Приблизительное время на прочтение: 13 мин

Это

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск
Avtory-128.png
Эта история была написана участником Мракопедии в рамках литературного турнира. Читатели канала отметили эту историю наградой "Золотой Манускрипт". Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.


Течение приносит нам удивительные вещи.

Однажды принесло маску - зеленое лицо и глаза, уставленные в пустоту неба. В другой раз рыбаки нашли щит с золотыми бусинами. Полицейский, принимая находку, съязвил «Бабло побеждает зло – об этом знали еще в древности».

Иногда река жадничала, течение месяцами давало только песок и бурые, густые водоросли, замотанные вокруг камешков и коряг. А иногда сокровища сыпались как из рога изобилия. Чаще всего весной – в половодье, когда линия берега поднималась к губам оврага, касалась их, и будто в холодном поцелуе, и спешила дальше, к рощам.

- Ну и щедрая вы сегодня! – говорил какой-нибудь рыбачонок, кряхтя сгибаясь и вылавливая с мелководья забитый песком браслет.

- Нужно пойти против течения и посмотреть, откуда берутся эти предметы, - предложил однажды я, глядя как мой отец промывает в сверкающем потоке несколько старых монет и лезвие. В тот день он выглядел жалко, как и всегда. Сунул монеты в карман и окликнул мать, которая рылась неподалеку и жутко нервничала от того, что ей уже который день попадаются либо черепки, либо ржавые детальки от непонятных механизмов. Я часто размышлял, почему жители нашего города не пошли против течения. А может пошли? Только об этом никто не знает, поскольку они разбогатели и уехали в другие города. Если случилось так, то я бы их только поддержал. Жизнь здесь похожа янтарь, улицы в мутной ржавчине смога, а люди – как букашки – застыли в смоле, только пока не догадываются об этом.

Город наводил зловещую тоску. То же самое читалось в глазах окружающих. Я всеми нервами ощущал, как они страдают, по этому каждый свободный час проводил у реки. Даже в день, когда нашли ЭТО. Я вышел из рощи один и решил немного удлинить путь, пройдя по мокрым валежникам к той части затона, где обычно пусто, поскольку дно там самое мелкое, и искать нечего, кроме крупиц металла и тех самых деталек от непонятных механизмов. Спустившись на берег, я заметил как несколько мужчин, среди которых был дядя Слава, тащили ЭТО, завернутое в белую матерчатую ткань и громко спорили. С моим зрением ткань напоминала живого и дрожащего моллюска без раковины. Помню, как дядя Слава оступился, ветер трепал его черные кудри а песок радушно встретил лицо, но дядя Слава смеялся, и кричал, подгоняя процессию и в то же время, просил подождать его.

Вечером дядя Слава умер. Он рассказал моему отцу то ли о мумии, то ли о статуе перед тем, как опоясать шею и скользнуть с табуретки. К утру погибли остальные искатели.

∗ ∗ ∗

- Город лихорадит, - сказала мать, подавая нам чай с творожными ватрушками на завтрак. - У соседки сын разбился, но даже полицию не вызовешь. В скорой тоже все линии отключили. Как будто сошли с ума. Эй, Рома, ты куда это?

- Пойду на реку, - ответил я.

- Только недолго! Мобильная связь перестала работать.

- Само собой. К обеду вернусь.

Но возвращаться я не собирался. Хотелось во что бы то ни стало выяснить, откуда плывут находки, поэтому я доверху забил рюкзак сменной одеждой, инструментами для выживания и двинулся в путь.

У берега было пусто. Ветер отгибал краешек белой простыни, как тетрадный лист, испачканный алыми пятнами. Здесь скопилось множество следов, одни вели к воде и обрывались, другие суетливо плутали между деревьев, коряг и столбов, а потом исчезали, словно их обладатели внезапно научились летать. В городе выли серены, кое-где поднимался дымок, шапки горящий домов дразнили воображение, казалось, что за рощей уже не скучные улицы, а бурлящая янтарная смола. И нужно во что бы то ни стало выяснить – что сумело эту смолу растопить.

Я прошел двести метров и услышал голос. Какой-то чудак догонял меня, размахивал руками.

- Эй, погоди, куда это ты собрался?

- Гуляю.

- Хорош, там универмаг взорвали. Столько халявы! Смотри, это настоящие кроссовки Nike, видишь полоска из замши! Подошва – несгораемая резина, шнурки с алмазным напылением – не мокнут, не запутываются. А вот – куртка, четыре климатических режима, сменная подкладка, капюшон с мехом дикой белки. Ну, той, из «Ледникового периода», которая орехи воровала, ха-ха…

Песчаный берег кончился, за ним тянулся заливной луг. Травы тревожно дрожали в разряженном воздухе, накрапывал дождь. Мой спутник продолжал болтать, срываясь то на плач, то на хохот. Дважды его лицо напрягалось, покрывалось пятнами и надувалось в области шеи.

- Прикинь, я видел такой сон! Будто плыву в этой самой реке, и все вокруг такое огромное, камни с машину размером, кусты – как деревья, и песок большой, волны очень крупные, таких даже в море не бывает. Волны ведь, даже морские, все равно пропорциональны размерам человеческого тела. А эти – словно на компьютере увеличили. Сложно сказать, сон всё-таки. Так вот, и я плыву, легкость такая, красота и вдруг меня поднимают из воды. Но не как человека, а как вещь, понимаешь? Я был во сне одной из тех хреновин, которые ловят наши рыбаки. Хреновины из реки – это бывшие люди.

Я достал из рюкзака сапоги и натянул прямо поверх кед. Идти всё труднее, почва размокла, ноги проваливались в грязь и каждый раз приходилось тратить по нескольку секунд, высвобождаясь из трясины. Хотя река была рядом, я боялся потерять её из виду. Иногда приходилось огибать заводи или болота, значительно отклоняться вправо, искать сухие тропинки, но чем дальше я шел, тем меньше их становилось.

- Эй, гляди! Здесь совсем сухо. Видишь, как я иду, даже быстрее тебя. Давай сюда.

- Нет, - ответил я, глядя как чудак горделивой походкой танцора идет по земляной насыпи. Казалось, если я сделаю лишний шаг, река исчезнет из виду и больше не появиться. Я буду слышать шум течения, удары волн, буду чувствовать запах тины, но сама река пропадёт.

Чудак продолжал говорить, растягивая расстояние между нами, и вот мне стала видна лишь его спина, блестящая фирменной нашивкой, как вдруг грянул гром и молния метнулась к земле, словно решила присвоить себе кроссовки Nike и четырехслойную куртку. Я сел на корточки, руки сами обхватили голову. Когда гроза стихла, я вновь услышал бурление волн и первым делом проверил на месте ли река. После этого мой путь продолжился, лишь на пару секунд запнувшись возле дымящихся костей чудака.

- Ну и ладно, хотя бы тише станет.

∗ ∗ ∗

Через несколько часов я стоял у водораздела. Спина гудела от тяжести рюкзака, и мне пришлось выбросить множество лишних вещей, оставив только самое необходимое. Я видел, как мои пожитки катаются на мели, а потом, дрожа, сплавляются вниз по течению. Их вид еще больше возбудил любопытство и придал решимости пересечь рукав вброд. Несколько раз бурлящий поток сбивал меня, голова всегда оказывалась над водой, руки цеплялись за все, что оказывалось поблизости – за ветки, за хилые стволы опрокинутых деревьев, за коряги и даже за водоросли. На другом берегу я первым делом переоделся, к счастью, запасные штаны и толстовка лежали в непроницаемом пакете и оказались лишь немного сырыми. Мокрые вещи нести тяжело, пришлось оставить.

Где-то к вечеру я оказался у второго рукава. Небо нахмурилось, дождь уже не крапал, а лупил в полную силу, делая мокрым все, образуя свою, вертикальную реку, перпендикулярную той, вдоль которой двигался я. Хотелось быть дома, хотелось горячего чая, хотелось спать, желудок сосало от голода. Запустив руку в карман, я обнаружил там кашу из крекеров – вода уничтожила их.

Второй рукав был намного шире. Сумерки прятали дно, и я то и дело попадал в расселины и ямы. Чтобы не утонуть, пришлось выбросить рюкзак целиком, оставив лишь фонарь и веревки. На кой черт они мне? Может, соорудить лассо и цепляться им за стволы? Дрожащими пальцами я связал петлю, наверное, как и дядя Слава, только с другой целью. Его петля убивала, моя – сохраняла жизнь. В первые несколько раз узел запутывался, петля распадалась, но я старался, унимая дрожь, стоя по пояс в ледяной воде.

∗ ∗ ∗

В самые сложные моменты разум очищается, достает из себя удивительные воспоминания. Я помню первую находку. Это было давно, лет тринадцать назад. Мальчишки играли в футбол, мяч укатился в реку и детвора бросилась за ним. Первая находка – ключ. Странной формы, будто им можно только закрывать двери, но не открывать их. Потом принесло футляр, овальный, покрытый рисунками, и сделанный без возможности что-либо в него положить. Мелкие предметы просыпались сквозь отверстия в швах, а крупным препятствовала узкая горловина. Узор на крышке футляра напоминал маску, монеты, доспехи и все то, что несло нам щедрое простодушие реки. Мы брали артефакты, принадлежащие чему-то постороннему, чуждому нам и всем людям. А река не задумываясь дарила все больше и больше находок. Узор, нечто скрывалось в узоре. Как будто его можно нарисовать лишь раз.

Дрожа от холода, я снова и снова бросал веревку вперед, но ветер отбрасывал её, топил и тянул по течению. Плевать на веревку, она только мешает.

Я вышел к берегу уже в полной темноте. Как мне удавалось двигаться так долго без света? Наверное, в душе проснулся первобытный инстинкт, я видел не глазами, слышал не ушами, но всем телом. А теперь, оказавшись тут и дрожа от холода, я вдруг вспомнил о фонаре. Его свет упал на керамзитную гряду. Скользкие камни поросли мхом, вдалеке открывался черный зев пещеры.

- Эврика! – закричал я и рванулся вперед.

Река текла из пещеры. Ей звук умножался сводами, и сперва было очень непривычно слышать этот концентрированный гул, будто в невидимых наушниках. Я осторожно лез по камням, все дальше и дальше, в жерло сужающегося коридора, освещая лучами фонаря те самые удивительные находки. Оказалось, река щадила нас. На сталагмитах и узких плато, в трещинах и бурых заводях, везде, куда не посмотри, лежало то, от чего по коже бежал мороз. Идя сюда, я и не мог подумать о существовании таких предметов. Да, нам приносило лишь шелуху, настоящие сокровища спрятаны здесь.

Исследуя нутро пещеры, я задавался вопросом: почему об этом молчат средства массовой информации, почему наука закрывает глаза, почему люди одержимы кроссовками Nike и грабежом торговых центров, вместо того, чтобы воспользоваться самым простым и самым логичным решением – не подбирать капли, а прийти к их источнику.

Узор! Все покрыто этим узором. Неповторимые символы перешли с твердых объектов на свет. И вот уже на желтых лучах фонаря, и на самом фонаре, и на рукавах толстовки, и везде – узоры. Закрыв глаза, я видел их перед внутренним взором. Я слышал, как с потолка падают капли, касаясь редких и странных изделий, вроде щитов с золотыми бусинами, футляров, сундуков без крышек, коробок с шестью открывающимися сторонами, с линзами, которые показывают то, что видеть обычно нельзя. Ветер проникал и сюда, он дул в полые трубки фрактальных рамок, задевал шевелящиеся детали на ребрах монет.

Куда я попал? Кто создал все это и почему оставил?

И ответ предстояло узнать чуть дальше. Он заключался в ЭТОМ. В объекте, который выловили вчера – мумия, статуя, мясо моллюска или как там его? Причем, ЭТО вроде покинуло пещеру, но в то же время осталось здесь. И таких объектов внутри миллион – они заполняли свободные ниши и выбоины, квадратные альковы в стенах. Одновременно они находились здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, но в то же время и нет.

Я долго шел вперед, стараясь увидеть, запомнить и изучить как можно больше, но тоннель расширялся, стены бежали вверх и расходились в стороны. Наконец я оказался в открытом пространстве, окруженный темнотой.

- Эй, здесь кто-нибудь есть?

- …кто-нибудь есть – передразнило эхо.

- Я вернусь домой?

- …я вернусь домой…

- Я разбогатею?

- … я разбогатею…

- Я могу привести сюда других?

- …сюда других…

По дороге назад мысли крутились вокруг ЭТОГО. Как ЭТО вообще может существовать? И почему именно здесь, в десятках километров от нашего долбанного города, который сейчас сходит с ума и вот-вот погибнет, осознав происхождение ЭТОГО. Или поняв кое-что о себе?

На фонаре скопился конденсат и мне пришлось несколько раз протирать стекло. Когда свет гас, появлялось странное и очень неприятное чувство. Такое бывает во сне или при очень сильной болезни, ощущение чьего-то присутствия, когда глядишь в темноту и вместо реальных объектов видишь свое представление о них. Нужно как можно скорее попасть домой, высохнуть, принять теплый душ, плотно поесть и лечь спать. Но пещера не спешила отпускать меня, казалось, я шел уже совершенно другим путем, не тем, что попал сюда, паника внутри нарастала, я то прибавлял шаг, то останавливался, сверяясь со внутренней картой. Тревога улеглась, лишь когда звук снова приобрел объем, врывался на свободу и слился с ночным воздухом. Вот и выход!

∗ ∗ ∗

На память я прихватил с собой нож. Но этим ножном нельзя резать, а только соединять. Удивительная вещь поместилась в карман промокших штанов, и оставалась там во время перехода реки, и жутко-скользких камней, и зарослей дикой осоки, высокого камыша и торчащих отовсюду коряг. Я двигался назад, уже по течению, пару раз мне слышался чей-то голос вдали, и я прибавлял шагу, но оказавшись на месте потенциальной беседы, видел лишь дикую природу и клубящийся мрак одинокой ночи.

Вот и земляной вал. Теперь я выбрался на него, без опаски потерять из виду реку. Я знал, что она существует, будто доказал школьную теорему или вывел закон притяжения. Река вечна, и генезис её сокровищ еще предстоит разгадать.

На родном берегу я оказался утром. Пасмурно и холодно, линия пляжа искривлялась вдоль оврага, где до сих пор трепетала простынь с алыми разводами. Следы сровнял дождь, запах тины стал таким привычным, что я уже перестал его ощущать. Но, что самое удивительное, я не слышал звуков города, не видел горящих домов, воя серен. Все стихло, погрузившись в неестественно крепкий сон.

Вот и роща, а за ней – дорога к цивилизации. Но, чем ближе был дом, тем сильнее росло в душе то самое чувство из пещеры. Тревожно и очень боязно. Я выключил фонарь и стал продираться сквозь ветви плакучих ив, сквозь заросли дикой смородины, истоптанной искателями по пути к реке, я почти бежал, выжимая из мышц последнюю силу, и те отвечали мне короткими судорогами.

∗ ∗ ∗

Домой, нужно попасть домой. Поведать о своем открытии миру я еще успею. Сейчас только бы встать под душ, юркнуть в родную постель, опустошить пару банок варенья и надкусить все ватрушки. Я готов был простить отца и мать за их простодушие, готов был признаться в стыде за горбатые спины над теми монетами. Наверное, нужно было увидеть их такими, чтобы самому двинуться к пещере. Мы сможем поговорить, я расскажу о находках, расскажу об ЭТОМ, мы разошлем письма в самые престижные институты, позовем ученых и те своими глазами увидят все, что стало доступно мне.

Но домой я так и не попал. Потому что моего дома больше не было. И не было улицы, на которой он стоял. Не было города. Все изменилось, сделалось совершенно чужим. Незнакомый мир встречал меня на рассвете, а я бродил в пейзаже его тишины, пока не вспомнил фразу того чудака, от которой стало очень страшно:

«Я был одной из тех хреновин, которые ловят наши рыбаки. Хреновины из реки – это бывшие люди».


Автор: Стэн Бергер

См. также[править]

Мёртвое пастбище


Текущий рейтинг: 66/100 (На основе 95 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать