(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Загадочный культ Ультима Туле
Многие всё ещё хорошо помнят тот мрачный период безработицы в Швеции, когда даже самые умелые люди были вынуждены искать работу в других странах. Эта пора невзгод не обошла стороной и меня. Во время скитаний в безуспешном поиске заработка я очутился в Норвегии, где был вынужден какое-то время зарабатывать на жизнь, помогая оценивать имущество мертвецов и безнадёжно больных.
Как человек много странствовавший в свои юные годы, и оттого весьма сведующий в истории и книжных раритетах, я тайно любил эту скверную работу, но, гнушаясь постыдного заработка, бросил её при первой же возможности, целиком вернувшись к преподаванию музыки.
Один из последних вызовов был далеко на север. Старая вдова окончательно впала в слабоумие и её далёкие родственники вызвали меня оценить её особняк высоко в горах. Ничего ценного в самом доме не было, но под домом находился мрачный холодный подвал, своими размерами не уступавший самому дому. В этом грязном подвале было на удивление сухо и он весь был заставлен пыльными рядами книжных шкафов. Там я обнаружил много старых книг, в том числе ценных рукописей. Достаточно сказать, что в собрании вдовы была редчайшая книжка "Sortebog om Danomenotegien mz scholi aff Olaus Wormius" с выписками из безумных еретических трудов Киприана и Альхазреда.
Кроме прочего, моё внимание привлекла толстая книга в чёрном потрескавшемся переплёте. Оценивать её было крайне сложно. На корешке едва читалось готическим шрифтом: "Forsuundne vanguds dyrckelser i Norrige førre germaniers og finners ankomst" (Исчезнувшие культы в Норвегии до прихода угрофиннов и германцев). Я раскрыл несколько раз наугад, всякий раз натыкаясь на монолитный текст, полный неясных сокращений, пока перед моим взглядом не открылась роскошная гравюра, изображавшая нечто вроде Стоунхенджа, в центре которого была небольшая, но богато украшенная орнаментами пирамида, перед которой ухмылялась отвратительная статуя жабы. На соседних страницах была, насколько я сумел разобрать, какая-то географическая информация. Ради интереса я записал пару топонимов на листок, который, впрочем, вскоре забыл.
Спустя десять лет я, давно вернувшись в родной Емтланд, уже не испытывал трудностей с работой, и даже скопил денег на поездку в южные страны. Прибираясь у себя одним пасмурным февральским вечером, я случайно отыскал вышеупомянутый листок и вновь воспылал интересом к загадочной гравюре. На листке, как сказано ранее, было всего два слова. Duubiærgh и Stridhmoo.
После долгих поисков в книгах и на старых картах я сумел выяснить, что место, некогда рекомое Stridhmoo, крылось высоко в горах на границе Агдера и Телемарка. Никаких описаний его я не нашёл, кроме скупого упоминания о тамошних менгирах в одной старой этнографической брошюре. Что же касается второго места, то оно, ныне называемое Duberg, оказалось прямо около Ставангерского аэропорта, рядом с курганами, доисторическими крепостями и выветренными пиктограммами. Судя по редким книгам, там действительно было что-то вроде каменной пирамиды, но нынче то место уже пару веков как убрано под поле.
Пирамида стояла совсем недалеко от морского берега, который кончается скалистым обрывом с загадочной древней шахтой. На дне шахты прямо из скалы рос кристалл, обтёсанный так, что "отдалённо напоминал своей формой жабу". Впрочем, и его время не пощадило: шахта обвалилась сто лет назад, а ныне и вовсе она затоплена морем.
Хотя сведения о монолитных пирамидах я также нашёл в книгах по этнографии гор Довре, Согна и Валдреса, эти сообщения были туманны и обрывочны, и уж тем более без точных координат. Исходя из этого, единственный осколок загадочного древнего культа жабы должен был находиться в горах на западной границе Телемарка.
Наверное, читателю теперь ясно, что я, воспылав былым влечением к приключениям, решил потратить скопленные деньги не на отпуск в тёплых странах Средиземноморья, а на опасную экспедицию в горную скандинавскую тундру. Наивный, я ожидал просто проверить наличие там каменных сооружений из гравюры, заодно любуясь местной суровой природой.
В горы я прибыл в начале лета, которое, правда, мало отличалось от ранней весны на равнинах. Снег ещё лежал в канавах и серых рощицах карликовых берёз и ив, а порой и шёл с неба. В этих малонаселённых скалистых местах чувство отрезанности от мира подкреплялось видом редких местных жителей, чьи кривые лица свидетельствовали о многовековом кровосмешении, а грубая громкая речь скорее напоминала испорченный исландский, чем городской язык. Всего пару поколений назад эти горцы поклонялись мерзким деревянным идолам и каменным фаллосам, и даже сейчас продолжают пользоваться языческими письменами, которыми в свои годы восхищался чернокнижник Иоган Буреус.
Переночевав в скромной ночлёжке с печкой-буржуйкой, я заплатил глухонемому хозяину за ночлег, купил в татэрской (цыганской) лавке немного походной еды, и двинулся рано утром в путь. Лишь к вечеру, потный и уставший, я, наконец, преодолел последний вечно покрытый снегом перевал, и моему взору предстала каменистая бесплодная долина, окаймлённая острыми зубами скал, и одуваемая ледяным ветром с тех вершин, что были за мной.
В одной из расщелин я разбил палатку, но то место оказалось не менее ветренно, и мне долго не удавалось разжечь костра. Ночью я то и дело просыпался от неразборчивого ворчания, доносившегося с вершин скал, которые почти ровными рядами втыкались в светлое ночное летнее небо, словно зубцы огромной монолитной крепостной стены.
На следующий день был непроглядный туман, а потом вообще пошёл снег. К тому же, у меня разболелось колено, в годы моей бурной юности повреждённое на дуэли. Чудом я вышел вниз по долине к бездонному озеру Хуннчонн, где увидел костёр под огромным валуном. Как оказалось, там сидел со своими овцами местный пастух неопределённого возраста, представившийся как Яранд. Валун же стоял на совсем небольших каменных колоннах, так, что Яранд не сидел под ним, а лежал, оперевшись на локоть. Глядя на этот десятиметровый валун, я подумал, что человеку не под силу организовать такое сооружение в горной тундре, если не делать подкоп и не вставлять колонны под него. Но ведь под валуном была скала, лишь слегка поросшая мхом!
Яранд с полуслова понял что именно я ищу в этих пустынных местах. Он выплюнул склизкий пакетик снюса из-под верхней плохо выбритой губы и, мрачно закурив свою керамическую трубку, поведал мне, что с незапамятных времён у озера жили загадочные рыбаки, говорившие на никому непонятном колдовском наречии. Они не знали обработки металлов, но умели искусно обрабатывать камень и искуственно деформировать черепа. Они поклонялись кровавым и жестоким идолам, главным из которых была Жаба. Одним своим словом эти дикари могли заставить выбрасываться сонмы кумжи и лосося из Хуннчонна на берег, взамен принося в жертву Жабе детей из соседних долин, едва ещё заселявшихся германскими племенами.
Когда ужасная тайна жертвоприношений была раскрыта, местные германцы собрали тинг, где избрали своими вождями трёх братьев - Торекалла, Лощена и Фридлефсборга. Эти храбрые вожди повели свой народ на войну. Дикари отступили к своему смердящиму капищу на вершине одной из гор и, как утверждают некоторые, Жаба будто-бы открыла им ход в чрево земли, куда эти дикари и ушли. Но и поныне иногда они возвращаются, чтоб утащить к себе очередного ребёнка. Оттого их называют "Dei Vonde Onderjordiske" (Злые Подземные Жители), дабы отличать от других мифических, более спокойных обитателей подземного мира. А рыбы в озере Хуннчонн с тех самых пор больше нету.
Напоследок Яранд сказал фразу, к которой мне бы не мешало бы тогда прислушаться: Jo mindre ein veit, jo betre ein søv (Меньше знаешь - крепче спишь). Передохнув и попрощавшись, мы разошлись: Яранд с овцами двинулся вверх по левому склону, богатому сочной травой, а я начал карабкаться по правому скалистому склону, где должно было находиться загадочное капище. Но вверху передо мной расстелилась лишь бескрайняя каменистая равнина, где на далёком горизонте маячили силуэты искомых мной менгиров. Лишь вечером я добрался туда, осторожно ступая по острым и скользким камням и ненадёжным пятнам снега.
Туман опять сгустился и надвигались сумерки, но уже тогда я сумел разглядеть внешние ряды циклопических каменных столбов, далеко в глубине которых таилась ужасающая пирамида, в тумане не видимая. Я поставил палатку на одном из упавших менгиров, ведь ширина каждого такого столба была не менее 4 метров, что было очень удобно для палатки, хотя её было не так легко закрепить. Не найдя в себе сил идти в центр святилища, я лёг спать и дожидаться, пока туман рассеется, и тогда я смогу увидеть это место во всей его таинственной красе.
Знал бы я чем это обернётся! Не успел я сомкнуть глаз и проспать пару часов, как снаружи палатки мой сон прервали душераздирающие стоны и выкрики, будто мимо пробегало стадо неведомых мне зверей. Я, едва успев испугаться, поспешил выглянуть одним глазом через щель в палатке. И вот тогда я уже испугался до дрожи.
Между рядами монолитов в безумном танце вокруг далёкого пурпурного пламени извивались склизкие уродливые чудовища, лишь отдалённо похожие на людей. Их длинные кривые головы напоминали разбитые яйца, а глаза светились адским светом. В пламени, которое горело внутри центрального круга менгиров, чернела пирамида, на фоне которой вырисовывался силуэт жабы. Казалось, силуэт движется. Существа же, сочась гнойной слизью и источая, словно само лоно земли, невыносимые миазмы перегноя, порождениями которого они, очевидно, были, продолжали выть и выкрикивать трудноразличимые звуки вроде "йог сотот тродог! сутагон гуггуг!"
Обладая сносным глазомером, я определил высоту пирамиды в двадцать метров. В таком случае, мерзко шевелящееся изваяние жабы должно было быть размером с легковой автомобиль. Танцующие же монстры были немногим меньше, и я молился Богу, чтоб они меня не заметили. Однако это были создания настолько жуткие, что в какой-то момент разум мой помутнился и я стремглав бросился обратно в долину, сам не поняв как добравшись до ближайшего жилища далеко внизу за Хуннчонном уже под утро. Промёрзшего и до безумия перепуганного, местная старуха уложила меня в кровать на полном клопов чердаке, где я пролежал в лихорадке и бреду пару дней, прежде, чем вертолёт сумел забрать меня в волостную больницу.
О произошедшем я никому не отваживался рассказать, чтоб не быть принятым за сумасшедшего. Как только я пошёл на поправку, я сбежал из больницы, чтоб скорее покинуть этот злосчастный край, убраться подальше от последних следов ужасных культов бездонного прошлого и больше даже не вспоминать о случившемся.
Последние годы я жил спокойно в родных емтландских краях и уже было сумел забыть о том ужасе, который испытал, если бы не одно недавнее событие, побудившее меня написать это повествование. Вчерашнее утро, как обычно, я начал с изучения местной газеты за омлетом и чашкой горячего сельского кашка (кофе с самогоном). Взяв газету, я чуть не поперхнулся куском омлета. На первых страницах я с содроганием увидел фото статуэтки невыразимо уродливой жабы, по словам газеты найденной неподалёку от моего городка.
И вот, я заканчиваю свой и так уже затянувшийся рассказ, собирая в скромный чемодан последние вещи в дальнюю и бессрочную дорогу в Средиземноморье, навеки прочь от проклятых идолов древнего Севера. Думаю, теперь вам станут ясны мотивы моего внезапного отъезда, пускай не каждый поверит моим словам. Мораль же всего вышесказанного такова: Jo mindre ein veit, jo betre ein søv.
Текущий рейтинг: 57/100 (На основе 31 мнений)
