(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Ученик чародея (Р. Блох)
Пожалуйста, не надо света. От света больно глазам. Зачем этот свет, я и так расскажу вам все, что хотите, расскажу обо всем, без утайки. Только уберите свет.
И пожалуйста, не смотрите на меня так все время. Как может человек собраться с мыслями, если все столпились вокруг и каждый постоянно спрашивает, спрашивает, спрашивает…
Хорошо, хорошо, я успокоюсь. Буду спокойным, очень спокойным. Я не хотел кричать. Я не из таких. Правда, я совсем не такой. Вы ведь знаете, я никого ни разу не обидел.
Это был несчастный случай. Все из-за того, что я потерял Силу.
Но вы ведь ничего не знаете про Силу, правда? Ничего не знаете о Садини и его великом даре.
Да нет, я ничего не выдумываю. Это правда, честное слово. Я вам сейчас докажу, если только выслушаете меня. Расскажу обо всем с самого начала. Если бы вы только выключили свет…
Меня зовут Хьюго. Так меня называли, когда я жил Дома. Сколько себя помню, все время жил Дома, и Сестры были ко мне очень добры. Другие дети были плохими и совсем не играли со мной, все из-за того, что у меня косят глаза и такая спина, понимаете? Но Сестры были очень добрыми. Они меня не обзывали «Хьюго-полоумный» и не смеялись над тем, что я не мог выучить стихи, не заталкивали в угол и не пинали, чтобы я заплакал.
Нет, со мной все в порядке. Вы сейчас поймете. Я рассказывал о том, как жил Дома, но это неважно. Все началось потом, когда я сбежал. Понимаете, Сестры сказали мне, что я уже большой. Они хотели, чтобы я с Доктором ушел от них в другое место, в Районный Дом. Но Фред, — он меня никогда не пинал, — Фред сказал мне, чтобы я не шел с Доктором. Он сказал, что Районный Дом плохой, и Доктор тоже плохой. У них там комнаты с решетками на окнах, а Доктор меня привяжет к столу и вырежет мозги. Он хочет сделать мне о-п-е-р-а-ц-и-ю на мозге, сказал Фред, и тогда я умру.
Тут я понял, что Сестры на самом деле тоже думали, что я полоумный, а на следующий день уже приходил Доктор, чтобы забрать меня. Поэтому ночью я убежал, вылез из спальни и перелез через стену.
Но вам неинтересно, что было после, да? Ну, когда я жил под мостом и продавал газеты, а зимой было так холодно…
Садини? Да ведь это все связано, ну, зима, холод и все такое, потому что от холода я как бы упал и заснул в аллее за театром. Там меня и нашел Садини.
Помню снег на асфальте, и как он вдруг встал прямо перед глазами и ударил в лицо, такой ледяной, ледяной снег, прямо укутал меня холодом, и я навсегда утонул в нем.
А потом, когда проснулся, я уже был в теплом месте, внутри театра, и на меня смотрел ангел.
Ну неважно, я тогда принял ее за ангела. Длинные волосы, как золотые струны арфы из книжки. Я потянулся, чтобы потрогать, и она улыбнулась.
«Стало лучше?» — спросила она. — «Ну-ка, выпей это».
Она дала мне что-то приятное и теплое. Я лежал на кушетке, а она поддерживала мне голову, пока я пил.
«Как я сюда попал?» — спросил я. — «Я уже умер?»
«Когда Виктор принес тебя, мне тоже так показалось. Но теперь, кажется, с тобой все будет в порядке».
«Виктор?»
«Виктор Садини. Неужели никогда не слышал о Великом Садини?»
Я покачал головой.
«Он маг, чародей. Сейчас он выступает. Боже мой, хорошо что вспомнила, я должна переодеться!» — Она убрала чашку и выпрямилась. — «Ты просто лежи и отдыхай, пока я не вернусь».
Я улыбнулся ей. Говорить было очень трудно, потому что все вокруг постоянно кружилось, кружилось…
«Кто ты?» — прошептал я.
«Изабель».
«Изабель», — повторил я. Такое красивое имя, я шептал его снова и снова, пока не заснул.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я снова не проснулся. То есть, совсем проснулся. До этого я был как в полусне и иногда мог слышать и видеть, что происходило в комнате.
Один раз я увидел, как надо мной наклонился высокий черноволосый человек с черными усами, одетый во все черное, и глаза у него были черные. Я подумал, наверное пришел Дьявол, чтобы утащить меня в Ад. Сестры часто рассказывали нам про Дьявола. Я так испугался, что снова как бы заснул.
В другой раз я проснулся от шума голосов, опять открыл глаза и увидел черного человека и Изабель; они сидели в другом конце комнаты. Наверное, они не знали, что я проснулся, потому что говорили обо мне.
«Сколько еще я должна с этим мириться, Вик?» — говорила она. — «Мне до смерти надоело быть сиделкой из-за маленького ничтожного уродца. Зачем он тебе? Как будто ты ему чем-то обязан».
«Ну не можем же мы его выбросить на улицу в такой мороз, правда?» — Человек в черном ходил взад и вперед по комнате и дергал себя за усы. — «Будь разумной, дорогая. Разве ты не видишь, бедняга умирал от холода и голода. Ни паспорта, ничего. С ним что-то случилось, он нуждается в помощи».
«Что за чушь! Вызови „скорую“, есть бесплатные госпитали для таких, как он. Если ты надеешься, что я буду проводить все свободное время между представлениями, сюсюкая с этим немыслимым…»
Я не понимал, о чем она говорила, что хотела сказать. Она была красивой, как ангел, понимаете? Значит, она должна быть доброй. Раз так, это все ошибка, может я неправильно слышал, потому что болен?
Потом я снова заснул, а когда проснулся, почувствовал себя по-другому, бодрее, и понял, что, конечно, это ошибка, потому что она сидела рядом и снова улыбалась мне.
«Ну как ты?» — спросила она. — «Сможешь поесть что-нибудь?»
Я только смотрел на нее во все глаза и улыбался. На ней был длинный зеленый плащ, весь покрытый серебряными звездами: теперь я точно знал, что она ангел.
Потом появился Дьявол.
«Он пришел в себя, Вик», — сказала Изабель.
Дьявол посмотрел на меня и ухмыльнулся:
«Как дела, малыш? Рад видеть тебя в нашем избранном кругу. День-два назад я уж было подумал, что мы лишимся твоего общества». Я глядел на него и ничего не говорил.
«В чем дело, тебя испугал мой грим? Ну да, ты ведь не знаешь, кто я, верно? Виктор Садини. Великий Садини — маг и чародей, иллюзионист, понимаешь?»
Изабель тоже улыбалась; значит, подумал я, все в порядке, и кивнул головой.
«Меня зовут Хьюго», — прошептал я. — «А ты спас мне жизнь, да?»
«Ладно, не будем об этом. Оставь разговоры на потом. Сейчас ты должен что-нибудь поесть и хорошенько отдохнуть. Ты целых три дня не вставал с кушетки, парень. Надо набраться сил; мы заканчиваем выступления в среду и как перелетные птицы летим в Толедо».
В среду выступления закончились, и мы полетели в Толедо. Только взаправду мы не летели, а ехали на поезде. Ну да, я тоже поехал, потому что уже стал новым помощником Садини.
Это все случилось до того, как я узнал, что он служит Дьяволу. Я думал, что он просто добрый и спас мне жизнь. Он посадил меня рядом и все рассказал: как вырастил усы и по-особому сделал прическу, и носил черное только потому, что так должны выглядеть все цирковые маги.
Он показал мне трюки, замечательные трюки с картами, с монетами, вытаскивал у меня из ушей носовые платки и заставлял течь из карманов разноцветную воду. Еще он мог сделать так, что разные предметы исчезали, поэтому я боялся его, пока он не объяснил, что все это просто фокусы.
В последний день перед отъездом он разрешил мне подняться и постоять за занавесом, и я смотрел, как он выходит на сцену перед целой толпой людей и показывает своей «номер», — так он это называл. Я увидел много невероятных вещей.
По его знаку Изабель легла на стол, а он взмахнул Палочкой, и она сама по себе поднялась и повисла в воздухе. Потом он заставил ее опуститься, и она не упала, только улыбалась, пока вокруг все хлопали. После этого она подавала ему разные предметы, а он указывал на них своей Волшебной Палочкой, и они исчезали, или взрывались, или превращались в другие предметы. На моих глазах он вырастил большое дерева из маленькой веточки. Потом поместил Изабель в ящик, несколько человек вывезли огромную стальную пилу, и он объявил, что сейчас распилит Изабель пополам. И еще тогда он связал ее.
Я чуть было не выбежал на сцену, чтобы остановить Садини, но она не казалась испуганной, а люди, которые задергивали занавес после выступлений, тоже все смеялись, так что я сообразил, что это просто еще один трюк.
Но когда он включил пилу и начал перерезать ящик, я весь покрылся холодным потом, потому что видел, как зубья вгрызались в живое тело. Только она почему-то улыбалась, даже когда он перепилил ее пополам. Она улыбалась, и она была живой!
Потом он накрыл ее, убрал пилу и помахал Волшебной Палочкой, а Изабель вскочила, снова целая и невредимая, как будто ее вовсе не перерезали пополам. Я никогда не видел ничего более удивительного, и, наверное, именно тогда решил, что должен поехать вместе с Садини.
Поэтому после выступления я поговорил с ним о том, как он спас мне жизнь, и о том, кто я, и о том, что мне некуда податься, что я согласен работать бесплатно, делать все, что он скажет, если только он возьмет меня с собой. Я не сказал, что хочу быть с ним, чтобы видеть Изабель, потому что понял — ему это не понравится. И ей тоже не понравится. Я уже знал, что она была его женой.
Я говорил сбивчиво, но он, кажется, все понял.
«Ты можешь оказаться полезным», — сказал он. — «Нам нужно, чтобы кто-нибудь присматривал за реквизитом, это сэкономит мне время. Кроме того, ты можешь расставлять все перед выступлениями, а потом снова упаковывать».
«Найн, найн, найн, Вик», — произнесла Изабель. — «Найн, нихт, ферштейн?»
Я не понял, что она сказала, но Садини все понял. Может, это были специальные магические слова.
«Ничего, Хьюго справится», — сказал он. — «Мне нужен помощник, Изабель. Парень, на которого я могу положиться. Надеюсь, ты поняла, что я имею в виду?»
«Слушай, ты, дешевый про…»
«Успокойся, Изабель».
Она скривилась, но когда Садини на нее посмотрел, как-то сникла и попыталась улыбнуться.
«Ладно, Вик. Как скажешь, так и будет. Но запомни, это твоя забота, я здесь ни при чем».
«Точно». — Садини приблизился ко мне. — «Ты можешь ехать с нами», — произнес он. — «С этого часа ты мой помощник».
Вот как это было.
Так было долго, очень долго. Мы поехали в Толедо, а потом в Детройт, в Индианаполис, Чикаго, Милуоки и Сент-Пол, — ох, в разные, разные места. Но для меня все они были на одно лицо. Сначала мы тряслись в поезде, а потом Садини с Изабель ехали в гостиницу, а я оставался и следил, как выгружают наш багаж. Дальше реквизит (так Садини называл все предметы, которые использовал в своем «номере») ставили в кузов грузовика, и я давал кусочек бумаги водителю. Мы подъезжали к театру и водитель выгружал реквизит перед входом, а я относил его в гримерную или за кулисы. Потом я все распаковывал. Вот так это было.
В основном я спал в театре, в гримерной, и обедал вместе с Садини и Изабель. Правда, Изабель появлялась не очень часто. Она любила спать допоздна и еще, наверное, сначала стыдилась сидеть со мной за одним столом. Неудивительно, — на кого я был похож в этой одежде, с такой спиной и такими глазами.
Позже, конечно, Садини купил мне новую одежду. Вообще, он был со мной добрым, Садини. Часто рассказывал о своих трюках, и «номере», и даже про Изабель. Я не понимал, как такой хороший человек мог такое о ней говорить.
Пусть даже она меня не любила и с Садини держалась не очень приветливо, все равно я знал, что она ангел. Она была красивой, как ангелы в книжках, которые мне показывали Сестры. Конечно, зачем ей уродливые люди вроде меня и Садини с его черными глазами и черными усами. Не понимаю, как вообще она вышла за него, ведь могла бы найти какого-нибудь красивого человека. Такого, например, как Джордж Уоллес.
Она все время встречалась с Джорджем Уоллесом, потому что он работал в той же труппе, с которой мы разъезжали по стране. Он был высоким, со светлыми волосами и голубыми глазами, во время своего «номера» он пел и танцевал. Когда он его «показывал», Изабель всегда стояла за боковыми кулисами (они по обе стороны сцены) и смотрела на него. Иногда они разговаривали и смеялись, а как-то раз, когда Изабель сказала, что у нее разболелась голова, поэтому она едет в гостиницу, я увидел, как они оба зашли в гримерную.
Наверное, я зря сказал Садини, но все как-то случайно вырвалось, я не успел остановить себя. Он очень рассердился и задавал мне разные вопросы, а потом велел держать рот на замке и смотреть в оба.
Теперь я знаю, что неправильно сделал, когда ответил ему «да», но тогда я думал только о том, что Садини был со мной очень добрым. И я смотрел в оба за ней и Джорджем Уоллесом, и вот однажды, когда Садини ушел в город, я снова увидел их вместе в гримерной Уоллеса. Я поднялся наверх, на цыпочках подобрался к двери и стал смотреть в замочную скважину. Никого рядом не было; никто не видел, как я вдруг покраснел.
Я покраснел, потому что Изабель целовала Джорджа Уоллеса, а он говорил ей:
«Давай не тянуть больше, любимая! Подождем до конца гастролей и покончим с этим, ты и я. Смотаемся отсюда, поедем куда-нибудь на побережье, и…»
«Кончай эту идиотскую болтовню!» — Судя по голосу, она страшно рассердилась. — «Мой миленький мальчик, я схожу по тебе с ума, но я прекрасно знаю, кто сколько стоит. Вик — это полный сбор, это успех; он за день заработает столько, сколько ты за год не соберешь. Любовь любовью, но на такую сделку я никогда не пойду».
«Вик!» — Джордж Уоллес скорчил гримасу. — «Что в нем такого особенного, в этом мыльном пузыре? Пара ящиков с реквизитом и черные усы. Каждый способен показывать фокусы, я сам сумел бы, если бы решил заняться такой дешевкой. Да что за черт, ты ведь знаешь все его секреты. Могли бы вместе подготовить собственный номер. Как тебе моя идея? Великий Уоллес со своей труппой…»
«Джорджи!»
Она сказала это так быстро, так быстро отпрянула от него, что я не успел убежать. Изабель метнулась к двери, рывком распахнула ее. Я беспомощный стоял перед ней.
«Что за…»
Джордж Уоллес подошел, и когда увидел меня, хотел схватить, но Изабель шлепнула его по рукам.
«Не лезь!» — сказала она. — «Я сама займусь им». — Потом она мне улыбнулась, и я понял, что она не сердится. — «Идем вниз, Хьюго», — произнесла она. — «Нам надо серьезно поговорить».
Никогда в жизни не забуду этого серьезного разговора.
Мы сидели в гримерной Садини, только Изабель и я, больше никого. И она держала меня за руку, — такие мягкие, нежные руки, — смотрела прямо в глаза и говорила своим низким голосом: как песня, как звезды, как солнечный свет!
«Значит, теперь ты знаешь…» — сказала она. — «Стало быть, я должна объяснить тебе все до конца. Я… я не хотела, чтобы ты узнал, Хьюго. Думала, ты не узнаешь никогда. Но теперь, наверное, другого выхода нет».
Я только кивнул. Я боялся выдать себя и не смотрел на нее, просто глядел на туалетный столик. На нем лежала Волшебная Палочка Садини — черная, длинная, с золотым кончиком. Золото сверкало, сияло и слепило глаза.
«Да, это правда, Хьюго. Джордж и я любим друг друга. Он хочет, чтобы я ушла от Садини.»
«Но… но Садини такой хороший человек», — сказал я ей. — «Даже если он не выглядит, как хороший, он…»
«Ты о чем?»
«Ну, когда я впервые увидел его, подумал, что он Дьявол. Но сейчас, конечно…»
Я увидел, что у нее как бы перехватило дыхание.
«Ты подумал, что он похож на дьявола, Хьюго?»
Я засмеялся.
«Да. Знаешь, Сестры говорили, что я не очень хорошо соображаю. Они хотели сделать мне что-то с мозгами, потому что я не все понимал. Но я нормальный. Ты ведь сама знаешь. Просто, пока Садини не объяснил мне, что это просто трюки, я думал, что он, наверное, Дьявол. На самом деле тут лежит не настоящая Волшебная Палочка, и он взаправду тебя тогда не перепилил пополам…»
«И ты поверил ему!»
Тут я посмотрел на нее. Она сидела прямая-прямая, и ее глаза сияли.
«Ох, Хьюго, если бы я только знала! Понимаешь, когда-то я тоже так думала. Когда я впервые повстречала его, я ему верила. А теперь я его рабыня. Поэтому я не могу убежать, я служу ему. Так же как он служит — служит Дьяволу!»
Наверное, тогда я вытаращил на нее глаза, потому что когда она говорила, то смотрела на меня как-то странно.
«Ты ведь не знал, правда? Когда он сказал, что все это просто трюки, ты ему поверил, поверил, что он понарошку распиливает меня на сцене, что он просто иллюзионист, делает все с помощью зеркал».
«Но он и вправду использует зеркала», — сказал я. — «Ведь я каждый день распаковываю, ставлю их перед представлением, потом запаковываю?»
«Только чтобы обмануть служителей», — объяснила она. — «Если бы они узнали, что он настоящий чародей, сразу схватили бы его. Разве Сестры тебе не рассказывали про Дьявола и как ему продают душу?»
«Да, я слышал про это, но думал, что…»
«Ты веришь мне, правда, Хьюго?» — она снова взяла меня за руку и посмотрела прямо в глаза. — «Когда он выводит меня на сцену и воскрешает, это чародейство. Одно лишь слово, и я упаду мертвая. Когда он распиливает меня надвое, все происходит по-настоящему, взаправду. Поэтому я не могу от него убежать, поэтому я его рабыня. Понимаешь?»
«Значит, Дьявол дал ему Волшебную Палочку, которая и делает все трюки?»
Она кивнула, внимательно наблюдая за мной.
Я посмотрел на Палочку. Она вся сияла, сияли и волосы Изабель, сияли ее глаза…
«А почему я не могу украсть Волшебную Палочку?» — спросил я.
Она помотала головой.
«Не поможет. Ничего не поможет, пока он жив».
«Пока он жив», — повторил я.
«Но если он… Ох, Хьюго ты должен помочь мне! Есть только один способ, и это не будет грехом, ведь он продал душу Дьяволу. Хьюго, ты должен помочь мне, ты поможешь мне…»
Она поцеловала меня.
Она поцеловала меня! Да, она обняла меня, ее золотые волосы обвились вокруг лица, такие мягкие губы, а глаза как солнце, и она сказала, что я должен сделать и как все сделать; и это не будет смертным грехом, потому что он продался Дьяволу, и никто не узнает…
В общем, я сказал: «Да, я сделаю это».
Она снова объяснила мне, как.
И заставила пообещать, что я никому не скажу, даже если что-нибудь случится не так, и они станут задавать вопросы.
Я обещал.
Потом я стал ждать. Ждал, когда ночью вернется Садини. Ждал до конца представления, когда все ушли домой. Изабель тоже ушла. Она сказала Садини, чтобы он остался и помог мне, потому что я больной, и он обещал помочь. Все произошло точь в точь как она обещала. Мы начали упаковывать вещи. В театре кроме сторожа никого не осталось, но он сидел внизу, в комнате у входа. Я вышел в в-е-с-т-и-б-ю-л-ь, пока Садини упаковывал реквизит, и огляделся: вокруг тихо и темно. Потом снова зашел в гримерную и стал смотреть на Нее. Палочка, мерцая, лежала на столе. Мне очень хотелось взять ее и почувствовать магическую Силу, которую дал ему Дьявол.
Но теперь уже не осталось времени, потому что я должен был встать за спиной Садини, когда он наклонится над ящиком, вытащить из кармана кусок железной трубы, поднять высоко над его головой, а потом опустить, и еще раз, и еще, — три раза.
Раздался страшный треск, а потом глухой стук, когда он свалился на пол.
Теперь оставалось только засунуть его в ящик, и…
Опять какой-то шум.
Кто-то стучал в дверь.
Кто-то дергал за ручку, и я оттащил Садини и попробовал найти место, чтобы его спрятать. Но все напрасно. Снова стук, и кто-то говорит: «Хьюго, открывай! Я знаю, что ты здесь!»
Тогда я открыл дверь, держа кусок трубы за спиной. Вошел Джордж Уоллес.
Наверное, он был пьяный. Сначала не заметил мертвого Садини, лежащего на полу. Только смотрел на меня и махал руками.
«Должен тебе кое-что объяснить, Хьюго», — Он точно был пьяный, теперь я чувствовал запах. — «Она мне все сказала», — прошептал он. — «Сказала, что задумала. Пыталась меня напоить, но я знаю, с кем имею дело. Сбежал от нее. Должен тебя предупредить, пока ты не наделал дел. Она все мне сказала. Хочет подставить тебя, понял? Ты убиваешь Садини, она вызывает легавых, все отрицает. Ты ведь вроде как… ну, с приветом. Так вот, когда ты начнешь болтать эту чушь насчет дьявола, они решат, что ты точно спятил, и запрут в психушке. Потом она хочет уехать со мной, составить собственный номер. Я до… должен предупредить тебя, пока…»
Тут он заметил Садини и вроде как застыл, стоял в двери прямой как доска, раскрыв рот. Из-за этого мне нетрудно было зайти ему за спину и ударить трубой по голове, и еще раз, и еще…
Потому что я знал, что он врет про нее, она была не для него, он не мог убежать. Я не мог позволить ему убежать. Я знал, что ему взаправду здесь нужно — ему нужен источник Волшебной Силы, Волшебная Палочка Дьявола. А она была моей.
Я подошел к столу, взял ее и почувствовал, как по руке растекается Сила, пока я смотрел на сверкающий золотом наконечник. Я все еще держал Палочку в руках, когда вошла она.
Должно быть, она выследила Джорджа Уоллеса, но теперь уже было поздно. Она поняла это, когда увидела, как он лежит на полу лицом вниз, а на затылке словно широко раскрытый в улыбке мокрый красный рот.
На секунду она тоже как бы застыла, но потом, прежде чем я успел объяснить, упала на пол.
Она просто заснула, как я тогда в парке.
Я стоял рядом, сжимая источник Силы, и смотрел на нее: мне было жалко их всех. Жалко Садини, горящего сейчас в адском котле. Жалко Джорджа Уоллеса, потому что он пришел сюда. Жалко ее, потому что вышло не так, как она задумала.
Потом я взглянул на Палочку, и мне пришла в голову замечательная идея. Садини мертв, и Джордж тоже мертв, но у нее оставался я.
Теперь она уже меня не боялась; она даже поцеловала меня.
А у меня был источник Силы. В нем секрет всей магии. Пока она еще спит, я могу проверить, правда это или нет. А когда Изабель проснется, как она удивится! Я скажу ей: «Ты была права, Изабель! Волшебная Сила действует, и с этого часа мы с тобой станем исполнять магический номер вместе, — ты и я. Волшебная Палочка у меня, тебе больше никогда не придется бояться. Потому что я умею делать это! Я уже сделал все, пока ты спала».
Никто не мог помешать мне: во всем театре никого не осталось. Я вынес ее на сцену. Вытащил реквизит. Даже включил свет, потому что знал, где рубильник. Было как-то странно и приятно стоять так в пустом зале и кланяться в темноту, где должна сидеть публика. Но на мне был плащ Садини, у ног лежала Изабель. С Волшебной Палочкой в руке я чувствовал себя совсем другим человеком, чувствовал себя Хьюго Великим.
И я стал Великим Хьюго!
Да, в эту ночь в пустом театре я был Великим Хьюго. Я знал что и как сделать. Служители давно ушли, незачем возиться с зеркалами, ведь они для того, чтобы их обмануть. Надо связать ее, самому включить пилу. Лезвие почему-то вращалось не так быстро, как у Садини, когда я приставил его к деревянному ящику, в котором лежала Изабель, но я заставил пилу работать как надо.
Она все жужжала и жужжала, а потом Изабель открыла глаза и стала кричать, но я ее связал, и потом, бояться ей было нечего. Я показал ей источник Волшебной Силы, но она все равно кричала и кричала, пока жужжание не заглушило все звуки, а потом лезвие перепилило ящик и вышло наружу.
Лезвие стало мокрым и красным. Красные капли стекали на сцену.
Я посмотрел, и почувствовал себя плохо, так что я зажмурился и торопливо помахал над ней источником Силы.
Потом открыл глаза.
Все осталось, как прежде.
Я снова взмахнул Волшебной Палочкой.
Снова ничего не произошло.
Тут что-то не так. Я не смог все сделать, как надо. Тогда я понял, что не смог все сделать как надо.
Я стал кричать, и, наконец, меня услышал сторож и прибежал, а потом пришли вы и забрали меня сюда.
Так что, видите, это был просто несчастный случай. Палочка не сработала как надо. Может, Дьявол забрал у нее Волшебную Силу, когда Садини умер. Я не знаю. Знаю только, что очень, очень устал.
Теперь выключите этот свет, пожалуйста!
Мне так хочется спать…
Автор: Роберт Блох Текущий рейтинг: 86/100 (На основе 75 мнений)
