(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Шептунья
Санёк сладко потянулся в своем компьютерном кресле. Точнее, креслом это можно было назвать с большой натяжкой: обычный деревянный стул, вдвое старше его владельца, сиденье протерто до дыр, а при любом неосторожном повороте ножки норовят подкоситься под таким углом, что остаются целыми только благодаря чрезмерной худобе паренька. Однако в интернете Санёк предпочитал называть свое сиденье “топовым геймерским креслом”, а пятнадцатилетний ноутбук, который он привез с собой в Москву из родной Рязани - “топовой пекарней”. Он любил “давать пасасать нищукам” на анонимных имиджбордах, щеголяя изображениями дорогущих системных блоков с пижонской подсветкой, к которым мастерски фотошопил бумажку с датой в качестве “пруфа”. Впрочем, древний ноутбук был все же самой новой вещью в квартире Санька: стол был ровесником стула, для устойчивости к ножкам приколочены несколько неотесанных досок; продавленная тахта в углу сыпала мерзкой желтой крошкой; а на стене, разумеется, красовался побитый молью ковер. Квартира - “бабушкин вариант” Санька он более чем устраивала, ведь он исповедовал идеологию РНН, а на деньги, присылаемые родителями, которые свято верили, что их чадо продолжает учиться в Бауманке, а не вылетело оттуда год назад из-за неуспеваемости и прогулов, сложно подобрать что-то получше. Да и незачем: друзей у него не было, девушки тем более, и каких-то изменений в этой ситуации не предвиделось.
После очередного раунда в CS:GO Санёк решил, что неплохо было бы подкрепиться. Просунув ноги в драные тапки и запахнув поплотнее домашний халат (деревянные рамы на окнах плохо защищали от промозглого сентябрьского ветра), он потопал на кухню. Открыв скрипучую дверцу шкафа над раковиной, грязно выругался: запас Дошираков оказался исчерпан. Он недовольно покосился на башенку из грязных пластиковых контейнеров с остатками лапши в дальнем углу: мусор тоже не мешало бы вынести. Выходить на улицу Санёк не любил, и делал это только в случае крайней необходимости, по возможности ночью, когда меньше риск столкнуться со случайным прохожим или, чего хуже, соседом, который непременно кинет свой тяжелый неодобрительный взгляд на заросшего, неопрятного, тощего бездельника, от которого, к тому же, не очень приятно пахнет.
Вот этих самых взглядов Санёк боялся больше всего. В свое время именно они послужили причиной его затворничества и закономерного отчисления. На улице, в метро, в институте не него обрушивались сотни, тысячи взглядов; миллионы глаз сверлили его, раздевали, проникали в самые потаенные уголки и бесцеремонно вытаскивали мысли на всеобщее обозрение. Насмешливые взгляды. Неодобрительные взгляды. Взгляды людей, которые знают, насколько он жалок, насколько неправ, насколько он хуже, чем они.
И Санёк тоже это знал.
Паренек поежился, отгоняя неприятные воспоминания. Как ни крути, а в магазин идти придется. В полутьме коридора он нащупал куртку (свет включать не любил), надел старые кроссовки и потянулся к дверной ручке.
-Говнюк.
Санёк замер, словно оглушенный этим словом, произнесенным еле слышным шепотом. Затылок и спина мгновенно покрылась мурашками, а внизу живота неприятно потянуло. Неужели он в квартире не один?
-Мой маленький говнюк. Какой хорошенький у меня ублюдок.
Санёк пялился в дверь перед собой широко распахнутыми глазами, боясь пошевелиться. Непохоже, чтобы шепот шел откуда-то из квартиры, но также и не из-за двери. Источник определить не получалось, он как будто был везде вокруг. Сам шепот был крайне тихим, практически на грани слышимости, но каждое слово как будто выключало все остальные звуки, оставляя Санька в каком-то вакууме, где не было ничего, кроме этого голоса. Кажется, он даже слышал, как разлепляются губы и шевелится язык в невидимом рту. Промелькнули воспоминания о любимых АСМР-записях и парень понял: голос женский.
-Ты же не хочешь выходить, правда? Так зачем выходишь, сукин ты сын?
Ругательства шепот произносил все тем же ласковым, нежным тоном. Несмотря на страх, Санёк ощутил знакомое приятное покалывание в затылке.
- Останься. Сволочь. Я запрещаю тебе выходить.
Только что все звуки ухнули в пропасть, и вот опять капает вода из кухонного крана, а где-то на улице шумят автомобили и кричат дети.
Как будто балуешься с ракушкой, поднося ее к уху и снова убирая.
Голова кружится. Страшно.
Ответить или сбежать?
Санёк выбрал второе. Схватил дверную ручку и дернул ее вниз.
- Хочешь, будет больно?
Приятное покалывание в затылке сменилось сотней железных зубьев, вонзившихся прямо в мозг. Как будто медвежий капкан захлопнулся на голове.
Парень закричал.
- Неужели тебе такое нравится?
Оглушительный крик, на секунду провалившись в бездну шепота, вернулся с прежней силой.
- Нет! - заорал Санёк, - Прекрати!
Затылок отпустило. Парень осел на пол, тяжело дыша, на раскрасневшемся лице блестели слезы.
- Я не хочу делать тебе больно, моя маленькая гни-и-ида, - нежно протянул шепот в звенящей тишине, - но если нужно…
Пара секунд шелеста деревьев, капля воды.
- Я сделаю.
Санёк уронил голову и заплакал.
- Раш би! Раш би, рачье! - самозабвенно кричал Санёк в микрофон старенькой телефонной гарнитуры, подключенной к ноутбуку. Последние пару часов он провел за игрой в Контр-Страйк. О проблеме с шепотом он старался не думать. Он играет, голос его не трогает. По крайней мере, пока. Но рано или поздно действовать придется, хотя бы потому, что за весь день из еды был только утренний Доширак, а время близилось к полночи.
На задворках сознания, поглощенного игрой, воспаленный мозг хаотично перебирал варианты. Самый вероятный - он сходит с ума. В интернете Санёк часто натыкался на рассказы о сумасшедших, равно как и на исповеди самих сумасшедших. Он знал, что человек вполне может осознавать свое безумие, рационализировать его. Если шепот - лишь плод его неисправного воображения, то боль, пусть даже воображаемая, ощущалась совершенно неотличимой от реальной. И он совсем не был уверен, что будет способен преодолеть ее, пойдя наперекор указаниям голоса. А раз уж с новым тихим приятелем все же придется считаться, для начала стоит узнать о нем больше.
Немного приведя свои мысли в порядок, Санёк снял гарнитуру.
- Эм… Голос? Ты здесь?
На секунду вспыхнула надежда, что ответа не последует.
- Да, мой сладкий ублюдок?
- Кто ты… такая?
Все же, голос явно был женским.
- Это не важно. Теперь я буду заботиться о тебе. Ты рад?
- Но мне это не нужно, я сам могу о себе позаботиться.
Шепот рассмеялся. Словно тысяча серебрянных шариков прокатилась в тишине.
- Только я знаю, что тебе нужно. Только я могу о тебе позаботиться.
- Но ты остановила меня, когда я пытался сходить за едой! Какая же это забота?
- Я решаю, когда ты будешь есть, маленькая гнида. Еще не время.
- Почему ты называешь меня так? Почему всегда оскорбляешь?
- Неужели ты против?
Насмешки одноклассников. Рюкзак, пропитанный мочой. Самодовольное лицо Ваньки с параллели, увлеченно размазывающего жвачку по его волосам.
- Ты никогда не был против.
Шепот был прав.
- А как мне называть тебя?
Сонный гул полуночного города за окном разрезал резкий крик вороны. Санёк вздрогнул, внезапно осознав, насколько холодно в его темной квартире.
- Называй меня мамой.
Пережитый стресс измотал паренька, поэтому в ту ночь он быстро заснул, несмотря на голод.
Разбудил его яркий солнечный свет. Должно быть, забыл задернуть шторы. Он потянулся, стряхивая сонливость. Пыль танцевала в пробивавшихся через грязное стекло лучах, оживленно гудело шоссе, ветер доносил обрывки разговоров. Мир за окном жил привычной жизнью.
Он вылез из-под толстого одеяла и подошел к окну. Прохладный воздух приятно бодрил, отгоняя морок недавних событий, казавшихся теперь дурным сном. Некоторое время он наблюдал, как ветер обрывает первые желтые листья и дирижирует их причудливым танцем. Забавно, как он раньше не обращал внимания, насколько шикарный вид открывается из его окна.
- Доброе…
Я хочу послушать шелест листьев.
...утро…
Пожалуйста, дай мне побыть наедине.
...мой сладкий ублюдок.
Все-таки, это был не сон.
- Доброе утро.
- “Доброе утро, мама”, - подсказал шепот.
- Мама.
- Завтрак готов.
Санёк нахмурился. Продуктов в квартире не было, какой может быть завтрак? Нехорошее предчувствие пробежало мурашками по затылку. Он отправился на кухню, которая ничуть не изменилась с прошлого вечера. Лишь пустые контейнеры из-под Доширака, грязная плита и пыльный стол. Санёк проверил холодильник - все так же пусто. Он редко туда что-нибудь клал, предпочитая питаться лапшой и изредка консервами.
- Не здесь, имбецил. Загляни в ванную.
От шепота мурашки забегали быстрее.
Санёк зашел в ванную. Побитая плитка хрустнула под ногами, щелкнул выключатель и типичный для хрущевки совместный санузел залился желтым светом лампочки на потолке. Санёк вскрикнул от неожиданности и омерзения.
- Угощайся, родной.
В раковине, ванне и даже на кафельных стенах копошились слизни. Должно быть, несколько десятков. Санёк знал, что они могут выползать из канализационных труб, но чтобы в таких количествах, да еще на высоте пятого этажа?
От хаотичного движения скользких, влажных слизней, тошнотворно блестящих в тусклом желтом свете лампочки, пустой желудок скрутило. Дорожки слизи рисовали на стенах причудливые зеленоватые узоры. Когда один слизняк шлепнулся с зеркала над раковиной прямо на его зубную щетку, Санёк развернулся и бросился из ванной, навалившись всем весом на дверь.
И отшатнулся назад, сбитый с ног тысячей острых шипов, вонзившихся в затылок.
Пронзительный вопль боли заглушил еле слышный вкрадчивый шепот.
- Ты никуда не пойдешь, пока все не доешь.
Боль отпустила. Слезы катились по раскрасневшемуся от крика лицу.
- Ты в своем уме? - Заорал Санёк, забыв об осторожности. - Хочешь, чтобы я жрал слизней? Сырыми?
- А ты сам разве чего-то хочешь?
- Что… - запнулся Санёк, сбитый с толку неуместным вопросом, - я не хочу их есть, я не буду!
Снова покатились серебряные шарики в тишине.
- Будешь, мой родной сукин сын. Конечно, будешь. Ты сделаешь все, что я скажу. Или.
Полсекунды тяжелого вдоха.
- Будет больно.
- А, к черту! - крикнул Санёк и снова рванул к двери.
Однако, он переоценил свои силы. Уже знакомый капкан сжал затылок, парализовав тело пронзительной болью. Повалившись на холодную грязную плитку и раздавив несколько успевших заползти так далеко от раковины слизней, он истошно завопил, корчась в агонии.
Через несколько бесконечно долгих секунд боль отступила. Санёк поднял залитое слезами лицо и увидел несколько кровавых разводов на полу. Должно быть, порезался осколком плитки или расшибся, когда падал - тело еще не отошло от шока и отказывалось отвечать. Он кое-как поднялся на ноги и привалился к спиной к дверному косяку, тяжело дыша.
- Ну же, - поторопил голос, - скорее. Завтрак ждет.
Парень помотал головой. Широко распахнутые глаза таращились на медленную, тошнотворную массу слизней.
Тонкая игла предупредительно уколола затылок. Он шагнул вперед. Стены качнулись, сжимаясь вокруг. Назад было нельзя.
- Ты никуда отсюда не уйдешь.
Снова игла. Придется сделать еще шаг. Свет как будто потускнел, оставляя видимым только небольшое пятно прямо перед глазами. Руки легли на обжигающе холодную раковину.
- Ешь, подонок.
Ему не сбежать.
Поднял взгляд на зеркало перед собой. Все лицо блестит от слёз. По щеке размазана кровь. По отражению рта ползет слизень.
Преодолевая брезгливость, он сжал его двумя пальцами. Моллюск скорчился, обвивая палец.
- Я не могу. Меня стошнит.
- Хотя бы попробуй. За маму.
В отчаянии парень огляделся, пытаясь найти хоть какое-то спасение. Только тусклый кафель равнодушных стен. Неужели они всегда были так близко? Как будто кокон.
- Не заставляй меня ждать.
Опять осторожная, но настойчивая игла.
Санёк зажмурился и закинул в рот слизняка. Боже, пусть он хотя бы перестанет шевелиться!
Попробовал проглотить целиком, но поперхнулся и выплюнул моллюска в раковину, закашлявшись. На языке отвратительная слизь.
- Еду нужно пережевывать, подонок.
Внезапно парень понял, что не сможет этого сделать. Он лучше умрет от голода, не выходя из этой тесной комнаты, чем будет есть слизней. Странное, незнакомое чувство поднималось в груди. Что это, злость?
- Вот сама и пережевывай, сука!
Он схватил швабру, стоявшую в углу, и с размаху засадил в зеркало. Посыпались осколки вперемешку со слизняками. Начал топтать корчившихся на полу моллюсков, которые взрывались, как маленькие мешочки со слизью, оставляя лишь зеленоватые пятна. Спустя пару минут слизняки были уничтожены. Санёк стоял посреди ванны, как на поле боя, тяжело дышал и исподлобья оглядывал комнату, словно бросая вызов голосу.
- Успокоился? - раздался вкрадчивый шепот. - Ты за это заплатишь. Убирайся из ванной, сученыш.
Парень недоверчиво приблизился к двери. Неужели его отпустят так просто? Коснулся ее, прислушался к ощущениям - ничего, даже привычного приятного покалывания в затылке, обычно сопровождавшего шепот. Толкнул дверь и перешагнул порог. Все в порядке, только яркий солнечный свет из кухонного окна слепит после желтоватого полумрака ванной. Он жадно втянул воздух, чистый, без вони раздавленных канализационных слизней.
- Отныне ванная комната для тебя закрыта.
Хотя шепот был очень тихим, Саньку явно послышалось в нем злорадство. Повернулся к двери в ванную, и едва коснулся ее, как знакомая игла пронзила затылок. Он хорошо представлял, что будет, если он продолжит пытаться.
- Но… как же мне ходить в туалет?
Ответа не последовало.
- Эй! - едва улегшаяся ярость снова зашевелилась внутри, - ответь! Я с тобой разговариваю!..
Помедлил и добавил:
- Мама?
-Ты отказываешься есть, поэтому туалет тебе ни к чему, мой родной гаденыш, - промурлыкал шепот.
Целый день Санёк провел за компьютером. Повторяющиеся снова и снова матчи в CS успокаивали, давали иллюзию порядка и контроля. К тому же, неплохо помогали отвлечься от все усиливающегося чувства голода. Несколько раз за день он вставал, чтобы выпить немного воды на кухне, но старался делать это реже, поскольку туалет был недоступен. Однако желание отлить неумолимо росло, и под вечер Санёк все же решился использовать для этих целей кухонную раковину.
В полумраке сумерек он пробрался на кухню, достал из-под стола низкий табурет, поставил напротив раковины, влез на него и замер в нерешительности. Вряд ли можно было применить к бестелесному шепоту понятие “наблюдает”, но он был здесь, и Санёк это знал. Необходимость справлять нужду в чьем-то присутствии всегда его напрягала, он всеми силами старался избегать общественных туалетов, и даже пару раз попал в неловкую ситуацию, немного не успев добежать до дома в критический момент. Сейчас же неприятное присутствие усугублялось чувством, что шепот вряд ли одобрит его затею с раковиной.
Однако выбор был невелик: отлить в раковину или себе в трусы. Торопливо и неловко, будто прячась, Санёк приспустил их и позволил себе облегчиться, стараясь направить струю точно в слив.
Шепот не заставил себя долго ждать.
- Ах ты маленький зассанец, - елейно протянул он.
-Это ты виновата! - крикнул Санёк, краснея от стыда, - Ты не пускаешь меня в туалет!
- Я вижу, ты и так справляешься. Продолжай. А я посмотрю.
Вкрадчивый шепот пробегал сладкими, успокаивающими мурашками по затылку. Смесь стыда и этого странного удовольствия была отвратительной, но, видимо, нужда оказалась сильнее, поэтому остановиться никак не получалось. Но неужели настолько сильнее? Пара выпитых за день стаканов уже давно должна была выйти.
Он перевел взгляд вниз.
Некогда белую эмаль раковины украшала россыпь красных точек. На дне образовалось алое озеро, которое медленно наполнялось, не успевая протекать в забитый слив.
Из Санька стремительно вытекала кровь.
Он вскрикнул и свалился со стула. Струя описала дугу, оросив красным стены и стол, залила домашний халат и продолжила растекаться пятном на полу.
Остановиться не удавалось. Он словно потерял контроль над своим телом.
- Ты же хотел облегчиться, мой сладкий ублюдок. Я тебе помогу.
- Что ты делаешь? Остановись, пожалуйста! - В панике кричал Санёк.
Он перевернулся на спину и на локтях отползал от раковины, таращась на кровавую струю, которая не думала останавливаться. Халат пропитался кровью и оставлял за собой жирный красный след.
- Зачем останавливаться, тебе же это нравится.
- Больная сука! Я же могу умереть!
- Ты не умрешь. Ты будешь в безопасности. Но придется немного потерпеть.
В ушах зашумело, голова закружилась. Пятно на полу ширилось, локоть скользнул по липкой жидкости и Санёк повалился на спину, разбрызгав кровь по всей кухне. Подниматься не было ни сил, ни желания. Темнота сжимала мир перед глазами в крошечную точку. Обессиленный то ли ужасом, то ли голодом, то ли кровопотерей, он отключился на кухонном полу.
Когда Санёк пришел в себя, за окном уже стемнело. Голова гудела, видимо, от удара об пол, уши заливал шум. Кажется, его лихорадило.
Санёк с трудом перевернулся и попытался встать. Халат был пропитан кровью, которая успела засохнуть и прилипнуть к полу. Ткань с хрустом отрывалась от линолеума, пока парень поднимался на четвереньки, а затем, схватившись за край стола, поднимал себя на ноги. Шепот был тут как тут.
- Возвращайся в комнату, сукин сын.
Обычно приятное покалывание в затылке на этот раз отозвалось лишь тупой, пульсирующей болью. Он тихо застонал и в темноте побрел из кухни, придерживаясь за стены. Свет включать не хотелось.
На ощупь он добрался до комнаты. Скинул пропитанный кровью халат и завалился на кровать.
Между покачивающимися шторами проглядывало слабо светящееся ночное небо. Умиротворенное бормотание ночного города навевало тоску: эта привычная суета, отделенная от комнаты лишь тонким стеклом, казалась бесконечно далекой, недостижимой. Мирная, размеренная жизнь, полная новых событий и впечатлений. Но теперь он пленник странной садистской сущности, называющей себя его мамой и постепенно сжимающей его мир до одной комнаты.
Внезапно странная мысль пришла в его голову: откуда эта тоска по жизни, от которой он всегда стремился отдалиться? Санёк разлепил засохшие губы и тихо пробормотал:
- Что дальше? Мне нельзя будет вставать с кровати?
- А разве ты хотел чего-то другого? Ты же овощ, имбецил. Ни желаний, ни стремлений. Я просто направляю тебя.
- Ты не направляешь, а запрещаешь.
- Твоя безопасность важнее всего. Если встанешь с кровати, выйдешь из комнаты, из квартиры - кто знает, что может случиться?
- Ты говоришь, прямо как…
Мама. Ты говоришь, прямо как моя мама - подумал Санёк.
Мир как будто перевернулся вверх ногами, но всё встало на свои места.
"Ты ничего не стоишь.
У тебя ничего не получится.
Ублюдок.
Не ходи.
Сукин сын.
Лучше бы ты не рождался."
Преодолевая головокружение, Санёк встал с кровати. Взял со спинки стула поношенные треники и толстовку, надел их. Затем вышел в коридор и накинул куртку. Сунул ноги в стоптанные кроссовки без шнурков.
Взялся за ручку входной двери, повернул ее и, сутулясь, вышел из квартиры.
Ему многое нужно было обдумать.
Опубликовано в рамках соглашения с Клубом
См. Также[править]
Текущий рейтинг: 73/100 (На основе 42 мнений)
