(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Агония старого мира
Это второй эпизод из цикла рассказов "КАТРИ"
Цикл "Бегунок" начинается здесь
Ваня крутил педали, проезжая по деревянному мостику через ручей. «Тум-тум-тум» - отдавалась каждая дощечка под колёсами. Вокруг шумел листвой безмятежный лес.
- Света нет больше. - Нигде нет? - Нигде.
Он стремился поскорее добраться до Вишенок, и синий Урал мчался по узкой, местами заросшей тропинке. Мирный шум листвы прервало пролетевшее над головой звено военных самолётов; истребители или штурмовики – Ваня не разобрался. Они пролетели очень низко, оставляя за собой хвосты выхлопных газов.
- В райцентре света давно нет. - У нас, видимо, своя электростанция была. - Ага, теперь и она накрылась.
За поворотом тропинки открылась полянка, усеянная чьими-то вещами. Валялись рюкзаки, спортивные и дорожные сумки. Ваня остановился перед игрушечным гусём, белое плюшевое тельце которого было забрызгано кровью.
- «Повторяю, нас завалило в контрольном зале электростанции! Вы слышите меня?»
Ваня положил Урал на траву у тропки и пошёл сквозь высокое разнотравье дальше – пока не оказался посреди большого скопища трупов.
- «Вы, блядь, слышите? Нас восемь человек! Вы не всех вывезли!»
Среди тел были и стар, и млад. И все – с иссиня-бледной кожей и выпученными глазами во впавших глазницах.
- «Командир борта! У нас взрыв в турбинном зале!» - «Они не слышат. Ищи аварийную частоту». - «Думаешь, я её знаю?»
Ада упала на колени и заплакала, когда нашла маленькую русую голубоглазку на ковре. Марк остановился рядом с глубокими нечеловеческими следами в грязи, подбирая гильзы.
- Марк, смотри! - Что? - Вон там! Взрывы! - Это и была наша электростанция.
У малышки на шее были только следы от удушья; кровь, судя по всему, из неё никто не выпил. Стоило Аде лишь поправить русую прядь на маленькой головёнке – и она тут же снова расплакалась.
- Скопления бомбят. - Откуда знаешь? - А против кого ещё авиацию будут поднимать?
Истерзанного соседа, сломанное ружьё которого валялось рядом, Вова первым погрузил на тележку. Фёдор Степанович молча засыпал большой совковой лопатой Веру Николаевну, пока Вова складывал остальных даже не в братские, а в семейные могилы – по одной на каждый дом.
- Я в себя прийти не мог – просто смотрел, как этот сосед его жрёт. - Как и мы.
Ваня услышал в кустах неподалёку всхлипы и придыхания.
- Мы не видели, в погребе сидели всё время. Точнее, только силуэты, когда они из леса вышли. - О, я рассмотрел поближе.
За кустами первым, что увидел Ваня, были время от времени подёргивающиеся руки какой-то молодой девчонки.
- Больше двух метров. И мощнее.
Едва не оцарапав лицо, Ваня пробился сквозь колючие ветки и увидел огромные чёрные глаза.
- Совсем без зрачков? - Мне показалось, что он меня даже не видит.
Тварь сидела на коленях и явно не обращала никакого внимания на Ваню. Тот простоял всего полторы-две секунды, не больше.
- Броня, какие-то красные языки, прямо в рот ей засунул, в шею, в руки, в живот.
Тварь подняла голову, и языки втянулись обратно так же быстро, как тогда, в райцентре.
- И сразу стал ворковать, как голубь. Только ещё громче. - Это мы тоже слышали.
На этот раз паралич Ваню не одолел, и он стремглав, перепрыгивая трупы, добежал до Урала.
- А рот у неё в крови был? - Марк, а какая разница?
Сидя на траве у свежей могилы, Ада обнимала Фёдора Степановича, закрывшего лицо двумя руками. Марк же сидел рядом, как статуя и просто смотрел на комья земли широко открытыми глазами.
- Большая. Это важно. У Антона так было. - Я не помню, если честно.
Когда Ваня пешком разогнал Урал и педали снова пошли по кругу, он увидел, как тварь смотрела на него, выглядывая из-за кустов. Она не просто не побежала следом – даже из леса выходить не стала.
- Здесь что-то не так. Нелогично.
Ваня влетел в деревню, не снижая скорости, когда увидел Аду, несущую девчушку на руках в сторону последней незакопанной ямы…
- Что нелогично? – спросил Ваня, сидя за тем же столом, но уже без скатерти и пирогов. Марк сидел напротив, Ада – рядышком, а Вова ходил и разминал спину.
- Если они могут пить кровь из любого человека, на кой чёрт им кого-то заражать? – ответил Марк. - Нет, у той девчонки должен быть рот в крови. Как у Антона.
- И почему?
- Я думаю, что тварь по какой-то причине не может пить кровь из здоровых людей. Ей нужны заражённые. А заражённые, в свою очередь, пьют из здоровых. Только вот…
Марк встал из-за стола, вошёл в избу и принялся что-то искать на кухне.
- Что ищешь? Помочь? – спросила Ада.
- Двойная лопатка кулинарная. Ну или… Не знаю, как она называется.
- Щипцы. Там же, где ложки и вилки. Или в верхнем ящике, она по-разному убирала, - сказала Ада и снова зарыдала, едва вспомнив Веру Николаевну. – Пойду на улицу.
У трупа Антона, столь же безобразного, как и те бедолаги на полянке, уже суетились Вова с Ваней.
- Успокоить её никто не хочет? – спросил Марк.
- Наплачется и сама успокоится, - ответил Вова. – Ей так легче.
- Показывай давай, что хотел.
Марк надел перчатки и с огромным усилием раздвинул челюсти Антона, который и так лежал с полуоткрытым ртом.
- И что ты там ищешь?
- Если заражённые пьют кровь из здоровых людей, то высасывать просто губами – это неэффективно. Очень. Даже из крупных сосудов.
- Ты хочешь сказать… - ответил Ваня, сидя на корточках рядом.
- Это и хочу сказать, - Марк щипцами вытащил из гортани Антона красный хоботок, который, на удивление, хорошо растягивался.
- Ясно. Ясно, блядь.
- Всё-таки, генетика тебе куда лучше даётся, чем фарма, - сказал молодой человек, вальяжно устроившись в кресле за ноутбуком. Едва он поднял крышку, как Игорь, наконец, пришёл в себя:
- Куда ты полез? Я тебя спросил: ты кто такой?
Тот будто издевался и продолжал:
- Последний пароль был «Ланиакея1504». Слишком простой и слишком романтичный для учёного твоего уровня, не находишь, Игорь Иваныч?
Игорь нервно захлопнул крышку и развернул кресло к себе:
- Слушай, клоун. Мне тут не до тебя, и ты либо прекращаешь валять дурака, либо—
- Либо сдашь меня безопасникам, как Лёху? – улыбнулся в ответ молодой человек.
Игорю достаточно было лишь бросить быстрый взгляд на Анюту – и она тут же взялась за рацию. Он схватил наглеца за ворот рубашки и стал тянуть его со стула.
- Всё-всё, спокойно! Ладно! Звать меня Костя. Зачем пришёл? Ты попросил.
Игорь ничего не отвечал, но по недовольному лицу было видно, что ответ его совсем не устроил. Молодой человек легонько постучал указательным пальцем себе по виску:
- Я спишу твою забывчивость на свинец и тупую травму головы. Ты хорошо приложился, когда упал. Тем не менее – без шуток – ты сам попросил меня прийти. Помочь вот с этим. Я медленно поднимаю крышку… Ты присядь, присядь, я всё покажу.
Игорь покачал головой Анюте в ответ, и та положила рацию обратно, пока он тащил стульчик к столу.
- Пароль мой – откуда знаешь?
- Ты сказал.
- А сам откуда? Я тебя никогда тут не видел. И да, я знаю всех жителей дома.
- Нервный ты, Игорь Иваныч.
- Я задал вопрос.
- Это не важно.
- Как это не важно?
- Для работы это не важно. Давай так: я помогаю, а ты мне не мешаешь вопросами. Идёт?
- Показывай, что хотел, - ответил Игорь сквозь зубы после недолгой паузы.
Костя набрал пароль и буквально сразу стал залезать в нужные папки. Предвосхищая очередной вопрос, он добавил:
- Ты мне сам рассказал, где что лежит. Вот, смотри. Из последнего. Это твоя конечная формула. Кадмий. Отлично. Просто гениально. Не думаю, что кому-то в мире пришло бы в голову использовать кадмий против вируса. Я хорошо понимаю ход твоих мыслей, но это настолько неочевидное решение, что действительно граничит с гениальностью. Если не одно но. Эта вещь совершенно нефротоксична. То есть твой пациент излечивается от вируса и умирает от острой почечной. И исход летальный практически всегда.
- Курсовую напиши. Я это всё и без тебя знаю.
- Ты зациклился на этой идее просто потому, что она давит вирус. Ты каждый раз модифицируешь соединение кадмия, пытаешься подобрать ему пару, и либо оно менее эффективное и менее токсичное, либо гробит вирус, а затем и почки. Но ты держишься за идею, потому что она работает. Это тупик.
- Дальше.
- Я предлагаю вернуться туда, где ты ещё не свернул на неправильную дорожку. Вот, от 14-го августа 31-года.
- Там ещё хуже.
- Да! Но только в таком виде, в котором ты эту идею бросил. Вот, что мы видим? Синтетический пептид. Не самая плохая модификация.
- И тоже токсичная.
- А если я тебе скажу, что знаю, какие аминокислоты заменить и какие полимеры добавить? Просрал все полимеры, Игорь Иваныч? Слышал про такую шутку? Ладно, молчу.
- Какие полимеры, Костя?
Костя радостно стал набрасывать молекулярную формулу на листочек А4. Игорь, наблюдая за ним, хмурился всё больше и больше, пока не вырвал листок из рук Кости и не сказал:
- Всё, я понял твою идею. Это – полное, не постесняюсь, говно.
Костя ни капли не огорчился такой критике и рассмеялся:
- Я бы сказал не «говно», а «нестандартно». Ты работаешь с вирусом не совсем обычным. Любое решение может быть нестандартным. Ты ж, когда решил кадмий добавить – тоже об этом знал.
Игорь только тряс листочком перед лицом Кости:
- Я вижу, что в такой форме оно нетоксично. Только вот вирус оно не подавит. Это. Говно. Не сработает.
Костя улыбаться перестал и ответил ему максимально холодно:
- А ты сделай и посмотри. Давай. Прям щас. Всё нужное под рукой. И если не сработает – можешь сдать меня своему УСБ. Но если сработает – будешь мне в ноги кланяться, Игорь Иванович.
Костя впервые буравил серьёзным взглядом Игоря, как бы давая понять: я, конечно, тот ещё клоун, но лучше бы тебе послушаться человека более умного. Анюта, не понимая ничего из того, что они говорят, тихонько сидела на диванчике.
- На это уйдёт пара часов.
- Мы никуда не спешим. Я тебе гарантирую – вирус будет подавлен на несколько дней без вреда для почек. Дай мне пару недель – и ты получишь образец с перманентным действием. Идеальную пилюлю. Я не просираю полимеры, Игорь Иванович.
Уголки губ Кости больше ни разу не попытались приподняться, и лицо его стало настолько суровым, что Игорь, ни слова не говоря, кивнул и направился к лабе в другой комнате.
Костя попытался встать, но не удержался и, безуспешно попытавшись ухватиться сперва за стол, а потом за кресло, рухнул на пол. Сосуды на коже вздулись моментально; пока он выгибался дугой, изо рта полез гибкий красный хоботок.
Игорь только закрыл рот рукой и сквозь растопыренные пальцы сказал громким шёпотом:
- Сука…
- Это своего рода опухоль. Только растёт как функциональный орган. Я думаю, что вирус как-то редактирует нашу ДНК. Я не на биолога учусь, так что сорян, не могу сказать больше.
- Пошли обратно за стол, не хочу тут сидеть, - сказал Ваня.
На улице, далеко за лесом, поднимались клубы чёрного дыма, будто электростанция испускала дух. Фёдору Степановичу на неё было до фонаря, он сидел на земле перед могилой Веры Николаевны и не двигался.
- До сих пор горит. Всю станцию разбомбили, - только сказал Марк, и вдалеке что-то ещё рвануло, поднимая тёмно-красное зарево.
- А сегодня щи купеческие хотела наварить, - вдруг сказал Фёдор Степанович и задрожал. Ада не растерялась, села рядом и тут же его обняла.
Остальные смотрели на его вздымающиеся плечи с тоской, Ваня посмотрел на Марка, но тот держался так, словно ему было всё равно. «Непонятный парень», - подумал он. -«Пофигу, или такой железный?»
- Слушай, а ты уверен, что тварь боится света? - спросил Вова. - Нам бы дежурить, в лес смотреть.
- Ну, она дальше кустов не вышла, - ответил Ваня. – Я думаю, боится. В лесу темно.
- Это тоже нелогично. По сути, без разницы – ультрафиолет есть и в тени. Я думаю, пора решать.
Все смотрели на Марка недоумённо, и он уточнил:
- Оставаться нам здесь, или нет.
- А куда нам идти?
- Вы только меня выслушайте. Я приведу аргументы. А потом мы решим.
- Валяй.
- Фактор первый: нас отсюда не заберут. Мы для них бесполезные жители глухой деревни. Никто сюда никого не отправит. Согласны?
- Очевидно. Антон то же самое сказал.
- Фактор второй. Мы можем остаться здесь. Без света, но урожай соберём, дров много. Тут есть проблемы: если сюда придут твари, мы, конечно, спрячемся. Только вот рано или поздно наши погреба найдут. С ними люди. И как мы поняли – они остаются в сознании. Просто не совсем уже со своей собственной волей. Так?
- Так.
- Рано или поздно удача нас покинет, а прятаться тут особо негде. Ещё проблема: если сюда придёт большое скопление тварей – нас разбомбят, как электростанцию. Спрашивать, есть ли тут люди – не будут. Вон – смотрите – горит ещё.
Вова и Ваня молча соглашались.
- Ещё проблема. Что там Женёк говорил про мародёров?
- Сказал, что две группы друг друга порешали. Что-то не поделили.
- Представим, что сюда приходит группа, скажем, человек десять. Все с огнестрелом. Нас пятеро, у нас одно ружьё и нихрена патронов. Ну, сколько? Пять-десять. Обокрасть нас конечно можно, больше и взять нечего…
- Но?
- Но с нами Ада. А теперь представим, что будет с красивой девушкой, когда кто-то точно знают, что ничего ему за это не будет? Ваня, слушай! Я говорю, как есть. Давайте без иллюзий.
- Ну, давай фактор третий. Куда идти? В город? Пешком?
- В городе два варианта: либо зона эвакуации и все давно уехали, и мы придём просто в могильник.
- Либо там какой-то безопасный лагерь?
- Ага. Я волонтёрил в лагере для беженцев. Плохие условия. Куча людей, бардак. Еды будет точно не хватать, щас перебои будут вообще со всем, с чем можно. Будет постоянная паранойя и проверки, есть ли среди нас заражённые. В этом плане здесь, конечно, лучше. Но там солдаты. Тут мы одни.
- Ну, звучит всё логично. Только вот в город нельзя, оставаться нельзя. У тебя же есть какие-то идеи? У меня вот – нет, - сказал Ваня.
- И у меня, - добавил Вова.
- Давайте вспомним, что говорил Антон. Твари есть? Есть. Два метра, броня, которую ничего не берёт.
- Это не факт.
- Факт, - ответил Марк и высыпал из кармана две смятые пули на стол.
- Они лежали прямо перед следами твари. То есть он остановился, когда в него стреляли. Я слышал два выстрела. Вот результат. В общем, броню не только ничего не берёт, но она ещё и рассеивает энергию. Или поглощает, не знаю. Иначе пули бы срикошетили. При таком раскладе, я думаю, её и артснаряд не возьмёт. Вообще, всё, что говорил Антон – совпало. Ему можно не верить только о виновниках, он вполне мог наврать, когда сказал, что они не при делах. Ну, чтоб ты ему потом челюсть не сломал.
- Это я могу, да, - улыбаясь, ответил Ваня. - Я понял, к чему ты клонишь. К2.
- Да.
- Это тупо, - сказал Ваня. - Щас объясню, почему. Во-первых, мы не знаем дороги.
- Знаем, - ответил Марк, достав из кармана аккуратно сложенную вчетверо карту. – Карта Антона. Они заблудились, потому что нулевые навыки ориентирования. 120 километров – не так много. Я рассчитал все остановки, ночёвки и привалы. Пять велосипедов есть. Доедем за несколько дней.
- Сколько? 120?
- Не, Марк, идея ещё более тупая, чем идти в город.
- Я же говорю – я всё рассчитал. Мы не будем ночевать в лесу. Вот, - Марк прочертил пальцем маршрут на карте, – это деревни и посёлки. Где-то приедем раньше, где-то ближе к семи вечера.
- А по пути значит никаких бандюков мы не встретим?
- Будем предельно осторожны. Никаких конфликтов, никаких контактов с другими людьми. Даже если жалобно будут звать на помощь – исключаем любые риски.
- Допустим. Пришли мы туда. Нас не пускают.
- Впустят. Нас мало. Гарантии, конечно, нет, но К2 в такой глуши, что никакие другие беженцы туда не доберутся. Разве что ну очень случайно. Тем более я могу быть им полезен. Я стажировался как раз для похожего места, только не такого секретного.
- А мы?
- И вам тоже работу подкинут. Я же говорю – нас мало, мы бременем на них не ляжем. Парни, у вас руки золотые. Сантехника, электрика, все дела. Как Антон сказал? Еды много, место защищённое, и они ищут решение. Это вам не лагерь беженцев, там мы будем, как в санатории, главное работать за свой хлеб. И раз они ищут решение, я хочу, чтобы мы с вами были рядом, когда его найдут. Что скажете?
- А нечего тут думать, - ответил за всех дед, поднявшись с травы и поправив ружьё на плече. – Здесь мы сгинем. Марик прав, как и был прав тогда. Если бы мы выкинули эту сволочь…
- Я тоже не знал, чем это обернётся. Я просто не хотел, чтобы он нас заразил.
- Кабы да если, а я иду.
Остальные уставились на Ваню, видимо, как на неформального лидера семьи. Тот набрал полные лёгкие воздуха, тут же перекачал его в щёки и, подержав так секунду, выпустил громкий выдох.
- План надёжный, как швейцарские часы. Я против. Идти хрен знает куда, без гарантии, что впустят – не. Тут хотя бы всё знакомое и еды много.
- А вы?
- А мы что, - ответил Вова. – Если хоть один из наших останется, куда деваться.
- Ну тут либо все идём, либо все остаются, - сказала Ада.
Не торопясь, Марк посмотрел на каждого из них, не скрывая, а даже смакуя своё разочарование. Сложив карту и убрав обратно в карман, он взял обе пули и швырнул их на землю:
- Ясно. Я – собираться.
- Чё вот ты опять горячишься?
- Ваня, я просто не хочу сидеть тут и искать в поле траву.
- Мы либо все вместе идём, либо все вместе останемся, - строго сказал Фёдор Степанович.
- Согласна, - добавила Ада.
Вздохнув, Марк лишь почесал нос:
- Дедушка, ты что-то очень быстро переобулся.
- Разделяться – тоже не дело, - ответил дед.
- Большинство решило так, - сказал Вова.
- Какое большинство? Вы все, пока Ваня не стал фыркать на мой план, уже на чемоданах сидели, как будто я не видел.
- А идти через лес неделю – прямо гениальный план!
- Это риск на несколько дней, - сказал Марк и снова сел за стол. - Здесь мы будем рисковать каждый день. Год, два, три – сколько?
- Да ты подохнешь один в лесу!
- Не подохнет, - сказала Ада.
- А, ну да, ты ж у нас реконструктор.
- Вот именно, Ваня, и я почаще тебя в лесу бываю.
- Только вот это тебе не на деревянных мечах воевать.
Марк скривил губы так, будто его затошнило, и спросил Вову:
- Я возьму твою Каму? А то мне рама у Урала не нравится.
Вова кивнул. Марк вышел из-за стола и зашагал в сторону дома ребят, но путь ему преградил Фёдор Степанович:
- Я тебя не пущу. Либо вместе идём, либо вместе остаёмся.
Марк только вздохнул:
- Дедушка, извини, но я не спрашивал разрешения, - ответил он и просто обошёл его. – Чтоб ты знал, Ваня, оружие у нас было настоящее. Просто не сильно заточенное.
Едва выйдя за угол, он встал столбом. За домом, на тропинке и в траве, стояли пятеро. Один из них тут же рассмеялся.
Стоило больших усилий привязать дёргающегося Костю к койке кожаными ремнями.
- В тебя все демоны мира, что ли, вселились?
- Это нетипично, - сказал Анюта.
- Что именно?
- Течение. От первых симптомов до обращения минут пятнадцать. На это уходит обычно пара дней.
- И то верно. Но у всех по-разному.
- Принести?
Игорь не сразу понял, о чём она, но когда понял – нахмурился:
- Чтобы что? Чтобы он через эти пару дней без почек остался?
- Пара дней! А вот он сейчас обратится и ничего не получит, кроме пули в голову.
Игорь, недолго подумав, смачно цокнул языком и ответил:
- Ты стала до хрена умной, Анюта. Неси.
Та кивнула, но не упорхнула, как обычно, к шкафчикам, а стала рыться в карманах Кости. На гневный вопрошающий взгляд Игоря она ответила:
- Прописку ищу.
- Какая прописка? Он тут щас кони двинет! Давай неси!
Видя, что Анюта колеблется, он твёрдо добавил:
- Под мою ответственность!
Анюта убежала, открыла нижнее большое отделение и достала сундучок, а Игорь почему-то не стал её подгонять, как обычно. Набрав полный шприц из безымянной ампулы, она подала его Игорю.
Костя перестал дёргаться буквально через несколько секунд после внутривенного укола. Ещё через пару секунд – сосуды вновь спрятались под кожей, совсем недавно стремясь порвать её. Костя тихо-мирно уснул.
- Я просто в ахуе от этого дня, Анна – как тебя там по батюшке?
- Витальевна.
- Точно. Я в ахуе, Анна Витальевна. Уж извини.
- Ничего, я давно привыкла к вашему сквернословию. Но за это вы попадёте в ад.
Игорь задрожал беззвучным смехом:
- А ты – нет?
- А я в жизни не материлась.
- Да ну? По-моему, ты ругнулась, когда у Севы опять случилось недержание в палате.
- Я сказала: «блин». Ой, вот только не надо показывать на мои волосы. Рыжие уже не попадают в ад.
- Ладно, давай теперь проверим, насколько этот клоун безумен. Просто ради интереса.
- Вы не верите ему?
- Ну конечно, нет! Что его образец нетоксичен – я и так знаю. Но он не будет работать, - ответил Игорь, подняв бумажку со стола. - По сути – бесполезная водичка.
Анюта продолжила проверять все передние карманы и, ничего в них не обнаружив, полезла ладошкой под задницу Косте, ощупывая задние.
Игорь ушёл в дальнюю комнату, набрал свой образец в пробирку и, буквально тыкнув пару кнопок на двух устройствах, крикнул Ане из другой комнаты:
- В прекрасное время живём! Ещё лет десять назад это бы заняло полдня.
Анюта не слушала его и, наконец, что-то нащупала в левом заднем кармане брюк. Приподнимая второй рукой поясницу Кости, она с большим трудом стала вытаскивать документ.
Вытащив колбочку с прозрачной жидкостью из спектрофотометра, Игорь легонько встряхнул её, глядя на маленькие весёлые пузырьки. Взяв препарата на половину микропипетки, он выдавил его на чашку Петри, взял другую микропипетку и, глубоко вздохнув, выкачал из пластиковой пробирки другую жидкость.
- Игорь Иванович!
- Погоди!
Он смешал обе жидкости на стекле и посмотрел в микроскоп.
- Игорь Иванович!
Игорь, отлепившись от микроскопа, явил ей расширенные до пятирублёвой монет изумлённые глаза. Это так впечатлило Аню, что она убрала документ в карман.
- Иди, посмотри! Глянь-глянь!
Аня всматривалась и всматривалась, но не смогла понять, о чём он говорит:
- Он больше не размножается? Или что?
- Именно, - сказал Игорь и, видя недоверчивый взгляд Ани, добавил: - Вирус подавлен, латентный. Как он там сказал: несколько дней и без вреда? Кем бы этот пацан ни был – он за десять минут сделал шедевр.
- Вот про него я и хотела сказать.
- Ну, конечно, у него нет никакой прописки, - воскликнул Игорь, выйдя из комнаты и размахивая руками от ликования, что загадка, пусть и не им самим, но разгадана. – Это мы решим, я поговорю с Савелием. Комендант тоже оценит вклад. Тут проблем не будет.
Его довольное лицо с улыбкой смотрело на безмятежно спавшего Костю.
- Прописка есть. Кутузовский проспект, 12.
Обернувшееся угрюмое, скривившее рот, словно от обидной и нелепой шутки, лицо Игоря напугало, но она всё же договорила:
- Константин Игоревич Долгоруков.
Игорь увидел у неё в руках краплаковую обложку с двуглавым орлом.
- Общегражданский, - добавила Анюта. - Не знаю, у кого такое ещё осталось.
Игорь молча выхватил у неё паспорт, посмотрел на титульную страницу, пролистал до прописки.
- Это шутка какая-то?
- Нашла у него в кармане.
- Это, блядь, шутка? Кутузовский, 12. Моя квартира.
Посмотрев на выжидающий и взволнованный взгляд Анюты, Игорь сказал:
- Нет, Аня! Мой сын умер десять лет назад!
- Я не знаю.
- Думаешь, совпадение? Моя квартира по прописке, фамилия, отчество, дата рождения! Вон, смотри: двадцатое июля 2008-го! Вообще всё!
Кто-то из них заплакал. Тот, рассмеявшийся, побежал на Фёдора Степановича, успев сказать только «спасибо», и дедушка, не расстававшийся более с ружьём, выстрелил нападавшему в живот. Остальные, даже не переглядываясь между собой, побежали по деревне в сторону леса под прицелом деда.
- Доедать пришли, - мрачно сказал Ваня. – Вот почему остальных задушили. Много нас слишком.
- Они думали, что всех перебили, - ответил Марк. – Ночью вернутся, но уже с хозяевами.
Ваня подошёл к трупу паренька, легонько пнув его:
- Опухший весь. Видать, не очень хорошо на них вирус сказывается.
- Антон сказал, что так везде. Если он хотел сказать, что по всей стране – их явно тысячи. А если во всём мире – десятки, может и сотни. Может – миллионы. Они будут мигрировать, искать еду. Останемся здесь – каждый день, как на пороховой бочке жить. Ты даже петрушку свою нормально не соберёшь – будешь на лес оглядываться всё время.
- Да всё, всё. Я понял.
- А ночью – трястись в погребе.
- Да понял я! Что с собой брать? У меня два спальника есть.
- Я уже всё рассчитал.
- Не сомневаюсь, - с улыбкой ответил Ваня. – Иногда твоя душнильность на пользу.
- Выехать надо в пять. До Осинок доедем максимум в восемь-полдевятого. Я займусь инструментами. Ты тащи свои спальники, тёплые вещи. Вова – собирай еду. Возьми соль, сахар, набери воду в бутылки, чай, в общем, тащи сюда всё, что мы можем унести, потом разберёмся.
- Я лекарствами займусь, - сказала Ада.
- А ты разбираешься?
- Ну, антибиотик от противовирусного я отличу, я на ветеринара учусь.
- Да?
- Я тебе тыщу раз писала об этом.
- Не помню.
- Не удивил, - как-то с обидой сказала Ада и ушла в свой дом.
- Она жаловалась, что не отвечаешь. Я пойду тогда патронов ещё поищу и велосипедов подгоню, - сказал Фёдор Степанович.
Проходя у могилки Веры Николаевны, Фёдор Степанович снял с пальца обручалку и положил на уже начавшую подсыхать землю.
Порывшись под кроватью, Ваня вытащил спальник и облегчённые летние берцы. Прикинув, он тут же стал переобуваться, намертво зашнуровываясь.
В соседнем доме Вова нашёл таганок, охотничьи спички, жестяные тарелки и кружки. У Иваныча в деревянном коробе оказалась внушительная коллекция ножей – и глаза у Вовы загорелись.
- А патронов-то нет больше, - уныло сказал дед. – Мы вот как раз хотели на днях съездить, закупить, когда Петрович вернётся.
- Похоже, не вернётся.
- Может, сидит в Светлогорске с детьми, сухпайки ест.
Ада вытряхивала все аптечки, ящики и пакетики, где лежали лекарства, попутно читая инструкции и кидая всё это в мешок. В другом мешке лежали батарейки, фонарики, ножницы.
Сложив в кучу на столе топор, верёвку и ножи, Марк выглянул в окно и увидел беззвучные волны пламени, поднимавшиеся далеко за лесом.
Не заметить растущих грибочков взрывов было сложно, и Фёдор Степанович лишь сказал:
- Вот и нет больше Светлогорска.
- Не сдержали оборону, - добавил Марк. Увидев, как Вовка несёт большой пакет картошки, он спросил:
- Вова, ты зачем картошку принёс? Кто её потащит?
- Это нам щас Ада нажарит. А с собой – у меня вот: тушняк, каши, четыре пакета армейского сухпайка.
- Хорошая вещь, но шпик оттуда сам жри, - сказал Ваня. – Я его в армейке ненавидел.
- Берцы им начистишь, до блеска, - гыкнул Вова. – Что это? Это Светлогорск горит, что ли?
- Светлогорск, Вовка, Светлогорск.
Игорь снова набирал пипетку с раствором из пробирки, дёргаясь и нервничая.
- Это ваш термоциклер? – спросила Анюта, показывая ему большую коробочку с дисплеем. – Это он тест ДНК делает?
- Это просто всё – абсурд. Такое ощущение, что абсолютно всё против того, чтобы я узнал хоть что-то путное.
- Ну, вашу руку, когда вы громили комнату, кроме вас, никто не направлял. Игорь Иванович, давайте мыслить рационально.
- Рационально, Анюта. Рационально было вот что: Костя умер, когда ему было пятнадцать лет. Я лично его похоронил.
- Парагиппокампальная кора. Что угодно. Пуля пробила череп, потом вы упали на пол затылком.
- Ты опять учебник по неврологии читала? Я не мог заменить столько воспоминаний.
- Я ни на что не намекаю. Но у меня другого объяснения нет.
- А я рассказывал что-нибудь о своём прошлом?
Анюта только улыбнулась:
- Вы в основном на меня кричали, что я слишком медленная. Со мной вы никогда не секретничали и кроме работы – не разговаривали. Что вы генетик – я узнала от Кости. Что у вас был сын – я узнала только что. Так что я не могу сказать. А как это случилось? Точнее – как вы это запомнили?
- Перебегал дорогу. Всё банально.
- Тест ДНК бы помог.
- На самом деле, мне как-то всё равно, что я его разбил. Всё равно бред это, не верю. А вот если его специально ко мне подослали – вполне.
Игорь выпустил воздух из шприца и сделал внутривенный укол:
- Всё, у меня есть пара дней и никакого риска остаться без почек.
- А вот у него нет.
Едва Анюта сказала это, как Костя замычал из гостиной.
- С этим он сам разберётся, - сказал Игорь, на ходу доставая из кармана паспорт. – Очнулся? Гений, бля.
Игорь раскрыл титульную страницу и чуть ли не в лицо ткнул ею в Костю:
- Это что?
- Чё прям в лицо тычешь, Игорь Иваныч? – поморщился Костя. - Фото моё. Значит, мой паспорт. А что, собственно, произошло?
Анюте тут же захотелось увидеть выражение лица Игоря, который в совершенном бессилии произнёс:
- Он меня доконает. Откуда у тебя это?
- Я не помню, - ответил Костя, и на это Игорь только громко выдохнул.
- Побочка? – спросила Анюта.
- Какая побочка? На мозг это никак не влияет. Так, давай-ка мы тебя развяжем.
- Ты можешь сказать, почему я лежу тут весь в ремнях?
- Могу, но сперва ты скажи, откуда у тебя старый паспорт, которыми уже никто не пользуется, с пропиской в моей квартире, с ФИО моего умершего сына, где даже дата рождения совпадает?
Костя смотрел не то, чтобы с удивлением – ошеломлённо.
- Бред какой-то. Я честно не знаю.
- Так не помнишь или не знаешь?
- Не помню, значит уже не знаю. Всё, что я помню, это как вошёл в эту красную дверь, и сказал тебе, что кто-то стучал по твоим стенам, - ответил Костя, привстав с койки. – А всё, что было до – не помню.
То ли он хорошо играл, то ли действительно не помнил – но его взгляд Игоря убедил.
- Я же тебе говорил, - обратился Игорь к Анюте. – Как будто кто-то нарочно хочет меня спутать.
- Так почему я был привязан к этой койке?
- О чём мы тут говорили – помнишь?
Костя кивнул.
- Так вот, ты решил мне продемонстрировать, как твоя формула, которую ты накатал за две минуты, работает. И она, кстати, работает. А потом у тебя разом начались все симптомы заражения. Сразу стадия обращения.
Костя пристально смотрел в глаза Игоря, который ничем более свою речь не дополнил, ибо прекрасно знал, что юный гений догадается и сам.
- И ты вколол мне десять миллилитров этого дерьма. Этого ни на что не годного куска… говна, Игорь, - сказал Костя, облизнув сухие губы. – Считай, что ты меня просто убил.
- Ну да, надо было ведь дать тебе обратиться. Чтобы ты начал рвать нам ярёмные вены, а потом бы тебе пустили пулю в лоб. Просто пиздец какой хороший вариант.
- Ну, если мы заговорили о прагматичном подходе, то мне нужна неделя, которой уже нет. Через пару дней, по сути, я буду умирать в адской боли, с галлюцинациями и рвотой. Так что да, пуля, наверное, была бы гуманнее. Мгновенная смерть, как от лобового стекла.
- Что ты сказал?!
Костя никак не отреагировал на этот вопль, но Анюта не на шутку перепугалась.
- Что значит «как от лобового стекла»? – заорал Игорь и, видя, что Костя по-прежнему смотрит куда-то в стену, стал трясти его: - Эй! Отвечай!
- Я не знаю, зачем это сказал, - невозмутимо ответил Костя, отшвырнув руки Игоря от своих плеч. – Процесс необратим. Когда препарат выведется, от моих почек уже не останется ничего.
Он встал с койки и просто пошёл собирать листочки, оставив Игоря в полном замешательстве.
- Что не так в этой фразе? – спросила Анюта, но в ответ увидела не столько злобный, сколько озадаченный взгляд Игоря.
В дверь постучали.
- Там в палате Севе плохо, снова рвёт, - тихонько сказала из подъезда какая-то женщина, и Анюта, видя, что Игорь из своего замешательства выходить не собирается, сказала ему:
- Я разберусь.
Хлопнувшая дверь разбудила его. Костя сел за стол, смотря на свою бумажку.
В дверь снова постучали, окончательно разозлив Игоря.
- Кому ещё что там надо? – крикнул он, споткнувшись об алюминиевый поднос.
За дверью стоял командир, жестами прося Игоря молча выйти.
- У тебя прослушка. Он всё знает, - тихо сказал он.
- Что знает?
- На, посмотри сам, - командир передал Игорю два аккуратных бланка и, не дожидаясь, пока тот прочтёт их, добавил: - Это приказ об аресте и приговор. Тебе и пацану. За ворота.
Караван из пяти велосипедов продвигался по трассе вдоль леса. Марк, переодевшийся в своё любимое худи с золотым принтом на груди: «Aurelius», то и дело поглядывал на часы, следя за тем, чтобы караван не отставал от расписания. На багажниках (у кого они были) тряслись примотанные к ним рюкзаки, и только весело грохочущие по крайне плохому асфальту колёса перебивали всё такой же безмятежный шум листвы. Ни позади, ни далее до самого поворота трассы, скрывавшегося за лесом, не было видно ни одной машины.
- Ты на карту хоть смотришь? А то до Москвы доедем по твоей памяти, - бурчал Ваня, ехавший сразу за Марком.
- Эту часть пути я запомнил, можешь в моей памяти не сомневаться – она безупречна.
- Ну-ну. Что у тебя там кстати на толстовке твоей написано?
- Это худи.
- А есть разница?
- Не особо, просто хотел потерзать твой мозг. Ты же сказал, что я душнила, вот и хочу оправдать гордое звание.
- Это понятно. А написано что?
- Марк Аврелий это, Ваня, - ответила вместо него Ада. – Ваня, это римский император, игра слов, читай больше книг.
- Да я знаю, кто это. Я «Гладиатора» смотрел.
- Вообще, переводится, как «золотой». Это такой намёк, что я – золото, - ответил Марк.
- Ладно, золотой наш, когда там в лес съезжаем?
- Сразу перед поворотом.
Мирное небо не нарушалось авиацией уже больше часа. Вокруг не было ни души, и всем даже стало казаться, что, в общем-то, ничего и не произошло. Но за лесом открылся тот поворот, и перед ними предстала мёртвая колонна грузовиков. Большая часть Уралов с чёрными номерами валялась на боку, и всё пространство вокруг было усеяно трупами. Цветастая одежда говорила о том, что это вовсе не военные.
- Как ты говорил: «зона эвакуации»? – сказал Ваня. – Вот тебе и эвакуировались.
- Маловато для эвакуации, - заметил Вова.
- Это потому что живых не осталось больше, - ответил Ваня, скинув рюкзак. – Я быстро.
Ваня осмотрел все кабины и поехал обратно, и по его кислому лицу было видно, что ничего полезного он не нашёл.
- Солдат нет. Думал, может, хоть Калашом разживёмся.
- А люди?
- Стандартно. Обескровленные.
- Думаешь, это из Светлогорска?
- Ну откуда ж ещё. Не из деревень же.
- Поехали уже, - сказал Фёдор Степанович. – Нечего там смотреть.
Грунтовка, разрезающая лес на две части, оказалась не такой уж и плохой, во всяком случае – не хуже этой раздолбанной двухполоски. Солнце садиться ещё не собиралось, но теперь приходилось смотреть в оба. Ване уже начинали мерещиться твари, стоящие за кустами. Постоянно вертеть головой – быстро утомляло.
Послышался свисток – короткий и довольно тихий. Кроме Ады его никто не услышал; она ещё интенсивнее завертела головой, пытаясь отследить источник звука. Второй свисток оказался громче, и его-то услышали уже все.
- Вон там, за шиповником.
- Где?
- Да вон же – ноги торчат!
Свист раздался в третий раз, на что Марк раздражённо сказал:
- Мы договорились: ни с кем не контактируем.
- А если ему помощь нужна? – спросила Ада.
- Помощь только своим.
Ваня долго думать не стал, снова снял рюкзак и уверенно зашагал к шиповнику.
- Ваня! – зашипел Марк. – Ваня, блин!
- Если это раненый солдат, то у него есть Калаш, - обернувшись, с улыбкой ответил тот.
Остальным ничего не оставалось, кроме как положить в траву свои велосипеды. Марк, шёпотом матерясь и понося Ваню последними словами, положил рюкзак рядом со своей красной Камой.
За шиповником действительно оказался солдат, но ничего при себе он не имел.
Он сильно опух, будто от водянки, и Фёдор Степанович тут же нацелил на него ружьё:
- Ещё один прокажённый, пошли.
- А ты любишь навешивать ярлыки, дедуля? – с улыбкой спросил военный с одной звездой на погонах, матовой и почти незаметной. Губы его были сухими и потрескавшимися, а улыбка – скорее жалкая, чем жалобная. – А разница между нами только в том, что тебе повезло, а мне – нет.
Он пытался улыбаться и дальше: скорее всего, просто хотел себя подбодрить.
- Это ваши там, на дороге?
- Гражданские. Из Светлогорска вывозили.
Слова давались ему с огромным трудом, но всё же он был рад поговорить с живыми людьми. Он с большим удовольствием рассматривал ребят: молодых и здоровых, ибо всё, что он видел последние деньки своего существования – лишь здоровенных уродов и чуть менее уродливых рабов, кем он был и сам.
- А почему так мало?
- Мы крайние были. Хотя, чего уж там – последние. А больше живых нет, - повторил слова Вани военный. – Не удержали мы Светлогорск. Мой взвод и человек сорок гражданских – это всё, что от безопасной зоны осталось. Остальные либо раньше пробились…
- А куда вы ехали?
- На ж/д станцию. Думали на поезд сесть дальше в сторону Москвы. Хотя и станции тоже уже нет, как я понял.
- А взвод твой где, майор? – спросил Фёдор Степанович.
- Разбежались, кто мог.
- Бросили, значит, гражданских-то?
- Да какая уже разница. Все покойники. Мы пораньше, вы попозже.
Майору не очень нравился этот допрос. Он просто хотел напоследок поговорить, но от него ждали ответов, которых, в общем-то, и не было.
- Кто виноват – знаешь?
- Откуда мне знать?
- Приходил один к нам. Рассказывал про К2. Слышал о таком месте?
- Никогда не слышал. Ты это, дед…
- Фёдор Степанович.
- Фёдор Степаныч, дай сигаретку, а?
Дед, похмурившись, всё же достал из кармана портсигар и протянул папиросу майору.
- Без фильтра, хорошо, - заулыбался тот, не без труда чиркнул спичкой и вкусно, с дымком, подкурился.
Сосуды из-под кожи торчали даже сильнее, чем у Антона при лихорадке, а кожа была неимоверно бледной.
- Расскажите, всё, что знаете, пожалуйста, - сказал Марк, присев на корточки.
- Какой ты вежливый, пацан, - сделав глубокую затяжку, сказал майор. – Да что я знаю? Слухи ходили, что американцы это. Бред сивой кобылы. Это по всему миру так.
- Откуда знаете?
- Ух, забористый табачок, Фёдор Степаныч… Я как в учебку попал – с тех пор только без фильтра и курю. Но от твоих папирос лёгкие выплюнуть можно, - ответил майор, улыбнувшись. Вспомнив, что от него снова ждут какой-то ответ, он вздохнул: - Сарафанное радио, что-то от командования слышал. Спутниковая связь через раз работает. Пекин в осаде – слышал. Там воркунов этих – тысячи.
- Воркунов?
- Ну да. Воркуют же, как голуби, какой-то наш генерал так назвал, вот и пошло в народ. В Москве большую безопасную зону строят, стенами обносят. Говорят, американцы на Нью-Йорк водородную бомбу сбросили. В это я не верю, конечно. Но миллион градусов их точно расплавил бы – в этом я уверен. Видимо, придём мы к такой точке, что себе на головы сбрасывать начнём… «Агония старого мира», - как наш генерал сказал. Знаешь… Я постоянно его глаза вижу. Чёрные, мёртвые. Он ждёт как будто, когда я кони двину.
- Как это ощущается?
- Что ощущается? Когда во рту второй язык растёт? Я тебе так скажу: тут не это самое страшное. Поначалу даже прилив сил, как будто лёгкие раз в десять больше стали, хочется бегать, бегать. Самое страшное, что ты как будто на двоих теперь живёшь, будто мысли твои от двух разных людей. Ты хочешь плакать, а он смеётся. Я пытался себя застрелить – он не даёт.
- Как это?
- А вот так. Ствол в подбородок – а он будто чует, что я сделать хочу, и руку заставляет убрать. И когда людей жрать не хочешь, а приходится – вот что самое страшное. Считай, что вампир. Я тушёнку сожрать пытался – вся обратно вышла.
- Слабые места нашли у них?
- А нет у них слабых мест, пацан. Огнемётом жгли – похер. При мне пацаны из танка в кучу прямым попаданием – они все встали и дальше пошли. И знаешь, что у меня в голове не укладывается? Они тупее двухлетнего ребёнка. Двери открывать так и не научились, но вот всю электронику и средства связи они уничтожают сразу. Мы подумали, может, какие-то волны им вредят, так ведь нет. Что только не пробовали – без толку. А ещё он смотрит моими глазами. Знает, где я. И я знаю, где он. Лежит под землёй, спит. Метров четыреста, не больше.
- Он нас видит? – спросил Марк, и три этих слова заставили остальных переглядываться.
- Спит же. Днём они спят обычно. Если не тревожить или не голодные.
- Я как-то видел днём одного, - сказал Ваня. – Рядом стоял практически, но он меня догонять не стал. Я думал – боятся света.
- Да днём видят они хреново просто. Как белое пятно, считай. И слух у них слабый. Ночные они охотники.
Майор докурил сигарету и аккуратно потушил её, воткнув в землю бычок.
- Скоро проснётся, придёт и будет наживую из меня кровь пить. Всю, раз недолго осталось мне. Так что, ребятки, попрошу кое о чём.
- Я патронов тратить не стану и шуметь не буду, - буркнул дед.
- Да будь ты человеком, Фёдор Степаныч, - стал упрашивать майор. – Нож есть. Последние дни скотом жил, дай хоть человеком умереть.
От этих слов стало не по себе настолько, что все тут же стали отводить взгляд. Кроме Фёдора Степановича.
- Я же и свистел вам, чтоб попросить, - голос майора стал дрожать, глаза заслезились, но сил вытереть эти слёзы уже не было. – Окажи милость.
- Идите, - хмуро сказал дед и не спеша достал нож.
- Проснулся, быстрее, - поторопил майор.
- Идите! – громче приказал дед, но никто так и не сдвинулся с места.
Фёдор Степанович наклонился, прицеливаясь в сердце, и только направил нож на майора, как тот изменился в лице и стал смеяться, схватив нож голой ладошкой. Кровь закапала на землю, смех снова сменился слезами: часть майора, украденная воркуном – препятствовала убийству, но оставшаяся свободной – хрипнула из последних сил:
- Давай!
Держать нож у майора сил не осталось, окровавленная рука упала на землю, но Фёдор Степанович не успел довершить начатое, ибо майор улыбнулся и сказал со счастливой улыбкой ни с того ни с сего:
- Да.
Глаза так и остались открытыми, и майор ушёл сам, с застывшей улыбкой, будто в последний момент ему действительно полегчало.
- Всё, валим.
- Он совсем охуел? А комендант что?
- А что комендант? Он мне сказал, что ходил к нему, и это коменданта приказ и был. Только вот мне пацан на камерах сказал, что не поднимался Савёл никуда.
- Пиздит?
- У него как будто крышняк едет, не можем понять. Прослушка у тебя, кстати, с того момента, как ты попросил найти этого доктора Женю.
- Я просил? Не помню, как ты знаешь – я уже дохрена чего не помню. Я вообще думал, что это байка такая.
- Просил, месяц назад где-то. В крысятнике говорят, что он гораздо дальше продвинулся в нашем вопросе. Слушай, у тебя вариантов мало. Пацан твой кони двинет через пару дней, а потом и ты опять заражённый. От вас толку нет больше. Говорю же – он всё слушал. И как ты его людоедом называл – тоже. И что лечил пацана без прописки. И что пытался вступить в сговор с хозяином крысятника. Если это не слухи, конечно.
- Я вообще без понятия, кто там хозяин. Если я просил его найти – значит, у меня был научный интерес.
- Короче, Игорь. Савёл сам спустится через двадцать минут, чтоб лично проследить, как мы вас за ворота выкинем. Так что собирай самое нужное, хватай своего пацана – и в подвал.
- В крысятник? Это и есть твой вариант?
- Да, блядь, в крысятник. А лучше за ворота? Там ты хоть живой будешь. Есть и хорошая новость: я через одного своего торгаша узнал, что доктор Женя этот существует. На второй линии, в самом конце, надо найти аптекаря, он в прямой связи с Женей. Через него вся фарма проходит. Но ты должен будешь предложить ему что-то ценное.
- Это говно, а не план. Я пойду к коменданту. У меня в квартире гений сидит, так что в общих интересах мне не мешать.
Командир, наконец, совсем разозлился и ударил ладонью в стену:
- Да похуй ему на тебя! Ты мой друг, Игорян, моего сына с того света вытащил, и я тебе вечно благодарен, но ты пойми, что я башкой своей рискую! Мне потом отмазываться, как ты чудесным образом сбежал. Думаешь, легко этот жирный пидор поведётся?
В лифтовой шахте гулко заработал электродвигатель, зашумели тросы и блоки.
- Наверх поехал. За ними. Нет у тебя двадцати минут.
Видя, что Игорь всё ещё в замешательстве – застыл, пытается перебрать свои мысли и сложить их в кучу, командир рявкнул, но всё ещё полушёпотом:
- Чё встал? Бегом!
Придя в себя, Игорь шустро влетел в квартиру, шепнул на ухо Косте, чтобы тот молча собрал свои наработки, и побежал перебирать своё имущество в поисках чего-то ценного. Собрав несколько ампул и колбочек в мини-холодильник, Игорь вышел из комнаты, толкая вперёд Костю.
В дверях Игорь показал пальцами, что лифт уже поехал вниз.
- Найдёшь своего доктора Женю, вдруг поможет с почками твоему пацану, - сказал командир, быстро спускаясь по ступенькам. - Вдруг у него реально уже есть лекарство.
- Было бы – он бы его уже давно продавал коменданту за полцарства.
- В любом случае, это ваш единственный варик.
- Куда мы идём? – спросил Костя.
- В отвратительное место, - ответил Игорь и спросил командира: - А что ты ему скажешь?
Спустившись в подъездный тамбур у входных ворот, где Рыжий незамедлительно кивнул ему, командир открыл самодельную металлическую дверь и пропустил в подвал Игоря и Костю вперёд.
- На тебя пропуск задним числом выписан. Ты пошёл закупиться реактивами, как в прошлый раз, только лично. К моему приходу в квартире тебя не было.
- Поведётся?
- Да нихуя не поведётся, но пацаны мои надёжные. Всё подтвердят.
В подвале стояли несколько молодых парней, каждый из которых кивнул командиру. КПП с солдатиком, что-то пишущим в журнал, выглядело уютно: повсюду было много света; пол и стены, кое-где даже увешанные плакатами, смотрелись очень чисто. Как будто это –пропускной пункт на каком-то предприятии, а не проход в мерзкое подземелье. Уют нарушали только пулемётная точка и мешки с песком.
Открыв ещё одну дверь, он снова пропустил вперёд Игоря с Костей, но дальше не пошёл.
- Там в конце лестница. Спуститесь, и всё.
- Спасибо, - сказал Игорь, пожав ему руку.
- Удачи. Не возвращайтесь, - хмуро ответил командир, заперев дверь. Поворот ключей внутри замка гулко отдавалось эхом в коридор, и Игорь обречённо вздохнул.
Несмотря на то, что было всего около половины восьми вечера, улица встретила караван сумерками: всё небо заволокло тучами. Небольшой посёлок, к счастью, не был усеян трупами, и это значило, что счастливчиков успели эвакуировать. Повсюду валялась разная одежда и прочие ненужные вещи: солдаты не позволили взять с собой ничего лишнего, чемоданы и сумки перетряхивали быстро, разрешая жителям взять с собой в грузовики только документы, еду и лекарства, напихивая людьми кузова, как кильку в банки.
- Неплохо, - сказал Марк, заприметив один из двухэтажных домов слева по улице. – Темно уже, давайте здесь останемся.
Спорить никто не стал.
Велосипеды аккуратно расставили у стены возле пожарной лестницы, спускающейся вдоль торца дома с самой крыши.
- Если главный вход будет заблокирован, мы спустимся здесь.
- С твоим продуманством я спорить не буду, - сказал Ваня. – Главное, чтобы крыша была открыта.
- Сломаем замок, не беда. У меня и лом, и ножовка по металлу есть.
- А, то есть картохи много не берём, а мешок инструментов – это он взял.
- Так он же на своём горбу это несёт, тебе-то что, - ответил за Марка Вова.
- Я б щас убил за жареную картошку, - сказал Ваня.
Размотав рюкзаки, они двинулись ко входной двери вдоль побелённых стен, от которых местами уже отвалилась штукатурка, обнажая красный кирпич.
Дёрнув за ручку зелёной деревянной двери, Вова разочарованно произнёс:
- Это просто картон. Сюда бы баррикады выставить.
- Да зачем париться? Я видел, как этот урод с одного удара рукой выломал такую дверь.
- Ага, щас бы из-за пары секунд форы комоды сюда таскать, - согласилась Ада.
- Ой, Ада, как будто ты бы их таскала.
Пока Марк раскладывал рюкзаки и доставал спальники, Фёдор Степанович обыскивал одну квартиру за другой. Ни света, ни газа не было. Каждый шкафчик встречал его макаронами и гречкой, но никакого намёка на лекарства или патроны не было.
Вова без труда выломал замок вместе металлическими уголками и поднялся по шатающейся лесенке на крышу.
В квартире на втором этаже было две комнаты. Окна спальни выходили на улицу прямо над оставленными велосипедами. Хозяйская кровать была большой, и вернувшийся Фёдор Степанович тут же застолбил уютное местечко за собой, несмотря на то, что Ваня увидел её раньше.
- В следующий раз двуспалка моя, - сказал он разочарованно, понимая, что и в следующий раз будет спать на полу.
- Да спи на диване, чего ты, - сказал Марк, увидев, как Ада разворачивает спальник на ковре.
- Если его разложить, можно и вдвоём поместиться, - ответила та.
Ваня закатил глаза, а этот сухарь снова никаких намёков не понял и сказал, даже не обернувшись:
- Он не раскладной.
- Ну ты и тормоз, - сквозь смешок съязвил Ваня, направляясь к выходу.
- Что опять? – спросил Марк.
- Я ничего такого не имела в виду, - оправдываясь, сказала Ада.
- Да-да. Ада, не позорься, а.
- Да просто какой смысл на полу спать, когда диван есть.
Послышалось голубиное воркование, напугавшее всех до чёртиков – но это оказались просто голуби. Один из них сел на карниз, смотря на Марка и смешно дёргая своей глупой головой.
- Лестница на соплях висит, дрожит вся. Какой-то криворукий её на дюбеля поставил, - сказал Вова, вернувшись. – Хорошо бы вообще там заночевать, на крыше.
- Ага, чтобы нас дождём залило? Ты тучняк видел?
- Не подумал.
- Ты как Ада – говоришь и не думаешь.
- Ваня, иди в жопу, - сквозь смех сказала Ада.
Когда Марк задёргивал шторы в квартире, дома через три дальше по улице он услышал крики. Голуби, облюбовавшие карниз, разлетелись. Крики приближались прямо к дому, и Марк нагнулся, выглядывая из-за полуоткрытой шторы, чтобы его не заметили.
Из-за угла выбежали трое: один молодой парень и две девчонки, все с рюкзаками.
- Сидите! – прошипел Марк, но Ваня не послушался, тоже выглянул.
Троица бежала по улице, и одна из девушек скинула с себя рюкзак, обгоняя остальных. За ними бежали трое в замызганной одежде, потерявшей цивилизованный вид, с уже характерными бледными лицами.
- Надо помочь, - шёпотом сказал Ваня.
- Нет, - ответил Марк.
- Мы чё, троих не завалим?
Девчонка, бежавшая последней, споткнулась и упала. Та, что бежала первой, уже скрылась из поля зрения; паренёк, обернувшись, остановился на мгновение, но тоже побежал дальше. Упавшая, вставая, скинула рюкзак и побежала дальше, но троица преследователей уже почти нагнала её.
- Открой окно, - приказал Ваня и побежал за ружьём. Марк оглянулся: остальные молча ждали, что решат эти двое.
Девчонку повалили на дорогу, и она снова закричала, а сквозь её сбившийся, натужный крик едва можно было разобрать: «Помогите!»
Марк остановил Ваню, и их ругань всё так же оставалась змеиным шёпотом:
- Дай пройти!
- Не пали нас.
Ваня отступил к другому окну, но Марк снова стал ему мешать:
- Это не наше дело!
- Пошёл нахер, баран!
Ваня оттолкнул Марка, но тот двумя руками схватил его за горловину свитера и со всей силы потянул в сторону пола, да так, что Ваня завалился и упал на колено.
- Больно! – уже не кричала, а визжала девчонка.
Прибежали ещё четверо. Один из тех трёх рвал девчонке горло, и уже было не разобрать, что конкретно она кричала сквозь это клокотание.
- Дебил, блядь! – зашипел Ваня. – Ты просто гондон!
Марк ничего не ответил и всё смотрел в окно, время от времени прячась за подоконник.
Новоприбывшие стали ругаться с теми тремя, пока не дошло до драки. Один так и остался высасывать кровь хоботком из вены вблизи горла, остальные же, то смеясь, то плача, устроили свалку, осыпая друг друга проклятиями.
- Мудила, - подытожил Ваня, сидя на полу в обнимку с ружьём.
Драка закончилась сразу же, как с обеих сторон пришло подкрепление, и Ваня шипеть на Марка перестал: на улице заворковали голуби и на этот раз гораздо громче. Рабы заткнулись. Марку было до чёртиков страшно, но любопытство пересилило, и он наблюдал, как два воркуна стояли друг напротив друга, перебирая в воздухе языками в разные стороны и снижая тембр своего воркования до совсем угрожающего баса. И будь они тощими, может, и не так заметно выделялся бы их двухметровый рост, но массивная броня поверх не менее массивного туловища делали стоящих рядом рабов жалкими букашками, не смевшими раскрыть своих ртов в присутствии хозяев.
Ваня, до сей поры так же осторожно выглядывавший в окошко, поник и ползком откатился к остальным. Тот воркун, что пришёл со стороны новоприбывших, развернулся и ушёл дальше по улице, забрав свою свиту. Второй тоже ушёл, оставив троих своих рабов доедать бедную девушку.
Марк сел под подоконником и яростно смотрел на Ваню, раздувая ноздри. Девчонку выпили достаточно быстро, и когда Марк увидел в окошке, что все рабы разбежались, он тут же заорал на Ваню:
- Кто из нас дебил? Думаешь, мне её не жалко? А ты думал о том, что их может быть больше, или когда ты будешь стрелять, то они все сюда прибегут, а? Вместе с тварями?
- Слушай, закрой рот.
- Нихрена ты не думал. Ты видишь, что какая-то девка тонет в болоте и тут же бежишь её спасать, не думая своей тупой башкой, что за этим последует, что мы все вместе с ней потонем. Ни на три, ни на два шага вперёд не думаешь. Захочешь подохнуть в следующий раз – нас не надо в это тянуть.
- Пошёл ты, а…
- Нет, Ваня, я хочу, чтобы ты понял: я не просто так сказал, что мы ни с кем не контактируем в пути. Мне совершенно всё равно, кто там умирает с той стороны.
- И чё мы теперь – сидим и смотрим, как людей убивают?
- Да, Ваня, будем сидеть и смотреть. А если ты хочешь быть рыцарем – пожалуйста, пиздуй и спасай кого хочешь, но без нас.
- Марк, - прикрикнул Фёдор Степанович.
- Что «Марк»? Ты тоже такой сердобольный? Или тебе напомнить, как я предложил запереть в бане хрен знает кого, хрен знает откуда, а вы все стали мне говорить, как это негуманно? И чем это обернулось?
- Не смей так разговаривать!
- А я смею, Фёдор Степанович, - тихо сказал Марк, сел обратно под подоконник и уставился на ковёр.
- Ещё раз мне будешь мешать –
- Ещё раз попытаешься нас подставить, как щас, - перебил Ваню Марк, глядя ему в глаза, - Я возьму что-нибудь тяжёлое и буду избивать тебя до тех пор, пока не дойдёт.
На этих словах Ваня хотел влететь в драку, Ада с Вовой едва удержали его вдвоём, но Марк даже не дёрнулся, только сжимая кулаки и скрипя зубами.
- Мудила, - повторил Ваня.
- Так, ребятня, рты закрыли, - пробасил Фёдор Степанович, и все действительно заткнулись.
- А где у нас еда? – тихонько спросила Ада, пытаясь своим милым голоском разрядить обстановку. – В каком рюкзаке? Ужинать уже пора.
Когда Марк посмотрел на неё – его тут же отпустило.
- В синем есть сухпайки. Зелёные коробки картонные.
- Вода у меня, щас, - добавил Вова.
Узкий коридор был также неплохо освещён, но стоило спуститься по мокрой и ржавой лестнице вниз, как Игорь тут же погрузился во мрак. В нос ударил влажный смрад, и чем дальше они с Костей продвигались по коллектору, тем более тонкие нотки всплывали в этом букете. Жареное мясо. Сырость постиранных и одновременно гниющих шмоток. На нос Игоря упала капля с потолка, и он зажмурился, представляя, что как минимум следующие пару суток они проведут здесь.
- Я уже устал, - сказал Костя. – Идти тяжело.
- Ну вот, началось. И быстрее, чем должно быть.
- Можешь мне не рассказывать про все этапы. Такими темпами у меня сутки, а не двое.
- Давай без панических настроений, Костя.
- А на что мы, по-твоему, надеемся, кроме как на авось? Доктор Женя? Думаешь, человек с таким идиотским именем будет гением, который починит мои почки?
- За воротами у нас и суток бы не было.
- Может, оно и к лучшему.
Игорь не нашёлся, что ответить. За поворотом виднелся свет и даже послышались какие-то голоса. Они молча шли почти в полной тьме, изредка прерываемой полудохлыми лампочками, такими тусклыми и редкими, что освещали едва больше десяти сантиметров вокруг.
- Точно не помнишь, откуда взялся этот паспорт?
- Нет. Дай догадаюсь. Я не могу быть твоим сыном, потому что он давно умер?
- Десять лет назад.
- Сочувствую. Я правда не знаю, откуда у меня этот паспорт. Может, когда я пришёл к тебе, у меня были какие-то другие цели, а не просто помочь. Может, меня кто-то подослал. В любом случае – не знаю.
Игоря этот ответ, хоть и ничегошеньки не прояснивший, тем не менее, успокоил.
- Как ты сделал за пару минут формулу?
- Без понятия. Я просто увидел и сразу всё понял.
- Я тут три года бился над этой задачей, а ты продвинулся за две минуты. То ли я тупой, то ли ты гений.
- Ну, не нужно столь категорично. Конечно же, я гений. Без пяти минут мёртвый. Щас, погоди, дух переведу.
Пока Костя стоял, опираясь на шершавые кирпичи, Игорь снова нащупал в кармане карточку.
- Она опять здесь, - нахмурившись, сказал он.
- Что это? Дай посмотрю. Какой-то бессмысленный набор цифр.
- Я тебе клянусь, я её швырял в стену – она в кармане. В прошлый раз оставил на столе – точно помню, и вот она опять в кармане.
- Игорь, - сказал Костя, выдавив из себя улыбку. – Тебе стреляли в голову, и этим всё сказано. Расскажи лучше про своего сына.
- Что тут рассказывать. Пятнадцать ему было. Перебегали с пацанами дорогу, один с переломами, а Костя вот… Как ты и сказал – лобовуха.
- Понятия не имею, зачем я это сказал. Я, если честно, поел бы чего-нибудь. Но меня тошнит.
- О, здешние лакомства едва ли возбудят аппетит. Хотя я без понятия, что они едят.
- Мне бы куриный бульончик. Ща, давай ещё постоим.
Где-то уже послышался смех, но идти туда совсем не хотелось.
Автоматические очереди разбудили всех. Марк осторожно посмотрел в окно – никого.
- С другой стороны, - сказал Ваня и побежал в спальню, наступая коленями на ноги кряхтящему Фёдору Степановичу.
- Солдаты, двое.
- Ваня, отойди от окна! – прошипел Марк.
- Твою мать, увидели меня.
- Ваня!
- Кто там стрелял? – спросила взъерошенная Ада.
- В конце улицы перестрелка.
- К нам бегут! – обозлённо вскрикнул Марк. – Ваня, блин!
- Послушай, - ответил тот. – Если с ними всё норм – пусть с нами идут. У них Калаш, братан!
- Ты фетишируешь что ли на Калаши?
- Ну, фетиш – не фетиш, а это щас самая ценная вещь.
Фёдор Степанович, держась подальше от окна, подошёл с ружьём к двери, встал с противоположной от ручки стороны и приготовился:
- Все в спальню.
Марк, немного подумав и услышав быстрые шаги на второй этаж, по пути в спальню поднял с пола лежащий у его спальника фонарик. Дверь была не заперта – на случай, если нужно будет быстро бежать к лестнице на крышу.
- Эта дверь? – послышался громкий шёпот с лестничной клетки.
- Нет уж – окна с правой стороны, балда.
Ручка опустилась вниз. Фёдор Степанович замер.
- Мы заходим! – уже громче сказал кто-то, и хоть это должно было, по их мнению, успокоить постояльцев данного отеля, стало ещё страшнее. Дверь открылась.
- Вы где? Мы вас видели, – максимально грубо спросил вооружённый, пытаясь выглядеть и звучать грозно, хотя сам был едва старше ребят. Второй же, вооружённый только ножом, стоял за его спиной и молчал. – Все здоровые? Мы просто живых ищем!
- Автомат на пол положи, - пробурчал Фёдор Степанович и легонько задел стволом ружья его затылок. – Мы-то здоровые, а вот насчёт вас не знаю.
- Дед, да ты гонишь, - улыбнулся солдат и даже немного опустил ствол своего автомата.
- Фёдор Степанович, - снова пробурчал дед и приказал: - Давай, положи, а потом швырни его вперёд и встань на колени. Ты, второй – то же самое.
- Ладно, ладно, - повиновался солдатик. – Если б хотели стрелять – не стали бы предупреждать.
- Если бы да кабы.
Второй тоже встал на колени и, когда автомат процарапал пол до середины комнаты, из спальни вышли остальные, и Ваня наконец-то воссоединился со своей мечтой. Марк включил фонарь и приказал открыть обоим рот:
- Язык вниз прижми.
- Есть хобот? – спросил Ваня, сняв Калаш с предохранителя.
- Нет, - ответил Марк. – Да и если честно, это ведь смотря какая стадия. На вид здоровые.
- Да мы к этим тварям и близко не подходили!
- Тише, не ори, - сказал Фёдор Степанович. - Кто стрелял?
- Наши, кто. Мы свалили.
- Своих, значит, бросили?
- А ты, дед - -
- Фёдор Степанович.
- Фёдор Степанович, будешь нам за трусость предъявлять что ли? Ты сам видел, что эти твари с людьми делают?
- Видел.
- Ну вот и всё. Какая разница уже, сколько там трупов будет, шесть или плюс два. Их там пятеро было.
- Пятеро… - обречённо вздохнул Ваня.
- Можно уже встать?
Фёдор Степанович ружьё опустил и буркнул:
- Отойди, дверь закрою.
Оба сели под подоконником, владелец Калаша метнул взгляд на Ваню, но тот не спешил возвращать оружие.
- Ну, рассказывайте, хлопцы: откуда, куда, зачем, - сказал Фёдор Степанович, погрузившись на старый диван.
Дверь из спальни открылась, и оттуда осторожненько вышла Ада, всё ещё напуганная.
- Здрасьте, - поприветствовал второй солдатик.
- Да что тут рассказывать, убегали из Светлогорска, хотели на ж/д станцию попасть.
- С колонной Уралов?
- Видели, значит? Не доехали мы. А потом по рации узнали, что они тоже на последнем поезде все дальше уехали и станции нет больше. Вот, колесили, сто раз заблудились, нашли посёлок этот.
- Это Осинки. Мы, кстати, вашего майора нашли.
- Надо думать – он всё?
- Заразился, да. Но ушёл сам.
Солдатик цокнул, на несколько секунд замолчав.
- Значит, Серёга, последние мы.
- С нами пойдёте? – предложил Марк, чем вызвал сильное удивление Вани.
- Нам без разницы уже, - уныло ответил солдатик и обратился к Ване: - Слышь, братан, может, отдашь автомат? Мне без него неспокойно как-то. Всё равно: тебе-то он зачем?
- Умею я стрелять. В прошлом году дембельнулся. Да вы и сами срочники.
- Ха! – кисло улыбнулся Серёга. – Ты на срочке-то вряд ли людей штабелями сжигал.
Ване на это ответить было нечем, и он только спросил:
- Сжигали, чтобы воркунов не кормить?
- О, тоже их так называете? Как по мне – слишком слащаво для этих уродов. Но да, для того и жгли. А щас – нет больше Светлогорска. Разбомбили к такой-то матери.
- Слабые места нашли у них?
- Да какие слабые места у них? Я думаю – авиабомбы их не берут. Зря бомбят.
- Я уверен, если в Светлогорск сгонять, - добавил Серёга, - там их ни одного мёртвого не будет. Пацаны со станции говорили, что РСЗО их убить не может. С чего бомбы-то убьют. «Солнцепёком» новым жгли – им тоже пофигу.
- Так куда вы идёте? – спросил первый солдатик. – Только не говорите, что в Москву. В жизни туда не доберёмся.
- Тебя как звать?
- Антоха.
- Ещё один… - буркнул дед, хотя тот всё равно ничего не понял.
- На К2 идём, Антоха. Слышал про такое место?
- Не. Далеко? Чё там?
- Километров сто осталось. Да, Марк?
- Ага, - ответил тот. – Приходил к нам один инженер. Твой тёзка, кстати. Рассказал про это место.
- И что из себя представляет это место?
- По всей видимости, какое-то крупное НИИ с охраной.
- И вы решили, что нас туда впустят? Если ваше НИИ вообще есть, - сказал Антон и ткнул второго в бок: - А, Серёга?
- А? – тихо сказал тот. – Я уснул.
- Балбес. Ну что вам сказать? Идти всё равно некуда. Только автомат пусть мне вернут.
- Верну, когда доберёмся до ваших ребят и соберём остальное.
- Если от них осталось что-то. Я вот что, кстати, заметил. Они в основном убивают только тех, кто сопротивляется. Остальных они кусают.
- Ты видел, как кусают?
- В рот, в шею, в горло пускают свои языки и руками держат. Больше ничего. Ещё вот Серёга видел, как они руками морду закрывали – думаю, глаза у них слабое место. Только вот – попробуй попади ещё. Да, Серёг? Опять спишь что ли?
- Угу, - вяло ответил тот.
- Есть у вас пожрать чего?
- ИРП-шки есть.
- Да ну! Я эти галеты видеть уже не могу!
На улице забренчал звонок от упавшего велосипеда, и Ада тут же убежала в спальню:
- Воркун под окном!
- Видел тебя?
- Он уже смотрел в окно!
- Как они нас нашли-то? – засуетился Вова.
- Они и не искали, - сквозь зубы ответил Марк, посветив фонарём на лицо Серёги – тот не спал, он сидел с температурой и вздувшимися венами.
- Бараны, блядь! – прикрикнул Вова.
- Братан, не гони, я не знал! – оправдывался Антон, тут же вскинув руки, как будто Ваня его сейчас пристрелит.
- У соседнего дома ещё, побежали! – запищала Ада, и все, наконец, стали лихорадочно собирать рюкзаки.
- Дай Калаш, - грубо приказал Антон. – Дай!
Напуганный Ваня спорить не стал и просто отдал автомат, и только Антон заполучил обратно вожделенное оружие, как один воркун, тяжело поставив руку на карниз окна в спальне, одним мощным рывком прыгнул и влетел в комнату, разбивая окно вдребезги. Вот тогда закричали абсолютно все, кроме Серёги, трясущегося в судорогах.
Ваня уронил свой рюкзак, споткнувшись о рюкзак Марка, Фёдор Степанович уже стоял в дверях и заорал:
- Ну чё телитесь! На крышу!
Первая убежала Ада, не взяв с собой ничего. Вова побежал следом, на ходу просовывая руки в лямки и, когда Ваня и Марк схватили свои рюкзаки, в окно гостиной влетел второй воркун, разламывая своим телом оконную раму. Стёкла полетели в разные стороны, и обоим ребятам пришлось бросить свой скарб, чтобы прикрыть лицо руками.
Антон, отходя, к выходу, выпустил полмагазина сперва в того, что шёл со стороны спальни. Тот прикрывал морду руками и шёл напролом, а под ним падали смятые пули, оставляя на броне твари едва заметные микровспышки.
Ада подняла люк на крышу и стала с трудом выбираться; за ней, лихорадочно перебирая ногами и руками по поперечинам лестницы, полез Вова. Со стены, куда лестница была прикручена, под его весом посыпалась штукатурка. Фёдор Степанович отступил к лестничному пролёту, а Марк ещё ждал своей очереди.
- Бегом! – заорал он на Антона, тот побежал к пролёту, но не заметил, что третий воркун уже поднялся на второй этаж через подъездную дверь.
Антон встал, как вкопанный, и даже перестал не то что стрелять – дышать. В последний момент, когда нужно было просто бежать к лестнице и вцепиться в неё зубами, он врос в кафельный пол у входной двери квартиры.
Когда Марк забирался на крышу, одна сторона лестницы отвалилась от стены, и Ване пришлось вытаскивать его за руку.
Фёдор Степанович стоял прямо под его ногами и увидел, как в последнюю секунду Антон выскочил из своего ступора и, заорав на весь подъезд, впечатал в воркуна последние патроны.
Это, разумеется, не помогло: тварь просто одной рукой взяла его за шею и с лёгкостью, как плюшевую игрушку, подняла на метр от пола, а другой рукой вырвала голову вместе с частью шейных позвонков, бросив тело Антона на пол, как мешок с мусором.
Фёдор Степанович едва уже различал крики сверху и тянущиеся к нему руки. Он выстрелил в воркуна два раза, пытаясь попасть в глаза, но тот, едва завидев направленное на него оружие, уже на автомате прикрывал их руками.
Фёдор Степанович успел преодолеть только половину висящей на одной стороне лестницы, когда под вопли Марка и остальных воркун обеими руками схватил его за туловище.
Одного рывка было достаточно, чтобы Фёдор Степанович, крича, скрылся вместе с лестницей, за которую ухватился мёртвой хваткой, где-то в глубине подъезда. Он продолжал кричать пару секунд, и Марк, наверное, таких криков своего деда никогда не слышал, пока, наконец, не умолк, и весь подъезд не заполнило эхо ненавистного голубиного воркования.
Ваня оттащил Марка от люка. Ада закричала ещё громче, когда в край крыши вцепились руки четвёртого воркуна.
В этот раз адреналин не толкал, он пинал в спину, и когда нога воркуна ступила на старый рубероид, последний из вереницы, Вова, уже летел вниз, пропуская по одной-две поперечины. Хватая велосипеды – кому какой попадётся, они на ходу включали фонари.
Пятый воркун, которого не заметил абсолютно никто, появившийся буквально из ниоткуда, с разбегу снёс Вову вместе с синим Уралом. Удар пришёлся на сам велосипед и рюкзак, но Вова всё равно вылетел из промятого Урала и полетел кубарем вместе с рюкзаком по старому асфальту.
Остальные остановились и не знали, что делать. У Вани крутились в голове даже не настоящие мысли, а какие-то жалкие их обрывки, на ходу отметались все возможные варианты, ведь они как раз-таки были невозможными. Ада просто отключилась из реальности, не в силах поверить, что её брата сейчас не станет.
Но адреналин дал Вове последний пинок, и когда воркун прошёлся по Уралу, сминая его в двухмерную плоскость, он побежал что есть духу, скидывая тяжёлый рюкзак.
Эта надежда дала по голове остальным, и Ваня заорал:
- Валим-валим-валим! – и они стали разгоняться, а когда Вова запрыгнул на багажник Урала, закрутили педали на все оставшиеся силы.
Вова видел, что воркун, хоть и бежал, но бежал тяжело и медленно, и сил ему совсем не хватало. На крыше стоял ещё один и провожал упущенную добычу взглядом. Из разбившегося окна бревенчатого дома выпрыгнул ещё один, а с другой стороны улицы за ними побежали уже рабы, то смеясь, то плача, то снова ругаясь между собой – уже ставшая обыденностью картина.
Их набралось уже больше десятка, они бежали куда быстрее своих хозяев, не отставая. Колёса стали прыгать, как на лежачих полицейских, и под светом фонарей было видно, что под ними оторванные руки и ноги лежавших неподалёку обезглавленных тел в камуфляжах. Автоматы валялись рядом, но Ваня уже не собирался останавливаться, чтобы поднять хоть один…
Заглянувшему за поворот тоннеля Игорю открылся точно такой же коридор с полукруглыми сводами, но заставленный с одной стороны самыми настоящими нарами. Хмурые, грязные лица. Кто-то курил, кто-то жарил крыс в полудохлой печке-буржуйке, коптящей потолок дымом, режущим глаза. Развешанное стиранное бельё смердело, и непонятно, был ли хоть какой-то смысл в такой стирке.
Ваня так и уснул: сидя, положив голову на плечо Вовы. Все шторы были задёрнуты, но лунный свет всё-таки пробивался и через них, освещая лицо Марка. Он сидел так же, как и у свежей могилы бабушки: не плакал, а только молча смотрел в одну точку с широко распахнутыми глазами.
На одной из коек бледная молодая мать, никого не стесняясь, кормила грудью хилого младенца; над её головой, как в плацкарте, свисали ноги в дырявых носках, и мужичок старательно пытался свернуть самокрутку; кто-то громко храпел, кто-то ругал пацанят, играющих в карты, отборным матом – чтоб не мешали спать. И абсолютно все, кто не лежал в объятиях Морфея – осматривали взглядом с ног до головы Игоря и Костю, и непонятно было, смотрели они с ненавистью, завистью или презрением. А может, и всё вместе. Казалось, что эта грязная и вонючая улица никогда не закончится. Посередине открылись ещё два точно таких же коридора, уходящих влево и вправо – с длинными рядами двухъярусных нар.
Ада легла затылком на вытянутые вперёд бёдра Марка и крепко сжала его ладонь, просунув пальцы меж его пальцев на правой руке. Он же сидел неподвижно, не меняя выражения лица, и только редкое моргание выдавало в нём ещё живого человека…
Игорь, пользуясь тусклым светом керосиновых ламп, увидел отёки под глазами Кости. Тот тут же стал блевать на кирпичную стену. Игорь увидел, как один здоровяк, куривший поодаль, встал со своей койки на первом ярусе и двинулся к ним. С другой стороны вышли ещё двое, чтобы не дать им с Костей уйти.
Лунный луч, пролетев сквозь окно в доме, где совсем недавно Фёдор Степанович искал патроны, бил прямо в лоб опухшему бледному рабу, что с упоением пил кровь своим отвратительным хоботком из ещё дёргающего пальцами мужика. Второй, прилепившись к какому-то крупному сосуду в шее, плакал.
Мать обнимала своих детей в почти полном мраке погреба, а её муж сидел с пистолетом и дрожал рядом, когда воркун аккуратно открыл входную дверь и стал ходить по дому, столь же аккуратно открывая и дверцы шкафов и двери в другие комнаты.
Эти люди приехали, найдя, наконец, глухое местечко, чтобы спрятаться в тишине здесь. У домов стояли припаркованные машины с автобоксами и просто привязанным к крыше скарбом. Рабы заглядывали в них, проверяя, нет ли там спрятавшихся, а потом задрали головы в небо, провожая взглядом нечто большое. Деревню окружали по меньшей мере пятьдесят воркунов и не меньше сотни рабов.
Девчонка едва успела заползти под кровать, а её отец – не успел. Он подобрал с пола ружьё и стал стрелять в воркуна, не причинив ему никакого вреда. Воркун перешагнул через упавшие под ним смятые пули и взял мужика за шею. На комод, на стены, на фотографию в рамке, с которой счастливо улыбались Ваня, Вова и Ада, брызнула кровь. А затем – вспышка, мгновенно выбившая окна и раскидавшая старые брёвна из стен дома. Дети закрыли уши, и через секунду лишь на мгновение увидели яркие полосы света меж досок в полу над погребом. Вспышки продолжались, пока Вишенки не утонули в огне.
Автор: Вольский
телеграм-канал [1]
Текущий рейтинг: 42/100 (На основе 5 мнений)
