Приблизительное время на прочтение: 17 мин

Чёрное сердце Гёте

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск
Pero.png
Эта история была написана участником Мракопедии Gabriel. Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.

Солнце плавно скатывалось вниз по склону горы, озаряя летний лес багровыми красками. Ни пение птиц, ни случайно хрустнувшая ветвь не могли потревожить раздумий покинувшего жизнь прежнюю скитальца. Шаги были его прерывистыми и хилыми, а рваные пулены свидетельствовали о дальней и тяжкой дороге. Не спал странник двое суток к ряду, а из припасов – лишь чёрствый хлеб и два глотка воды. Привалившись к дубу, изнеможенный и уставший, путник закурил дешёвый, но крепкий табак, наблюдая за солнцем, что медленно, но верно, погружало лес в сумрак. Когда же оно окончательно скрылось за горами, а табак и пища кончились, взвыл от тягости жизни своей странник, не издавая звуков кричал он от мук жизни мерзкой, что с каждым годом все плотнее сжимали его. Но и в тот же час счастлив был, что дом он свой покинул, и пути опасного не страшился, уповая лишь на даму, что ждёт его в дали. Молодая душа ещё жаждала великих деяний, приключений, тех которыми грезил он всю свою жизнь. Гёте был уверен, что дела великие ещё ждут его — пускай и злом упьется он. Но великое, не добром вершится. Это и было оправданием странника двинутся в путь, к колдунье что за холмом, в деревне обитает, и дела свои чёрные творя, отчаявшихся на службу к себе принимает, это и дало надежду страннику, надежду на то что ещё не всё потерянно.

Первые лунные лучи прошлись по изнеможенному лицу Гёте, зазывая его в путь. «Вот бы сейчас горячей похлёбки, и тёплого огня под боком» Продолжая свой путь мечтал странник, дальняя дорога, высосала из него все силы, да так что деревья плыли и, кажется, из дупла и ветвей, на него устремляют взор свой, тысячу глаз по всему лесу, непрерывно взирая на Гёте, словно провожая незваного гостя. Знал Гёте коварство леса ночного, и нападкам его не поддавался. Натянув краюшки плаща по самые глаза, он ускорил и без того хилый шаг, по тропе, что казалось ему более верной. Гёте знал, что не выдержит он пути больше, слишком обессилен был скиталец, и вскоре уставший Гёте снова прислонился к вековому клёну. Взглянув на холм, что виднелся сквозь чащу, ужаснулся Гёте — увидев что путь займет ещё по меньшей мере двое суток. «Но как же я оплошал так глупо, в трактире путь не верный мне сказали?, или того хуже, сам с пути я сбился.» Гёте раньше не блуждал, в годы юные свои, в монастырь половничество совершая, не один десяток троп лесных истоптал, и не одни земли горами миновал, даром считали священники умения Гёте «Бог наш всемогущий ведёт тебя, по тропам к храму своему.» Так молвили они из года в год, до поры пока вера моя не поколебалась, и не усомнился в боге я, и в намерениях его ко мне «Неужто, боже отказался от меня?, впредь не ведёт длань его меня, не укажет путь мне сквозь леса, не раскроет горы мне, не проведёт через поля и ланы широкие. А и пускай, обрету новые силы я, и без тебя я сумею путь свой отыскать.» Промолвил слова Гёте, и тут же, словно чары снизошли, луна свои лучи опустила в чащу — освещая заросшую тропу. Вела она напрямик к холмам, а там и рукой в Пегрёнт подать, счастлив был Гёте, силы снова вернулись к уставшему телу и духу, и вновь продолжил путь свой Гёте — пробираясь сквозь терновые заросли, на встречу к судьбе своей.

Долго же Гёте по трапе шёл, разорванный в трёх местах плащ, болтался словно тряпица, то и дело цепляясь за ветви, а расцарапанные руки терновником — жалобно ныли и кровоточили. Глядел всё Гёте в даль тропы, но не как, конца ей не видал, а обернется, тут же терновый куст снова за спиной его зарастает непроходимой стенной, отчаялся Гёте «Бесовская магия, не иначе», молвил про себя «забавно слышать из уст еретика подобные слова». Задумался Гёте, нужен ли вообще ему новый бог, служения прежнему не принесло Гёте, ни счастья, ни надежды, лишь печаль и тягостная жизнь ели его заживо, в пропитанным запахом навоза и язв селение, что покинул странник неделю тому назад. Так и брёл Гёте по тропе, размышляя о далёком, и с каждым шагом забывая о пройденном, пока не кончилась тернистая стезя, и не предстало перед взором его нечто удивительное и завораживающее.

Словно из пустоты, перед странником явилось поле пшеничное, колоски были его высоки и золотисты, играли краскам своими златыми они под лунным светом, а лес что окружал поле небольшое, стеною стоял, нависая над полем тяжёлой дланью, что чернее самой чёрной ночи. Шагнул Гёте в поле, и ветер кой по ниве гулял, коснулся лица его, успокоил он мысли скитальца, и придал необычайной лёгкости телу изнеможённому, «Но откуда же полю пшеничному среди леса дремучего взяться?» Не знал ответа Гёте, в землях где даже картофеля не взойдёт — поле цветёт, не иначе как колдовством оно вспахано, но и это не могло омрачить дух Гёте. Склонился над колосьями скиталец, вдохнул свободный запах золотых прутов, да и устремилась душа его за ветром, к центру поля.

Устремил взор свой он вдаль, и увидел он древо, высокое, чёрное, не похоже на те что растут в этих землях, и без единого листочка, лишь чёрные ветви к земле клонятся, а у корней древа, виднелся небольшой огонёк «Костёр, не иначе». В разуме Гёте тут же всплыли мысли о тёплом огне и горячей еде, и устремил он свой шаг к дереву, облизывая губы «Не прогонять же путники скитальца, что без пищи остался». Всё ближе и ближе Гёте подбирался к огню, вглядываясь в силуэты, что сидели подле дуба. Подойдя почти в плотную, но не видя лиц путников из-за высоких колосков, промолвил Гёте «Господа, не пустите ли странника к огню своему?». «Проходи же скиталец, небось дорога утомила тебя». Улыбнувшись, и раздвинув колоски, путник сделал шаг навстречу огню, и тут же ужаснулся Гёте. Подле костра, сидели два скелета, в разорванном тряпье, с угрюмым оскалом вглядываясь в пучину углей. А за костром, виднелся рогатый лик, «О боже!». Выкрикнул Гёте попятившись назад, тут же Бес уставил взор свой на Гёте сквозь пламя костра. «Чего же ты путник так страшишься? небось пищи отведать ты желаешь, так садись» Голос его звучал уверенно, а ноги мои сами подкосились, и сел я подле огня с чёртом и двумя скелетами. «Бес... Промыслы Дьявола это, иначе быть не может!» Но отказывается от горячей похлёбки и тёплого огня он не желал, да и к тому же, не в храм божий путь я держу, и боятся мне нечего. Скелеты, тут же достали из огня медный котелок, и быстро налили горячей похлёбки мне в посудину. Пища была вкусна как никогда, в добавок с вином, что скелеты удосужились вынуть из земли, ночь становилась всё прекрасней и прекрасней. Не тревожили Гёте мысли, не смущала компания чёрта и двух скелетов его, доволен он был что с голоду не помер, «Ночь пережду, и с новыми силами двину в путь». Подумал Гёте допивая остатки первого бокала.

Двое скелетов, активно что-то обсуждая между собой, играли с чёртом в дивную игру, суть её была в том, что надо выбить большее количество чисел на костяном кубике, кто выбил большее, тот и выиграл, но скелеты, уже которую игру проигрывали, гремя костями, разнося по полю стон свой отчаянный, бились они о чёрное дерево, костяными головами. Но небыли они опечаленными, каждую новую игру они начинали со смехом, заливая нутро свое вином, которое вытекало у них из глотки и рёбер. А я наблюдая за игрой, методично потягивал табак, что так ласково преподнесли мне скелеты.

Вскоре заскучал Гёте сидеть без дела, и думал лишь он о даме, что ждёт его прихода. Очередная партия подходила к концу, Чёрт проиграл, а скелеты в радостном вопле, заплясали вокруг костра.

«Гляжу, заскучал дух твой путник, раз в путь дальний ты собрался». Чёрт был прав, заскучала душа моя, жизни по веселее желал я, чем пастухом на хлеб собирать. «Верно молвишь, в тягость жизнь мне прежняя была, но теперь я в пути, и жизнь моя полна приключений будет!». Засмеявшись, Бес стал раскладывать новую партию. «Не хочешь компанию составить мне скиталец?, а то гляди, твоим предшественникам уже и ставить нечего, последнее годы жизни во служению мне отдали». Ужаснулся Гёте словам Беса, и помыслить он не мог, что эти двое, людьми когда-то были. А скелеты лишь покачали головами в знак согласия с Чёртом. «Ну что же я могу предложить вам сударь?, ни денег, ни первенца у меня нет». «На плоть свою играй путник, а я же, за твою победу, на любые вопросы отвечать правдиво буду, просто голоден я, очень». Долго Гёте думал, стоит ли играть с Чертом коварным, как ни как, заповеди божие помнил Гёте, хотя давным-давно отрёкся от него. Но вопросы в голове Гёте всё всплывали и всплывали, а ответов он не знал, всё же как ни как, за приключениями он в путь отправился, а разве это и не есть приключения? «Да и Чёрт с ним, играем» Промолвил Гёте, наливая очередной бокал вина. Скелеты второпях уселись подле огня, наблюдая за очередной душой, что вот-вот попадёт в лапы Сатаны.

Кинул Чёрт два костяных кубика в огонь, те лишь на языках пламени закружились, и выпрыгнули на посудину с которой я только что доедал похлёбку. «6, Ха-ха». Чёрт залился демоническим смех, облизывая чёрные зубы, словно готовясь к трапезе, но шансы ещё есть. Гёте повторил за бесом, костяные кубики закружились в хороводе над огнём и выпрыгнули в посудину «8» прокричал Гёте подрываясь вровень с радостными скелетами, Чёрт лишь дал кривую улыбку, поправляя обляпанный кровь шелковисто чёрный сюртук. «Спрашивай путник, на все тайны отвечу тебе». Недолго Гёте думал над вопросом, в голове так и крутилась девица колдовская, что за холмами ждёт его. Тут и молвит Гёте «Что же нужно знать мне о деве, к которой путь я держу?». Ухмыльнувшись, Чёрт крыльями красными своё тело, прикрыв, отвечает. «Видишь ли путник, не одна женщина кроме же Теместы философии ничуть не понимала, коль захочешь беседу завести, брось затею, не обсудишь с ней ни бытность, ни тревоги души своей, не поймёт она тебя. В давность дней своих, познал я что имеются на свете три существа, которые как в добре, так и в зле, не знают середины своей: это — язык, священники и женщины. Дама к которой путь свой держишь, не стоит разговоров, смысл лишь которых понятен мёртвым. А вот та девица от которой путь ты держишь, была красива и добра, но не заботили тебя проблемы мерзкие, решил к ведьме податься, жизнь сладка не будет коль путь свой окончишь»

Помрачнел Гёте, словно болезнь охватила его, брови свои чёрные нахмурив, наблюдал он за пламенем, что весело играло под звук хмельных скелетов и хохот Черта. Но не мог бес соврать, верную правду он сказал. Усомнился Гёте в правильности выбора своего, и деву свою он вспомнил, от которой так быстро и без слов ушёл, оставив ее одну на произвол судьбы, в покосившейся лачуге, без гроша в кармане, с мёртвым первенцем на руках. Слезинки не проронил он на тело малыша, не утешил он жену свою, просто покинул их без слов. Но не тяготило сердце Гёте и это деяние. И тогда прозвали его «Гёте сын беса», голоса людей раздавались в его голове словно шторм, «Неужто я заслужил. Чем же я так богу не угодил?». Думал Гёте, так и ответа и не найдя, покинул он деревню свою, да и оставил жену, отправившись за новыми приключениями, и к новой любви. Тем временем скелеты снова проиграли партия, и теперь Черту служить будут век. Не на все вопросы ответы странник получил, и начали они ещё одну партию. «9» Чёрт раскрыв красные крылья, захохотал. Ноги подкосились, а руки оцепенели, боялся Гёте проиграть, боялся не дойти до возлюбленной своей, но пуще Гёте боялся остаться в неведении, и до конца жизни спорить самим с собой, о том правильно ли он поступил, уйдя в тот злополучный день. Кости заплясали в пламени, и устремились на посудину «8». Дикий хохот и топот копыт разнеслись по округе. Гёте в пал в отчаянье, не мог он помыслить что на съедение Чёрту он пойдет, не желал Гёте участи скелетов, но пути обратно нет. «Что ж странник, больно голодны мы, ты уж прости» Чёрная рука протянулась сквозь пламя ухватив меня за плечи, костяные морды скелетов поцокивали зубами, в ожидании плоти моей. Чёрт крепко вцепившись в плечи, содрал плоть с моих рук, словно кожицу с кроля. Правую руку, омерзительно, прислонившись к древу, погрызывал чёрт, левую руку Гёте, скелеты в отчаянных попытках запихивали себе под рёбра, но та всё вываливалась и вываливалась на золотые колосья подле огня. От вида сего, помрачнел разум Гёте, пустыми глазницами вглядывался он в пламя костра. Трапеза была окончена, набив брюхо, черт прислонился к древу укрывая своими крыльями скелетов. Долго Гёте не мог свыкнуться с тем что руки теперь его костяные. Взглянул меж костей скелетов, на плоть свою Гёте, и горечь пробрала его «Как же я теперь к любимой пойду?, что же делать мне теперь?». Не знал Гёте решения проблем сей, и по тому, отыграться странник решил, по куда отступать ему уже некуда. «Что же Чёрт, коль не боишься проиграть мне, бросай кости, вопросы мои не кончились!» Голос Гёте звучал уверенно, лишь дрожь в руках костяных выдавало тревогу. «Что ж, будь по твоему, путник, но коль проиграешь, всего тебя, я съем!» Оскалил Чёрт клыки свои чёрные словно уголь, да и подбросил в пламя кости. «3» Чёртов рёв разнеся по полю золотистому, вместе с рёвом заплясали и скелеты радостно, близ огня. Кости снова коснулись пламени и выпрыгнули на посудину «6». Кривая ухмылка прошла по лицу Черта, а Гёте уже плясал в компании скелетов. «Что ж, путник, говори!, чего твое сердце желает узнать».

Кончилась пляска, воцарилась гробовая тишина. Долго думал странник над вопросом, тревожило сердце Гёте лишь сомнение. Поглядел он на угольки, костями своими бокал ухватил, молвит «Ответь мне бес, правильны ли деяния мои, верный путь ли я избрал?». Допив остатки вина, улёгся Гёте на костяное плечо, вслушиваясь в голос беса. «О правильности деяний твоих, судить лишь тебе и богу твоему, но не верный путь твой будет, коль усомнишься ты хоть раз в нём. Поэтому иди странник, и не оборачивайся назад, а коль путь будет твой не верен, и сгинешь ты в трущобах, в лиственницы, или же подле огня, в муках страшных, не будет ли тебе всё ровно? Как дух истрепанный бог твой заберёт, судится с ним ты будешь у врат, и не выиграть спор тебе Гёте. Но путь на котором ты стоишь сейчас, не даст тебе ни счастья, ни любви, что жаждешь ты, а деяния твои, лихи, но не стоят они мук адских». Задумался Гёте, помрачнел, сомнения охватили его, и жалость к девице, что он так давно любил, терзали сердце и дух. «Что же значит это?, верный путь ли я избрал?». Гадал Гёте не срывая глаз с огня, пропустил он партию свою, укрывшись порванным плащом и потягивая заморский табак, вслушивался Гёте в ночное, тихое небо «А есть во мне самом то зло?, коль же есть, то и злодеяния мне не в тягость будут, коль чист мой нрав и деяния мои, то должен усомнится ли я в выборах своих?». Но дух его, не свернул с пути, по прежнему он любил деву колдовскую, и также сильно как когда-то, желал он колдовству предастся. Всеми силами духу не давал он своему усомнится, и твёрдо решил что до конца на своем пути он будет. Отчаянные вопли скелетов, и злорадный вой беса — разбивались о лесные деревья, не давая очам сомкнутся. Так и сидел Гёте размышляя над собой и деяниями своими, но тревожили Гёте мысли «А еже ли я сам то, и есть, отродье Дьявольское?». В округе вновь воцарилось спокойствие, огонь, завораживая, поглощал поленья, Чёрт же со своими слугами, выпивали очередное вино из-под земли. «Ответь же Чёрт, мы с тобой одно целое ведь?». Утих огонь, скрылись за колосьями скелеты, вперся лик рогатый в глаза Гёте «Если бог наш и не хочет зла, то он хочет что бы оно совершалось с нами. Мы и есть зло, мы с тобой лик его». Попятился Гёте, некогда белое лицо, охватил ужас, лик он свой узрел перед собой, не поверил Гёте явленному, жаль, но ни одна молитва из уст его не вырвалась, а тишина, вместе с бесовскими клыками, жадно раздирало лицо Гёте. Тело было его съедено Чёртом и скелетами, равными долями поделено. Проснувшись под лунным светом ужаснулся Гёте, меж рёбер лишь сердце виднелось скитальца. Костяное тело продувал осенний промозглый ветер, глядел он на Черта пустыми глазами, ни горесть, ни печаль, ни злоба не могли коснуться его, всё смотрел он как тело его кусками вываливалось с пустых животов скелетов. Черт же смеясь, погрызывал шею Гёте. Лишь сердце, сердце, что стучит, белые рёбра кровью обливая, не тронутым осталось. «Не примет меня впредь дама сердца, не захочет она видеть раба костяного». Нечего спрашивать впредь у Черта, всё что желало сердце Гёте узнал он, но каковой ценой ответы он свои получил, великой потерей, может быть, не покинув жену свою по первому зову ведьмы, всё могло бы сложится иначе — не оставив храм божий, не усомнившись в вере своей — жив бы остался первенец, и не постигла бы мука его — до конца дней быть облаченным в кости свои же.

«Сыграем же мы в последний раз с тобою бес, единственная ставка лишь есть у меня» Гёте, костяной рукой выдрал сердце свое, положив его на золотистые колосья. «Коль победа будет за тобой, бери его!, но коль я верх одержу, желаю я плоть себе новую, крепкую словно сталь и, ответ на последний мой вопрос». «Будь по твоему мой милый Гёте». Закружились в танце скелеты, перепрыгивая костёр, под звуки осеней песни, в ночном, пшеничном поле. Раскрыв крылья свои красные, сюртук свой в крови измазав, кинул два костяных кубика в пламя Чёрт. «6» Не обратили внимания на игру скелеты, продолжая свой танец. Костяная рука Гёте, крепко сжала кубики, тут же воцарилась тишина, даже поле прекратило песню, скелеты уселись на колосья в ожидания финала. Закружившись в огне, кости вылетели на примятое поле «6». Ужаснулся Черт, но тут же и смех его пробрал, вместе с ним, захохотали и скелеты, продолжая заливать кости свои вином. «Что ж путник, свершилось твое путешествие» Чёрт дланью своею сжал сердце Гёте нависая над огнём, один укус, и сердце Гёте, было съедено... Опустился наземь Черт, и уселся близ Гёте. Впредь не волновало странника ничего, теперь сердце его в небытие, и не чувствует он впредь биение его, лишь знать он теперь хотел. «Но кому же я теперь во век служить то буду». Рукою своею Чёрт пронзил грудь свою, и вытянул он сердце от туда, что черно как уголь, словно звезда ночная оно чёрным светом сияло. Длань Дьявольская проникла за грудь Гёте. «Отныне, лишь самому себе верен будешь». Отныне из пустого тела Гёте, сияло сердце, светом утреней звезды, цветом чернее Дьявольской судьбы.

У ночного костра, вновь продолжилась игра, заливая нутро свое, играли скелеты, проигрывая десятый век. Странник, чьё сердце теперь не жаждет любви, не чувствует печали и тоски, облачался в стальные доспехи, что чернее самой чёрной ночи, отныне, плоть его — сталь, а с доспехов тех, пробивался свет, что ярче утреней звезды, но такой же чёрный, как и его путь — странника по имени Гёте. Лунный свет становился все дальше, а глаза Гёте уже сомкнулись на плече Черта, и погрузился Гёте в сон, под смех скелетов, и вой беса, а новое солнце, погружало осенние, золотистое поле, в пучину тьмы... «О боже, да сохрани душу его, да проведи его к вратам своим, и не дай в чаще дьявольской заблукать, искупи грехи, раба, своего» Пастырь и пастух, стояли близ древа иссохшего на выжженном поле, пред ними лежало истерзанное тело Гёте. «Бедолага с голоду съел сам себя, поглядите!» Из разорванного живота Гёте виднелась его рука и большой палец ноги, близ него валялось ухо, а во рту Гёте, истекало кровью, надкусанное сердце.

Opera Снимок 2022-07-26 212009 www.pinterest.ru.png

∗ ∗ ∗

Так и скитался по миру Гёте, облаченный в доспехи стальные, да и с сердцем чёрным. И никто не знал, что тело его костяное. Слухи и до ныне ходят по тем местам. «Коль повстречаешь путника среди ночи, облаченного в стальные доспехи, и коль сыграть с ним согласишься, и до рассвета победу не одержишь — на века слугой его ты станешь, и по миру бродить с ним будешь, в костяном обличье. А сердце твое, съест скиталец, так как своего найти он не в силах. Так и будешь странствовать с путником по миру, лишь грезя, о новом сердце».


Автор - Tom Riddle (c)

Текущий рейтинг: 54/100 (На основе 34 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать