двигаться помимо старухиной воли, я заскрипел бы зубами – от злости и от страха поочередно.
– Так это очень хорошо! Завтра и приезжай. На два дня вещей немного, а тут всё есть. Обратно до дома тебя подброшу.
Мой друг медленно шагал в пропасть. В Инферно. Однако уголок сознания, в который старуха вытеснила меня, потихоньку раздавался в стороны. Похоже, прямой контроль давался ей нелегко.
– Так что, приедешь?
– Ну, можно… Можно. Где-нибудь днём…
Тёма не успел добраться до середины фразы, когда звуки окружающего мира снова ожили. Старуха словно вытащила мою голову из воды, утомившись в дебрях чужого разума.
– Заканчивай разговор, – бросил внутренний голос.
– Ага, – невпопад ответил я на предыдущую реплику собеседника.
– Тебе что-нибудь прихватить? – участливо спросил Тёма.
Список! Это может сработать. Если только он догадается записать в столбик…
– Да тут всё есть. По мелочи разве что… Запишешь?
– Диктуй.
Умоляя себя не смотреть боковым зрением, я монотонно забубнил в трубку, пытаясь скрыть интерес. Получалось откровенно плохо.
– Зелень, ананасы в банке…
Серебро, секстан, своры, свары…
– Сметану, арахиса пакет, дрожжей пачку.
Арал, амеба, амфибрахий, артишоки…
– Ну?
– Ты записал? Аджика.
– Записал я, записал. Завтра ещё перезвоню.
Периферийное зрение уловило движение, а потом костлявая лапа ведьмы с силой впилась в правое плечо. Внутри головы словно взорвалась светошумовая граната.
– Ты меня со станции заберёшь?
Телефон пахнул горелым и выпал из руки. Сильнейший приступ мигрени скрючил безвольное тело в кресле, и после нескольких секунд агонии я потерял сознание.
Отравила, старая дрянь?..
Острый, “химический” запах пробивает носоглотку, словно стремясь вывернуть внутренности наизнанку. Я сижу, привалившись спиной к чему-то мягкому, а старуха согнулась надо мной и держит в руках банку с вонючей жижей. С отвращением опознаю яблочный компот, крепко разведенный уксусом. Увидев, что я замотал головой, ведьма убирает банку от лица и суёт мне под нос свежее яблоко.
– Кусай.
Подчиняюсь, с трудом поборов приступ тошноты. От удушливого уксусного духа из банки глаза заливают слёзы, и я уже не вижу, как старуха отходит в сторону. Проморгавшись, первым делом фокусируюсь на неприятно саднящей руке. Взгляд тяжело сходится на тонком металлическом тросе, один конец которого петлёй охватывает запястье, а другой тянется к кольцу подвального люка. Привязь короткая: едва позволит встать на четвереньки.
Всё помещение щедро уставлено свечами, связками свечей. Они горят необыкновенно ярким светом, но для достижения нужного эффекта старухе пришлось распихать их буквально по всем свободным поверхностям. Под невысоким потолком висит огромная электрическая люстра, которая сейчас бесполезна. Вдоль стен расставлены пузатые стеклянные банки и развешана кухонная утварь, тут же на газетах сохнут семена и стебли каких-то растений. Бросились в глаза корзины с яблоками, такие же, как и розданные по соседям. Какой во всём этом смысл?..
Голова туго соображает после телепатического удара. Я опасливо перевожу взгляд на свою мучительницу: бабка спиной ко мне старательно перемешивает варево в огромной кастрюле, установленной на раскалённом настиле печи. Над посудиной поднимается смрадный пар, в который старуха постоянно лезет носом, словно вынюхивая разложение ингредиентов. Несколько раз она рысью прыгает в сторону комода, чтобы взять какие-то реактивы.
Я бывал у Огурцова несколько раз и запомнил этот дом совсем другим. Кухня была гораздо меньше, плита тоже. Старуха не только прибрала к рукам дачу, но и заказала серьёзную перепланировку внутренних помещений. На полу ещё виднелись следы мелкого строительного мусора, а у дальней стены примостился полупустой мешок с цементом и пара мужских сапог. Услуги каменщиков в сезон недешёвы…
Довернув голову, я упёрся взглядом в тахту, на которую опирался спиной. Ведьма даже спать предпочитала в своей огромной кухне, не отходя от драгоценных зелий. Скрючившись, я заглянул под край одеяла: всё пространство внизу было засыпано мелкой белой крошкой, облепившей множество мелких предметов. Похоже, после ремонта весь инструмент просто смели сюда в кучу. Ванночки, уровни, шпатели. Стараясь не шелестеть одеждой, я изогнулся в форме вопросительного знака: из темноты блеснула серая сталь лезвия. Это был топор.
Чудовищное поддувало плиты полыхнуло бледно-синим пламенем по ногам ведьмы. Кастрюля клокотала всё громче и яростнее, фигуры в густом пару складывались в образы с картины Мунка. Нужно бежать, бежать прямо сейчас, но для начала придётся убрать руку из уравнения. Если адреналин не даст потерять сознание от болевого шока, останется лишь разогнуть спину и завершить два шага ударом в упор. Я даже удивился отрешенности, с которой планировал изувечить собственное тело. Впрочем, в мире сатанинских ритуалов от рационального мышления всё равно не было никакого прока.
Всё произошло очень быстро. Старуха отошла к корзине с яблоками, которым уже не суждено было попасть в котёл. Я перевернулся на колени и схватил отделанную пластиком рукоять инструмента. Легковат – мелькнуло в голове – нужен широкий замах.
Бабка обернулась на звук удара, но не успела среагировать. Разорванное гримасой лицо Марка метнулось вперёд, и окровавленная сталь с хрустом вошла в лоб ведуньи, отбросив тело спиной к плите. Топор остался торчать из пробитого черепа, содержимое которого брызнуло в кастрюлю. Идеальное наливное яблоко покатилось по полу, и обрубок руки щедро оросил его кровью. Пока в залитых красной пеленой глазах парня стучал набат, из кастрюли вытянулись две нечеловечески тощих, истекающих рыжей слизью конечности. Ухватившись за край кастрюли, они вытащили за собой неправдоподобно худое тело без головы, во всю грудь ощерившееся распахнутым зёвом.
Усилием воли Марк сфокусировал взгляд на ущербном подобии человека. Яблоками она должна была отметить цели – безучастно пронеслось в голове – чтобы он всех тут не…
Своротив кастрюлю с плиты, Кадавр бросился вперёд. В прыжке его грудь раздалась в стороны ещё сильнее и единым движением поглотила жертву. Схлопнув зёв и стиснув кожаные наросты в подобие губ, существо с хрустом принялось отрывать плоть от костей, а дух от тела всё ещё живой жертвы.
Приступ[править]
Пробуждение, вслед за кратким моментом счастливого неведения, вернулось с приступом невероятной тоски. Какое-то время я просто лежал, собираясь с силами подняться. Но тут на помощь пришли озябшие конечности человека, проведшего ночь на полу – растер холодными руками лицо, чтобы чуть отпустило. Неловко согнувшись и поднявшись с пола, я не удержался на ногах и завалился на дверь.
Сквозь щели под крышей в помещение пробивался беззаботный солнечный свет. Кое-как повернув ручку, я уставился на затянутое серыми облаками небо и даже чуть улыбнулся. Наступил день, туман рассеялся и существо убралось вон. Полегчало. Сделав несколько приседаний и слегка размяв закоченевшее тело, я неровными шагами направился домой.
На участке взгляду не за что было зацепиться. Ни отметин на земле, ни обломанных сучьев на деревьях вокруг дома. Чердачное окно осталось закрытым. Однако при внимательном рассмотрении обнаружились блёклые потёки грязи на крыше: они тянулись от края к печной трубе вдоль конька.
Дом встретил лёгким дымным духом и парой невнятных отпечатков сажи на кухне. На удивление посудные полки и другие предметы нехитрой обстановки не пострадали.
Скорее домой? Наверняка у деда где-нибудь на стене приколото расписание поездов, заботливо переписанное от руки. Году так в двухтысячном, если не раньше.
Для начала я выпил несколько чашек горячего чая, подкрепив их початой банкой засохшего сгущенного молока. Согревшись и более-менее придя в себя, решил прежде осмотреть дом Марка. Его странный звонок среди ночи не шёл из головы. И что, чёрт возьми, случилось с телефоном, когда я вообще уснул той ночью? Разрозненные детали бестолково толклись в голове.
Неестественная, давящая со всех сторон тишина навязчиво притягивала внимание. Не стучали молотки и топоры, не визжали пилы, не бормотали радиоприёмники. Даже брехливые дачные собаки не подавали голоса. Я прошел мимо массивных соседских ворот, не уберёгших хозяев от ночной бестии.
Участок друга выглядел совершенно обычно. Хаотично рассаженные растения перемежались сорной травой и хламом, посреди которого Марк реализовывал свои представления о прекрасном. Заросший тиной искусственный пруд, статуя писающего мальчика, перепутанные провода подсветки…
Камеру над дверью заметил не сразу. Она висела под самой крышей крыльца, естественным образом скрываясь от гостей. Что было странно, так это внешний вид: обычная “ручная” машинка, явно использованная не по назначению. Марку внезапно потребовалась система видеонаблюдения?
Я отпер дверь и прошёл в комнату с ноутбуком. Экран загорелся быстро – система вышла из режима гибернации. На рабочем столе висело окно программы видеозахвата, на панели задач свёрнут Photoshop. В редакторе нашлось несколько картинок, видимо, скриншотов с видеозаписи, над которыми проводились какие-кто манипуляции с цветом. Никогда не умел работать с этими вещами. Свернув монструозный интерфейс, я разыскал сохраненные видео – судя по датам, сделанные за несколько последних дней. Камера запечатлела знакомое крыльцо, края которого утопали в густом тумане. Предыдущий файл. Предыдущий. Предыдущий.
Ракурс сменился. Теперь объектив был направлен на какое-то здание. Соседский дом, точно. Марк перевесил камеру, чтобы видеть крышу и дымоход.
Проклятье.
Я вышел на улицу и тупо уставился на соседскую дачу. Ещё один пустой дом, чьи хозяева сгинули в лапах неведомого уродца? В голове эхом отдавались обычные фразы, сказанные другом в ту ночь. Приезжай, я думаю задержаться. Тут всё есть. Тьфу, прорва.
Ухватившись за края обвисшей рабицы, я перебрался через забор и неловко приземлился на чужом участке. Протиснувшись через кусты смородины, прошагал к дому поперёк раскопанного огорода с бочкой-кострищем посередине. Зайдя за угол, с силой толкнул незапертую входную дверь.
В нос ударил крепкий гнилостный смрад. Прикрыв лицо рукой, я неловко двинулся по тесной тёмной прихожей, в противоположной стороне которой из-под двери шел яркий электрический свет. Собравшись с духом, потянул за ручку.
Вонь пронизывала каждый квадратный сантиметр гигантской кухни. По левую сторону стояла массивная печь, к которой привалился спиной труп старухи. Изо лба торчал короткий топор, лицо покрывала засохшая кровь. Рядом с телом валялась перевернутая кастрюля, скорее небольшой бак, заливший пол коричневатым жиром. Я скрючился в дверном проёме, выпуская вон выпитый чай.
Продышавшись, пришлось долго тереть глаза рукавом. Кухню заливал яркий свет огромной люстры, но вдоль стен зачем-то расставлены оплывшие огарки от свечей. Под потолком сохли пучки трав, а трёхлитровые банки с рыжей бурдой на полках только издали напоминали обычные соления. Рядом примостились корзинки с крупными полосатыми яблоками. Как у Марка. Под окном стояла кровать, а возле неё в лужице крови лежала человеческая кисть.
Старая мразь.
Я читал фольклор о ведьмах, тихо живущих по деревням. Да все читали. Нелюдимые мымры, ополоумевшие от старости, но поражавшие врачей бесстыдным долголетием. Ведуньи, знахарки, бабы Тамары, которые шепчут на молоко и читают задом наперед “Отче наш”. Сказки для маленьких детей и их тупых родителей. Всё это находилось за гранью здравого смысла, которая внезапно сдвинулась мне под ноги, мягко скользнув по измазанному кровью полу. Кого вызвала эта древняя орясина, до каких глубин Преисподней достучалась? Хотела посадить его на цепь и приманивала человечиной?
В стене за плитой виднелся тёмный зёв окна для обслуживания дымохода. Вырванная заглушка валялась рядом, а к отверстию вели следы жира. Кадавр выбрался наружу через трубу, оставив гнилую развалину лежать на полу своей лаборатории. Её жрать побрезговал, отправился учинять массакр беззаботным дачникам.
Очень может быть, что повезло мне одному. А вентиляционные трубы в нашей высотке тоже имеются. Если он продолжит погоню в городе, из окна пятого этажа прыгать будет некуда.
Бензин слил с соседского ВАЗа, с него же вытащил огнетушитель. Инструменты и материал принес из нашего сарая - там бы ещё на две стройки хватило. Отыскал дедову лопату, которую пришлось долго выгибать обухом топора.
Забаррикадировался на кухне. Окна заколотил досками, варварски пришпилив прямо сквозь занавеску. Двери во внутренние помещения пришлось дополнительно укрепить, и за неимением замков заблокировать приколоченными к порогам брусьями. В кухне была и вторая дверь на улицу, которая постоянно набухала, прикипая к проёму. Мы редко её использовали, но как аварийный путь она вполне годилась.
Печную заглушку, которую кадавр вчера выбил, я воткнул на место и подпёр массивным бруском, другой конец которого закрепил на полу гвоздями-сотками. Проверил, хорошо ли на место задвижки входит гнутая лопата с подпиленным древком. К поддувалу пришлось пристроить кусок гнутой водопроводной трубы для отвода дыма в форточку – когда нечто заткнет своей тушей дымоход, можно запросто задохнуться.
Из уже знакомого соседского сарая принес крупные вязанки березовых дров – кажется, они дают максимальную температуру горения. Бензин перелил в несколько поллитровых пластиковых бутылок с пробитыми гвоздём пробками.
Приготовления не затянулись, и в оставшееся до наступления темноты время я взялся протапливать печь и пить чай. Опустошая кружку за кружкой метался по кухне, постоянно что-нибудь подправляя лишним гвоздём. Сделал даже отдельную бутылку с водой – охлаждать ручку лопаты, когда упру её в горячий настил. В какой-то момент тяга к делу сменилась апатией и за неимением лучшего я тупо вытаращился на огонь. Из состояния невнятного полутранса вывел резко потухший свет – пошарив по столу, я щёлкнул переключателем китайского “прожектора”. А чуть позже пришел знакомый скребущий звук с крыши.
Существо не изменило своей привычке: словно сгустившись из тумана, оно прошагало вдоль конька и вывернулось наизнанку. Треск костей и шорох трущейся о кирпичи плоти указывали момент для атаки. Когда нечто проползло за узкой щелью задвижки и глухо ударило о заглушку, я воткнул лопату в щель дымохода и упёр рукоятку о край плиты. Внутрь полил из бутылки с бензином. Чиркнул спичкой, поджигая сложенный в несколько раз газетный лист.
Кадавр задёргался в глубине дымохода, отчаянно стремясь найти выход. Топливо вспыхнуло, запирая монстра между двух огней. Вся операция заняла не более двадцати секунд. Дрожащей рукой закрыл дверцу топки.
В гнетущей тишине послышался хруст костей – монстр боролся в парах бензинового ада. Узкая кишка дымохода должна была сковать движения, но первый же удар по лопате едва не выбил древко. Я отставил бензин и ухватился за него двумя руками. После второго удара пол под ногами мелко дрогнул, словно пропуская волну из печи через фундамент.
Нечто затрещало костями и новый удар пришелся по заглушке. Брус надежно стоял на месте, и я воспользовался моментом чтобы подлить ещё бензина. Огонь загудел из щели синим и дом мелко, но ощутимо завибрировал. Никакого рёва или крика не последовало, и это только разгоняло мне нервы.
За окнами резко забесновался ветер. Деревья в момент раскачались и принялись хлестать ветками по окнам. Когда из дымохода снова полыхнуло синеватым пламенем, на веранде вылетели стёкла. Половицы дрожали словно бы сами по себе, а кадавр с удвоенной силой застучал по лопате. Рукоятка, упёртая в горячую печь, задымилась вонючим синим дымком, и продолжая удерживать её весом тела, я неловко вытянул руку, чтобы взять с полки бутылку с водой.
