(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Целиком
Тем вечером я как всегда не спеша добрался уютными стоптанными улочками домой.
Фонари тихо зажигались, но от этого темнело будто ещё быстрее.
Перед сном почитал книгу -- настоящую, бумажную, со страницами. Шелест от неё убаюкивал, делал теплее и мягче в комнате.
Скоро стал зевать, потянулся, подышал воздухом из окна и лег спать.
А ночью проснулся, перевернул подушку -- и увидел бесформенную уродскую тень на стене, прямо возле кровати.
Выдох застрял.
“Это просто деревья за окном. Деревья.” -- Подумал я как можно спокойнее первое, что пришло в голову.
Выдохнул, но на самом деле не поверил ни в какие деревья. Вместо этого я уже тогда понял, что опять начинается.
Может, не глянь я на нее еще раз мельком, все было бы хорошо? Вряд ли -- с тенями мне с детства не везло...
Когда я был маленьким, папа решил показать, как делать тени всяких животных.
Он выключил свет, оставил только луну за окном.
-- Вполне хватит. -- Сказал.
Мне стало очень интересно, в основном потому, что в такое позднее время мне по идее пора было спать.
-- Сейчас сделаем…
Папа размял пальцы, как пианист -- и вдруг на стене появились животные! Чёрные-чёрные животные на светлой стене. Собаки, кролики, птицы! Бегали, летали, даже разговаривали!
Я опять и опять просил показать ещё кого-нибудь, и папа странно выворачивал пальцы, а на стене не в меру любопытный кролик натыкался на змею! Беги, кролик! Дядя орёл, помоги!
Я пробовал делать своих, но им было далеко до папиных. У него были живые!
Наконец папа сказал:
-- А вот смотри какая!
Ловким движением он сделал собаку, сразу из двух рук...
...и она тут же укусила меня за тень.
Я вскрикнул.
-- Что, что такое?
Я и сам не знал, что такое, но болело по-настоящему. Папе сказал, что испугался в темноте и вообще уже хотел спать. Он поверил.
В ту ночь я долго не мог уснуть. Я уже понимал, что тени не кусаются. Решил, что папа сам ущипнул меня, пока я был весь внимание на стене. Может, хотел так добавить что-то к игре, и слегка переборщил.
Но было ещё кое-что. Когда я крикнул, и папа бросился ко мне -- мне показалось, что собака пробыла на стене на долю секунды дольше, чем должна была.
Ворочаясь так, я одновременно боялся и хотел посмотреть на стену -- вдруг собака еще там? Ее не было, и в конце концов я залез под одеяло и там заснул.
Может, я и забыл бы всё как ни в чём не бывало, как только дети могут, но на следующий день обнаружил синяк на руке...
Я и сам не заметил, как заснул под эти воспоминания.
В утренней суматохе почти внушил себе, что всё нормально, но к вечеру понял, что нет.
С работы шел, шарахаясь по сторонам. Каждый фонарь, каждая мелкая лампочка стреляли тенями, сумерковыми летающими тенями. Их невозможно было предсказать, и всякий раз мне чудилась именно та, уродская. Казалось, что я наизусть запомнил ее бесформенное пятно -- и узнал бы на улице.
Дома пытался читать, но не получалось листать так, чтобы тени не закладывались между страницами. Мне казалось, я еще и слышал их лишний призвук в тихом шелесте.
В конце концов сдался и выключил свет.
Шторы. Шторы не задернул, как собирался.
Вставать с кровати уже не хотелось, и я оставил их открытыми. Взбил подушку и лег.
Не знаю, заснул я толком или только задремал, прежде чем посмотрел на стену.
Уродская тень была опять. Стала больше -- росла от пола почти до потолка.
-- Это луна. Луна сегодня вон какая яркая, вот оно и кажется больше. Чётче просто, может, или ещё что… Просто луна и деревья. Луна и деревья.
Говорить спокойно оказалось ещё сложнее, чем думать. Я опять ни на секунду не поверил собственному шаткому голосу. Вялая надежда, что вчерашнее было случайным одноразовым глюком, исчахла. Вместо этого у меня уже реально заныло место, где в детстве был синяк.
И ведь он был, был по-настоящему...
Синяк был по-настоящему, и держался несколько дней, настоящих дней.
Когда он прошёл, я думал, что и всё остальное тоже прошло.
Тогда я и стал их замечать.
Сначала мельком. Отблески. Быстрые, странные отражения, где неоткуда им быть. Я их не видел, а скорее чувствовал.
Потом они стали отчетливее, заметнее. Шире и в пространстве, и во времени. Сдвигались мне во зрение всё смелее.
Пока наконец я не понял, что это были те звери из теней. Я их встречал везде, но скоро они стали оседать в одном месте -- на стене у меня в комнате, там же, где появилась собака в первый раз.
Они все были испоганенные. Мотылёк, хотя скорее что-то вроде паука. Очень быстро двигался, и очень непредсказуемо, вся его неровная чешуя дрожала. Или червяк. Состыкован он был точно из костяшек пальцев, постоянно натыкался на себя же, лез какими-то спиралями, не начинался и не заканчивался нигде. И собака тоже. Она хлопала пастями не переставая -- чтобы смеяться или кусать, я не понимал. И другие, другие...
Всё чаще и чаще, почти каждую ночь они меня изводили. Менялись в размере, ускорялись, замедлялись, исчезали и появлялись опять, опять, и снова, забивая сердце мне в горло. Разыгрывали сцены, где только и делали, что убивали и насиловали друг друга, в ненависти и экстазе, а потом в экстазе и ненависти. Смотрели на меня в упор, чтобы я тонул в слезах.
