(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Телефон доверия
Наконец-то я нашел в себе силы рассказать о том, как моя жизнь пошла под откос. Не повторяйте моей ошибки, аноны. Телефон доверия – штука очень, очень странная, я б даже сказал, обоюдоострая. Ведь вы никогда не знаете – кто там на другом конце провода. Причем это относится к обеим сторонам. Человек, позвонивший по телефону доверия, не знает, кто ответит на его звонок…
А ответивший – соответственно не будет знать, кто ему позвонил. Или что. А еще ты, да-да, ты, читающий эти строки, задумайся, ведь это так похоже на имиджборды.
Пускай кому-то покажется, что расскажу довольно много фактов из «внутренней кухни» подобных организаций, но мне уже наплевать. Все равно я не вернусь туда работать, да и ничего особенно секретного вы все равно не узнаете. К тому же мне уже совсем недолго осталось, я полагаю. Ну а детали – не секрет для любого, кто проходил спецкурс по телефонной консультации на психфаке, или работал волонтером в телефоне доверия.
Все было довольно безобидно сначала. Три года назад я окончил психфак в одном из не последних универов дефолт-сити. После получения диплома сначала устроился психологом в школу, но уже через год уволился. Работа сложная, нервная, платят мало. 12 килорублей в месяц для ДС, да и при таких объемах работы – смех, да и только. Попробуйте провести и обсчитать хотя бы несколько методик с сотнями школоты, на все эти тесты болт кладущими. Я уж не говорю о таком геморрое, как проективные методики. Анализ одного-двух рисунков дело не пыльное, а когда их накопится стопка штук в пятьдесят, по меньшей мере, это уже совсем другое дело.
Впрочем, работа с детьми – это далеко не самое худшее, что есть в работе школьного психолога. Директор мозг выносит, коллектив – эталонная банка с пауками, дергают по различным поводам, с непосредственной работой не связанным. Да, впрочем, возрастная психология и психодиагностика никогда не были моим коньком. Но где-то надо было получать хоть какой-то стаж, без него хрен куда возьмут. А потом просто надоело. Свалил из этого дурдома по собственному желанию, подался в фриланс, радовался жизни. Перебивался где как. Где-то за друга-админа пару дней посидеть в офисе, посмотреть, чтоб сервер не упал, а у планктона тонер в принтере внезапно не кончился, где-то сделать пару фоток за умеренное вознаграждение, где-то что-то перевести срочно, рефераты опять же, для студентов писать на заказ, а где-то и с теодолитом по археологическому раскопу побегать или яму пятнадцатого века покопать.
Работать приходилось много, в основном все уходило на оплату съемной квартиры, но я занимался в принципе интересными мне делами. Только одно как-то не сходилось. Всем этим я бы мог спокойно заниматься и без психфаковского диплома, хотелось верить, что не зря пять лет проучился.
В итоге решил пойти работать в службу телефонной консультации, благо, и график свободный, и своим делом занят, и стаж начисляется. Платили, правда, еще меньше, чем в школе, но при всем остальном заработке и дополнительные восемь тысяч в месяц не лишние. Занятие, к слову, не самое сложное, по крайней мере, не сложнее работы в службе техподдержки. Есть правила, которые надо обязательно соблюдать, есть ряд специфических ограничений. А остальное – либо не в твоей компетенции, либо придет с опытом работы. Первый месяц работы меня «вел» супервайзер, потом уже убедились, что я по всем параметрам для телефонной консультации гожусь.
Работа мне нравилась. Порой, я даже отмечал какое-то забавное отдаленное сходство с имиджбордами – анонимен я, анонимны люди звонящие мне. Свои правила общения, свои законы, свой отдельный мир, практически. Только доброты побольше, хотя внезапно встречается и троллинг. Would you seek advice from crisis hotline, anon?
На телефоне сидел я в основном в ночную смену, два-три дня в неделю. Звонили редко, в основном подростки или одинокие пожилые люди. Пару раз попадались пранкеры. Суицидников, наркоманов и баб, ничего умнее не придумавших, чем звонить в телефон доверия, запершись в комнате, когда пьяный муж топором ломает дверь, как-то не попадалось. Повезло, можно сказать.
Ровно до последнего раза.
Всю ту смену я откровенно скучал. Часов до трех ночи не звонил никто вообще. «Вот уж что бы следовало называть dead line.» – с усмешкой подумал я тогда, поставил чайник, решил заварить кофе… И тут звонок. Снимаю трубку и ничего не успеваю ответить. - Молчи. Я знаю, кто ты. – шепот сухой и шелестящий, непонятно даже – мужчина звонит, или женщина. – Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай внимательно…
«Приплыли,» – думаю, « вот и наш постоянный клиент наконец-то…».
К слову, «постоянными клиентами» или «чокнутыми» у нас ласково звали определенный контингент звонивших. Самым подходящим персонажем был бы Антон Уральский, например, или знаменитая бабка «АТС», вздумайся бы им позвонить в телефон доверия. Не знаю, как в других конторах или отделениях, но у нас их любили, и особо одиозным за глаза даже давали этакие «партийные клички», по дискурсу их и особенностям. Вроде «дед-танкист», «поэт» или «тишина на проводе». Как правило, это были и правда сумасшедшие, которые постоянно названивали в телефон доверия. С разными целями и с разной частотой, но, так или иначе довольно регулярно. Даже был своеобразный «обряд инициации», дождался звонка от первого «постоянного клиента», не растерялся, значит, принят в коллектив, добро пожаловать в техподдержку душ человеческих, сынок.
А голос продолжает:
- Слушай, слушай. Кого миловать – помилую. Я – твой детский страх. Ночной кошмар. Кого жалеть пожалею. Я – то, от чего ты бежишь, но не найдешь спасения. Слушай внимательно. Как призвать того, в кого не уверовали? Тебе уже не уйти. Как веровать в того, о ком не слышали? Ты слышишь, как я поднимаюсь по ступеням… Идут за тобой. Вверх, вверх по ступенькам… Большие, очень большие, скок-поскок. Тысячу ночей я простираю руки мои к народу непослушному и упрямому. А в тысячу первую – знаю и дела твои. Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.
В таком случае лучше слушать, чем что-то пытаться ответить невпопад. Понадеяться на то, что позвонивший выговорится, или поискать какую-нибудь зацепку, на которой можно свести диалог к чему-то конструктивному.
- Только то, что имеете. Двадцать пять. Держите, пока приду. И буду пасти их жезлом железным. Двадцать семь. Как сосуды глиняные они сокрушатся, как и я получил власть от отца моего. Я знаю кто ты…
К словам стал примешиваться шум, похожий на помехи в радиоэфире, и вскоре я понял, что не могу различать, что говорят в трубку. Шепот стал быстрее, а потом вовсе перешел в какой-то пронзительный свист. Я не мог пошевелиться, просто сидел, сжимал телефонную трубку и слушал, как из нее доносится что-то уже совсем странное. Резкие, отрывистые крики, вой, тяжелый нарастающий грохот барабанов и режущий уши скрежет, будто заточенным арматурным прутом с силой проводят по листу железа. Мне стало плохо, голова закружилась, я моргнул и уже не мог открыть глаза.
- ТЫ! НОСИШЬ! ИМЯ! – отчаянный хриплый вой вспарывал глухой грохот. – БУДТО! ТЫ! СЛЫШИШЬ, КАК УВЕРОВАЛИ! ТЫСЯЧУ НОЧЕЙ И ТЫСЯЧУ ЛЕТ!.. Все стихло разом. Будто звук отключили. Я открыл глаза. Сижу в углу, сгорбившись, с трубкой в руке, а меня трясет за плечо коллега, зашедший из соседней комнаты. Рот открывает и закрывает, что-то объясняет мне… Но единственное, что слышу – короткие гудки в трубке. И только потом разбираю, что мне говорят.
- …ты даешь, под самый конец смены уснул. Начальству, конечно, не скажу, но ты хоть высыпайся перед работой, или в дневную иди. Лёха как раз пришел вот… Давай, расписывайся за смену и домой. Отдыхать.
- Бывает же. – бормочу куда-то в пространство. – Тут мне по ходу кто-то из будущих «постоянных» звонил. Такое нес, хоть стой, хоть падай…
- Из постоянных? Тяжелый случай. – И смотрит с недоверием. – Да тебе вообще никто не звонил. Я думал, ты телефон вырубил и спать завалился. Пару раз зашел, посмотрел – вроде сидишь, звонка ждешь, даже телефон проверил, ну и ты сам отвечал, что все нормально. А под самый конец смены заглянул – и увидел, что ты в углу со снятой трубкой сидишь…
Я больше не слушал. ЧСВ мое рухнуло на глубину Марианской впадины. Вот уж никогда не думал о себе, что профессиональное выгорание наступает так быстро и с такими последствиями. Рассеянно поблагодарил коллегу, залпом допил остывший кофе, расписался в журнале, запустил в комнату сменщика и поехал домой. Приснившийся кошмар все не давал покоя – надо же так было отключиться. Хорошо, хоть не в первую неделю работы.
Спать свалился сразу, как добрался до дома, не раздеваясь и без снов. А вечером все началось по новой.
Меня разбудило дребезжание телефонного звонка. Спросонья я подполз к телефону, мимоходом взглянув на часы. Без десяти двенадцать ночи… Ничего себе поспал, да и кому надо так поздно…
Зря я ответил.
- Я знаю, кто ты. Я знаю тебя… – шипел знакомый голос. – Держите, пока приду. Я знаю все про тебя, тебе уже не уйти. Просто слушай… «Твою мать!» – я с грохотом бросил трубку, испуганно оглядываясь по сторонам. В голову полезли забытые воспоминания из детства, когда темная квартира становилась чужим и враждебным миром. Пулей подлетел к выключателю, врубил свет. Телефон снова зазвонил, но трубку снимать я уже не стал. Просто выдернул шнур…
Нет смысла детально описывать дальнейшие события. Звонки продолжались, стоило мне только включить телефон. Не всегда сразу же – как правило, в разное время, что днем, что ночью. На работу в консультацию я так и не вышел, сославшись на то, что заболел. Обращения в милицию ничего не дали – а участковый начал посматривать на меня как на психа. Сначала я переехал на время пожить к другу, но и там звонки продолжились. Звонили тогда, когда никого кроме меня не было дома. Все тот же шипящий голос, зачитывающий откровенную шизофазию, перемешанную со строчками из нового завета. Почему-то «ему» особенно нравилось откровение Иоанна Богослова. Последней каплей стали звонки на мобильник. Номер не просто не определялся, а даже не сохранялся во входящих.
К психиатру обращаться было страшно. Мне совершенно не улыбалось получить диагноз, хотя я и понимал, что к нормальной жизни уже не вернусь.
Я не выдержал и побежал. Что-то из немногих вещей продал, а что-то просто раздарил друзьям, выписался от прописавших меня у себя в ДС родных, родителям сказал, что появилась возможность работать в другом городе – на хорошую ставку, да и квартиру снимать проще будет… И побежал, прихватив с собой только ноутбук да сменную одежду. По стране ездил как правило стопом. Перебирался к знакомым в других городах. ДС2, Кировск, Самара, пару дней пожил даже у бывшей тян из Ижевска… Где чем перебивался с заработком, где-то жил дольше, где-то меньше, но никогда не задерживался подолгу. Я боялся, что «это» меня найдет.
Наконец-то я окопался где-то на даче у дальних родственников, живущих на Урале, всеми силами пытаясь сойти за нормального человека. Работал то в бригаде строителей двоюродного дяди, то уборщиком на одном из местных автокомбинатов, не ахти что, но на еду хватало. Все это оставшееся время я панически боялся даже вида телефона. Старался не оставаться рядом с этими чертовыми штуками один, мобильником не пользовался, под различными предлогами.
Вскоре, все выровнялось, я понемногу отошел от произошедших событий, начал снимать квартиру в городе. К счастью, хозяева съемной хаты оказались людьми продвинутыми, и об оплате с ними я договаривался по скайпу. До вчерашней ночи все было хорошо. Когда все каналы связи оказались забиты письмами и сообщениями с неизвестных адресов. Текст был откровенным бредом, упоминаниями про детские кошмары, перемежающимся с откровением Иоанна Богослова.
Я в ужасе забился в угол кухни, боялся даже трогать ноутбук, все казалось нереальным, кошмарным сном. Когда в квартире погас свет, я успел подумать, что все. До утра уже не доживу. Я боялся даже пошевелиться, когда заколотили в дверь. Вряд ли соседям пришло бы в голову скрестись в дверь одновременно с ударами по ней и многоголосым хором распевать строчки из апокалипсиса.
Очнулся совсем недавно. Скорчившийся в луже собственной мочи в углу на кухне. Я собрался с последними силами, и сейчас набираю этот текст на ноуте. Я отправлю его сюда, на имиджборду, я очень боюсь, но мне надо выговориться. В конце концов, я так и пришел к тому же, с чего начинал – к анонимному, своего рода, телефону доверия.
Я не знаю, что будет со мной. Сейчас я отправлю этот текст, докурю последнюю сигарету и выйду за дверь, в темноту лестничной клетки. Я не хочу этого делать. Ну, да и черт с ним. Темнота ждет меня.
См. также[править]
- Телефонная копипаста
- Шепчущие голоса
- Смертельный телефон доверия - жути на другом конце провода и без НЁХ хватает
Текущий рейтинг: 77/100 (На основе 232 мнений)