Черный

Это случилось, когда мне было десять. Обычно я каждое лето проводила в городе, но тут родители затеяли продолжительный ремонт и отправили меня к бабушке в деревню, первый раз на целое лето. До этого я к ней приезжала только на праздники, никого в деревне не знала. К слову, деревня не так далеко от города, не глушь, домов много, люди своё хозяйство вели, но один магазин на деревню всё-таки был. Но, так как я была девочка домашняя, мне всё казалось каким-то диким и отсталым. И местные мне казались такими же.

Так как никаких развлечений и благ цивилизации в деревне не было, мне пришлось подружиться с компанией местных ребят, их было четверо, все примерно мои ровесники. Разговаривать с ними было особо не о чем, и развлечения у них были свои, деревенские. Но либо с ними, либо смотреть, как бабушка в огороде работает (мне она делать ничего не давала, сама я желания тоже не выказывала) или слушать допотопное советское радио. В череде их развлечений помимо купания на речке, лазания по холмам с оврагами и воровства соседских кислых яблок были страшные истории, преимущественно про «чёрного человека», так они его называли. Сейчас я с трудом вспоминаю, что именно они мне о нём рассказывали, помню только, что было очень страшно. Страх свой я старалась не показывать, мне казалось, что они меня, городскую, нарочно этим пугают, и что никакого «чёрного человека» до моего приезда и в помине не было. Единственное, что я смогла вспомнить из рассказов о «чёрном человеке» это слова одной из деревенских девочек о том, что больше всего он любит «кусать за уши и топить». Вообще не понимаю, как я тогда могла продолжать общаться с ними, после всех этих ужасов. Но, тем не менее, общалась, пусть и побаивалась их и их жутких рассказов. Боялась вечером не то, что из дома выйти, даже в окно посмотреть, до того они меня запугали. И бабушке на ночь глядя никуда ходить не давала.

Мои подозрительность и паранойя достигли своего апогея, когда мои новые знакомые позвали меня гулять в лес. Нет, не собирать что-нибудь, а именно гулять. Я по глупости согласилась, поначалу ведь всё было в порядке. Неприятное сосущее чувство страха возникло только когда я заметила, что мои «друзья» как-то уж очень торопятся. Я еле поспевала за ними, но даже не подумала попросить, чтобы сбавили темп. Я не хотела, чтобы они знали, что я заметила их торопливый шаг. Я поняла, что почему-то боюсь их. Ещё больше я испугалась, когда заметила, что болтливые до этого деревенские ребята стали слишком молчаливыми, во взглядах читалось какое-то напряжение, и даже предвкушение, что ли. Больше всего на свете мне тогда хотелось перестать замечать. Я уж было думала бежать оттуда, но их было много, все быстрее и ловчее меня, домашней, городской девочки. И я шла за ними.

Шла, пока не увидела за рядами деревьев опушку, но не в ней было дело. Дело было в маленьком деревенском домике, стоящем на ней. Я не сразу поняла, что это домик, потому что он был весь чёрный. Чёрный от копоти. Он когда-то горел.

И тут один из ребят развернулся ко мне и стал звать в тот дом. Он, мол, заброшен давно, у нас там шалаш и всё такое, будет весело. Но я почему-то знала, что весело мне не будет. Остальные развернулись тоже. Сейчас я видела в них то, чего раньше не замечала, то, чего в них раньше и не было. Эти странные выжидающие взгляды, суетливое нетерпение. Мне очень захотелось домой.

Я была уже полна решимости совершить героический побег, но парень, который меня позвал, стоял слишком близко ко мне, так что мне нужна была хитрость. Я улыбнулась ему самой естественной улыбкой, на которую была способна, сказала ему идти вперед и притворилась, будто мне нужно достать камешек из сандалии. Глупый.

Как только он отошёл к своим друзьям, я резко сорвалась с места и припустила так, как никогда в жизни. Один из мальчишек было побежал за мной, но тут его остановил другой: «Да стой, далеко не убежит».

Мне это не понравилось. Меня напугали его слова. Плюсом ко всему, я поняла, что совершенно не знаю дороги. Еле-еле ориентируясь по каким-то сломанным веткам-палкам я продолжала бежать.

Судя по звукам, за мной никто не бежал, но сама я бежала, пока не выбилась из сил, в груди нестерпимо кололо. Чуть осмелев, я решила пройти немного пешком, но старалась идти очень тихо. Вдруг, буквально через пару метров справа от себя я увидела сидящего на пне человека. Человека ли? Тогда мне казалось, что да. Он был одет в драный серый ватник с жёлтыми грязными разводами. Волосы были седые, чуть ниже затылка. Мне подумалось, что это какой-то дедушка, может лесничий. Я была ужасно этим обрадована. Вот он, взрослый человек, который защитит меня от жутких деревенских детей и горелого дома. Человек сидел неподвижно, спиной ко мне, видно было только движение рук вверх-вниз, будто он точил что-то. Звук был соответствующий. Я не представляла, что сказать, с чего начать, как объяснить, от чего я бежала.