И я тонул...
Спал я плохо и проснулся разбитым.
Днем чувствовал себя не лучше, а к вечеру началась паника. Думал остаться спать ту ночь на работе или где-нибудь в гостинице, но все-таки пересилил себя.
Домой поехал на такси, стараясь не смотреть наружу, а в подъезд забежал уже бегом.
Книгу даже не тронул -- ее настоящие бумажные белые страницы так и манят тени, особенно мелкие, быстрые. От малейшего движения спрыгнет такая и спрячется среди таких же черных букв.
Решил вместо этого лечь пораньше и наконец выспаться. Выключил свет, посмотрел немного на ночное небо, и завернулся в одеяло.
Но сон никак не шел.
-- Да что такое! Нужно, нужно выспаться!
Я и сам знал, что -- я все-таки ждал уродскую тень.
Сел в кровати, уже нагревшуюся подушку положил за спину.
Я не пытался больше себя обманывать -- да, это оно, и оно опять началось. Правда, теперь хоть проходит мягче, без тех зверских спектаклей. Просто потерплю, и отпустит. А если оно надолго? Да и сколько мне терпеть это?
Я задумался, неудачно моргнул только один раз -- и тень появилась.
Большая, чёткая, уродская, больная!
Я бросил взгляд на шторы, но от одной мысли встать с кровати пошли мурашки. Они больно кололи.
Уродская тень дернулась и зашевелилась.
Глаза у меня занемели.
-- Это ветер, это ветер, это ветер, деревья на ветру, ветер… Да что это такое? Что вообще происходит?.. Уйди, ты ведь в детстве еще прошло!.. Уйди!.. -- Я закричал, но так тихо, что и сам не услышал.
Будто в ответ, полезли воспоминания...
-- Уйди!.. Хватит, хватит!.. Ну пожалуйста! Ну что я сделал? Пожалуйста! Уйдите, уйдите, ну что я вам сделал!!!
В ту ночь всё было, как никогда еще не было.
Мотылёк отрастил зубы на крыльях. Червяк заставил смотреть, что появляется из его икры. Но собака! Вся пасть на пасти, и у ртов её ртов были рты, она пожирала себя и блевала собой в слепом, глухом, тупом, вечном бешенстве.
Тогда я понял, что они не хотели меня напугать. Нет. Они просто хотели меня убить. Убить сто раз, если получится, тысячу, чтобы меня совсем не было. Что они не остановятся, пока не убьют меня.
Когда я это понял, внутри у меня что-то рухнуло -- но не как мост, а как плотина.
-- Нет. Сами сдохнете.
Я сделал рукой тень пистолета.
Звери застыли.
-- Бах! Бах!! Бах!!!
Я прокричал каждый раз громче, чтобы пошло эхо, мне нужно было эхо, громкое эхо! Что есть эхо, если не тень звука!
Звери все до последнего упали. Они были а агонии -- хоть и немые тени, но я знал, как они визжали! Звери все до последнего, все до последнего упали в одну бесформенную издыхающую тень.
-- Сдохните! Сдохните!! Сдохните!!! -- Я не мог остановиться.
Вбежали родители.
Я был уже в каком-то припадке, не мог оторвать взгляд от агонизирующей массы -- ее конечности, языки, усики дергались, как клубок хвостов от ящериц.
-- Он тени, тени испугался! -- Крикнула мама.
Папа одним рывком задернул шторы -- и уродская издыхающая тень пропала.
Мама включила свет.
Меня трясло, но от света сразу стало лучше. Потом дали воды, и совсем полегчало.
Родители тогда подумали, что это тень от деревьев под луной на ветру меня так испугала.
Звери больше не появлялись...
Я сжал подушку так, что из неё пошёл обратно мой пот.
Это она! Та же трясущаяся масса! Она так и не сдохла тогда!
Да, я узнал каждую её конвульсию, каждую ложноножку!
Ведь там, в детстве, я не видел, чтобы она точно подохла -- папа задернул шторы, пока она еще шевелилась. Слишком рано, слишком рано, она выжила и вернулась!
Звери те так и остались одним. По отдельности я их смертельно ранил, но вместе, в этом едином порождении они восстановились, срослись органами, состыковались суставами, сшились тканями.
Я сидел в кровати и даже не думал встать и задернуть шторы. Моя собственная тень попала бы на стену, совсем рядом с ними. Пусть на секунду -- секунды бы им хватило.
Я сидел так всю ночь, дрожа будто вслед за уродской тенью.
Но утро пришло, стало светло, и она пропала.
Утро пришло.
Сегодня взял больничный. Притворяться не пришлось -- я и так болен. Руки дрожат, голос дрожит, мозг дрожит.
Итак, они вернулись. И вернулись только сильнее, больше и злее.
Значит, буду задергивать шторы каждую ночь, и всё? А если не задерну один раз? Любая, самая жизненно важная привычка может дать сбой. Иногда и шасси при посадке забывают опустить, что уж там шторы. Да и что это -- всю жизнь буду за шторами отсиживаться? А если оно и днём начнётся?
Нет, так не годится.
Ну а как годится тогда? Тень пистолета на этот раз не сработает. Я взрослый, я в игрушечные пистолеты и бах-бах и сам уже не верю. А если они меня укусят, и позвать будет некого, никто не прибежит и никто не включит свет. Я взрослый, это я сам теперь должен прибегать и включать свет.
А ведь на этот раз они не укусят -- проглотят.
Целиком.
Текущий рейтинг: 38/100 (На основе 28 мнений)
