(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Зеркальце
В тот день мы поехали на другой конец нашего городка. Вроде бы в хозяйственный магазин? Этого я уже не припомню.
Мне тогда было семь лет, Яшке - пять.
Помню, что по пути отец громко посигналил сутулому, пошатывающемуся алкашу, который, ковыляя и петляя, плелся посреди дороги.
- Придурок, ты же прешь по проезжей части! - прокричал отец, высунувшись в окно. Человек остановился и посмотрел прямо на нас с Яшкой тупым, неосмысленным взглядом. В его руке что-то блеснуло. В тот же миг мы оставили его позади.
Помню, как мы остановились возле магазина и вышли из машины. Маленький Яшка свесил смуглые ножки, и я подал ему руку, чтобы помочь спрыгнуть на землю. Машина у нас была старая, и мне не хватало сил захлопнуть тяжелую дверцу. Родители буквально на полминуты замешкались, о чем-то вяло переругиваясь, я покрутил головой, осматривая окрестности, и успел заметить, как из-за поворота на дорогу вышла та самая сутулая фигура. Человек едва стоял на ногах, его шатало во все стороны.
- Пошли. - мама помогла мне захлопнуть дверцу машины, подхватила одной рукой меня, другой - Яшку, и мы зашли в магазин. Все это заняло полминуты, не больше, но я успел заметить того человека, - а он успел заметить нас.
Пока родители что-то выбирали в магазине, мы с Яшкой бегали друг за другом вокруг стеллажей. Потом они долго расплачивались на кассе, опять лениво переругиваясь, а мы с братом, изнывая от нетерпения, дергали маму за подол платья - когда уже, когда?
Сейчас мне кажется, что нам будто бы не терпелось поскорее уйти оттуда.
- Смотри, - весело сказал Яшка, глядя куда-то мне за спину. - Он тоже сюда пришел.
Я обернулся. Тот странный человек стоял за окном, глядя прямо на нас. Глаза у него слегка косили в разные стороны, по подбородку из приоткрытого рта текла слюна. Сутулый, грязный, выглядел он так неопрятно и отвратительно, что меня передернуло. Он поднял руку - и в ней мелькнуло маленькое и круглое дамское зеркальце.
- Мам, - я подергал ее за подол, - тот алкаш за нами идет.
Мама в этот момент считала деньги и лишь вяло дернула плечом, отмахиваясь от меня.
Обернувшись на Яшкино хихиканье, я увидел, что странный человек вертит в руках зеркальце, направляя его на нас. От этого зеркальца на Яшкино лицо падали круглые солнечные зайчики, он кривился и жмурился - но хихикал, воспринимая это как игру. Лицо странного мужика вдруг стало сосредоточенным и каким-то злорадным.
- Мам, - я снова дернул ее за подол, - тот пьяный к Яшке лезет.
Продавщица сердито повернулась ко мне, видимо, собираясь сделать замечание, - и ее брови вдруг взметнулись вверх, а лицо резко стало испуганным.
- Он не пьяный! - взвизгнула она. - Не смотрите на него! Не смотрите!
Встревоженная, мама закрыла Яшкино лицо руками, заслонила его собой. Мы все отвернулись. Родители были напуганы, и их страх передался мне. Впервые я видел, чтобы взрослые чего-то боялись.
- Не смотрите! - повторила продавщица. - Не выходите, пока он не уйдет! С ним нельзя говорить, нельзя на него смотреть, он потом не отвяжется!
Человек развернулся и медленно поковылял ко входу в магазин - но продавщица оказалась проворнее. Она подбежала к входной двери и заперла ее на ключ изнутри. Подергав ручку и поняв, что внутрь не попасть, мужик еще несколько минут что-то раздосадованно мычал, но увидев, что никто на него не смотрит, ушел прочь. Тогда продавщица сказала:
- Уезжайте поскорее, он вроде ушел!
Пока отец пытался завести машину, я уже устроился на заднем сиденьи и выглянул в окно. Мерзкого мужика я заметил сразу - он еще не успел уйти, стоял в отдалении и глазел на нас. Когда машина тронулась, он пялился на нас еще какое-то время, а затем вдруг кинулся за нами.
- Пап, он преследует нас. - сказал я.
- Едь быстрее! - взвизгнула мама, а отец пробормотал:
- Чего этот идиот к нам прицепился...
Нам быстро удалось от него оторваться.
Родители весь вечер тихонько обсуждали это происшествие - и я ничего не понимал из их слов.
Ночью мне снилось его отвратительное мычание, - а проснувшись и подойдя к окну, я увидел, что это был не сон. Мерзкий придурок стоял прямо за нашей калиткой и громко мычал - так, словно во рту у него не было зубов.
Я позвал маму, она выглянула из окна, вскрикнула и побежала к отцу:
- Он нашел наш дом!
Они долго о чем-то перешептывались, потом отец оделся, взял охотничье ружье и вышел во двор.
- Близко не подходи! - говорила ему вслед мама. - И не смотри на него!
Я слышал два выстрела, потом мычание стихло. У меня все внутри похолодело - я решил, что отец убил его.
Но папа вернулся в дом спокойным - снял шапку, поставил ружье в угол и сказал:
- Я спугнул его, он ушел. Но пока не выходите из дому, он может вернуться.
- Папа, а кто это был? - спросил я.
- Не знаю. - ответил он. - Но не подходите к нему, даже не смотрите! Бегите в дом, как только увидите вдалеке! Он не пьяный, это что-то другое.
Следующие несколько дней мы сидели дома безвылазно. Мерзкий придурок еще дважды подходил к нашей калитке, но всякий раз убегал, когда отец выходил из дому с ружьем.
Когда он не появлялся несколько дней, мы осмелели и спокойно выходили на прогулки. Но неоднократно мы с Яшей видели вдалеке шатающуюся, ковыляющую фигуру - и тут же убегали в дом.
- И почему он к нам привязался? - говорила мама. - Из стольких людей.
- Это я виноват. - подумав, сказал отец. - Наверное, это из-за того, что я заговорил с ним тогда на дороге.
В тот день мы с Яшей играли в песочнице у нас во дворе. Странный человек больше не решался подходить к нашей калитке, и мы уже начали забывать о нем. Я помню - над нами вдруг нависла тень, я сразу подумал, что это отец, поднял голову и увидел склоняющуюся к нам мерзкую косоглазую морду со слюнями на подбородке.
- Дети! Быстро в дом! - к нам уже бежала мать. - А ты пошел вон, пошел отсюда!
Я вскочил на ноги и дал деру. Не сразу понял, что Яша не бежит за мной.
Он сидел в песочнице, замерев от ужаса, пока мерзкий придурок наклонялся над ним, направляя зеркальце прямо ему в лицо. На миг мне почудилось, что там мелькнуло что-то красное.
Прежде чем мать подбежала к ним и с силой оттолкнула странного ублюдка, я успел увидеть, как меняется Яшино лицо, - брови растерянно и жалобно поднимаются вверх, открывается рот. Мужик пошатнулся, выронив зеркальце, и бросился наутек, а Яша рухнул на землю. Его глаза закатились, изо рта шла пена, его трясло. Мама кричала над ним так, что сбежались соседи.
К тому моменту, как приехала скорая, Яша все еще лежал без сознания. По маминым истеричным, бессвязным рассказам врачи и соседи сделали вывод, что Яша сильно ударился головой и у него случился припадок. Но отец, вызванный соседями с работы, отвел меня в сторону и спросил:
- Это тот человек сделал?
- Он показал Яше зеркальце, - ответил ему я. - И Яша в него посмотрел.
Яша лежал без сознания несколько дней. Все это время он ворочался и стонал во сне, пускал слюни и мычал - и я с ужасом узнавал это мычание. Все это время ни нам, ни врачам не удавалось его разбудить. Проснулся он сам - и уже ничего не помнил и никого не узнавал. Ходить он разучился, руки его теперь были даже неспособны держать ложку, а вместо слов он только пускал слюни и тупо мычал.
Родители возили его по всем врачам страны - но практически безуспешно. Мы даже не могли понять, узнает ли он нас, осознает ли происходящее вокруг. Мама кормила его с ложечки, а он запрокидывал голову набок, как будто не мог держать шею. Она давала ему в руки ложку, а он ронял ее, потому что его не слушались пальцы. Звала его по имени, а он не отзывался, словно не помнил, что это его имя. Я смотрел на это, и у меня обливалось кровью сердце.
Мои родители постарели в один миг. Все деньги уходили на лечение Яши, на поиски все новых и новых врачей, на покупку все новых и новых лекарств. Его водили по бабкам и церквям, но ничего толком не помогало.
Однажды мы ехали куда-то с отцом на машине, и вдруг я заметил впереди знакомый сутулый силуэт.
- Папа, вон он! - крикнул я, показывая пальцем.
Словно услышав мой голос, человек остановился, обернулся и посмотрел прямо на нас - и проезжая мимо него, мы успели увидеть, что теперь у него нормальная, здоровая походка, обычная опрятная одежда - и абсолютно осмысленный и даже злорадный взгляд.
Отец остановил машину и вылез из кабины. На лбу у него вздувались вены, он был взбешен.
- Ты! - заорал он. - Это ты тот урод! Я тебя запомнил!
- Я тебя тоже. - насмешливо ответил мужчина. - Надеюсь, ты сохранил мое зеркальце? Смотри не разбей его - иначе твой сын навсегда останется таким. А не хочешь носить на себе этот груз - просто передай другому человеку.
Весь вечер отец был в задумчивости.
- То зеркальце, - наконец сказал он матери. - Помнишь?.. Ты знаешь, а ведь я его сохранил. В тот день... Я его закутал в платок и храню в одном месте.
- Зачем? - спросила мама. - Зачем не разбил?
Отец рассказал о том, что случилось, и добавил:
- Если болезнь переходит тому, кто заглянул в зеркальце... То нужно просто передать ее другому.
С того дня мама постоянно носила с собой в сумке то замотанное в платок зеркальце.
- Я сначала показывала животным, но не помогло, - потом говорила она, - А потом хотела всучить какому-то ребенку на детской площадке. Они наивны, их легко убедить заглянуть... Часами там сидела и не смогла. Я так не могу, это ведь тоже чьи-то дети...
- А если подложить кому-то в сумку? - предлагал отец. - В общественном транспорте? Какой-нибудь бабке, которую не жалко, которая уже отжила свое. Бомжу какому-нибудь.
- Давай оставим это на крайний случай, - подумав, сказала мама. - Попробуем его вылечить. Должен же быть способ прервать это на нас.
Каждый день мама терпеливо учила Яшу ходить, говорить и обслуживать себя. Она продолжала искать для него врачей, пробовала самые разные лекарства. Спустя годы ее старания дали плоды. К двенадцати годам он уже научился говорить "папа" и "мама" и ходить, держась за чью-то руку.
- Вот видишь! - радовалась мама. - Видишь! Все получится!
Из дому убрали все зеркала и даже компьютер и телевизор - всякий раз увидев в них свое отражение, Яша пугался и верещал.
Мама занималась с ним целыми днями. К пятнадцати годам он немного научился есть сам, а его лексикон состоял уже из десяти слов. А еще он начал ходить - пошатываясь, ковыляя, горбатясь, совсем как тот, кто впервые показал ему зеркальце.
К семнадцати годам он стал высоким, крупным, раздался в плечах, у него уже росла темная борода, но голос все еще был странным и писклявым, как у ребенка. Словарный запас у него по-прежнему был мал, поэтому он обычно ограничивался мычанием и тыканием пальцем. Чужих людей он побаивался и прятался от них. Дети над ним смеялись, они прибегали к нашему двору и швыряли в него камни, крича:
- Яшка! Яшка-дурак!
Он злился и бегал за ними, а они хохотали над его спотыканиями и нелепыми движениями. Тогда мать выбегала и с криком прогоняла их - либо же это делал я.
Она не теряла надежды и занималась Яшей с удивительным терпением. Однажды ей удалось найти лекарство, после которого у Яши наступило значительное улучшение. Вскоре он уже начал строить короткие предложения и разговаривать с нами. Мы радовались каждой его маленькой победе. Он даже начал понемногу читать.
А потом между нами случился роковой разговор.
- Я ничего не помню, - говорил мне тогда Яша. Он мычал и раздувал пузыри слюны, говорил невнятно, но я уже начал понимать его слова. - Не помню.
- Какое твое последнее воспоминание? - допытывался я. - Ты помнишь, что было вчера?
Он неуверенно кивал головой.
- Как мама учила тебя ходить, говорить?
Он мотал головой. Но после паузы сказал:
- Я помню, как был маленьким.
- Какой ты молодец, построил такое четкое предложение. - похвалил его я.
- Я был маленьким, потом заснул... Проснулся сейчас.
Мне стало грустно от его слов.
- Ты что, ничего не помнишь с того момента, как заглянул в зеркальце?
Яша неопределенно помотал головой. Тогда я решился и, придвинувшись к нему поближе, спросил наконец то, что томило меня все эти годы:
- Скажи, а в тот день, в том зеркальце... что ты увидел?
Он сначала замолчал, глядя на меня с непонимающей улыбкой. А потом я снова увидел то, что видел много лет назад, - как его брови растерянно и жалобно поднялись вверх, открылся рот, потом закатились глаза - и он повалился на пол в припадке. Он вспомнил.
И все повторилось сначала. Придя в себя, он уже ничего не помнил, никого не узнавал, а только плакал, мычал и выгибался на кровати, пуская пену изо рта. Ни ходить, ни говорить он больше не умел. Мама чуть не умерла от горя - ее многолетние труды пошли насмарку.
Ей снова пришлось всему учить его заново. Даже с принятием необходимых лекарств это грозило растянуться на годы. У нас опускались руки.
Но когда отец аккуратно предложил маме положить Яшу в больницу, она разозлилась:
- Ты шутишь? Никогда! Здесь хоть какой-то шанс, а там он точно на всю жизнь останется овощем! Он же безобиден, он никому не вредит! Это все равно что поставить на нем крест, даже смерть лучше, чем это.
Она отдавала всю себя восстановлению Яши - и к двадцати годам он уже выучил с десяток слов и даже немного научился ходить, держась за стены и мебель. Тогда и случилось непоправимое.
Помню, что, передвигаясь по комнате, еще неловкий в своих движениях, он опрокинул стул вместе со стоящей на нем маминой сумкой. Ее содержимое рассыпалось по полу. Я подбежал, чтобы помочь Яше, мы вдвоем начали собирать все обратно, - и тут он увидел завернутое в носовой платок то самое зеркальце.
- Яша, стой, положи обратно. - быстро сказал я, но он уже начал разворачивать платок - и понял, что держит в руках.
- Оно! Это оно!
Со злобным криком Яша начал молотить зеркальцем по полу. Он был крупнее и сильнее меня, поэтому когда мне наконец удалось отобрать у него это чертово зеркало, оно уже пошло крупными трещинами.
- Яша, что ты наделал?! - закричала прибежавшая мать. Она выхватила у меня зеркальце - сама заглянула в него, я даже похолодел. Но ничего не случилось.
- Его нельзя было разбивать, Яша! Ты же теперь не сможешь... Ты же теперь никогда не выздоровеешь!
Вечером мама плакала, рассказывая об этом отцу, а он упрекал ее:
- Зачем я дал тебе себя уговорить? Нужно было самому подкинуть это зеркало кому-то, а то тебя же, блин, совесть замучила. И я, дурак, послушал тебя! Теперь будем его всю жизнь вот так на себе тащить.
С тех пор я часто просыпался по ночам, слыша, как Яша плачет во сне. Снедаемый чувством вины, я подходил к нему и гладил его, пока он не успокаивался и не засыпал. Если ему долго не удавалось заснуть, я читал ему вслух. В такие моменты он умолкал, словно думал о чем-то, словно и правда понимал все, что слышал.
Особенно он любил слушать про разных исторических личностей - про князя Владимира, кровью крестившего Русь; про княгиню Ольгу, которая обманом заперла в бане и сожгла там древлянских послов, чтобы отомстить им за убийство ее мужа, князя Игоря; про императора Калигулу, который по легендам спал со своими родными сестрами и назначил консулом своего коня; про Тамерлана, который строил пирамиды из черепов убитых им людей; про хитрого султанского сына Селима, который женился на дочери крымского хана и, заручившись его военной поддержкой, сверг и убил своего отца-султана и всех своих старших братьев с их детьми мужского пола, чтобы не осталось конкурентов, - а воцарившись, вышвырнул ставшую теперь ненужной невесту и завел себе гарем из мальчиков; про Наполеона и Жозефину; про Жанну д'Арк, сожженную на костре; про Некрасова, выигравшего жену в карты; про жестокую Салтычиху, которая издевалась над крепостными и убивала их ради забавы.
Читая, я ассоциировал Яшу с султаном Ибрагимом Безумным. Когда на престол взошел его старший брат и должен был казнить всех своих братьев по закону Фатиха, мать уговорила его пощадить маленького Ибрагима. Малыша пощадили, но заперли в специальной клетке, в которой он жил много лет. Когда его старший брат погиб, не оставив наследников мужского пола, султанат перешел к повзрослевшему уже Ибрагиму. Его выпустили из клетки - отупевшего, обезумевшего, боящегося любого шороха. Особенно он боялся женщин - он никогда их прежде не видел и не знал, для чего они нужны мужчине. Его мать, которой пришлось править империей вместо него, подсылала к нему все новых и новых девушек, но султан не мог дать миру наследника. В итоге выяснилось, что Ибрагиму интересны только очень толстые женщины. Ему начали привозить самых полных девушек - а в гареме их еще и раскармливали до совершенно необъятных размеров. Султан Ибрагим любил издеваться над своими наложницами - его любимым развлечением было, чтобы девушки ползали перед ним голыми на четвереньках, изображая различных животных. В какой-то момент наложницы решили развеселить своего повелителя, устроив ему совершенно невинный розыгрыш. Шутка султану не зашла, его гнев пал на весь гарем, и все триста девушек были утоплены в водах Босфора.
Когда я рассказал эту историю матери за ужином, она долго молчала, а потом спросила:
- И что же случилось дальше с этим сумасшедшим султаном? Его удалось вылечить?
- Вылечить не удалось, и в итоге он был казнен по приказу собственной матери.
- Зачем ты мне это рассказал? - рассердилась мама. - На что это ты намекаешь? Хватит всякую ерунду читать! Иди отсюда давай!
Но когда я вышел из кухни, она еще долго сидела за столом, закрыв лицо руками, и думала о чем-то.
Возможно, мне это просто казалось - но с тех пор, когда у Яши не получалось донести ложку супа до рта, не расплескав, когда он что-то ронял, пускал слюни, мычал, не в силах произнести какое-либо слово, она смотрела на него с каким-то новым, странным выражением лица, которое я не мог понять.
Однажды я услышал разговор родителей в спальне. Мать тихонько пересказывала отцу историю про безумного султана, который был казнен матерью, а отец, помолчав, сказал:
- Возможно, это было наилучшее для него.
А потом случилось то, что стало последней каплей.
В тот день я пригласил в гости знакомую девушку на первое свидание. Родителей дома не было, и мы смотрели фильм.
Мы всегда без опаски приглашали гостей. Яша боялся незнакомых людей, поэтому сидел в своей комнате тише воды, ниже травы.
Мы с Олей сидели в гостиной перед телевизором, тихонько шушукаясь. Яша, тяжело дыша, следил за нами через приоткрытую дверь.
- Почему он так смотрит на нас? - прошептала Оля.
- Он безопасен. - ответил я. - И мухи не обидит. Не переживай, он боится тебя даже больше, чем ты его.
И тогда Оля, улыбнувшись, открыла свою сумочку и начала там рыться. Я следил за происходящим на экране и не сразу осознал, что взволнованное Яшино дыхание вдруг утихло. Когда я обернулся, увидел, что Оля подкрашивает губы, глядя в маленькое круглое дамское зеркальце.
Я даже не успел ничего сказать, как Яша с визгом вырвался из своей комнаты и набросился на нее, вцепился руками ей в горло. Когда мне наконец удалось оттащить его от нее, она уже не дышала.
Той же ночью родители завернули Олино тело в одеяло и увезли в неизвестном мне направлении. Благо мы жили в частном секторе за городом, и рядом было полно балок и оврагов.
Кажется, подозрение пало на кого-то из ее ревнивых бывших. Отчасти я чувствую и свою вину - нужно было хотя бы предупредить ее насчет зеркал.
Яша умер спустя пару недель. Родственники нам сочувствовали, но не очень искренне. Говорили, что он "отмучился свое" и что там ему будет лучше. Мама плакала в ответ, а отец молча кивал.
Уверен, он тоже так думал. Иначе зачем бы тогда в ночь Яшиной смерти он заходил к нему в спальню с подушкой в руках?
Текущий рейтинг: 61/100 (На основе 67 мнений)