Сама не зная почему, я спросила:

- А что вы делаете?

Человек, не оборачиваясь, произнёс:

- Си-и-и-и-ижу.

И тут мне снова стало страшно. Ещё страшнее, чем прежде. Меня испугал голос. Он был не мужской, больше похож на голос женщины лет пятидесяти, но хриплый и сипящий, выражение было ехидным. И слово он это будто не произнес, а просвистел горлом. Звучит глупо и странно, но это трудно описать, на слух было именно так.

В голове промелькнуло, что дедушки-лесничие так говорить не могут, и я вновь бросилась бежать. Ни разу в жизни я больше не винила себя за трусость, потому что тогда моя трусость спасла мне жизнь. Я поняла это, потому что обернулась на бегу.

То, что было позади меня, определённо не было человеком. Оно было сухим и костлявым, но будто бы сильным, с непривычными пропорциями. Лицо было человеческим, но очень грязным, перемазанным чем-то черным. Грязь залегла в глубоких морщинах на лбу и под глазами. Один глаз был просто огромным, но заплывшим, второго не было вообще. Вместо губ висели рваные края кожи, а нос был сильно раскурочен, как если бы его скрутили спиралью. Вот что я разглядела за ту короткую секунду. Оно будто бы упало, увидев мое лицо, и я на мгновение обрадовалась, что преследованию конец, но это было не так. Оно встало на четвереньки, и продолжило бег. Вид этого существа пробудил второе дыхание. У меня началась паника, я не чувствовала своего тела. Больше всего я боялась не найти дорогу в деревню и навсегда остаться в этом лесу.

Чудовище бежало чуть позади меня и чуть правее. Не знаю, как я ещё сохраняла способность думать, но мне казалось, будто оно нарочно отводит меня от нужной дороги, хочет, чтоб я заблудилась. Но бежать прямиком на него было ещё хуже. Я совсем отчаялась, но старалась не плакать, чтобы не потерять видимость. Вдруг я услышала лай собаки. Судя по всему, очень большой, пробежав ещё немного, я увидела её сквозь деревья. Это была громадная псина, она заливалась громким лаем и глядела куда-то правее меня. Опьянённая чувством мнимой безопасности я тоже посмотрела направо. Там никого не было.

Но я всё равно продолжала бежать, лишь бы выбраться из этого проклятого леса. Поравнявшись с собакой, я увидела, что рядом с ней стоит человек, на этот раз действительно человек, обычный дедушка. Он спросил меня, что случилось, и не нужно ли мне помочь, но я уже никому не доверяла, а только бежала туда, где, как мне казалось, была деревня.

Только выбежав, наконец, из леса, я дала волю слезам, я громко рыдала, слёзы катились по лицу градинами. Прохожие пытались остановить меня, спрашивали, что случилось, но я всё бежала, бежала до самого дома. Придя домой, я уселась в угол за стол на кухне и рыдала наверно до вечера. А бабушка всё не могла допроситься, что же со мной произошло. Она спрашивала про маньяков, насильников, беглых зэков, а я всё рыдала. Когда она спросила, где мои друзья, я зарыдала ещё громче.

На следующий день я со слезами упросила родителей забрать меня обратно домой. В этот же вечер за мной приехал папа. Я и бабушку с собой просила забрать, боялась за неё, да только она, конечно, не согласилась. Всю дорогу до дома я думала о том, что со мной случилось в этом лесу. То, что я для себя открыла, мне не понравилось. Тогда, в лесу, я видела «чёрного человека». Как и сказал деревенский парень, «не смогла далеко убежать». Может быть они отдают ему других детей? Не местных, которых не жалко. Сколько таких детей они уже увели? Я ни от кого не слышала ни о каких пропажах. Может они это всей деревней в тайне держат? А как же тогда моя бабушка? Но они ведь и сами обычные дети, никакие не монстры. Может он их шантажирует? Тогда почему они так предвкушали мою поимку?

Позже я сказала, что на меня в лесу напала собака. Больше ничего говорить не стала и не вспоминала об этом случае долгое время. Только в лес больше не ходила. Ни разу за эти годы. И в деревни тоже не ездила. У бабушки про этот дом спросить боялась, а теперь, когда уже не боюсь, стало поздно. Только сейчас решила поделиться этим, пусть хоть кто-нибудь об этом узнает.

Сейчас я не думаю, что взрослые знали о том, что происходит в лесу. И после я никогда не слышала о пропавших детях в той деревне. Вот сейчас напишу об этом, и больше никогда не буду вспоминать. Просто хочу сказать вам, что в лесу есть, чего бояться, и в заброшенных сгоревших домах тоже. Не пытайтесь доказать кому-то свою смелость. Доверяйте своим предчувствиям. Мало ли что может случиться с вами в лесу.

Текущий рейтинг: 80/100 (На основе 66 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать