Приблизительное время на прочтение: 25 мин

Семь этажей (Д. Буццати)

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Содержание

7[править]

Мартовским утром, проведя в поезде весь день, Джузеппе Корте сошел в городе, где находилась знаменитая клиника. Он ощущал легкий озноб, но от вокзала до клиники решил дойти пешком. При себе у него был небольшой чемодан.

Врачи обнаружили у Джузеппе Корте лишь начальную форму заболевания и все же направили его в эту известную клинику, которая специализировалась исключительно по таким болезням. Здесь работали первоклассные врачи и было установлено самое современное оборудование.

Джузеппе Корте увидел ее издалека и сразу же узнал — по фотографии в рекламном буклете. Клиника смотрелась превосходно. Белое семиэтажное здание с выступами и нишами смутно напоминало гостиницу. Вокруг здания росли высокие деревья.

После предварительного осмотра, до начала обследования, Джузеппе Корте поместили в симпатичную палату на последнем, седьмом, этаже. Светлая мебель, чистенькие обои, деревянные кресла с пестрой обивкой. Из окна открывался чудесный вид на один из живописных кварталов города. Все здесь внушало спокойствие, дышало гостеприимством, вселяло надежду.

Джузеппе Корте сразу лег в постель, зажег в изголовье лампу и стал читать привезенную с собой книгу. Вскоре вошла медсестра узнать, не нужно ли ему что.

Джузеппе Корте ни в чем не нуждался. Наоборот, он охотно принялся расспрашивать о клинике молоденькую медсестру. Так он узнал о странной особенности этой больницы. Пациенты размещались в ней по этажам в зависимости от стадии болезни. На последнем, седьмом, этаже находились самые легкие больные. На шестом — не то чтобы тяжелые, но требующие пристального внимания. На пятом этаже помещались больные с серьезными осложнениями, и так вплоть до второго этажа. Здесь содержались пациенты в тяжелейшем состоянии. Ну а на первом этаже — практически безнадежные больные.

Необычное устройство клиники предельно упрощало уход за больными. К тому же легкие больные могли не опасаться близости тех, чьи дни уже сочтены. Поэтому на каждом этаже царил раз и навсегда заведенный порядок. Это позволяло как нельзя лучше проводить курс лечения.

Все пациенты делились на семь категорий. Этаж представлял собой маленький замкнутый мирок со своими особыми правилами и традициями. Каждым отделением заведовал свой врач, применявший собственный метод лечения. Между ними были небольшие, но явные различия. Главный врач направлял работу клиники по единому руслу.

Когда сестра ушла, Джузеппе Корте почувствовал, что его уже не знобит. Он подошел к окну. Перед ним раскинулся незнакомый город. Но не город был ему интересен. Он надеялся увидеть больных с нижних этажей. Выступы здания позволяли это сделать. Взгляд Джузеппе Корте был обращен на окна первого этажа. Они казались где-то далеко, и видно их было только сбоку. Ничего особенного он так и не разглядел. Почти все окна были плотно зашторены серыми жалюзи.

Тут из окна соседней палаты высунулся мужчина. Какое-то время они приветливо переглядывались, не зная, как нарушить молчание. Наконец Джузеппе Корте первым набрался духа и спросил:

— Вы тоже здесь недавно?

— Да нет, уже два месяца… — отозвался сосед и, помолчав, нерешительно добавил: — Вот брата внизу высматриваю.

— Брата?

— Да, — ответил незнакомец. — Мы поступили в клинику вместе. Случай действительно редкий. Но брату становилось все хуже и хуже. Представляете, сейчас он уже на четвертом.

— Что значит — на четвертом?

— На четвертом этаже, — уточнил сосед. В его голосе звучало столько сочувствия и страха, что Джузеппе Корте невольно содрогнулся.

— А что, на четвертом лежат совсем тяжелые? — спросил он осторожно.

— Слава Богу, они еще не безнадежны, — покачал головой мужчина. — Но веселого, сами понимаете, мало.

— Но если, — продолжал Корте шутливым и непринужденным тоном, как будто речь шла о чем-то печальном, что его не касается, — на четвертом лежат тяжелобольные, кого же в таком случае кладут на первый?

— Ну, на первом и вовсе не жильцы. Врачи здесь бессильны. Тут уже дело за священником. Ну и, конечно…

— Однако больных на первом немного, — перебил его Джузеппе Корте, которому не терпелось услышать подтверждение своих слов. — Почти все окна наглухо зашторены.

— Сейчас-то немного, а утром было порядком, — горько усмехнулся незнакомец. — Если жалюзи опущены, значит, пациент недавно умер. Сами видите, на других этажах окна не занавешены. Прошу прошения, — добавил он, медленно разгибаясь. — Как-то посвежело. Пойду-ка лягу. Всего наилучшего.

Незнакомец исчез, подоконник опустел, окно резко закрылось. Скоро в палате зажегся свет. Джузеппе Корте неподвижно стоял у окна, глядя на опущенные жалюзи первого этажа. Он всматривался в них с болезненным напряжением, пытаясь представить мрачные тайны зловещего места, куда больных отправляют умирать. Джузеппе Корте чувствовал немалое облегчение оттого, что наблюдает за всем издалека. На город спускались сумерки. Одно за другим загорались многочисленные окна клиники. Со стороны она походила на празднично освещенный дворец. И только на первом этаже, у самого подножья крутого фасада, зияли непроглядной темнотой десятки окон.

Данные общего медицинского осмотра успокоили Джузеппе Корте. Обычно склонный предполагать худшее, в глубине души он уже приготовился к суровому вердикту врачей. Он бы ничуть не удивился, если бы врач объявил, что его переводят на шестой. Температура все не спадала, хотя общее состояние было неплохим. Лечащий врач даже приободрил Корте. По его словам, зачатки болезни были налицо, но в легкой, очень легкой форме. Вполне возможно, что за две-три недели все полностью пройдет.

— Значит, я остаюсь на седьмом? — озабоченно спросил Джузеппе Корте.

— Разумеется! — отвечал врач, дружески похлопывая его по плечу. — А куда это вы собрались? Может, на четвертый? — рассмеялся он, словно предположил какую-то нелепость.

— Вот и ладно, — проговорил Корте. — А то, знаете, стоит только заболеть, как всякие ужасы начинают мерещиться…

Джузеппе Корте остался в той палате, куда его определили с самого начала. Постепенно он сошелся с другими пациентами — за те редкие дни, когда ему разрешали вставать. Он усердно выполнял предписания врачей и всячески старался поскорее выздороветь. Однако видимых изменений в его состоянии не происходило.

6[править]

Дней через десять к Джузеппе Корте явился старший фельдшер отделения. Фельдшер обратился к нему с чисто дружеской просьбой. На следующий день в клинику должна поступить некая дама с двумя детьми. Две соседние палаты были свободны. Не хватало третьей. Не согласится ли господин Корте переехать в другую палату, такую же удобную и просторную?

Джузеппе Корте, естественно, не возражал. Какая ему разница: эта палата или другая? А ну как на новом месте сестра окажется посимпатичней?

— Сердечно вам благодарен, — сказал фельдшер, слегка поклонившись. — От такого человека, как вы, я, признаться, иного и не ждал. Если вы не против, через час приступим к переезду. Учтите, нам придется спуститься этажом ниже, — прибавил он походя, будто речь шла о сущем пустяке. — К сожалению, на этом этаже свободных палат больше нет. Уверяю вас, это временно, — поспешно заметил фельдшер, увидя, что Корте резко сел на кровати и собрался было возразить. — Временно. Через пару дней, как только появится свободная палата, вы сможете вернуться наверх.

— Откровенно говоря, — улыбнулся Корте, намекая тем самым, что он отнюдь не ребенок, — весь этот переезд мне совсем не по душе.

— Что вы, это никак не связано с вашим здоровьем. Я, конечно, понимаю, о чем вы. Но дело не в этом. Просто нужно оказать любезность даме. Ей очень важно быть поближе к своим детям, вот и все. И не подумайте, — заключил он со смехом, — будто здесь кроется что-то еще!

— Как знать, — проронил Джузеппе Корте. — Только сдается мне, что это дурной знак.

Так Корте перебрался на шестой этаж. Он был уверен, что переезд никак не связан с болезнью или ее обострением. Однако сама мысль о том, что теперь между ним и обычным миром, миром здоровых людей, возникло вполне ощутимое препятствие, была ему неприятна. На седьмом этаже, в пункте прибытия, еще чувствовалась общность с другим и людьми. Привычная жизнь, можно сказать, продолжалась. На шестом вы попадали в настоящую больницу. Поведение врачей, сестер, да и больных было уже другим. На шестом этаже открыто говорили, что здесь действительно содержатся больные, хотя и не очень тяжелые. Пообщавшись с соседями из разных палат, сестрами и врачами, Джузеппе Корте смекнул, что в этом отделении отношение к седьмому этажу явно несерьезное. Там, мол, не больные, а так — мнительные. Строго говоря, только с шестого все и начинается.

Джузеппе Корте догадывался, что вновь подняться на седьмой, туда, где ему положено находиться в соответствии с предписаниями врачей, будет нелегко. Чтобы вернуться, он должен запустить непростой механизм, приложить для этого некоторое усилие. Если же он так и будет сидеть сложа руки, никто и не подумает перевести его наверх, к «почти здоровеньким».

Про себя Джузеппе Корте решил не давать слабину и не идти на поводу у обстоятельств. Соседям он все твердил, что попал сюда на денек-другой, что сам переехал на нижний этаж из уважения к даме и что, как только освободится палата, он снова поднимется на седьмой. Его слушали без особого интереса и как-то вяло поддакивали.

Поговорив с новым врачом, Джузеппе Корте уверился в своей правоте. Врач признавал, что Корте вполне мог находиться на седьмом этаже. У него была аб-со-лют-но лег-кая форма — для большего эффекта врач произнес свое заключение по слогам. Впрочем, по его мнению, на шестом этаже уход и лечение даже лучше.

— Знаете, давайте не будем, — прервал его больной. — Вы же сами сказали, что мое место на седьмом. Вот я и хочу обратно на седьмой.

— Никто и не возражает, — парировал врач. — Мое дело — дать вам совет. И я говорю не как врач, а как иск-рен-ний друг. Повторяю, у вас вполне легкая форма, не будет преувеличением сказать, что вы, собственно, и не больны. От аналогичных форм ваш случай отличается разве что более широким охватом. Скажу проще: интенсивность болезни минимальная, но масштаб значительный. Процесс разрушения клеток, — Джузеппе Корте слышал это пугающее выражение впервые за время пребывания в клинике, — процесс разрушения клеток бесспорно находится в самой начальной стадии. Возможно, он еще и не начинался. Однако общая тенденция, повторяю, тенденция направлена на одновременное поражение обширных участков организма. Вот почему, на мой взгляд, вам следовало бы полечиться здесь, на шестом. У нас вы пройдете курс интенсивной терапии, рекомендуемый в подобных случаях.

5[править]

Спустя несколько дней Джузеппе Корте сообщили, что главврач, после долгих консультаций с коллегами, внес изменение в порядок размещения больных. Уровень каждого из них, если так можно выразиться, снижался наполовину. В зависимости от течения болезни лечащие врачи делили пациентов на две категории (так сказать, для внутреннего пользования). Теперь более низкая категория в обязательном порядке переводилась на этаж ниже. Скажем, половина больных с шестого этажа, у которых выявлена прогрессирующая форма заболевания, должна была переехать на пятый, а больные потяжелее с седьмого этажа — на шестой. Нововведение сразу понравилось Джузеппе Корте. Теперь ему будет проще вернуться к себе на седьмой.

Стоило Корте поделиться своими планами с медсестрой, как его немедленно огорошили. Он тоже будет переведен, но не наверх, на седьмой этаж, а вниз — на пятый. По какой-то причине, о которой сестра толком ничего не знала, Корте зачислили в категорию «тяжелых» пациентов шестого этажа, и теперь он переходит вниз.

Оправившись от первоначального шока, Джузеппе Корте рассвирепел. Он кричал, что его водят за нос, что он не желает слышать ни о каком переводе на нижние этажи. Он возвращается домой, он знает свои права, и администрация клиники не может так бесцеремонно игнорировать диагноз врачей.

Пока он вовсю надрывался, пришел врач, чтобы как-то его угомонить. Врач посоветовал Корте успокоиться, не то у него опять скакнет температура, и объяснил, что произошло какое-то недоразумение. Он подтвердил, что в принципе Джузеппе Корте должен содержаться на седьмом этаже, но тут же добавил, что имеет по данному случаю несколько иное мнение, хотя и сугубо личное. По сути дела, такая болезнь в известном смысле могла быть причислена к шестой категории сложности, учитывая обширную зону поражения. Он и сам не понимает, каким образом Корте попал в «тяжелую» категорию шестого этажа. Вероятно, секретарь, как раз этим утром звонивший из дирекции, чтобы уточнить клинический диагноз Джузеппе Корте, что-то напутал, записывая медицинские показания. Скорее всего дирекция сознательно «занизила» его оценку состояния больного: он считается опытным, но излишне снисходительным врачом. В общем, доктор рекомендовал Корте прежде всего не волноваться и не возражать против перевода. Главное — думать о лечении, а не о том, где лежать.

Относительно лечения, прибавил напоследок доктор, Джузеппе Корте не пожалеет. У лечащего врача с пятого этажа намного больше опыта. Таково негласное правило клиники: чем ниже вы опускаетесь, тем лучше становятся врачи. По крайней мере так считает дирекция. Палаты везде комфортные, со всеми удобствами. Из окон прекрасный вид. Только начиная с третьего этажа и ниже обзор заслоняют верхушки деревьев.

К вечеру у Джузеппе Корте обычно повышалась температура. Он все слушал и слушал пространные объяснения врача, чувствуя, как его одолевает усталость. Под конец у Корте не было ни сил, ни желания и дальше противиться несправедливому переводу. Он не стал больше сопротивляться и позволил перевезти себя.

На пятом этаже Джузеппе Корте узнал — и это стало для него единственным, хоть и слабым утешением, — что, по единодушному мнению врачей, сестер и больных, он был наименее тяжелым во всем отделении. На этом этаже он, по большому счету, оказался самым везучим. С другой стороны, Корте мучила мысль о том, что между ним и миром нормальных людей появилось теперь целых две преграды.

Приход весны ощущался во всем. Воздух становился теплее, но Джузеппе Корте уже не выглядывал в окно, как в первые дни. Правда, эта боязнь была сущим вздором. Стоило Корте взглянуть на окна первого этажа, как чувства его приходили в смятение, а по телу пробегала непривычная дрожь. Большинство окон по-прежнему были закрыты и казались гораздо ближе.

Тем временем болезнь как будто стабилизировалась. Спустя три дня на правой ноге Джузеппе Корте появилась сыпь, что-то вроде экземы. Прошел день, другой, а сыпь никак не сходила.

— Подобные высыпания, — пояснил врач, — совершенно не связаны с основной болезнью. Такая реакция встречается даже у самых здоровых людей. Для эффективной профилактики следует пройти курс интенсивной гамма-терапии.

— А у вас она применяется? — спросил Джузеппе Корте.

— Еще бы, — с гордостью ответил врач. — Наша клиника располагает всем необходимым оборудованием. Есть тут, правда, одно затруднение…

— Какое еще затруднение? — спросил Корте, смутно предчувствуя недоброе.

— Ну, «затруднение», пожалуй, сильно сказано, — поправился врач. — Я имел в виду, что аппарат для гамма-облучения находится только на четвертом этаже, а я бы вам сейчас не рекомендовал трижды в день проделывать такой маршрут.

— Как же быть?

— Желательно запастись терпением и до того, как раздражение не будет полностью устранено, переехать на четвертый этаж.

— Довольно! — в отчаянии вскрикнул Джузеппе Корте. — Хватит с меня переездов! На четвертый этаж я перееду только вперед ногами.

— Смотрите, конечно, сами, — заметил врач примирительным тоном, стараясь на него не давить, — но учтите, что как лечащий врач я запрещаю вам ходить вниз по три раза в день.

Самое неприятное заключалось в том, что сыпь не только не проходила, а стала медленно расползаться. Джузеппе Корте совсем потерял покой и все ворочался в постели. Он злился еще три дня, пока наконец не уступил. Корте сам попросил врача назначить ему курс облучения и перевести на нижний этаж.

4[править]

На четвертом этаже Джузеппе Корте порадовался тому, что здесь он явное исключение. Больные этого отделения были крайне тяжелыми, они практически не вставали. Он же позволял себе роскошь дойти из своей палаты до процедурной и обратно — под удивленные и одобрительные возгласы медсестер.

В разговоре с новым лечащим врачом Джузеппе Корте упирал на свое особое положение. Подумать только: больной, законное место которого на седьмом, вдруг скатился на четвертый. Вот пройдет эта сыпь, и он тут же вернется наверх. Никаких новых отговорок он не допустит. Он по праву должен быть на седьмом этаже.

— Конечно, на седьмом, на каком же еще! — ухмыльнулся врач, заканчивая осмотр. — Вечно эти больные напридумывают! Да я первый подтвержу, что дела ваши неплохи, так что радуйтесь. Из истории болезни видно, что резкого ухудшения нет. Но между всем этим и седьмым этажом, простите меня за прямоту, есть кое-какая разница! Повторяю, ваш случай еще не такой тяжелый, но болезнь есть болезнь!

— Тогда на какой этаж, — внезапно зарделся Джузеппе Корте, — на какой этаж вы бы меня поместили?

— Ну, знаете ли, так сразу и не скажешь. Пока что я провел только предварительный осмотр. Для окончательного решения понадобится не меньше недели.

— Хорошо, хорошо, — не унимался Корте, — но хотя бы примерно вы можете сказать?

Чтобы успокоить пациента, врач для вида призадумался, затем, кивнув, отчетливо произнес:

— Ну, знаете ли, в порядке одолжения скажу, что вообще-то вас можно положить на шестой! Да, да, на шестой, — добавил он, как будто убеждал самого себя.

Доктор полагал, что таким образом угодит пациенту. Однако на лице у Джузеппе Корте отразилась растерянность. Больной осознал, что врачи с верхних этажей обманывали его. Вот и новый врач, вероятно, более опытный и добросовестный — и тот в глубине души считал, что место Джузеппе Корте не на седьмом, а скорее на пятом и к тому же в категории тяжелых больных! Корте испытал острое разочарование. В тот вечер у него резко поднялась температура.

Время, проведенное Джузеппе Корте на четвертом этаже, было самым спокойным с момента его поступления в клинику. Лечащий врач оказался человеком на редкость приятным, внимательным и отзывчивым. Он подолгу засиживался у Корте. Они говорили на самые разные темы. Корте охотно поддерживал беседу, переводя разговор на свою привычную адвокатскую практику и активный образ жизни. Он старался убедить себя в том, что все еще является здоровым человеком, что, как и прежде, занят делами, что живо интересуется происходящими событиями. Но из этого ничего не получалось. Рано или поздно беседа неизменно сводилась к болезни.

Желание добиться хоть какого-то улучшения превратилось для Джузеппе Корте в наваждение. С помощью гамма-терапии распространение сыпи было остановлено, но снять ее так и не удалось. Каждый день Джузеппе Корте без конца говорил об этом с врачом. Он сохранял присутствие духа и даже пробовал шутить, но без особого успеха.

— Скажите, доктор, — спросил он однажды, — как там процесс распада моих клеток?

— Боже, что за словечки! — пожурил его врач. — И от кого это вы набрались? Так дело не пойдет! Еще больной называется! Чтобы больше я от вас ничего подобного не слышал!..

— Ладно, ладно, — перебил его Корте, — но вы все-таки не ответили.

— Сейчас отвечу, — вежливо сказал врач. — Процесс разрушения клеток, выражаясь этим языком, в вашем случае сведен к минимуму, слышите, к минимуму. Хотя я бы определил его как устойчивый.

— Устойчивый… в смысле хронический?

— Не следует приписывать мне того, чего я не говорил. Я всего лишь сказал «устойчивый». Впрочем, так бывает в большинстве случаев. Даже легкие воспаления нуждаются иногда в интенсивном и длительном лечении.

— Скажите, доктор, когда же надеяться на улучшение?

— Когда? Прогнозы в подобных случаях делать сложно… Хотя знаете что… — произнес он после короткого раздумья. — Я вижу, у вас просто мания какая-то — поскорее выздороветь… Знаете, что бы я вам посоветовал… если бы не боялся вас рассердить?

— Что же, доктор, что?

Поставлю вопрос со всей ясностью. Предположим, я сам заболел такой болезнью, пусть даже в легкой форме, и поступил в нашу клинику (лучше, кстати, и не найти). Так вот, с первого же дня, с первого, понимаете ли вы это, я бы не раздумывая лег на один из нижних этажей. Я бы, пожалуй, лег на…

— Первый, — вставил с наигранной улыбкой Корте.

— Типун вам на язык! Первый! — с иронией в голосе ответил врач. — Скажете еще! А вот на третий или даже на второй — это точно. На нижних этажах лечение значительно лучше. Даю гарантию. Оборудование там более мощное и современное, да и персонал опытнее. Вы знаете, кто у нас душа всей клиники?

— Уж не профессор ли Дати?

— Он самый. Именно профессору Дати принадлежит авторство нашей методики лечения. Именно он создал проект оснащения клиники. Профессор Дати — наше светило. А практикует он, так сказать, между первым и вторым этажами. Оттуда он излучает свою энергию. Но поверьте на слово, влияние профессора не распространяется дальше третьего этажа. Чем выше, тем больше его указания выхолащиваются. Они теряют свою значимость и предстают в ложном свете. Сердце клиники у нас внизу. Так что, хотите вылечиться — стремитесь вниз.

— Короче говоря, — голос Джузеппе Корте дрогнул, — вы советуете мне…

— Прибавьте сюда еще и то, — врач был все так же невозмутим, — что в вашем случае мы имеем дело с раздражением кожи. Мелочь, согласен, но до чего надоедливая. Если сыпь еще какое-то время продержится, то недолго и вовсе приуныть. А вы не хуже меня понимаете, как важно для выздоровления присутствие духа. Гамма-терапия сделала только полдела. Вы спросите — почему? Возможно, это случайность. Возможно, облучение недостаточно мощное. Как бы то ни было, на третьем этаже аппаратура куда мощнее. Следовательно, вероятность устранения экземы намного выше. А что это означает? Это означает, что как только организм пошел на поправку — самое трудное уже позади. Если вы на подъеме, обратной дороги нет. Когда почувствуете улучшение, без помех подниметесь к нам и даже выше — на пятый, шестой, а то и на седьмой… Все будет зависеть от ваших «успехов».

— Вы действительно думаете, что это ускорит лечение?

— Вне всякого сомнения. Я же сказал, как поступил бы на вашем месте.

Такого рода беседы врач проводил с Джузеппе Корте ежедневно. В конце концов больной совсем измучился от экземы. Вопреки инстинктивному нежеланию спускаться он решил последовать совету врача и переехал еще ниже.

3[править]

На третьем этаже Джузеппе Корте сразу отметил необычное веселье среди врачей и обслуживающего персонала. Странно, ведь здесь лежали больные, внушавшие серьезные опасения. Изо дня в день веселье лишь возрастало. Завязав знакомство с медсестрой, Джузеппе Корте не выдержал и спросил: чему это все так радуются?

— Разве вы не знаете? — отвечала сестра. — Через три дня мы уходим в отпуск.

— Как это — в отпуск?

— Очень просто: третий этаж закрывается на две недели, и весь персонал берет отпуск. У нас все этажи отдыхают по очереди.

— А как же больные?

— Ну, поскольку больных не так много, два этажа объединяются в один.

— Значит, вы объедините больных третьего и четвертого этажей?

— Нет, нет, — поправила медсестра. — Третьего и второго. Больные с третьего этажа спустятся вниз.

— На второй этаж? — Джузеппе Корте смертельно побледнел. — Мне придется перейти на второй?

— Ну да. А что тут такого? Через две недели мы вернемся из отпуска, и вы снова переедете в эту палату. И бояться тут, по-моему, нечего.

Однако Джузеппе Корте не на шутку испугался. Чутье подсказывало ему совсем другое. Но он не мог уговорить персонал не брать отпуск. К тому же Корте был уверен, что новый, более интенсивный курс облучения пойдет ему на пользу, ведь сыпь почти сошла. Он не решился выдвигать формальных возражений против очередного перевода. Хотя настоял, невзирая на колкости медсестер, чтобы к двери его новой палаты прикрепили табличку: «Джузеппе Корте. Третий этаж. Временно». Ничего подобного за всю историю клиники еще не было. Но врачи не стали возражать: при таком вспыльчивом характере, как у Корте, любой запрет мог вызвать у него эмоциональное потрясение.

2[править]

Надо было переждать две недели, ни больше ни меньше. Джузеппе Корте стал лихорадочно считать дни. Он неподвижно лежал в постели и часами рассматривал мебель. На втором этаже мебель была уже не новой и не радовала глаз, как в палатах верхних отделений. Здесь она была массивнее, солиднее и строже. Время от времени Джузеппе Корте напрягал слух: с нижнего этажа, этажа смертников, отделения «обреченных», до него как будто долетали глухие предсмертные стоны.

Все это, конечно, не могло не угнетать Корте. Он лишился душевного покоя, а болезни это только на руку. У него постоянно держалась высокая температура, он все больше слабел. Лето было в полном разгаре. Окна почти все время держали открытыми. Но из них не видно было ни городских крыш, ни самих домов. Только сплошная зеленая стена деревьев, окружавших клинику.

Прошла неделя. Около двух часов дня в палату неожиданно вошли фельдшер и трое санитаров. Они толкали перед собой каталку.

— Итак, мы уже готовы к переезду? — спросил фельдшер добродушно шутливым голосом.

— Какому переезду? — с трудом произнес Джузеппе Корте. — Опять вы со своими шуточками. Третий этаж еще целую неделю в отпуске.

— А при чем здесь третий этаж? — возразил фельдшер непонимающим тоном. — У меня предписание отвезти вас на первый. Вот смотрите. — И он протянул бланк о переводе на нижний этаж. Бланк был подписан самим профессором Дати.

Ужас и гнев, переполнявшие Джузеппе Корте, вырвались наружу.

Весь этаж огласился яростным, несмолкающим криком.

— Ради Бога, тихо, тихо, — взмолились санитары. — В отделении тяжелые больные.

Не тут-то было.

На крик примчался заведующий — воспитанный и обходительный человек. Узнав, о чем речь, он взглянул на бланк и выслушал Корте. Затем сердито повернулся к фельдшеру и сказал, что произошла какая-то ошибка, что он не давал подобных распоряжений, что с некоторых пор в отделении царит страшная неразбериха и что от него вечно все скрывают… Отчитав как следует фельдшера, он вежливо заговорил с больным и принес ему свои глубокие извинения.

— Все дело в том, — сказал врач, — что буквально час назад профессор Дати уехал в краткосрочную командировку и вернется не раньше, чем через два дня. Я крайне огорчен, но его распоряжение отменить нельзя. Поверьте, он сам об этом пожалеет… Надо же! Ума не приложу, как такое могло случиться?

Джузеппе Корте сотрясала дрожь. На него жалко было смотреть. Самообладание покинуло Корте окончательно. Страх охватил его, как ребенка. Из палаты Корте еще долго доносились отчаянные рыдания.

И вот, по какому-то вопиющему недоразумению, Джузеппе Корте прибыл на конечную остановку — в отделение смертников. Это он-то, чье состояние, по мнению самых придирчивых врачей, позволяло ему с полным правом лежать на шестом, если не на седьмом этаже! Положение было настолько нелепо, что Джузеппе Корте так и подмывало рассмеяться в голос.

1[править]

Он лежал вытянувшись на кровати. По городу медленно плыл жаркий летний полдень. Корте смотрел в окно на зеленые деревья, и ему казалось, будто он попал в какой-то призрачный мир. Мир состоял из диковинных стен, выложенных стерильной плиткой, холодных мертвецких покоев и белых человеческих фигур, пустых и безучастных. Ему вдруг почудилось, что деревья за окном тоже ненастоящие. Скоро он полностью в этом убедился, заметив, что листья на деревьях совсем не шевелятся.

Эта догадка настолько взволновала Джузеппе Корте, что он звонком вызвал сестру и попросил дать ему очки для дали, которыми в постели обычно не пользовался. Только тогда он немного успокоился. В очках он все же разглядел, что деревья настоящие, а листва хоть и легонько, но колышется на ветру.

Сестра вышла. С четверть часа в палате стояла полная тишина. Шесть этажей, шесть ужасных бастионов по чьей-то оплошности давили на Джузеппе Корте всей своей неумолимой тяжестью. Сколько же лет, именно лет уйдет у него на то, чтобы выкарабкаться из этой пропасти?

Почему это в палате стало темнеть? Ведь сейчас еще день. Из последних сил Джузеппе Корте, скованный странным оцепенением, точно параличом, взглянул на часы, стоявшие на тумбочке возле кровати. Половина четвертого. Отведя глаза, он увидел, как жалюзи, повинуясь таинственной воле, медленно опускаются, преграждая путь свету.



Автор: Дино Буццати

Источник: Дино Буццати. Шестьдесят рассказов. - М: Аст, 2011. С. 25 - 39.


Текущий рейтинг: 85/100 (На основе 119 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать