(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Не плакать!
Жанна никак не могла поверить своему счастью. После того, как её предыдущие отношения развалились, и ей перевалило немного за тридцать, она чуть ли не приготовилась встречать одинокую старость на лавочке, несмотря на все заверения подруг, что «в тридцать лет жизнь только начинается», и вообще с её-то внешностью бояться остаться одной? Что за чушь.
А вот теперь ей сделали предложение! Да и ещё такой замечательный мужчина, как Сергей!
Чего ещё желать? Внимательный, добрый, симпатичный, не пьющий, работящий. Не олигарх, конечно, но вполне способен обеспечить семью. Мечты о замужестве и собственной семье, наконец-то, сбывались.
Вот только одно беспокоило Жанну. Дочь Сергея от предыдущего брака.
Сергей овдовел два года назад, когда его жену сбил пьяный водитель. И вот теперь решил повторно жениться.
Не хотелось больше быть одному, да и маленькой Аде нужна мать. Жанне уже случалось видеть дочь Сергея. Она показалась ей довольно тихой и послушной девочкой. Но даже если Ада кажется таким беспроблемным ребёнком, появление мачехи в доме – совсем не ординарное событие. Как девочка это воспримет? Будет ли ревновать её к своему отцу, возненавидит? Винить его в том, что он никогда не любил её мать, раз женился на другой?
Жанне всё это было знакомо, ведь она сама жила с мачехой. Вот почему сейчас она так беспокоилась.
Помявшись немного перед дверью, сжимая в руках куклу, заранее выбранную для Ады, Жанна нажала на звонок. И невольно улыбнулась, когда Сергей открыл дверь.
Поприветствовав невесту лёгким поцелуем, мужчина чуть усмехнулся:
- Ну заходи же, не стесняйся, – проговорил он.
Жанна, кивнула, улыбнувшись, и зашла. Скинув туфли на каблуках, она незамедлительно последовала за Сергеем в зал.
На диване сидела девятилетняя девочка. Темноволосая и темноглазая, совершенно не похожая на своего светловолосого отца. На коленях Ады лежала книга, которую она, видимо, читала, но прекратила, когда услышала звонок в дверь.
- Ну же, поздоровайся, солнышко, – ласково проговорил Сергей, подойдя к Аде и потрепав её по волосам.
- Здравствуйте, – проговорила Ада, пожалуй, слишком уж тихо.
И тут Жанна почувствовала, что у неё по коже бегут мурашки. И на этот раз вовсе не из-за опасения, как девочка воспримет новость о том, что у неё появилась мачеха.
Конечно, Жанна уже видела дочь Сергея. Уже замечала, насколько девочка тихая и спокойная. Но сейчас… ей вдруг показалось, что в этом есть что-то неестественное. Лицо Ады казалось слишком неживым. Будто это лицо какой-то куклы, а не девятилетнего ребёнка.
Попытавшись взять себя в руки – ну в самом деле, испугалась что ли маленькой девочки? – Жанна попыталась ласково улыбнуться и протянула Аде подарок.
- Я теперь буду жить с вами, – проговорила женщина.
Ада взяла куклу, но как-то автоматически, даже не взглянув на неё.
- Это твоя новая мама, – произнес Сергей, ещё раз погладив дочь по волосам.
Ада никак не отреагировала на ласку отца. Лишь взглянула на Жанну, словно на что-то скучное и неинтересное. И опять та почувствовала, что её пробирает холодок.
Она так боялась, что Ада разозлиться или возненавидит мачеху. Но Ада не злилась. Не закричала, что отец никогда не любил мать, раз собирается повторно жениться. Не убежала в соседнюю комнату, расплакавшись. А просто продолжила сидеть неподвижно на диване, словно ей сообщили, что в её комнате собираются переклеить обои.
И это равнодушие казалось гораздо страшнее ненависти. И детское, неподвижное лицо Ады показалось Жанне ещё более неживым. Только теперь на ум пришло сравнение не с куклой. А с мертвецом, пытающимся замаскироваться.
Жанна помотала головой. Ну правда, что за глупости лезут в голову!
Радостно смеясь, Жанна кружилась на цветущем лугу. Ласково грело летнее солнце, дул приятный, лёгкий ветерок. Раскинув руки, Жанна упала в траву.
Но пальцы её внезапно ощутили что-то странное. Трава вдруг показалась какой-то слишком короткой… и жесткой. Как будто бы она прикасалась к небритой щеке своего мужа.
Жанна резко вскочила на ноги и огляделась. И поняла, что под ногами больше не цветущий луг.
Нечто телесного цвета. С просвечивающимися голубыми венами. И множеством коротких, жёстких волосков. Это даже не земля. Это… кожа!
Жанна проснулась с бешено колотящимся сердцем. К своей радости, ей удалось не закричать. Не хватало ещё разбудить Сергея, ему завтра опять рано вставать на работу. Он итак слишком сильно устал. Но, в принципе, муж всегда спал очень крепко. И без сновидений, как он сам говорил. Везёт же ему.
Жанна перевернулась на другой бок, но поняла, что заснуть не удастся. Да и как-то не очень-то хочется. Поэтому, полежав ещё две минуты, она решила встать.
Пройдя на кухню и выпив стакан воды, Жанна подошла к окну и облокотилась на подоконник, глядя на ночной двор. Мирный, ничем непримечательный городской пейзаж. Однако бешено колотящиеся сердце всё никак не желало успокаиваться.
И она прекрасно знала, что тревога вызвана не только бредовым кошмарным сном.
Брак осуществил все её самые смелые мечты. Сергей оказался любящим, заботливым мужем. Был внимателен ко всем её нуждам и ни в чем ей не отказывал. При каждом удобном случае дарил цветы и безделушки. Если бы её семья состояла только из неё и её мужа, она жила бы как в сказке. Если бы это было так…
Ада начала называть её «мамой» практически сразу же. А кукла, подаренная Жанной, заняла почётное место среди других игрушек. Сергей так радовался, что его новая жена и дочь поладили, что Жанна не находила в себе смелости рассказать ему о своих тревогах. Да и собственно говоря, о чём вообще рассказывать, на что жаловаться? Ада была идеальным ребёнком. Тихим, послушным.
Вот только за все эти три месяца, что Жанна уже прожила с Сергеем, она ни разу не видела, чтобы падчерица плакала или смеялась. Дарили ли ей игрушки, кружил ли её на руках отец, покупала ли ей Жанна мороженое… лицо Ады оставалось неживым. Ни тени улыбки, ни капли радости в глазах.
Но не только радость была чужда Аде. Жанне вспомнился случай, произошедший буквально вчера.
Играя в песочнице, Ада порезала руку осколком стекла – какие-то алкаши додумались закопать там разбитую бутылку. Всю ладошку девочки заливала кровь, но она лишь приблизилась к отцу и показала рану. Лицо при этом оставалось таким же неподвижным и бесстрастным. Она не заплакала. Вообще не издала ни звука.
Жанна почувствовала, что её пробирает дрожь несмотря на то, что в квартире было тепло. Так некстати вспомнилось то, что случилось потом.
Когда Сергей на кухне обработал рану Ады, после чего поцеловал дочь в лоб, назвал её умницей и очень мужественной девочкой, за его спиной из пола вдруг выросла белая рука.
Прежде чем Жанна, глядящая на это с круглыми от удивления и страха глазами, успела не то чтобы закричать, а даже сообразить, что вообще происходит, рука бесследно пропала.
Жанна нервно обняла себя. Конечно же, ей это только показалось! Разве что-то такое может происходить на самом деле?
Вот только почему? Она же никогда не страдала галлюцинациями, она нормальный, здоровый человек, а не шизофреничка какая-то! Да ещё и кошмары ей теперь снятся каждую третью ночь. Конечно, всем периодически снятся страшные сны, но чтобы так часто…
Неужели, она всё-таки сходит с ума? И даже то, что с Адой что-то не так ей только кажется? Ведь Сергей явно уверен, что с его дочерью всё в порядке.
Жанна устало помассировала виски. Она просто перенервничала, отсюда и кошмары, и галлюцинации. Это просто от нервов, вот и всё. Так тоже бывает.
А Ада… ну она же всего лишь девятилетняя девочка, в конце концов! Если с ней что-то не так, то её нужно всего лишь отвести к психологу, вот и всё! Надо только поговорить с Сергеем об этом. Не сейчас, ещё рано. Она только-только вошла в его семью, если она заговорит о таком, Сергей ещё решит, что она лезет не в своё дело, или вообще обидится, что она считает, что он как-то неправильно воспитывает дочь. А она так вовсе не считает! Сергей такой хороший отец! Возвращаясь домой, как бы он ни устал на работе, Сергей всегда уделяет внимание Аде, слушает, как прошёл её день, играет с ней, во чтобы она ни пожелала поиграть. У девочки есть всё, чего бы она ни захотела: любые игрушки, любые мультфильмы, любые книги. Муж часто называет Аду «солнышком», говорит, что очень её любит, да и нет сомнений, что дочь для Сергея – свет в окошке. Он помогает Аде делать уроки, объясняет, если у неё что-то не получается. Когда девочка ложится спать, Сергей всегда заходит к ней, желает спокойной ночи и целует дочь в лоб. Ни разу Жанна не видела, чтобы Сергей наказывал ребёнка, да что там, он даже ни разу не повышал на голоса на Аду. Вот только как будто бы он совсем не замечает её ненормального равнодушия.
Всё же… надо будет как-нибудь попозже поговорить с мужем об Аде. Когда они все ещё немного привыкнут друг к другу.
Немного успокоившись, Жанна решила, что пора бы уже вернуться в постель и попытаться уснуть. Покинув кухню, она направилась в их с мужем спальню, но для этого нужно было пройти мимо комнаты Ады.
Поравнявшись с дверью детской, Жанна внезапно услышала мучительный стон. Искажённый. Не похожий на человеческий. Жанна застыла. В лёгких словно не стало воздуха. Холодный пот заструился по лбу.
Что это было?!
Что же делать? Пройти мимо? Замереть, не двигаясь? Или… просто открыть дверь? Чтобы убедиться, что там нет ничего страшного, ведь монстров не существует!
Дверь открылась сама.
У Жанны вырвался даже не крик, а какой-то сдавленный писк, когда на пороге детской появилась белая фигура.
- Мама? – раздался, как всегда, тихий голос, но на этот раз в нём послышались нотки удивления. – Я в туалет хочу. Можно?
Ада. Это была Ада в белой ночной рубашке. Явно не понимающая, почему её мачеха замерла посреди комнаты и смотрит на неё, будто увидела приведение.
- Да… конечно, – проговорила Жанна, словно автомат.
Едва девочка вышла в коридор, Жанна, пересилив себя, заглянула в детскую.
Коробка с игрушками, полка с книгами, не заправленная кровать, письменный стол… всё, выглядело как обычно. Ничего странного в комнате не было.
Почувствовав сильное облегчение, не желая больше ломать голову, что она вообще слышала, Жанна повернулась спиной к детской. В это время дверь в туалет открылась. Ещё не выключенный свет осветил маленькую фигурку. И потому Жанна смогла увидеть то, что не разглядела в темноте.
На ночной рубашке Ады расплылось кровавое пятно.
Жанна вздрогнула.
- Ада… – проговорила она так тихо, как только могла, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Что это?
- А? – на всегда неподвижном, равнодушном лице Ады явно отразилось недоумение.
Жанна закрыла глаза, затем открыла вновь.
Ада по-прежнему стояла около открытой двери в туалет. Свет освещал её… и на её рубашке не было никакого кровавого пятна. Жанна несколько раз отрывисто вздохнула.
- Ничего… ничего, – тихо проговорила она. – Иди спать, милая.
Ада зашла в детскую, закрыла за собой дверь. А Жанна, чувствуя, не в силах даже дойти до спальни, опустилась на диван.
В голове стучал лишь один вопрос. Что, чёрт возьми, вообще происходит?
Жанна сидела на диване, переписываясь с подругой через смартфон. Так, обычная пустяковая болтовня и ни слова о своих тревогах. Да и в любом случае, разве кому-то можно рассказать, что она видит белые руки, вырастающие из пола и несуществующие кровавые пятна на ночной рубашке падчерицы?
Впрочем, с той ночи, на протяжении целой недели, никаких странностей больше не происходило. Жанна уже почти начала верить, что и рука, и кровавое пятно лишь привиделись ей на почве стресса. А странный звук из комнаты Ады… ну, может быть, это шумело в трубах или у соседей.
Вот только кошмары теперь стали сниться каждую ночь. Даже успокоительное не помогало.
Жанна продолжала списывать всё это на усталость и стресс. Не может же она оказаться сумасшедшей, в самом деле!
Но, наверное, стоит уже обратиться к врачу. Не к психиатру, конечно. Всего лишь к неврологу. Да, так она и сделает, если кошмары продолжат ей сниться ещё два дня подряд.
И, кроме своих собственных кошмаров и галлюцинаций, Жанну продолжало беспокоить поведение Ады. Всё же в такой безэмоциальности, в таком равнодушии не было ничего нормального.
Оторвавшись от телефона, Жанна искоса посмотрела на падчерицу, сидящую рядом на диване и смотрящую «Короля Льва».
На экране Шрам скинул Муфасу под копыта стада антилоп. Жанна помнила, как сама в детстве рыдала над этой сценой, будучи ненамного младше Ады.
Но Ада снова не заплакала. Хотя Жанна знала, что она смотрит мультик первый раз. Вместо этого девочка вдруг… улыбнулась. Неестественно. Жутко. Зловеще.
При виде этой улыбки Жанна подумала об убийце, обнаружившем беззащитную жертву.
Впервые за всё это время она увидела улыбку падчерицы. Но эта улыбка, как и повод, которым она была вызвана, напугали Жанну куда больше обычного равнодушия Ады.
Не в силах больше находиться с ней в одной комнате, Жанна встала и вышла на кухню. Она продолжила сжимать в руках свой смартфон, но даже не посмотрела, что ей ответила подруга.
Нужно всё-таки поговорить с Сергеем. Сегодня же. В поведении Ады ничего нормального нет. Нельзя оставлять всё, как есть. Она постарается действовать как можно более осторожно и всё будет хорошо.
Ночью, когда они оба легли в постель, Жанна решилась поднять этот вопрос.
- Послушай, Серёжа, – проговорила она. – Ада меня немного беспокоит.
- Беспокоит? – удивился муж. – Чем же? Она такая послушная и спокойная девочка.
Жанна помолчала немного, подбирая слова. Не хватало ещё только назвать его дочь ненормальной!
- В том-то и дело! – воскликнула, наконец, она. – Слишком уж спокойная. Мне кажется… это не потому, что у неё просто такой характер. Девочка, всё же, пережила смерть матери. Наверняка это её травмировало.
Сергей не отвечал некоторое время.
- Не знаю, – наконец, произнес он. – Я думаю, она просто подросла и научилась держать себя в руках.
Жанна нахмурилась.
- Сегодня, когда Ада смотрела мультик, она вдруг заулыбалась, хотя увидела сцену смерти. Меня это беспокоит. Может быть, всё же стоит отвести её к психологу? Смерть матери в таком юном возрасте не могла пройти бесследно и никак не сказаться на девочке.
Сергей помолчал немного, а затем вздохнул.
- Ну ладно, может быть ты и права, – проговорил он, наконец. – Хорошо. Я отведу Аду к психологу со следующей же зарплаты. А теперь давай спать.
- Давай, – улыбнулась Жанна, прижимаясь к мужу и закрывая глаза.
Жанна лежала на полу, скорчившись в позе эмбриона. Если только это можно было назвать полом… то, из чего состояло всё в этой маленькой комнате – пол, стены, потолок – дышало, дрожало, стонало от боли, истекало кровью.
Маленькая комната состояла из плоти. Живой, кровоточащей. Комната корчилась в агонии.
Красный цвет мучительно бил по глазам. Медный запах крови вызывал тошноту. Стоны боли сводили с ума.
Жанна закрывала глаза, но не могла перестать видеть. Закрывала уши, но не могла перестать слышать. И она никак не могла перестать дышать…
Из этой пульсирующей, стонущей, истекающей кровью комнаты не было выхода. Кроме… одного маленького окна.
Такого маленького, что надо было быть лилипутом, чтобы пролезть через него. Более того, отчего-то Жанна была уверена, что стекло на нём не пробьёт даже кувалда.
Но сквозь это маленькое окно был виден кусок голубого неба. Залитого солнцем. Можно было даже разглядеть проплывающие белые облака.
Жанна не могла выбраться сквозь это оконце. Но она могла ещё смотреть. Могла смотреть на небо, а не на истекающие кровью стены. Могла видеть белые облака и солнце, а не только мучительную агонию. Это всё, что ей оставалось.
Но тут внезапно оконце начало зарастать стонущей плотью.
Вскрикнув что-то нечленораздельное, Жанна вскочила на ноги, кинулась к окну, вцепилась в плоть, медленно покрывающую его, стала пытаться разорвать её ногтями, напрягая все силы. Но хоть плоть и закровоточила ещё сильнее, хоть и закричала искажено от боли, так, что у Жанны зазвенело и в ушах, и в голове, ничего не помогало. Не желая поддаваться, плоть продолжала наползать на окно.
Пока, наконец, голубое небо не скрылось совсем.
Жанна открыла глаза, почувствовав, как слёзы бегут по щекам. Этот кошмар вызвал не страх, а скорее отчаяние.
Хотелось в туалет.
Покинув спальню, Жанна включила свет в зале. После той ночи она не могла больше ходить по квартире в темноте.
Закончив, и уже направляясь обратно, Жанна резко замерла. Она явно услышала… искажённые, полные мучительной боли стоны из комнаты Ады.
Точно также стонала живая, кровоточащая комната из сна.
Жанна не успела ничего предпринять, как дверь в детскую открылась.
На пороге стояла Ада. Её ночная рубашка, некогда белая, теперь была красной из-за пропитавшей её крови. А за спиной девочки…
Стены детской истекали кровью, вздрагивали и стонали от боли. Дышащие. Живые.
Кошмар воплотился в реальность.
Ада сделала шаг вперёд, ступая из детской в залу. Под её босыми ногами растекалась кровь. Это был не просто кровавый след. Кровь потекла рекой, заполняя весь пол, поползла по стенам, обращая белые в цветочек обои стонущей, кровоточащей плотью. Вскоре уже вся зала дышала и корчилась от боли, точно также, как детская.
И только тогда Жанна вышла из оцепенения и закричала.
- Что случилось? – послышался из спальни голос Сергея, и мужчина выбежал оттуда. И застыл в шоке, едва увидел пульсирующую комнату.
Ада обернулась к отцу. Её неподвижное лицо, как всегда, ничего не выражало.
Но тут из кровавого пола выросло множество тонких, бледных рук. Они схватили Сергея, зажав ему рот, не давая ни сказать ничего, ни закричать.
А затем оторвали ему руку с нечеловеческой силой. Мужчина изогнулся, что-то мыча от боли. И ему тут же, незамедлительно, оторвали вторую руку.
На лице Ады вновь появилась та же жуткая улыбка, с которой она смотрела на смерть Муфасы в «Короле Льве».
«Это она! – мелькнуло в мозгу у Жанны. – Это с самого начала была она!».
Кошмары, бледная рука, выросшая из пола – всё это делала эта тварь, отрывающая сейчас конечности своему отцу, словно лапки насекомому!
Может, ей ещё удастся спасти мужа! Если убить этого монстра, выглядящего как ребёнок!
Проскользнуть мимо Ады оказалось очень легко. Она даже не смотрела на мачеху, продолжая улыбаться, глядя, как отец изгибается и мычит от боли, пока бледные руки отрывают его ноги. Она ведь никогда её не замечала!
Не обращая внимание на хлюпающую под ногами кровь, на стоны дышащей плоти, Жанна схватила со стола тяжёлый утюг.
Стараясь двигаться как можно более не слышно, Жанна приблизилась к Аде и занесла утюг над её головой.
Ада даже не обернулась.
Но из пола перед Жанной выросли четыре длинные, бледные руки. Две из них схватили её собственные руки, не позволяя ничего сделать. А две другие сжали горло, перекрывая кислород.
Жанна захрипела, мир покрылся красными пятнами. Она отчаянно задёргалась, но все попытки высвободиться были тщетны. Её горло сжимали всё туже.
Последнее, что Жанна увидела в своей жизни – как бледные руки оторвали голову Сергея, и его торс рухнул на кровоточащий пол.
Стены по-прежнему дышали и стонали от боли. Источая реки крови.
Посреди всего этого безумия Ада стояла неподвижно, опустив голову. Не обращая больше внимания даже на трупы отца и мачехи.
Затем она сделала какой-то нервный, неловкий шаг в сторону. И, словно потеряв силы стоять, рухнула на колени.
Ада раскрыла ладонь и поднесла её к глазам. Рука была обожжена и порезана.
Она научилась. Использовать свои силы. Воплощать свои кошмары в реальность и управлять ими.
Для этого ей нужно было испытать боль. И чем сильнее боль, тем сильнее она сама. Лучше всего её способности работали, если одновременно чувствовать и физические, и душевные мучения.
Поэтому сегодня она сначала держалась за горячую лампочку, а потом раздавила её, изрезав ладонь. Думая при этом о своём отце.
Поэтому, сегодня, она, наконец, смогла сделать то, что собиралась.
Рука всё ещё пульсировала от боли.
И тут по щекам Ады потекли слёзы. А затем она вдруг громко разрыдалась и скорчилась на полу. Плача, как самая обычная девятилетняя девочка.
Ада рыдала горько и отчаянно, словно не могла наплакаться. А стонущая, кровоточащая плоть сползала со стен, вновь открывая белые в цветочек обои. Исчезала кровь и с Адиной ночной рубашки.
Вскоре зала начала выглядеть также, как и до того, как Ада оживила свой кошмар. Если не считать двух трупов на полу.
Но Ада продолжала рыдать. Громко, отчаянно, и с упоением.
Потому что теперь, когда отец был мёртв, можно было плакать.
Маленькая, белокурая девочка заливалась плачем. Она только что бежала и упала на асфальт, похоже, сильно разбив коленку.
Мужчина, по-видимому, отец девочки, подбежал к ней и ласково обнял.
- Ну не плачь, – мягко проговорил он, гладя дочь по волосам. – Сейчас я поцелую, и всё пройдёт.
Семилетняя Ада, стоя на балконе, наблюдала за этой сценой. И не могла поверить в то, что видят.
Такое бывает? Чтобы ты плакал, а тебя при этом утешали?
Резко зажмурившись, Ада отвернулась и вышла с балкона.
Слишком поздно она поняла, что по её лицу катятся слёзы, а в зале сейчас находится её отец.
- Чего ты ревёшь?! – громко заорал он, увидев плачущую дочь. – Чего ты ревёшь, истеричка долбанная?! Сейчас по мозгам надаю, поняла?!
Ада была бы рада прекратить. Но она просто не могла. Наоборот, после криков отца, девочка разрыдалась уже навзрыд.
- Лучше бы это ты умер, а не мама… – выдавила Ада, слишком поздно поняв, что она говорит.
- Что ты сказала?! – заорал отец, мгновенно подбегая к дочери.
- Я не… – испуганно вскрикнула Ада, но было поздно.
Пощёчина отца была такой сильной, что девочка упала на пол. А Сергей ещё и вдобавок пнул Аду два раза ногой, заставив её взвыть.
- Заткнись! – орал он. – Заткнись, истеричка! Если ты сейчас же не заткнёшься, будешь у меня в психушке лежать!
Но Ада не могла перестать плакать. Как ни пыталась. Поэтому всё, что ей оставалось – это кое-как подняться на ноги, добежать до ванной и запереться там. Если отец не будет видеть её слёзы, если она не будет своим плачем раздражать его, он на некоторое время оставит её в покое.
На некоторое время… потом он всё равно начнёт ломиться в дверь ванной и требовать, чтобы она заткнулась. А если она так и не сможет успокоиться, он сломает замок. И снова начнёт её бить.
Свернувшись на полу в темноте, Ада зарыдала ещё громче.
Отец всегда говорил, что любит её больше жизни. Он проводил много времени с ней, играл. Обнимал её, щекотал, целовал в лоб. Покупал ей любые игрушки, водил в парк развлечений.
Но слёзы дочери вызывали в нём неистовую ярость. «Истеричка долбанная!», «царевна-нытик», «вечно ты ревёшь из-за пустяков!», «куклу потеряла? Тоже мне горе! Заткнись сейчас же, а то получишь!» – такова была его обычная реакция, когда он видел, что Ада плачет.
Он никогда её не утешал. Ада вообще не могла представить, что такое может быть. Чтобы, когда она плакала, её гладили по голове и ласково что-то говорили, а не орали «заткнись, истеричка!», награждая пощёчинами.
Свои слёзы девочка уже давно начала воспринимать как что-то стыдное. Как будто бы всякий раз, когда она плачет, она делает что-то плохое. Если бы только она могла этого не делать…
Мама всегда говорила, что папа на самом деле любит свою дочь, хоть и часто выходит из себя. Просто он такой человек, и надо его простить. И Ада верила, что это действительно так. Но сейчас ей всё равно очень хотелось, чтобы мама была жива, а папа нет…
Но она не может этого изменить. Она не может оживить свою мать. Не может убить отца. И ей никак не сбежать от него.
Поэтому ей остаётся только одно. Научится не плакать. Никогда больше не плакать.
Как бы ей ни было больно и грустно, ей нельзя больше никогда плакать. Только так она может защитить себя.
Рыдания Ады начали стихать. Вскоре девочка замерла, сидя неподвижно на полу. На её щеках ещё были следы слёз, но лицо девочки постепенно превращалось в маску.
Неподвижное. Неживое.
Без эмоций.
Не плакать. Никогда больше не плакать.
В ванной было темно. Поэтому Ада не смогла разглядеть, как на мгновение под её ногами появилось кровавое пятно. Появилось и тут же пропало. Впрочем, если бы она даже увидела его тогда, наверное подумала бы, что ей просто показалось…
Текущий рейтинг: 44/100 (На основе 42 мнений)