Перепутал. На плите бензин моментально вспыхнул, и отпрянув, я инстинктивно разжал руки. Бутылка упала в огонь, на раскаленный настил. Я потерял время, бестолково хлопая себя по животу и бокам. Спохватившись, взялся за огнетушитель, вытянул чеку, и сжал ручки.
Сосед явно сэкономил – раструб ударил лишь слабым, узким конусом. Подходя ближе к огню, упустил момент, и бутылка брызнула горящим бензином на штаны. Пламя заплясало на джинсах выше колен, и в панике не отпустив рукояток, я неловко вывернул руки с баллоном. Струя порошка моментально сбила огонь, будучи выпущенной с хорошим запасом. Но неловким движением ноги я выбил кусок водопроводной трубы из поддувала. В помещение потянулся удушливый сизый дым.
Новая серия ударов по лопате выбила древко из клина, и оно застучало по плите, качаясь на гнущемся железе. Вздрогнув от резкого звука, я выпустил огнетушитель из рук. Спружинив от пола, он отскочил под плиту, с которой уже стекал горящий бензин. Огонь быстро растекался по помещению, выжигая оставшийся кислород.
Я бросился к двери, в которую был заблаговременно вставлен ключ. Преодолев два оборота, вернулся к пропановому баллону. Газовые миниплиты, которые наверняка нарушали все мыслимые противопожарные нормы, дачники поголовно держали в кухнях, и наша не была исключением. Днём я отсоединил шланг от плиты и уложил баллон под столом, и теперь оставалось только открутить вентиль. Характерно пахнуло тухлым.
Ухватился за ручку двери и со всех сил навалился на неё плечом. С громким скрипом дверь поддалась, и резкий порыв ветра впечатал её в стену, буквально вышвырнул меня вон из дома. Неловко упав с крыльца, я прокатился по земле, и не вставая, пополз параллельно стене, чтобы укрыться от взрыва. Деревья продолжали раскачивать ветками, из кухни стучала по печи рукоять лопаты.
Судя по звуку, в какой-то момент кадавру удалось выбить лопату, да так, что она вылетела со своего места. Но тут либо полыхавший на ветру бензин, либо лезвие дали искру, от которой остатки газа в 50-литровом баллоне сдетонировали.
Наверно сам взрыв был не очень сильным, но вспышка буквально выжгла окруживший дом туман. Из выбитых окон дома покатилась в стороны волна рыжего пламени, от касания которой на мне загорелись волосы и кофта на спине. Истошно вопя, я покатился по холодной траве.
Эпилог[править]
Из отчета, предназначенного только для служебного пользования.
[…]
Начиная с 02 часов 40 минут в пожарное управление […] стали поступать звонки о зареве и столбе дыма со стороны дачного массива […]. В числе первых сообщение с борта вертолёта […]. Ввиду высокой загруженности местного отделения […].
В 03 часа 07 минут первые экипажи скорой помощи и пожарной службы […] прибыли на место происшествия. Борьба с огнём осложнялась […] в частности, самовольное осушение пожарных водоёмов и использование для полива садовых участков […], хранение горючих материалов на участке по соседству с источником возгорания […] пламя удалось локализовать […].
[…]
Обнаружен мужчина двадцати трёх лет […] с ожогами, доставлен в больницу в […]. Опознан на следующий день […]. Из протокола, составленного […]: нападение неизвестного лица […]. Нападавший […] попытался сжечь вместе с домом. Потерпевшему удалось открыть дверь вторым комплектом ключей и выбраться наружу […].
[…]
Сопоставлены обращения о пропаже людей за последние дни, среди проживавших по соседству: список из […]. На пепелищах тела не найдены […]. Был развёрнут поиск […] до наступления […] удалось обнаружить только один труп. Из заключения эксперта […]. Больше не удалось обнаружить ни одного. Поиски […].
[…]
Представитель […] в распоряжение сводку […] о перебоях в работе энергосети […] на указанный период. Сегмент покрывает дачный поселок и территорию […].
[…]
В заявлении для СМИ […], подготовленном […], ограничены упоминания о […].
См. также[править]
Текущий рейтинг: 59/100 (На основе 42 мнений)
