Приблизительное время на прочтение: 57 мин

За кадром мгновения

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Есть такой анекдот: приходит дьявол к бесталанному графоману и предлагает ему сделку. «Ты каждый год будешь выпускать по роману, каждый из которых будет становиться бестселлером и раскупаться числом в десять миллионов экземпляров, но за это раз в год будет умирать кто-нибудь из твоих родственников. Согласен?» Сидит себе графоман, грызет ногти и думает: «Значит, каждый год у меня будет выходить по роману, который будет становиться бестселлером, но за это будет умирать кто-то из моих родственников. Каждый год у меня будет выходить по роману, который будет становиться бестселлером, но за это будет умирать кто-то из моих родственников. В чем же подвох? Где он меня кидает?»

Именно этот анекдот вспоминал Джимми Макферсон, социально дезадаптированный американский безработный двадцати шести лет от роду, сидя напротив темноволосого человека с тусклым невыразительным лицом в ярко освещенном кабинете с голубыми обоями и въедливо уточняя в очередной раз детали контракта.

— Значит, вы собираетесь запереть меня на год или два в замкнутом бункере без окон и открытых дверей, где мне будут запрещены какие-либо коммуникации с внешним миром, включая телевидение или Интернет?

— Да, мистер Макферсон.

— Общаться с организаторами эксперимента я смогу через систему динамиков и микрофонов в одной из комнат, пища и прочие необходимые вещи будут присылаться при помощи автоматики.

— Да, мистер Макферсон, — вновь кивнул собеседник.

— Во время моего пребывания в бункере будут удовлетворяться все мои гастрономические потребности на уровне пятизвездочного отеля-люкс с пометкой «все включено». Хоть красная икра в шоколаде, хоть ванна из шампанского?

— Без каких бы то ни было с нашей стороны сложностей.

— В распоряжении у меня будет набор динамичных видеоигр и обширное собрание фильмов, пополняемое по первому требованию. Книги, журналы или газеты запрещены, как и использование писчих принадлежностей, но разрешается слушать аудиокниги, причем я могу заказать за неделю вперед озвучку любого текста.

— Совершенно верно, мистер Макферсон, — склонил голову визави.

— Впоследствии, когда этот ваш эксперимент будет завершен, я получу двести пятьдесят тысяч долларов США за участие в нем.

— Именно так.

Макферсон замолчал, проигрывая внутри себя вновь и вновь концовку бородатого анекдота. «В чем же подвох? Где он меня кидает?»

Будучи мизантропичным субъектом без сколь-либо выраженных жизненных интересов и ценностей — имеются в виду, конечно, интересы, приносящие деньги или признание, а не увлечение анимэ и фантастикой? — он не видел ни малейших для себя затруднений в том, чтобы прожить в обеспечиваемом по первому классу бункере хоть даже десятилетие. Путешествия по свежему воздуху никогда не прельщали его, втайне Джимми даже мечтал некогда записаться в марсианские колонисты — именно потому, что жизнь на Марсе, если и станет когда-то возможной, на протяжении первых веков будет осуществима лишь внутри бункеров.

Его смущало иное.

Во-первых, проблема чтения. Собеседник выразился конкретно, чтение в обычном смысле на протяжении опыта запрещено, меж тем как Джимми привык едва ли не каждый час читать что-нибудь хотя бы в виде содержимого имиджборды. Аудиокниги он заочно презирал, полагая форматом для умственных черепах. Что ж, ради четверти миллиона долларов можно и потерпеть?

Во-вторых, проблема приватности.

— В этом вашем бункере будут, вероятно, какие-то видеокамеры? Раз это вроде как психологический эксперимент, мои реакции должны записываться?

— Только в одном помещении, — склонил голову собеседник. — Это оговорено в девятнадцатом пункте договора. Если вы обнаружите камеры в иных помещениях — или получите, неважно когда, косвенные доказательства ведения нами съемки в них — то, согласно контракту, сможете требовать компенсацию в размере ста миллионов долларов.

Джимми перевел дух.

Он не был уверен, что свободен от комплексов в достаточной мере, чтобы просматривать порно под прицелом следящих устройств. Но, вероятно, сто миллионов долларов — сумма достаточная, чтобы удержать стоящих за экспериментом ученых от лишнего любопытства.

— Значит, на год или два, да?.. — пробормотал он. — И вы использовали баннерную рекламу, чтобы найти добровольца на опыт, в котором согласится участвовать первый попавшийся хикки... Знаете, будь я жителем Китая, России или какой страны Третьего Мира, я бы решил, что вы просто хотите меня распродать втихаря на органы.

Уголок губы визави еле заметно дернулся.

— Это крайний срок, мистер Макферсон. Мы не оговариваем его четко именно потому, что не знаем точно, сколько времени для получения интересующей нас информации понадобится. Возможно, мы сочтем нужным прервать эксперимент уже спустя несколько месяцев, но оговоренную сумму вы все равно получите.

— В чем суть эксперимента, вы, вероятно, так и не намекнете мне? — без особой надежды поинтересовался Джимми. — Проверка на последствия изоляции, на эффект длительного воздержания от чтения или просто на силу запретного плода?

Лицо собеседника осталось непроницаемым.

Знание сути эксперимента нарушит его чистоту, мистер Макферсон. В случае получения вами сведений о его назначении контракт будет считаться расторгнутым.

Внутри[править]

— Прекрасно, — кашлянул Джимми.

Он чувствовал себя немного глупо, разговаривая с пустотой посреди комнаты, где не было ни посторонних людей, ни следящих устройств.

— Раз мне запрещено использовать какие-либо писчие приспособления, буду наговаривать дневниковые записи вслух на диктофон собственного мобильника.

Макферсон облизнул губы.

— Моя допотопная «Нокия», к слову, — едва ли не единственный предмет, который мне разрешили взять с собою внутрь бункера. Они долго протестовали, хотя я их убеждал, что буду использовать ее лишь в качестве плеера, фотокамеры и тому подобного, потом наконец сдались и разрешили оставить — хотя подкрутили что-то там в микросхемах, отключив телефонные функции и сказав, что прибор теперь очень хрупок и что не стоит его ронять.

По правде говоря, у него мелькали порой подозрения, что осуществленная над его мобильником метаморфоза не сводилась к описанному. Но озвучивать эти домыслы вслух в диктофон Макферсон, конечно, не стал.

— Что сказать о ходе эксперимента? Я думал поначалу, что самым трудным будет воздержание от чтения, но труднее оказалось противоположное.

Он сглотнул слюну.

— Мне никогда не приходило в голову даже приблизительно подсчитать, сколько строчек я ежедневно набираю на какой-нибудь имиджборде. Забавно, я всегда полагал себя замкнутым, презирая социошлюшек, но лишь теперь понял, что по сути прибегал к паллиативу общения. Результат тот же, все по Фрейду — строго определенная доза ежедневных символически-ритуальных поглаживаний. Поглаживаний, которые мне теперь неоткуда получать?

Нажав в очередной раз «паузу», он остановил запись и задумался над следующей фразой. Непривычный прием ввода текста давался не так уж легко.

— Нет, не скажу, чтобы мне было туго, — признался Джимми, включив снова запись. — Снабжение здесь по первому классу, подборка фильмов великолепна, а одна из комнат вообще представляет собой домашний кинозал с проекционным экраном размером в стену. В другой комнате есть гимнастический зал — знать, на тот случай, если унылому домоседу вроде меня вдруг захочется поразмяться. Правда, все приспособления в нем почему-то плотно привинчены к стенам, а съемных снарядов, типа гантелей или штанг, вообще нет. Они что, боятся, что я попробую выбить штангой какое-нибудь из фальшивых окон?

Взгляд Макферсона коснулся морского пляжа за окнами, берег которого вновь и вновь накрывался пенной волною. Всего лишь цифровое изображение, даже не особенно объемное.

— Я, кстати, попытался спросить их, нельзя ли выводить фильмы прямо на стекло окон, чтобы мне в кинозал каждый раз не тащиться. Они сказали, что это-де противоречит условиям договора, смотреть пункт двадцать пятый, примечание мелким шрифтом. Мое подсознание, дескать, должно верить, что окна настоящие.

Поморщившись, Джимми прервал запись.

Почему-то ведение аудиодневника не давало никакого катарсиса, никакой сатисфакции. Когда ты набираешь текст обычного дневника, ты можешь бегло окинуть взором введенные фразы. Прослушать же сказанное в диктофон ты сможешь лишь тогда, когда файл будет сконвертирован.

Палец его коснулся светлой полоски «Stop», все произнесенное им аккуратно преобразовалось в wav-файл. Снова тоскливо вздохнув, Макферсон спрятал телефон в ящик выдвижной тумбочки и закрыл глаза.

Тумба.

Здешнее мебельное обрамление представляло собой одну из загадок эксперимента, дразнящую воображение. Каждый из предметов мебели был жестко привинчен к полу и стенам, как на подводной лодке или космической станции.

Только ли мебель, впрочем?

Макферсону вспомнились тарелки с едой, которые правильней было назвать лотками, которые выезжали прямо из стенок той или иной комнаты рядом с сиденьями и которые нельзя было взять с собой. Вилки и ложки были намертво соединены с тарелками пластиковым шнуром, причем не мягким, а довольно-таки жестким, больше даже похожим на скобу, чем на шнур. Выпустив вилку из рук, можно было наблюдать, как он медленно изгибается под ее тяжестью.

Вообще количество задействованных в эксперименте предметов выглядело лимитированным, как если бы устроители опыта заранее придерживались цели не включить в содержимое бункера ничего лишнего. Никаких мелких аксессуаров, валяющихся здесь или там, никакого случайного лежащего на столе пенала или зубной щетки. Хотя зубная щетка все же имелась, но располагалась в ванной и была прикреплена к стенке тем же жестким пластиковым шнуром.

Туалет.

Туалет был отдельной историей, пуще прежнего усугублявшей ассоциации Макферсона с космонавтикой. Серьезно, использовать для мочеиспускания и дефекации специальные вакуумные писсуары с хоботообразным раструбом?

Качать права Джимми не осмеливался, ясно понимая, что, действительно, едва ли не каждый хикки охотно вцепится взамен него в столь манящее предложение. Четверть миллиона долларов за пару лет роскошной для асоциала жизни, пусть и с некоторыми странностями?

Тем временем:

— накапливались проблемы.

Нет, ничего особо значительного, лишь упомянутый им изначально эффект «запретного плода» пополам с манией подозрительности. Все чаще ему хотелось прогуляться по улице, подышать запахом дождя, даже встретить рассвет. Все чаще ему хотелось проинспектировать на предмет скрытых камер предположительно свободные от них комнаты, останавливало его лишь соображение, что без инструментов проверка едва ли к чему-нибудь приведет.

День Джимми Макферсона начинался теперь с попыток, еще лежа в постели, задумать какое-нибудь необычное или экзотическое блюдо, доставка коего могла бы составить проблему для его гостеприимных тюремщиков. За этим следовало обычно путешествие в кинозал, где Джимми просматривал классические хиты YouTube или проходил очередной этап System Shodan.

Видеоигры.

Макферсон быстро выяснил, что под понятие «динамичных видеоигр», увековеченное в контракте, не подпадает ни Civilization, ни HoMM. Только видеоигры с элементом движения, будь то трехмерные шутеры или стратегии реального времени, оставались в пределах доступа.

Видеоролики.

Сперва Джимми заподозрил, что имеет дело с полным бэкапом YouTube за 2017 год, но потом пришел к выводу, что компьютер проекционного кинозала просто предоставляет ему доступ к обычному сайту. Через причудливый интерфейс, не позволяющий ни увидеть свежие ролики, ни прочитать читательские комментарии к старым.

И, конечно, в его распоряжении оставались полнометражные фильмы.

Прежде он не особо любил глянцевые поделки Голливуда — дело было, естественно, в распространенном среди хикки синдроме гипердефицита внимания, мешающем сосредоточиться на ролике длиннее десяти минут? — но теперь, оказавшись по собственной воле заперт в кругу довольно узкого выбора развлечений, открыл для себя прелесть поглощения целуллоидных двухчасовых катушек. Целлулоидных — фигурально выражаясь, конечно.

Он просмотрел «Омен».

Он просмотрел «Бродячих мертвецов».

Он просмотрел «Психо».

Говоря другим языком, он просмотрел наконец все те классические кинокартины из категории «у всех на устах», о которых не раз в былой своей жизни слышал, но до которых прежде у него ни разу не доходили глаза.

Порою ему случалось пожалеть о пережитом опыте. К примеру, после просмотра «Космической одиссеи 2001 года» Стэнли Кубрика он долго сидел с полуприкрытыми глазами посреди кинозала, пытаясь понять, что, собственно, это было. Затем неуверенно пожал плечами и громко произнес в пустоту: «Без комментариев! Я сказал, без комментариев».

Книги звукового формата так и не смогли прельстить Джимми Макферсона, вызывая бурлящее раздражение при попытке прослушивания. Хотя он подозревал, что рано или поздно ему так или иначе придется сдаться.

Что делать, выбор занятий так узок, а пара книг Колфера до сих пор не прочитаны?

Джимми открыл глаза.

— Такие вот дела, подружка, — обратился он к «Нокии». — Хреновый из меня аудиоблоггер?

∗ ∗ ∗

— Стало быть, вы ощущаете в последнее время все раньше приходящее утомление.

— Ощущаю.

Угрюмо опустив голову, Макферсон побарабанил пальцами ног по полу. Прежде он еще видел какую-то необходимость соблюдать хотя бы подобие этикета перед своими тюремщиками, но в последние месяцы вконец перестал стесняться их.

Эксперимент, в конце концов, длится уже более полугода, коней на переправе редко предпочитают менять. Можно уже попытаться немного качнуть права?

— Вы говорили, что при попытке уснуть ощущаете в то же время бессонницу. Каким образом сочетаются между собой эти два пункта?

Ровный, практически безэмоциональный голос, льющийся из динамиков. Само воплощение профессиональной доброжелательности.

— Не знаю, — с раздражением ответил он. — Просыпаться мне тоже становится все труднее, к вашему сведению. Может быть, витамина D не хватает?

Пауза.

Странная пауза, как будто некий компьютерный интеллект перебирает файлы в поисках требующегося ответа.

— Не волнуйтесь. — Еще одна пауза. И сразу — следующая фраза, причем произнесенная с такой интонацией, как если бы паузы перед ней не было. — Мы подумаем, что можно сделать с вашей проблемой. Возможно, в ваш рацион будут введены определенные витамины.

Джимми моргнул.

«Может быть, витамина D не хватает?» — и «в ваш рацион будут введены витамины». Стимул — и реакция. Ему все сильнее казалось, что он разговаривает с чатботом.

Проверить?

— Скажите, пожалуйста... — Он помедлил. Какие там задания обычно дают чатботам? — Сколько букв в слове «вермишель»?

Пауза.

— Почему вас интересует этот вопрос?

Губы Макферсона искривились в горькой усмешке. Ну да, разумеется.

— Тест своего рода, док. Тест, который вы не прошли.

Пауза. Более долгая, чем обычно.

— Букв в слове «вермишель» — девять, если вам это интересно, — обиженно сообщил наконец голос из динамика. — Хотя смысл вопроса мне все-таки до сих пор не совсем ясен.

Краснея, Джимми откинулся назад на спинку кресла. Похоже, на том конце линии связи все же присутствует живой человек, хотя общается ли он с Макферсоном все время — неясно.

— Ладно, забейте, док, — махнул он рукой. — Извините.

∗ ∗ ∗

Время.

Выносить его бег оказалось для Макферсона сложнее, чем он когда-либо думал.

Он изучил едва ли не все разновидности чипсов, которые вообще присутствуют на планете. Он изучил едва ли не все существующие разновидности замороженных соков и прочих напитков.

Он изучал часами меню с перечнями самых разнообразных блюд, пока устроители эксперимента не сочли это читерством своего рода, способом обмануть табу на чтение текстов. С этих пор время чтения меню на экране ограничивалось десятью минутами в сутки.

Он попробовал мясо улиток.

Если и напоминает курятину, то невероятно жирную. Быть может, суть в том, что это была улитка специальной ресторанной породы, раскормленная до безобразия?

Он попробовал рыбу фугу.

Втайне Джим ликовал, что сумел обойти таким образом запрет на доставку наркотиков. Ощущения, однако, оказались скорее странными, чем приятными.

Он попробовал газированное молоко.

Продукт, оказавшийся редкой гадостью, не оправдывавшей усилий, потребовавшихся, чтобы уговорить организаторов эксперимента его приготовить. Макферсон про себя решил, что убьет каждого, кто попытается хотя бы напомнить ему об этой идее.

Особняком стояли продукты национальных кухонь, вроде сыра дор блю, саранчи с медом или мясного холодца. Отведав этот странный студень, как будто популярный в России, Джимми так и не смог разобраться в своих ощущениях.

Как-то раз у него мелькнула идея попытаться внести хоть какую-то систему в свои увлечения, организовав прием пищи в те или иные дни в согласии с традициями той или иной национальной кухни, соответствующей роду и стилю просматриваемых им в эти дни фильмов. Скажем, устроить себе в определенный день просмотр итальянских фильмов, питаясь при этом исключительно пиццей и макаронами?

Собранности для этого Макферсону, увы, не хватило.

Утопая в океане времени, просмотрев едва ли не всю американскую киноклассику и став уже интересоваться картинами зарубежного производства, Джимми вдруг вспомнил о существовании телесериалов. Мысль эта была столь ясной и столь простой, что он удивился, как она не приходила ему в голову раньше?

Отчасти виною тому был интерфейс проекционного кинозала, предоставляющий доступ лишь к коллекции полнометражных фильмов и к набору ютьюбовских файлов. YouTube же в первую очередь ассоциировался у Джимми со смешными видеороликами про котиков — и лишь в последнюю очередь с сериалами.

От осознания открывающихся перспектив у Макферсона даже зашевелились на голове волосы. Нет, этого не может быть, это слишком гротескно, чтобы быть правдой.

Он сможет целиком просмотреть «Симпсонов»?

∗ ∗ ∗

— В последнее время вы не особенно жалуетесь на самочувствие.

— Что толку жаловаться, все равно вы меня вряд ли раньше времени выпустите, — заметил Джимми, почесывая промежность. — Если у меня аппендицит не начнется, конечно.

Болей в животе, однако, Макферсон органически не переносил и фруктовые косточки по этой причине старался выплевывать.

— Вы уже не спрашиваете нас о причинах эксперимента.

— Я и так понял, вы решили построить рай для хикки, чтобы протестировать на мне жизнь человека будущего. Через двести лет из-за перенаселения и гиподинамии никто не будет выходить из дому, все будут лишь лежать на кровати, смотреть кино и объедаться вкусностями. Читать книги человек будущего не станет, это уже сейчас невмоготу большинству, вот вы и хотите проверить, к чему такая жизнь приведет.

Голос длительное время не отвечал, Джимми даже испугался — что, если он оказался чересчур близок к правде? Как бы это не оказалось законным поводом для разрыва контракта.

— Есть ли у вас какие-либо пожелания к локациям?

Вопрос этот относился к тренажеру, установленному в одной из заблокированных прежде комнат бункера. Тренажеру, подлинное название которого Джимми все время забывал, именуя его попросту про себя «виртусферой».

Все началось с того, что из-за эффекта «запретного плода» — о причудливые механизмы человеческого сознания? — Макферсон стал все чаще тосковать по прогулкам и по физической активности как таковой, начав даже посещать временами гимнастический зал. Однажды тоска эта достигла такого предела, что он обратился в открытую к организаторам эксперимента с вопросом, нельзя ли ему хоть изредка попрыгать по свежему воздуху.

Те, словно ничуть не удивленные подобным запросом со стороны домоседа-асоциала, предоставили ему доступ к странному устройству, напоминающему внешне гибрид хомячьего шара, беличьего колеса и костюма виртуальной реальности. Увидев его, Джимми окончательно перестал удивляться размеру ожидаемой впереди награды в четверть миллиона долларов, осознав, что бюджет проекта в целом многократно превышает ее.

Залезая в глубины устройства, просунув руки и ноги в специальные приспособления, надев на голову соответствующий шлем, ты приобретал полную свободу движений. С точки зрения же внешнего наблюдателя — дрыгал руками и ногами, подвешенный в пустоте.

Окуляры и динамики шлема могли транслировать тебе в глаза и уши любую панораму из имеющихся в заранее заготовленном перечне, ты мог ощущать, что идешь по лесу с щебечущими птицами, путешествуешь по морскому дну или карабкаешься по скалам.

Специальные трубочки возле носа даже впрыскивали тебе в легкие струйку воздуха с повышенным содержанием кислорода и соответствующими запаховыми присадками.

Жаль, разрешалось пребывать внутри виртусферы не более двух часов в сутки?

— Неплохо было бы добавить поверхность Луны в список. В детстве я часто представлял, как гуляю по ее бледно-желтой поверхности, наслаждаясь безветренной прохладой, яркими звездами в небе и призрачно-голубоватой Землей.

Это было правдой.

Правдой, впрочем, было и то, что воспаляющаяся с каждым месяцем все сильней паранойя делала для него все сложнее пребывание под прицелами явных и скрытых видеокамер. Виртуальные прогулки по несуществующим пейзажам предоставляли странную иллюзию освобождения от слежки, пусть причудливую и нелепую. Так подросток сбегает от навязчивого контроля родителей, нацепив наушники и включив музыку.

— Что-нибудь еще, мистер Макферсон?

— Еще? — Он призадумался. — Мне нравилось когда-то гулять по ночам. Неплохо было бы создать панораму моего городского района в ночном варианте, за основу можно взять карты Google Maps, слегка их подредактировав. Разумеется, там не должно быть никаких встречных. Хотя, если там будет гулять по улице какая-нибудь загадочная брюнетка в тонком синем плаще и если вы встроите фаллостимуляторы внутрь тренажера, я буду только вам благодарен.

О да, наглость его перешла все мыслимые пределы.

Он мог бы сказать, что шутит, осуществляет проверку или тестирует систему на прочность, но, по правде говоря, он просто не думал о том, сколько человеко-часов работы может уйти на реализацию сего озорного каприза?

— Значит, говорите, у вас все в порядке со здоровьем?

Джимми навострил уши.

Снова — резкая смена темы и даже чуть измененная интонация, клишированный стереотипный вопрос. Снова — ощущение, будто ты разговариваешь с чатботом.

— Не жалуюсь.

Рассказать о нарушениях сна, из-за которых Макферсон иногда был невыспавшимся даже после дюжины часов в койке, а порою ощущал сознание ясным после пары суток бодрствования? О странных ощущениях в теле, кажущемся то неповоротливо грузным, то причудливо ломким и молниеносно утомляющимся?

Не стоит, рассудил Джимми.

Во-первых, он давно уже не ощущал ни малейшей солидарности с экспериментаторами, находя чудное удовольствие в том, чтобы поддразнивать их. Во-вторых, кто знает, как они поведут себя, узнав о его ощущениях? Вдруг сочтут, что получили данных достаточно, прервав после этого эксперимент?

Хотя и тоскуя от пребывания в прекрасной золотой клетке, частью сознания Макферсон все же побаивался резкого прекращения опыта. К тому же ему вдруг припомнилось, что в подписанном им многостраничном контракте не было ни слова об обязательстве экспериментаторов раскрыть после эксперимента его суть подопытному.

— К вопросу о лунной локации, — вдруг вспомнил собеседник давно оставшийся позади поворот диалога. Еще один странный нюанс этих бесед, не объяснимый толком? — Вы предпочли бы, чтобы там царил день или ночь? Днем звезды могут быть не видны из-за контраста с Солнцем, да и Земля будет выглядеть не столь эффектно.

— К черту реализм, пусть звезды будут видны все равно, — махнул рукой Джимми. — Сделайте звезды и Землю чуть ярче, сделайте Солнце чуток тусклее — мне что, объяснять вам? Без второго вам так или иначе не обойтись, если вы не хотите выжечь мне сетчатку.

∗ ∗ ∗

Время.

Теперь его ход воспринимался Макферсоном совсем не как в старину, в былые славные дни круглосуточного дуракаваляния перед компьютером. Если первоначально оно казалось плетущимся со скоростью черепахи, то сейчас — со скоростью японского высокотехнологического маглева.

Странная смесь чувств в связи с этим овладела Джимми. С одной стороны, никуда не исчезнувшее и даже усилившееся раздражение из-за условий эксперимента, с другой стороны — неловкие поглядывания на календарь в боязливой опаске, что эксперимент вот-вот кончится.

Раньше, чем он успеет досмотреть очередной сериал?

В первые месяцы опыта ему случалось залеживаться подолгу в постели после пробуждения, обдумывая свое положение и загадочные цели программы. Сейчас эта традиция возобновилась, но теперь Джимми чаще перебирал в памяти содержимое тех или иных прочитанных некогда книг, от юмористического фэнтези Энтони до шизопатичных романов Дика.

Последние ему вспоминались еще и в связи со все чаще и чаще охватывающими его солиптически-параноидальными мыслями.

Что будет, когда он получит свою четверть миллиона и выйдет из бункера? Существует ли внешний мир? Реален ли сам Джимми?

Ему вспоминалась, как в дымке, вся его жизнь, кажущаяся теперь тщетной и бесполезной.

