(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Не грусти
В последние полгода я заимел привычку бесцельно шататься по ночам. Строго говоря, цель у меня была – дом, а точнее подъезд, на соседней улице. Около 2–3 часов ночи я привычно сделал пару кругов по заснеженному двору, перешел дорогу, нырнул во двор с пятиэтажными хрущевками и подошел к уже намозолившему глаза подъезду с тусклой лампой и обшарпанной синей дверью. Нажал знакомые кнопки домофона и отошел посмотреть на окна. Домофон уныло надрывался в тишине подъезда. Окна гостиной и кухни по-прежнему были заклеены красными кружочками – метка для охранного агентства. Все те же столетние занавески с дурацкими голубыми цветочками – сколько раз я предлагал их выкинуть, даже подарил пару лет назад нормальные: современные, однотонные блэкаут шторы, но, разумеется, она их не повесила.
И уже не повесит.
Домофон умолк. Сзади захрустели слежавшимся снегом шаги. На всякий случай я отошел к соседнему подъезду и закурил, наблюдая за припозднившейся парой. Она – в клетчатом пуховике (кто вообще носит клетчатые пуховики?), у него – клетчатый шарф. Лиц я не разглядел, да и старался особо не смотреть в их сторону, я же просто сосед по дому, вот, стою, пускаю дым на морозе, удовольствия мало, но может дома ребенок, все дела, я тут просто стою, думаю о своем… Парочка зашла в мой подъезд. Я выкинул бычок в сугроб и двинул домой. Черт меня дернул обернуться еще раз на эти чертовы окна.
Там горел свет.
Бывает, человек от неожиданности теряется и не знает, что делать. Когда такое у меня – я, наоборот, как дебил, начинаю делать много всякого ненужного. Конечно, без задней мысли я кинулся к домофону и набрал квартиру. Осознал, что мне сейчас ответят. Домофон по-особому нагло завывал в спящем доме. Если затаиться под козырьком подъезда, можно промолчать, и меня не увидят из окон. Из панели домофона раздался щелчок – значит, трубку сняли. Не дожидаясь “Да?” или дебильного “Алло?” я кинулся прочь. Может, они меня и засекли, но в то момент мне было наплевать.
Просто снег тогда не шел. Не могли мои следы, да и все прочие тоже, покрыться за пару минут ровным белым слоем, на котором отпечатались только две цепочки следов – этих, клетчатых.
Мистер и миссис Клеточка.
Да, я ядовитый, или, как сейчас модно говорить, токсичный. Это у меня в отца.
А больше у меня ничего от него нет.
Правда, он все-таки устроил меня на работу. Ненавижу колл-центр. Это он явно специально, чтобы можно было меня контролировать, чтобы я всегда ответил на звонок. Да, сам я никогда особо ни к чему не стремился. Когда тебя постоянно одергивают (“Какой тебе бокс, дохлый весь, шляться хочешь по подворотням со шпаной своей?!”), проще сжать зубы и плыть по течению. Со временем становишься равнодушным. К себе, к другим, к чужой смерти. К не-чужой смерти. Ко близкой смерти близких, до которой тебе как до наследства коронованного двоюродного дядюшки из Нигерии. Вроде как “Ой, да ладно, правда, что ли? Как интересно (нет)”. Мальчик, который кричал “Волк!”, одним словом. Девочка, которая всю жизнь кричала: “Я скоро умру!”
Очередной звонок. Вместо обязательного: “Да вы в край охренели, только деньги дерете, а связь то и дело гонит!”, вкрадчивым женским голосом:
- Ты уже покушал?
- Добрый день, вас приветствует… - начал я на автомате и замолчал. Хотя при разговоре с клиентом нельзя делать паузы дольше 2–3 секунд.
- Обязательно поешь, желудок испортишь так. Много только не кушай, а то, как тогда, с абрикосами будет, так не надо…
- Абрикосами? – растерянно повторил я. Вот это уже попадалово, разговор записывается, надо скорее возвращаться в колею: “Чем я могу Вам помочь бла-бла-бла?”
- Ну тогда, в лагере… - голос потеплел и наполнился какой-то ностальгией. - Ты же как Кешуля ешь, помнишь, забыл его корм в пакете на клетке, а он дырочку проклевал, и корм сыпался, а он ел и ел, пока не сдох.
- Кеша, - вырвалось у меня.
– Ну, не грусти, ты же маленький был, у самого мозгов как у попугайчика. Ты не виноват…
Я сбросил звонок. Лучше пусть уволят, чем при проверке будут ржать над тем, как я, вместо: “Спасибо, что пользуетесь услугами нашей компании”, кричу визгливо: “Виноват, я виноват!”
Кеша не объелся.
Он утонул. И я был не такой уж маленький, великовозрастная семилетняя скотина могла бы и догадаться, что нельзя выпускать попугая полетать в комнате без света. Ну так-то свет был – лампа в аквариуме с папиными меченосцами. Пусть Кеша крылья разомнет, пока мы ужинаем на кухне. Когда мать выловила его мокрое зеленое тельце, он еще был жив. Задыхаясь от плача, я пытался поставить его на лапки, но он все запрокидывал и запрокидывал свою головку с внезапно ставшей длинной, жуткой шеей.
“Даже птицу ему доверить нельзя, что и требовалось доказать,” - с растопыренной пятерней у ладони, повторяющей итальянский жест “Фи!”, и таким же “пфы-фь!” сквозь зубы.
Отвезти Кешу в больничку? Не выдумывай, не до этого, тут вон о людях не заботятся (ему бы, конечно, никто не помог по-любому, он был уже вот прям все, да и вряд ли в то время была развита ветеринария иждивенцев, не дающих молоко-мясо-яйца).
Я тогда еще не понимал до конца, кто такие эти они – всесильные и всемогущие – которые должны заботиться о людях.
То есть, конкретно, об этих двоих – им явно не перепадало в том объеме, как ждалось и мечталось. Вот отец, например, через пару лет после Кеши, облил нашу сиамскую кошку скипидаром. Видимо, от недостатка заботы о нем. Маркиза бегала от меня по всей хрущевке, останавливаясь, чтобы потрясти поочередно всеми лапками, перепачканными лаком. Лак для паркета – он сохнет долго, но тварь безмозглая же не будет ждать. Облитая скипидаром (“Чтобы знала!”) Маркиза стояла в недоумении и уже потянулась вылизываться. Тут я и заорал, бросился к ней, а она – от меня. Поймав Маркизу, я долго мыл ее, извивающуюся и царапающуюся, в ванне.
Потому я и не завожу никого. Кошечек, собачек. У меня всегда с собой в рюкзаке лиловые и прямоугольные пакетики с кормом, на случай встречи с уличным четвероногим. Они мне всегда рады.
А дома меня никто не встречает. Только хозяйка раз в месяц заботливо втыкает квитанции в дверь, если я не вытащу их сам из почтового ящика.
Я не пошел на свой вечерний (точнее, ночной) обход. Стало как-то все равно, что ли. Захотел побыть один. И просто тупил под вопли и стрельбу очередного сериала, когда в дверь постучали.
Изнутри.
Я замер на кровати и прислушался.
- Ты дверь не запер, - мужской голос.
Сосед? Увидел не запертую дверь, звонил (провод от звонка я перерезал давно, как-то раз меня выдернуло из сна его заклинившее “бзызызызы”), стучал, приоткрыл дверь, чтобы лично предупредить соседа-растяпу – логично, но немного нахально, как по мне.
- Секунду, иду, - крикнул я, впопыхах натягивая треники и дежурное устало-вежливое выражение лица, и шагнул в коридор.
- Спасибо, что предупреди…
В коридоре – не в самой квартире, а на лестничной клетке, не переступив порог – стояли эти.
Она – в клетчатой юбке. Он – с галстуком в клетку.
Я уже говорил, что в нестандартных ситуациях веду себя как последний кретин? Ну вот, я просто встал посреди коридора и стал перебирать, как бусинки на четках, свои мыслишки, которые именно в тот момент были очень важными.
Как нашли меня, как пришли? Где куртки, почему без курток? Все-таки соседи? Мистер и миссис.., хотя, прикольнее их называть двуклеточные.
- Почему не проверил на ночь все замки, как тебя учили? – заботливо проворковала юбка-клетка, и я узнал ее голос. – Мы же переживаем.
- Абрикосы, - выдохнул я обвиняющее, застыв в ступоре. В принципе, я был спокоен, да нормально, даже уверенно себя чувствовал. Как будто я уже сто раз был в этой ситуации. Что-то неприятное, но привычное, а значит, по-своему родное.
- Ц-ц-ц, - она огорченно прищелкнула языком. – Все никак не забудешь? Да, не надо было тащить тебе целый килограмм…
- Не ной давай, - строго отрезал галстук-клетка хорошо поставленным зычным голосом, буравя меня презрительным взглядом. – Пора уже ответственности научиться, не маленький. Дверь не запер, свет оставил, - он махнул рукой по направлению коридора – в сторону санузла.
Да, я знаю, когда парочка двуклеточных незнакомцев (хотя, заочно мы уже познакомились), нарисовавшихся после заката солнца у тебя на пороге, указывают тебе за спину – не оборачивайся, болван! Большим, красными, сука, буквами – не оборачивайся!
Я обернулся.
Чисто на автомате, я все еще перебирал свои бусинки-мыслишки, и там как раз было “Ну да, выключатель по-дебильному за дверью. Да, парит после толчка выключать, надо дверь тянуть лишний раз. Ну да, свет горит”. Все это в голове медленно и тягуче, а на деле – пару секунд.
На площадке никого не было.
Ни звука замка, ни хлопнувшей двери.
И тут я вспомнил, что, действительно, пора уже набраться ответственности и поступил как любой взрослый, здравомыслящий человек. Резко захлопнул дверь и защелкнул все замки. А свет, наоборот, включил везде. И звонить никуда не стал. Что я скажу: приезжайте, я тут забыл дверь запереть. И свет не потушил. И двое приходили. Нет, ущерб не нанесли. Они ушли уже, как будто испарились. Не употребляю. Не состою.
Хотя, может теперь уже и состою. Ведь у нас обратиться за псих-помощью означает официально признать себя психом, так ведь?
А вообще, я так и не понял, забыл я закрыть или мне приснилась вся эта петрушка с дверью, и я, полусонный, почапал в коридор проверять. Но я затем и пришел. “Бесплатный пробный сеанс и экспресс-курс новейшей медикаментозной терапии” – это мне подходит. Сколько там таблеток, в этом экспрессе? И какие, побочки, все дела есть? Вообще, я, конечно, утром выпал в осадок. Достаю из ящика квитанцию, а следом на пол летит эта ваша листовка. Как знал, как говорится… Конечно, проверил, все незакрытые соседские ящики и успокоился. Рекламщик отработал на совесть, не обделил ни одну квартиру. Да, я подозрительный, хотя, кто будет прям так обо мне заботиться – хоть это и попахивает маньячеством – чтобы затащить меня к вам на прием? Но текст все же деби… малость нелепый. То есть, про бесплатное вот – нормально, а это “Не быть, как они” – да кто вообще так пишет? Я закурю, у вас написано на двери, что разрешается, или это только касается этих новомодных паровых пыхалок?
- Мы индивидуально заботимся о каждом клиенте, - кивнул Профессор и подвинул ко мне красную, в белый горошек, чашечку пепельницы. Такой же расцветки был у него галстук-бабочка, и мой противный внутренний запевала прилипчивых мелодий затянул: “It’s my pa-a-arty”, стараясь заменить “if it happened to you” на “happy birthday to you” – как мне слышалось в детстве. Профессором я его назвал за типично-шаблонную внешность: приземистый, пухлый, усы-очки-седина-костюм.
- Разумеется, по вашему запросу мы готовы вам предоставить набор медикаментов, - он выудил из ящика таблетки в пластиковой оранжевой баночке с одинокой мелкой надписью “Экспресс-курс” и подвинул их ко мне. Я потянулся за банкой, но он ловким движением вернул ее себе. – Однако, как и сказано в нашей рекламе, условием для получения медикаментозного экспресс-курса является проведение первичного приема.
- Бесплатно? – На всякий еще раз уточнил я, пустив дым в потолок.
- Вы абсолютно правы, - кивнул Профессор. – Однако, - он подвинул обратно таблетки, - в вашем случае есть один нюанс. Ваш курс терапии оплачен полностью.
- Не-не, зря стараетесь, - я открутил крышку и сунул под язык одну совершенно не примечательную белую плоскую таблетку. Закрутил крышку, и как можно более непринужденно сунул баночку себе в карман. – У меня ничего нет, понимаете, не могу я вам заоблачные кредиты под залог взять.
- Мог бы, теоретически, знаете… Но родители решили, что какой-то ИП с придурковатым именем-отчеством, заслужил наследство, а единственный сын – нет. Нет, ИП ***ов И.П. – вы представляете, да? Я даже ржал, когда у нотариуса узнал. ИП с инициалами И.П., придурок такой…
- Простите, что перебиваю вас, но моим долгом является сообщить вам: именно ваши родители заключили с нашим учреждением договор на проведение вашей терапии, в случае их преждевременной кончины.
- Как?.. Как это понимать?
- Если говорить по-простому, - Профессор сцепил руки на животе и откинулся на спинку стула, - они поняли, что не справились со своими ролями отца и матери. Каждый из них прошел индивидуальную терапию. Ваша мать уговорила отца подписать договор и оплатить услуги вашей терапии. Она боялась, что умрет раньше, но, так получилось…
- Так, - я поднял ладонь, притормозив Профессора, - дальше я знаю. Дайте сюда этот договор. Я должен, гм, ознакомиться…
- Прощу прощения, - мягко прошелестел Профессор, - но это конфиденциальный документ, с которым можно ознакомиться только по решению суда. Я в праве лишь сообщить вам, что это новая модель терапии. Она включает технологии, а также проработку ваших эмоций совместно с подготовленными артистами…
Мне вдруг стало как-то скучно. Или все равно. О том, как я себя буду чувствовать после их смерти, они, значит, позаботились. Я буду ходить на терапию, думать о завещании, и вспоминать их добрым словом: мол, какие же они заботливые.
- Ладно-ладно, я же могу отказаться?
- Разумеется, - кивнул Профессор.
- Ну а я вот согласен. Вот только, зачем им надо было так заморачиваться, не могу понять?
Профессор откашлялся.
- Я лично вел терапию у обоих. Если бы мне надо было изобразить портрет раскаяния, я бы выбрал их лица. Но вам не стоит грустить об ушедших.
А я и не собирался. Или таблетка эта вовсю уже начала действовать.
Выйдя из их офиса, я обнаружил на вывеске вот что. Это было заведение, принадлежащее ИП ***ову И.П.
Обратно меня, брызжущего слюной и колотящего кулаком по стеклянной двери, охранники не пустили.
Видимо, таблетка так подействовала.
Поэтому я и пришел в отделение. Майор Петр Михайлович вежливо выслушал мой рассказ, помог составить заявление, а также сдержанно пояснил по поводу моей ситуации, что процесс оспаривания завещания возможен лишь в судебном порядке.
- Но лично тебе я советую, - добавил П.М., - оставить все как есть. Ничего не добьешься, завещание есть завещание.
- Но там налицо факт мошенничества, - сказал я. – Мошенники обманным путем внедряются в доверие, а кроме того, ведут преступную деятельность под прикрытием услуг психотерапии. – Я достал из кармана оранжевую баночку. – Вот, таблетки, там явно препараты и все такое, их надо проверить, они незаконно их распространяют на бесплатной основе, заманивая доверчивых пациентов. А кроме того, я против экспериментов над своей психикой под видом воздействия этих артистов с прописанными ролями.
- Данная информация о субъекте предпринимательства подлежит проверке, - сообщил мне П.М. – Мы с вами свяжемся по результатам.
Однако я настоял, чтобы записать телефон П.М. Для связи по результатам, так сказать.
Но ждать их я не мог.
Я пошел туда, к этим двуклеточным. Пошел совершенно на автомате, как я многое делал в последние дни.
Еще не стемнело, и я с легкостью прошмыгнул следом за подозрительно косящейся на меня пенсионеркой в подъезд. Дверь, с наклейкой контактов охранного агентства, была приоткрыта.
И я позвонил.
Нет, не в дверь. И не в агентство. Я набрал П.М. и четким голосом продиктовал, что в данный момент по указанному адресу готовится незаконное проникновение на территорию чужого недвижимого имущества, а также покушение на убийство.
Сбросив звонок, я включил на телефоне диктофонную запись (поэтому все диалоги у меня сохранились дословно) и толкнул дверь. И запоздало понял, что не знаю, что же я хочу сказать или сделать.
- Ну наконец-то, наконец-то ты пришел, я сейчас поставлю чай.
- Убирайтесь… отсюда! И… и не лезьте ко мне, ясно? Не лезьте в мою жизнь!
- Не смей кричать на мать! Здесь ничего твоего нет, не смей запираться в своей комнате!
- Ты очень нас расстраиваешь…
- Кого вас, кого вас-то?! Вы мне никто!
- Мы для тебя всегда были как никто, думаешь, чужие люди будут к тебе хорошо относиться? Мы же тебе не чужие… А ты даже дорогу не мог перейти, чтобы нас навестить.
- Да я по часу в день слушал твое нытье по телефону, доедал его в сообщениях, а потом еще и вживую должен был это терпеть?
- Как ты смеешь так с матерью разговаривать! Ты даже ей не позвонил после операции!
- Я звонил тебе, а она, как всегда, сразу отобрала у тебя телефон и завела волынку, или это уже не считается?!
- Ты мне не звонил!
- Да, и мне ты не звонил, только написал “Поправляйся”…
- А надо было – “Сдохни!”?!
- Да, ты всегда желал моей смерти…
- Ты. Сама. Всегда. Желала. Своей. Смерти. Всю гребаную жизнь: “Ой, что-то почки-сердце-ноготь-сломала, наверно скоро умру”! Да у тебя умирать было смыслом жизни!
- А ну не смей так разговаривать… Ты мне не сын больше!
- Да, а сыночек-то весь в тебя, если бы ты за рулем следил, а не глазами по сторонам хлопал, я бы сейчас жива была.
- Если б ты не верещала и не отвлекала меня, мы бы оба сейчас были живы!
- Да ты только о себе и думаешь!
Я вышел из квартиры и аккуратно прикрыл за собой дверь, за которой доносилась такая знакомая ругань. Я просто больше не мог. Набрал П.М. и сообщил, что предыдущий мой звонок был совершен на эмоциях и в вызове наряда не нуждаюсь.
Благодаря оперативной работе сотрудников правоохранительных органов я встретился с П.М. уже на следующий день и передал всю вышеупомянутую информацию в формате отпечатанных и скрепленных листов формата А4 в количестве 7 (семи) страниц.
- Ну ты это даванул, - присвистнул Погонный метр (ну а что, если он такой коротышка несуразный?). Он бегло пролистал мой так называемый протокол событий, и непреклонно подвел черту:
- Чушь — это твое нытье. Но про прозвище мое – это да, меня и в Академии тоже П.М. звали. Петр Михайлович – пистолет Макарова, ну ты понял, да? – загоготал Погонный метр.
- В общем, проверили их, твоих этих. Все там законно. В суде им максимум штраф влепят за то, что хату стали пользовать, еще в права не вступив. Но есть одно дело. Твой этот Профессор настаивал, чтобы ты приехал. Насчет твоих услуг, то есть их услуг. Со мной давай, я туда сейчас для составления протокола еду.
Так я оказался у них в лаборатории. В подвале. На проводах, растянутых между колонн, как бельевые веревки, висели они. Лицом вниз, ступни на полу, а руки болтаются.
- Гм, - откашлялся Профессор, - прошу познакомиться с нашими экспериментальными артистами – моделями ИИ Ганзелем и Гретой.
- Мальчик мой, - подняла голову она, модель “Грета”. – Любимый мой мальчик. – И опять обвисла.
- Понимаете, - продолжил Профессор, - ваши родители дали согласие на использование всей полученной в ходе терапии личной информации…
- Сынок, - встрепенулся “Ганзель”, не поднимая головы, - ты мог стать спортсменом, чемпионом, если бы я не.., - он поднял голову, но замолк с неподвижным лицом.
- …чтобы передать вам, что им жаль…
- Мы неправильно жили, мы не понимали…- артикулировал “Ганзель”.
- … с помощью так называемых артистов на основе искусственного интеллекта…
- Технологии, - присвистнул Погонный метр.
- Это – секретная экспериментальная технология, - строго смерил его взглядом Профессор.
- Так что же, неразглашение нужно?
- Наоборот, - неожиданно заулыбался Профессор, - чем больше людей узнает о результатах пилотной терапии, тем больше потенциальных инвесторов мы сможем привлечь.
- А то, - кивнул понимающе Погонный метр.
“Грета” запрокинула голову слишком резко, вытянув шею в дугу, как Кеша.
- Прости нас, - простонала она в потолок. – Не грусти по нам.
Меня вырвало.
На основании проведенной проверки, а также ввиду отсутствия правонарушений в деятельности ИП ***ов И.П., отклонить заявление ***ева Г.Г. об оспаривании прав наследования. Условия завещательного возложения ***ева Г.Н. считать соблюденными. ИП ***ова И.П. считать вступившим в права наследования, согласно завещанию в Приложении.
Приложения:
Протокол ***ева Г.Г. о хронологии событий, 10 стр.
Диск с записью разговора, выполненной с мобильного устройства ***ева Г.Г.
Отчет о результатах химической экспертизы препарата с установленным 100% содержанием Acidum acetylsalicylicum.
Копия завещания ***евой С.К., с указанием ***ева Г.Н. как единственного наследника своей доли в имуществе.
Копия завещания ***ева Г.Н., с указанием ***ова И.П., как единственного наследника своей доли в имуществе, при условии выполнения завещательного возложения в рамках предоставляемых ***вым И.П. услуг.
Договор, заключенный ***овым И.П. и ***евым Г.Н., на оказание ***еву Г.Г. услуг по посмертному выражению сожалений.
См. также[править]
Текущий рейтинг: 31/100 (На основе 39 мнений)