Строго говоря, она всегда казалась ему такой, и, как любой хикки, Макферсон давно запретил себе думать на эту тему. Сейчас же думы эти вновь всколыхнулись в нем потому, что один из поворотов просматриваемого им полукомедийного сериала заставил его задуматься: что, если цель эксперимента заключается вовсе не в воздействии на него, Джимми? Что, если некий безумный миллиардер организовал это для того, чтобы беспрепятственно совершить нечто нехорошее с кем-то из его родственников, скажем?

Но что?

«Разобрать на органы, например. Может, у кого-то из моих родственников редкая биологическая совместимость с самим миллиардером».

Слабым местом теории был как уровень моральной озабоченности гипотетического богача — разобрать кого-то на органы, получается, ему его мораль позволяет, а устранить Джимми нет? — так и тот факт, что Макферсону все равно придется когда-то выйти из бункера.

Ему вспомнилась прочитанная в подростковом возрасте статья о девчонке, которую некий маньяк похитил и держал восемь лет взаперти, хоть и обращаясь с ней довольно культурно. Неся в себе уже тогда зерна будущей асоциальности, Джимми при чтении в первую очередь задумался о том, сколько интересных вещей можно совершить с находящейся в твоем распоряжении девочкой, сейчас же на ум ему пришло чуть иное — каково это, когда восемь лет твоей жизнедеятельности вырваны из основного потока?

Той маленькой мисс, впрочем, разрешали хотя бы смотреть свежие теленовости.

Макферсону — нет.

Кто знает, что могло произойти за год или два во внешней реальности? Высадка инопланетян? Война с Китаем или Россией? Изобретение лекарства от СПИДа?

Джимми вздохнул.

И вылез из-под одеяла, чтобы просмотреть очередную серию «Доктора Кто».

∗ ∗ ∗

— Значит, вы чувствуете себя хорошо, мистер Макферсон.

— Ага, — взболтнул ногой Джимми, сидя на краю кратера Нормана и любуясь очертаниями Австралии над головой. — Просто прекрасно.

Разговор происходил в виртуальности, в той самой лунной локации, которую Джимми выпросил для себя несколько месяцев тому назад. Или уже успел пройти почти год? Как знать, он начинал понемногу путаться в датах.

Если первоначально мысль о том, чтобы перевести беседы этого рода внутрь виртусферы, отпугнула бы его нарушением чувства приватности, то несколько месяцев спустя он сам стал на этом настаивать. Несуществующие виртуальные зоны успели стать для него как бы своей территорией, частным владением, где он ощущал себя в большей степени защищенным, чем в стенах стального бункера.

Ну а неприятные разговоры куда удобней вести на своей территории?

— Испытываете ли вы в настоящее время желание прервать опыт? — спросил доносящийся из пустоты голос. — Если бы была возможность сделать это, получив означенное в договоре вознаграждение, вы бы воспользовались ею?

Макферсон задумался. Почему бы, разнообразия ради, не сказать правду.

— Мне страшновато думать о выходе отсюда наружу, где, может быть, уже случилась ядерная война, пока я тут сижу, — признался он. — Но еще страшнее мне думать о том, что я буду сидеть тут вечно, постепенно старясь. Пожалуй, хотелось бы, чтобы эта неопределенность когда-нибудь кончилась, оставшись позади.

Пауза.

— Это хорошо, поскольку собранные нами данные приближаются к оптимуму. Скоро наш опыт должен перейти в решающую фазу.

— В решающую? — опасливо поинтересовался Джимми, вскочив. Серводвигатели виртуального костюма поймали в зачатке и ускорили в несколько раз это движение, имитируя ослабленность лунной гравитации. — Это как?

— Вам не придется делать ничего особенного, мистер Макферсон. Главный интерес для нас представляет результат вашего выхода из бункера и ваши ощущения при этом.

— То есть целью вашего опыта была простая проверка на выработку агорафобии с социофобией? — с толикой разочарования в голосе протянул он. — И на это были направлены все ваши гигантские траты?

Пауза.

— Не совсем.

— В чем тогда его смысл? — спросил, затаив дыхание, Макферсон. Интуиция подсказывала ему, что теперь, более чем год спустя после начала экспериментальной программы, он вправе наконец рассчитывать на ответы. — Что вы хотели узнать?

Еще одна пауза, чуть длиннее предыдущей.

— Мистер Макферсон, вы слышали когда-нибудь о феномене возрастных перемен в восприятии течения времени?

Теперь некоторое время молчал сам Джимми.

— Немного. Вы имеете в виду, что первое десятилетие жизни для человека как вечность, второе — как целая жизнь, а третье проносится сравнительно быстро?

— Не совсем, — повторил голос. — То, о чем вы упомянули, связано больше с эффектами хранения информации в долговременной памяти, нас же скорее интересовала память оперативная. Сиюминутное, текущее ощущение времени. Вы знаете, что, по результатам многочисленных тестов, реакция старика как минимум вдвое медленней реакции детской?

— Приходилось где-то читать. Это, по-моему, довольно естественно, ведь метаболизм старика тоже медленней.

— Широко известен в быту также факт неусидчивости детей, неспособности их выдержать даже пятнадцать минут на месте. Речь детей — и даже подростков — часто кажется старикам ненормально ускоренной.

Джимми поежился.

Нет, не то чтобы ему стало холодно, хотя специальные термостаты костюма поддерживали иллюзию приятной лунной прохлады. Просто у него возникло неприятное предчувствие.

— К чему вы ведете?

Новая пауза.

— Главной проблемой подобного рода гипотез, — проговорил как ни в чем не бывало невидимый собеседник, — была до недавнего времени их глубокая непроверяемость. Действительно, пусть метаболизм и реакции старика на самом деле медленней юношеских, но как доказать, что это относится и к психическому восприятию времени? Как узнать, сколько времени длится для человека секунда? Секунда всегда равна секунде. Минута равна минуте. Люди жалуются иногда, что с годами месяцы и дни начинают лететь быстрее, но никто не заявлял никогда, что для него изменилась субъективная протяженность секунды.

Еще одна пауза. Сделанная, вероятно, чтобы Джимми мог задать какого-либо рода вопросы, — но ему не приходил в голову ни один.

— Что, если секунда — социальная конвенция своего рода? — задумчиво проговорил голос. — Мы приспосабливаем свои реакции к движениям и речи окружающих, поскольку считаем некий темп общепринятым. С возрастом наш метаболизм замедляется, мир для нас должен казаться ускоренным — но, следуя конвенции, мы подстраиваем скорость своего мышления под общий ритм так, что лишь отдельные огрехи тела позволяют нам ощутить перемену.

— Идея красивая, — заметил Макферсон. — По-моему, я о чем-то похожем читал у Финнея.

— Очередная гипотеза, которую проверить нельзя. Казалось бы?

Подумав, Джимми решил проигнорировать сию риторическую реплику. Чувствуя, как его все сильнее пробирает ознобом, он оттолкнулся в прыжке от лунной поверхности, зависнув футах в шести над грунтом.

— Целью эксперимента над вами, мистер Макферсон, — мерно проговорил голос, — была проверка пределов регуляции субъективных человеческих ритмов. Вся аппаратура бункера, все часы, все процессоры окон и даже микросхемы вашего телефона были изменены таким образом, чтобы систематически и постоянно вводить вас в заблуждение относительно течения времени. Каждый раз, когда вы смотрели, к примеру, двухчасовой фильм, к следующему дню он длился на пару процентов меньше, чем ранее. Каждый раз, когда вы играли в StarCraft, персонажи ото дня ко дню все быстрее повиновались вашим командам. Менялась и продолжительность суток — как отображаемая часами, так и видимая вами в стеклах видеоокон.

Джимми стоял, покачиваясь и не будучи в полной мере уверен, что он услышал.

— На пару процентов?..

— Таким был ритм изменений в самом начале опыта, — оговорился голос. — Вряд ли вам интересно вдаваться в тонкости графика, рассчитанного математиками и психологами.

— И я этого не замечал?

— К этому были приложены все усилия, ведь ваша осведомленность могла исказить результаты эксперимента. Звуки, слышимые вами в видеоиграх, фильмах и музыке, подвергались особой обработке, меняющей темп, но не сдвигающей частоту. Некоторые психологи допускали, что второе вы заметите скорее, чем первое.

Макферсон открыл рот, потом снова закрыл и вновь ненадолго открыл. Тупо присел опять на край лунного кратера, подперев руками подбородок.

— Так вот почему на компьютере не было пошаговых стратегий...

— Видеоигры реального времени или просмотр фильмов привязывали вас к некоему внешнему ритму, аналогично тому, как стареющий человек бессознательно подвержен влиянию ритмов окружающего мира, — подтвердил голос. — Меж тем как пошаговые стратегии или чтение текстов просто оставили бы вас наедине с вашим собственным, уже сложившимся ритмом времени.

— ...и книг.

Голос промолчал. Поразмыслив несколько минут, Джимми растерянно махнул рукой:

— А скобы? Почему в бункере все обставлено словно на космической станции, предметов до крайности мало и они прикреплены к стенам? Как это вы объясните?..

— Хочу заметить, мистер Макферсон, что до проведения первых опытов подобного рода мы не были точно уверены, возможно ли — и насколько возможно — изменить ритм человеческого восприятия времени. Высказывались опасения, что в случае чрезмерного успеха подопытный может заподозрить неладное по кажущемуся изменению скорости падения предметов. В связи с этим у нас вызывал некоторые сомнения ваш телефон, но мы уменьшили риск, сообщив вам, что крайне нежелательно ронять его. Другим неконтролируемым нами предметом было ваше собственное тело, но люди вашего типа редко любят прыгать по комнате.

Челюсть Макферсона отвисла.

— Даже так...

Джим сглотнул слюну.

— Что ж, — проговорил он, — наверное, теперь вам так или иначе стоит сказать... Эксперимент ведь ни к чему не привел, не так ли?

— Напротив, — невозмутимо ответствовал голос, — нам удалось подтвердить даже самые смелые из предварительных предложений. Хотите узнать, во сколько раз ритм вашего восприятия времени сейчас превышает общепринятый?

Макферсон снова ощутил холодок, ему вдруг вспомнился «Новейший ускоритель» Уэллса. Разозлившись на себя — что за байда, ведь ясно же, что его продолжают надуривать? — он агрессивно поинтересовался:

— И во сколько же?

— В три целых две десятых раза.

∗ ∗ ∗

В первое мгновение Джимми даже ощутил странную смесь облегчения и разочарования. Всего лишь в три с небольшим раза, ничего экстраординарного, что противоречило бы принципам физики или биохимии?

В следующее мгновение, однако, до него дошли некоторые нестыковки в услышанном.

— Вы шутите.

— Отнюдь, мистер Макферсон, — ответствовал голос. — Именно сейчас мои слова как никогда далеки от иронии.

— Вы хотите сказать, что я сейчас выстреливаю слова со скоростью крупнокалиберного пулемета и не замечаю этого? Как тогда, интересно, вы отвечаете на них?

Очередная пауза. Они, впрочем, были столь постоянным явлением, что Джимми давно уже почти перестал замечать их.

— Вас, возможно, расстроит это узнать, мистер Макферсон, но вы человек предсказуемый. Разные варианты ваших реплик рассчитаны нами заранее, как и варианты ответов. Разбирать их нам помогает как накопленный опыт, так и программное обеспечение Google, преобразующее речь в текст. Мне остается лишь быстро выбрать один из вариантов ответной реплики на экране и нажать «Enter».

Макферсон вспомнил, как сквозь пелену, вопрос, который он задавал когда-то своему незримому собеседнику. Что-то про количество букв в некоем слове.

— Вы не сразу тогда ответили мне, — пробормотал он, вытерев выступивший пот. — Лишь только спустя пару реплик. Вам надо было успеть записать ответку?

Голос промолчал.

Да, теперь многое казалось более ясным. Чувство постоянной неповоротливости тела и даже мозга, чувство вечного невысыпания и хронической бессонницы в то же самое время.

Не потому ли Джимми так полюбил лунную локацию, что здесь, благодаря имитации лунного притяжения и специфике виртуальных движений, тело казалось привычно послушным и легким?

— Ну нет, — встряхнул он головой, — это все равно отдает каким-то шарлатанством. Как быть с теорией эволюции, например? Если бы более высокая скорость действий была доступна для людей, она была бы выгодна людям, естественный отбор поощрил бы ее.

— Еще один предсказуемый вопрос, — в голосе теперь звучала явственная ирония. — Во-первых, кто вам сказал, мистер Макферсон, что темпы ваших реакций так уж изменились фактически? Фантастика приучила нас думать, что темпы реакций и темпы субъективного времени являют собой одно, но это не совсем так. Наверняка даже в прежней жизни вы не раз ощущали, как ваше тело и мозг реагируют медленнее обычного, в то время как процессы внешнего мира вовсе не кажутся вам ускорившимися? Нечто подобное, только противоположной направленности, мы имеем и в вашем случае. Если объективно измерить скорость решения вами сейчас интеллектуальных и физических задач — она окажется хотя и ускорившейся, но не так уж сильно, примерно как при значительном стрессе.

Собеседник помолчал секунд пять — на самом деле, стало быть, меньше двух? — предоставив Джимми возможность усвоить услышанное.

Интересно, была ли эта пауза записана заранее?

— Во-вторых, — добавил он, — не все изменения поощряются в долговременной перспективе эволюцией, у некоторых оказываются негативные побочные эффекты впоследствии. Это тоже можно назвать одной из целей нашего эксперимента — выяснить, какие из негативных эффектов могут сопровождать ваше нынешнее восприятие времени. Часть их уже очевидна — вы страдаете от недосыпа и бессонницы одновременно, организму вашему трудно привыкнуть к новому режиму сна, невзирая на добавляемые в пищу медикаменты. Но, возможно, есть и другие, к режиму сна не привязанные? Нам хотелось бы выяснить это.

— Нам — это кому? — скривился Макферсон. — Фонду SCP? Заниматься столь дорогостоящими экспериментами при столь убогом выигрыше — это вроде бы их епархия.

Голос проигнорировал подколку.

— Вы можете считать как хотите, — разрешил великодушно голос, — все ваши сомнения так или иначе развеются после выхода из бункера. Но мы бы хотели обратиться к вам напоследок с небольшой просьбой.

Джимми невольно насторожился. Что-то, касающееся той четверти миллиона, полагающейся ему теперь по уговору?

— С какой? — помедлив, поинтересовался он.

— Видите ли, — сквозь отрепетированную вальяжность в голосе явно пробивалось смущение, — хоть нынешний опыт и позволил нам добиться невиданного по прежним меркам успеха, он не был первым экспериментом, осуществленным по описанной выше программе. Ему предшествовало несколько более ранних опытов не столь значительной продолжительности, по завершении коих нами были замечены неоднозначные признаки в психическом состоянии подопытных. По этой причине нам бы хотелось поначалу отслеживать ваше состояние после выхода из бункера — если вы позволите, мистер Макферсон.

— Что еще за признаки? — сглотнув слюну, полюбопытствовал Джимми. К нему стали возвращаться былые параноидальные опасения о коварной сути эксперимента.

— Я не уполномочен рассказывать вам об этом, мистер Макферсон. Психологи считают, что информация такого рода может сыграть дурную роль, став самореализующимся пророчеством. Могу успокоить вас, сказав, что аномалии были краткими. Но, поскольку в вашем случае эксперимент длился дольше и зашел несколько дальше, мы предпочитаем перестраховаться.

— Так чего вы хотите?

Он попытался еще раз сглотнуть слюну, но в его рту пересохло.

— Если вам не составит труда, вы бы могли поддерживать с нами связь в течение нынешних суток. Вам будет выдана миниатюрная скрытая камера, замаскированная под значок. И устройство для аудиосвязи — вставляемое в ухо, передающее наши сообщения и способное отслеживать произносимые вами слова.

— Как «Ракушка» в романе Брэдбери?

Голос не ответил. Теперь Джимми, впрочем, догадывался, почему некоторые не вполне предсказуемые его реплики остаются без комментариев.

Ответ на подобные фразы сразу разрушил бы их легенду?

— Ладно, — пожал Макферсон плечами. Отогнав от себя очередную параноидальную мысль о заряде динамита в «Ракушке». — Без проблем.

Снаружи[править]

Перегораживавшая выход наружу тяжелая металлическая плита медленно поднялась. Макферсон сглотнул слюну, чувствуя, как основы его устоявшегося уже внутреннего миропорядка крошатся и переламываются.

«Макрокосм и микрокосм».

Внешнее как тень внутреннего.

Живя в бункере уже едва ли не год, Джимми привык к очертаниям его комнат, привык к определенному расположению их, дизайну и оформлению. Они стали для него субъективно как бы отражением его мозга. Так же как некогда ему казался субъективно отражением его мозга во время прогулок его родимый микрорайон — «Так, вот на этих деревьях висят размышления о бессмысленности всей моей жизни, эта аллея ведет к грезам про Судзумию Харухи, а этот проулочек скользит вдоль раздумий о первой провальной попытке нарисовать порнокомикс».

Теперь отражение это безжалостно перекраивалось.

Что ожидает его снаружи?

Солнечный свет ослепительно хлынул внутрь бункера, заставив Джимми зажмуриться, поднести испуганно к глазам руку. За долгие месяцы он отвык от самой идеи существования столь яркого света.

Следом ноздрей его коснулся запах соснового бора, совсем не похожий на виртуальные ароматы «хомячьего колеса», запах прошедшего как будто недавно дождя и запах каких-то цветов. Проморгавшись, он увидел поляну, покрытую мхом, увидел деревья и кустик сирени.

«Прилесок».

Ну да, странный бункер, куда Джимми Макферсона некогда поместили вскоре после подписания им заманчивого контракта, выстроен был экспериментаторами рядом с прилеском неподалеку от одного из индустриальных районов его же родного города. Джимми бы мог по идее и вспомнить об этом, но он провел внутри бункера безысходно так много времени, что внешний мир в его памяти давно утерял очертания.

Пошатываясь, Макферсон вышел наружу.

Небо.

Солнце.

Трава.

Пролетающая мимо стрекоза, пролетающая по-театральному медленно, Джимми почти бы мог ухватить ее за неторопливо виляющий хвост. Неужто ему не соврали про время?

С ветки дерева рядом капнула вниз вода, еще один след шедшего недавно дождя. Этот сгусток поблескивающей стеклом влаги тоже летел вниз до отвращения медленно.

Макферсон осмотрелся.

К застроенной части района отсюда вроде бы вела лишь одна широкая тропка. Расстояние до ближайших домов не должно было быть гигантским, Джимми помнил смутно, что прилесок здесь крайне маленький и от цивилизации его отделяет не больше нескольких сотен шагов.

Но, едва сделав их, он снова замер в оцепенении.

Не то чтобы видимая им картина была особенно удивительной, особенно завораживающей или особо эффектной. Обычный индустриальный район, ряды стройных белых двенадцатиэтажек, хотя и со странными светло-сиреневыми надстройками сверху. Но внимание его привлекли в первое мгновение вовсе не эти надстройки, а люди.

Они двигались плавно, не менее театрально и медленно, чем та стрекоза. На его глазах миловидная девушка выронила из рук пудреницу, наклонилась, юбочка ее задралась — Макферсон мог во всех заманчивейших деталях рассмотреть ее бедра и ягодицы, не боясь, что незнакомка вдруг неожиданно обернется.

Кукольный цирк двигающихся в замедленном темпе вальса марионеток, залитый янтарной смолой ослепительных лучей солнца. Нереалистичное — и в то же время гиперреальное — зрелище.

Джимми почувствовал, будто спит.

Он ущипнул себя за щеку, ощутил боль, но какую-то вялую, будто доносящуюся издалека. Неудивительно, разве хиккан с его уровнем воли может ущипнуть себя сильно?

Рядом послышалось хихиканье.

По улице пробежал гоблин.

Именно «пробежал» — в отличие от темпа движения людей вокруг, ритм его движений казался совершенно нормальным. Именно «гоблин» — хоть Джимми и не был никогда особенным любителем фэнтези, определение это будто само собой всплыло из ниоткуда внутри его разума.

Существо это одним своим видом вызвало сотни смутных отталкивающих ассоциаций. При том, что формально оно не выглядело особо уродливым или ужасным, о нет. Просто низенький сгорбленный человечек с зеленовато-желтым оттенком кожи — и издевательски искаженными как на карикатуре чертами лица.

Тем не менее у Макферсона возникло внутри пугающее ощущение узнавания.

Где он мог видеть раньше подобных созданий?

Во снах?

Тем временем гоблин подбежал к уже взявшей пудреницу, но еще не успевшей выпрямиться девчонке, со смехом шлепнул ее по попке, хозяйским движением потер ее через трусики, прогулялся когтистой рукой по ее груди через платье. Шепнул ей несколько слов на ушко — девчонка застыла — и выписал рукой странный жест прямо перед ее личиком.

Макферсон замер сам, не очень веря происходящему, замер парализованно, не отводя взор от разворачивающейся мизансцены. Впрочем, если подумать, это было и к лучшему?

С точки зрения окружающих — если не считать того гоблина — он ныне дергается как сумасшедший. Лучше уж постоять неподвижно, не делая по возможности резких шорохов.

— Вы что-нибудь видите сейчас, мистер Макферсон? — прозвучал вдруг нейтрально-деловой голос в левом ухе у Джимми. — Вы наблюдаете сейчас что-нибудь необычное?

— Нет, — проговорил почти шепотом Макферсон, глядя, как девушка окончательно выпрямляется, как она с легким румянцем на щеках начинает рыться в сумочке, как она извлекает оттуда телефон. — Абсолютно ничего.

«Жаль, что большая часть моих параноидальных догадок о вашей природе, придуманных в бункере, оказалась как будто ошибочной. Жаль, что вы не Фонд SCP».

Сотрудникам Фонда, возможно, Макферсон бы отважился приоткрыть правду, пусть даже рискуя оказаться в результате в «расходниках», — похоже, что тут на кону стояло нечто более важное, чем жизнь или смерть отдельно взятого хикикомори. Сотрудникам странной эксцентричной конторки по опытам с растяжением субъективного времени — нет.

— Вы уверены в этом? — По-видимому, к его отрицаниям в конторе были готовы, раз уж удосужились заранее записать реплику с переспрашиванием. — Некоторые из наших предыдущих подопытных сталкивались на этом этапе с галлюцинациями.

Девушка, глядя на экран телефончика, облизнула губы. Коснулась пальцем экрана — словно перелистывая сверху вниз некое невидимое Макферсону изображение.

Коленки ее слабо дрогнули, она сдвинула бедра прямо под взглядом Джимми. Покраснев еще гуще, явно тяжело дыша, раздвинула их — и сдвинула быстро еще раз.

— Абсолютно уверен, — безапелляционно отрезал Макферсон. — Не видите, человек просто солнечным светом любуется. Голубым небом. Красивыми девушками.

Хихиканье послышалось снова.

Гоблин, оказывается, не ушел далеко, он следил за девчонкой от ближайшего фонарного столбика. Руки его гуляли ходуном возле паха, он проделывал прямо на улице то, что Макферсон сейчас предпочел бы не видеть.

— К слову, — проговорил он, что-то в его горле сжалось, — а вы сами-то наблюдаете за происходящим вокруг? Контролируете визуально окружающую меня обстановку?

— Видеокамера в вашем значке исправно работает. Но нас интересует ваше субъективное восприятие мира, а не ожидаемые показания электроники.

Девушка тем временем присела рядом с газоном на корточки, присела томительно плавно. Она продолжала просматривать изображение на экранчике, коленки ее снова сдвинулись.

— И вы не видели в видеопотоке последней минуты ничего необычного?

Пауза.

— Нет.

Холодок пробежал по спине Макферсона.

— Тогда с чего вы решили, что я должен видеть? — поморщился с брезгливым видом он. — Ах, ну да, вы же ждете видений. Ладно, не отвлекайте меня без нужды от любования леди.

Постояв рядом с лесом еще три или четыре минуты — по своему личному счету времени — Джимми и сам не увидел больше ничего необычного.

«Леди», похоже, просматривала на экране мобильника пикчи, которые ее возбуждали — может быть, даже возбуждали ее в эротическом смысле. «Леди», похоже, не прочь была запустить себе руку под юбку — но из-за ее стремления действовать тайно и из-за разницы в ритмах времени дело шло к тому столь медлительно, что Макферсону пришлось бы прождать в лучшем случае еще минут десять, прежде чем дама сочтет, что действия ее длани укрыты достаточно сильно.

Нет, в принципе, Джимми бы мог подождать? Ему нечасто случалось видеть в натуре подобное, обычно при попытке пронаблюдать за той или иной красоткой реально — даже при невинных их действиях — взгляд его молниеносно улавливали.

Но мысль о видеонаблюдении через нагрудный значок нервировала его. Он почти вживую представлял нетерпение операторов, которые, конечно, все поголовно высокооплачиваемы, высокоответственны, высокоморальны — и не оценят подобного.

Он пошел дальше.

Странно, но на передвижение Макферсона не обращали особенного внимания. Вроде бы коэффициент ускорения его действий был невелик, пешеходам он должен был казаться обпившимся кофе истерично дергающимся бегуном-эпилептиком, но в его сторону редко кто бы то ни было поворачивал голову.

Он словно стал невидимкой.

Как гоблины.

Джимми их видел на улицах все больше и больше.

Они периодически подбегали то к одному, то к другому прохожему, делая перед лицами их странные жесты и шепча им на ухо, судя по выражению морды, всякие гадости.

Они предпочитали одежду экзотического лилового цвета, который столь выделялся, столь отличался от виденных прежде Макферсоном оттенков лилового, что казался люминесцирующим.

Они временами сползали вниз с надстроек над зданиями — эти сиреневые надстройки принадлежали им тоже в действительности? — на паутинчато-сетчатых веревочных лестницах.

И хихикали.

Почти непрерывно хихикали.

При виде их у Макферсона шевелились волосы, что-то вроде бы давно и прочно забытое шевелилось в памяти неясными призраками. Ему снились когда-то кошмары про низеньких уродливых карликов — разве не так? Где-то Джимми читал, что это типичная тема кошмара.

«Паутина».

От мысли об этом он споткнулся на ровном месте, взгляд его неподвижно застыл. Джимми был арахнофобом, подобно значительной части населения этой планеты, он где-то читал, что причина популярности этого недуга до конца науке неведома. Ну да, среди пауков встречаются ядовитые, ну и что? Во-первых, они встречаются лишь в немногих краях, во-вторых, ядовитые змеи встречаются чаще, но панический страх перед ними куда более редок.

«Лестницы».

Личная фобия Джимми началась некогда не с пауков — с паутины. Позже страх перешел и на восьмилапых созданий, он стал их бояться даже сильнее их сеток, но изначальным источником ужаса была радиальная клетчатая структура. Среди знакомых его были люди, способные взять паука в руку, но испытывающие озноб от мысли о прикосновении к паутине.

Он прежде всегда полагал, что помнит свой первый миг случайного прикосновения в лесу к паутине, испытанный тогда ужас, въевшийся навек в его подсознание.

Но было ли действительно первым это воспоминание?

Не предшествовала ли тому попытка притронуться к решетчатой лестнице?

При взгляде на концентрично-гексагональный рисунок колышущихся узорчатых сооружений, по которым карабкались непрерывно вверх и вниз весело гоблины, гикая и раскачиваясь, Джимми уже не был уверен железобетонно в этом.

Он мог себе представить отчетливо, как ребенок, наивный четырехлетний ребенок, не знающий почти ничего о мире вокруг, не успевший впитать бесчисленную массу запретов, вытягивает руку вперед и касается Лестницы.

И — что происходит тогда?

Удар током?

Химическое воздействие?

Или просто сам узор Лестницы был спроектирован кем-то так изначально, чтобы оказывать на человеческий мозг, пусть даже на неискушенный и детский, подобное высоковольтному разряду влияние? Оставив на всю жизнь печать ужаса, что будет вызываться в дальнейшем даже смахивающими смутно на лестницы гоблинов паучьими сетками.

«Эти лестницы не для людей, — шелохнулся в нем чей-то строгий печальный голос. Мамин? Чей-то еще? — Мы не должны их видеть».

Он не мог сказать четко, откуда в нем эти мысли, не мог сказать даже точно, мысли это или пробудившаяся внезапно в нем память. Чем больше шагов он делал по улице, тем сильнее переплавлялись и искажались воспоминания его детства.

Не гоблин ли подсказал ему в первом классе ради прикола щипнуть сзади Бена, назвав потешно-ласковым тоном его «симпампунчиком»? По умственно-культурному развитию Макферсон был тогда изрядно отсталым, он в том возрасте не знал абсолютно ничего о гомосексуалах и о связанных с ними штампах, он просто прикалывался — наичистейшая квинтэссенция сферического шутовства в вакууме. Реакция его одноклассника, разумеется, была предсказуемой и оставила синяки на полмесяца.

Не гоблин ли подсказал ему издеваться регулярно над Вилфордом во время ожидания маршруток на улице, издеваться без слов, благо словесных издевок этот бедняга, еще более отсталый умственно, чем сам Джимми Макферсон в первом классе, все равно бы не понял? Непрерывные щелчки и толчки, пинки и щипки, доводящие бедолагу до исступления, после чего юный гопник стонал себе потихоньку от смеха.

Нет, хулиганом или бандюгой он себя в эти моменты не чувствовал, просто прикольщиком.

«Я же не бью его. И потом, если его уж так это раздражает, почему он не привалится спиной к какому-нибудь толстому дереву или стенке, чтобы я не мог обойти его сзади для неожиданного щелчка?» — так бы, возможно, сказал он, если бы его заставили что-то сказать.

Ему показалось — или он только что выдумал это для себя? — что он почти помнит, как гоблин шептал что-то на ухо Вилфорду, как когтистые пальцы его собирали какую-то липкую жидкость с затылка несчастного.

Жидкость?

Не веря себе, Макферсон завел руку за спину, коснулся собственного затылка. Опустил пальцы ниже — и нащупал там, аккурат между затылком и шеей, влажные упругие складочки.

Напоминающие известный женский анатомический орган.

Озноб невыразимого ужаса обжег снова Макферсона, прошел сверху вниз электрической дугой через все его тело. Не только потому что он сделал секунду назад не лезущее ни в какие рамки открытие о собственном теле — но и потому что он вновь кое о чем вспомнил.

«Нельзя там себя трогать».

Рука Джимми отдернулась.

«Даже и думать забудь».

Опять наслоение неизвестного на привычное? Пронизывающий едва ли не все человеческие культуры запрет на публичную мастурбацию — как тень запрета иного, куда более древнего?

Ну нет, это безумие.

Макферсон рассмеялся хрипло. Его предупреждали, что после года жизни с измененным восприятием времени и поломанными ритмами суток у него могут развиться галлюцинации.

Каждый человек несет на затылке невидимую манду для неведомых гоблинских целей? Никто этого не замечает? Даже на фотографиях, даже при просмотре видеороликов, даже при изучении в медкабинете фрагмент за фрагментом чьего-либо стриженого затылка?

С другой стороны...

Он моргнул.

Ему вспомнилось прочитанное когда-то о силе гипноза. Человеку можно внушить, что на стуле пред ним сидит его мать, от чего он никогда не отступится, даже если увидит реальную мать в пяти футах от стула.

«Так что же это получается, выходит, у вас две матери

«Выходит, две».

В то же время — ему теперь вспомнилось чуть иное — в то же время на протяжении последнего десятилетия Джимми Макферсон встречался все чаще с научно-популярными материалами, утверждающими, что сила гипноза преувеличена, что все это по сути своей лишь театральное действо и влияет лишь на заранее согласных на все.

И это тоже было довольно странно по-своему. Едва ли не на протяжении всего двадцатого века наука не сомневалась в силе гипноза, ученые ставили кучу экспериментов и наблюдали в шоке последствия, а в начале нового века вдруг пошли массовые скептические разговорчики? Словно кто-то надумал поставить «дымовую завесу», решив, что человечеству пока еще рано знать всю суть о себе.

∗ ∗ ∗

— Вы хорошо себя чувствуете? Не кружится ли у вас голова? — реплики голоса из «бусинки» в ухе звучали дежурно. Макферсон отхлебнул еще пива, подумав, что никогда еще не чувствовал себя столь нетрезвым.

— Все в порядке, — язык его слегка заплетался, он слабо хихикнул. — Все просто великолепно, вы разве не видите? Праздную освобождение.

Он сидел уже пятнадцать минут в кафе-ресторане самообслуживания за одним из столиков, где накачивал себя понемногу хмельными напитками. Деньги у него с собой в кошельке были, как имелась и кредитная карточка, вкупе с личной подписью Джимми якобы могущая дать ему доступ к счету с четвертью миллиона долларов.

В зале присутствовало около двух десятков людей, не обращавших на Макферсона особенного внимания. Присутствовала и пара-тройка гоблинов, периодически слизывающих сзади с их шей что-то поблескивающее.

Джимми хихикнул еще раз.

— Антропологическую гипотезу обдумываю одну, — он поднял снова бокал, — для фантастического романа. Вы не оцените правдоподобность ее? Интересно, не деградировало ли у меня вконец воображение внутри бункера.

Пауза.

Где-то на двадцать секунд. Что соответствует, вероятно, реальным секундам шести?

— Вы можете рассказать нам о чем угодно, если желаете, мистер Макферсон. — В голосе звучало теперь дружелюбие, но в то же время — легкая тень настороженности. — Ваши когнитивные процессы нас интересуют не меньше сенсорных.

Он пьяно прыснул в кулак.

— Вот смотрите, — Макферсон снизил голос, шифруясь от пробегавшего мимо горбатого карлика. — Были неандертальцы. Кроманьонцы. Считается, — он сделал жест наполовину полным бокалом, — что мы вроде как произошли от вторых в основном. Первые вымерли. Оставив нам от себя лишь разве легенды об эльфах. И прочую хрень.

Джимми икнул.

— Что, если не совсем?

Часть пива из бокала выплеснулась случайно на столик.

— Ну, то есть, смотрите. Эльфам и прочему «маленькому народцу» приписывают обычно невероятную музыкальность, лукавость и способность обв... завораживать. П-порабощать ум.

Закашлявшись, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Мышление слегка прояснилось, хотя почему-то выступили слезы в глазах.

— Что, если среди недобитых неандертальцев по какой-то причине естественный отбор пошел некогда в сторону роста психологически-манипулятивных навыков? И они поработили попросту наивных кроманьонских бедняг. Опутав их сетями гипноза, давая каждому младенчику кучу установок с рождения. Сделав их народом рабов, не знающих о своем рабстве.

Последовала минутная пауза, пожалуй, даже двухминутная. Оно и неудивительно — здесь ведь уже нельзя было обойтись шаблонами записанных заранее реплик.

— Это довольно известное фантастическое клише о Невидимых Господах, имеющее популярность в литературе со времен Чарльза Форта, — произнес наконец голос в ухе. — Но зачем Невидимым Господам оставаться невидимыми? Какой смысл в этом, если власть гипноза настолько сильна?

Джимми непроизвольно согнуло в припадке истеричного хохота.

— Хотел бы я знать, — полуприкрыл рот он рукой, — хотел бы я знать.

Это было и впрямь интересно.

— Может, — прищурился Макферсон, пытаясь сконцентрировать мысль в пучок лазера, — естественный отбор не сразу привел к превращению неандертальцев в расу супергипнотизеров? Самых слабых манипуляторов убивали, а когда Незримые Господа стали Господами по-настоящему, от них осталась лишь малочисленная уязвимая горстка? Причем они обнаружили, что это даже в некоторой степени удобно по-своему, ведь ресурса, добываемого с людей, достанется тогда больше каждому.

— Какого ресурса?

Джимми прикусил губу. Ну нет, о манде у каждого на затылке он точно рассказывать собеседнику в эту минуту не будет. Тогда станет уже окончательно ясно, что он описывает не сюжет задуманного романа, а собственные видения.

— Не знаю. Еще не придумал.

Судя по тому, что Макферсон видел недавно на улице и наблюдал уже несколько раз внутри ресторана, гоблины развлекались, слизывая проступающую у людей на затылке при сильных эмоциональных переживаниях склизкую жижицу.

Некие феромоны?

Наркотический эликсир, выделяемый железами?

Корова, которую приучили доиться от штучек, нравящихся косвенно ей же самой, создав крепкую связь между дойкой и центрами удовольствия. Ему вспомнилось вдруг, что во многих религиях вроде бы почитался за благо аскетический путь, отказ от сильных страстей и от чувственных удовольствий.

Быть может, они подозревали о чем-то?

— Вы можете выписать их в качестве расы энерговампиров, — предложил меланхолично еще минуту спустя голос из «бусинки». — Или — вампиров буквальных. Поскольку антропологию и кельтско-бриттский фольклор вы уже совместили, будет логично, если вы присоедините к коктейлю и старинные мифы о кровососущих созданиях.

В зал медленно вошла молодая семья с детской коляской, глава семейства направился к автомату, рука его томительно плавно потянулась к карману, где, вероятно, был кошелек.

Троица гоблинов за столиком неподалеку прервала хихиканье, двое из них переглянулись и захихикали затем еще громче, третий облизнулся, поглядывая плотоядно на коляску.

— Это. Прекрасная. Мысль, — неспешно, почти по слогам, проговорил Джимми Макферсон. Дыхание его на миг замерло, ум одеревенело застыл.

Никто не отреагировал на изменившееся поведение карликовых созданий, никто не услышал их визгливого смеха. Они были надежно укрыты временным пологом от восприятия.

Не скоростью — коэффициент ускорения в три целых и две десятых раза едва ли бы мог обеспечить невидимость. Но, вероятно, в каждого человека вкладываются с рождения установки не замечать, игнорировать то, что относится к «гоблинскому» ритму движений.

Сам Джимми Макферсон выпал из-под власти внушения, потому что его восприятие времени обманули, — и, вероятно, по этой же самой причине он оказался теперь тоже укрыт Маскарадом. Правда, сотрудники проводившей эксперимент организации могли его видеть по-прежнему, но это особый случай, они знали об опыте изначально и привыкли изо дня в день следить за его ускоряющимися постепенно движениями.

— Я ею воспользуюсь, — произнесли будто сами его онемевшие губы. — Я ее применю.

Он вытер вспотевшие пальцы о скатерть столика, чувствуя, как его начинает трясти.

— Несомненно.

Троица гоблинов обступила коляску, снова мелко хихикая и тыча в ребенка пальцами, тот заплакал. Мать дернулась было к младенцу, но самый низенький гоблин ткнул как-то странно в ее сторону пальцами, ткнув затем пальцами в сторону замершего у автомата папаши, после чего черты лиц обоих расслабились.

Гоблин чуть выше облизнул губы с довольным видом и поднял вверх большой палец. Третий собрат их по виду метнулся к пустому столику рядом и принялся с громким металлическим звоном рыться в стакане с вилками.

Подобно большинству хикикомори, Джимми Макферсон никогда не испытывал особенного пиетета к младенцам, внутри себя удивляясь, что такого священного и самоценного находят люди в пузатых плачущих куклах. Не испытал он его и сейчас, но в животе его отчего-то свернулось ледяным пауком неприятное чувство.

Предчувствие.

— Рад, что помог вам с сюжетом. — О, это снова тот доктор, проклятый и бесполезный назойливый голос в ухе. — Но я должен признаться, что интонации ваши меня немного тревожат. Вы не выпили чересчур много?

Трое гоблинов, уже с вилками и ножами, склонились над коляской с орущим младенцем, глаза их блестели, с губ их стекала слюна.

— Трудно сказать, доктор. — Джимми Макферсон выпрямился, пошатываясь, слабо держась за стол, все еще не до конца веря тому, что сейчас будет, не до конца веря в способность свою и желание что-либо сделать. — Трудно сказать.

Самый низенький гоблин замахнулся ножом, целясь ребенку в глаз.

Взамен анамнеза[править]

Цокот кнопок старинной белой клавиатуры звучал в маленьком помещении личного кабинета профессора Штрейкенмахера не особенно громко.

«...в соответствии с изначальными предположениями, галлюцинаторный синдром у подопытного сформировался скачком после первых же значительных изменений воспринимаемого сенсорно ландшафта. Классическая бредовая картина паранойяльного типа, основанная на предшествовавших предпосылках в виде увлечения подопытного лженаучными линиями антропологии и фантастической литературой...»

Седовласый врач-психиатр вздохнул утомленно, отряхнув со лба пепельно-серые волосы.

Частью тех предпосылок было течение разговора с подопытным через «бусину» в ухе. Только подумать, если бы не то опрометчивое необдуманное замечание насчет буквального вампиризма, бред мистера Макферсона мог бы и не успеть принять столь опасную форму.

Тогда трое подростков, сидевших как ни в чем не бывало за столиком кафе-ресторана и куривших втихаря один косяк на троих, остались бы живы. А Джеймса Макферсона не понадобилось бы усыплять дротиком-транквилизатором из компьютеризованного ружья, автоматически находящего оптимальную точку на теле для выстрела.

Но, пожалуй, едва ли имеет смысл отражать в резюме эти покаянные мысли?

«...ввиду установленной четко экспертами недееспособности и неправоспособности пациента, была осуществлена апелляция к девятому пункту контракта, что привело к аннулированию с обеих сторон любых финансовых обязательств. Использование интенсивных методик лечения свежеобразовавшегося синдрома, включая нейрохирургические...»

Цокот клавиш прервался.

Выругавшись вполголоса, доктор Штрейкенмахер потянулся за спичкой, чтобы поправить чуть положение залипшей клавиши «Shift». Рука его замерла, он почесал подбородок.

Не отвлечься ли?

У него все равно еще есть пара дней на написание этого нервовытягивающего доклада, раньше руководство регионального филиала из Болгарии не вернется. Не лучше ли пока поиграть в «Озэр крайзис» или «Утопию»?

Или — от этой мысли он смущенно нахмурился даже — зайти на Порнхаб, глянуть хотя бы глазком, что за пикантные обновления там возникли недавно и нет ли резона их чуть-чуть изучить с точки зрения медицины?

Профессор сглотнул слюну, открыв историю браузера и против воли раздвинув пересохшие губы. Сидевший на подлокотнике кресла гоблин тихо хихикнул и задрыгал в воздухе пятками.

См также[править]

Текущий рейтинг: 83/100 (На основе 82 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать