(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Улитка
– Как вас зовут?
– Смирнова Елизавета Валерьевна.
– Елизавета Валерьевна, сколько вам полных лет?
– Мне тридцать три года. Исполнилось вот два с копейками месяца назад. И не называйте меня, пожалуйста, по отчеству. Я вижу, что мы с вами примерно ровесники. Вот сколько вам?
– Елизавета, это вряд ли имеет отношение к теме нашей встречи. Если для вас это так важно, да, мой возраст близок к вашему. Меня зовут Мария Евгеньевна Вершинина, я ваш лечащий врач-психиатр. Если вам так будет удобнее, вы тоже можете называть меня по имени.
Елизавета коротко кивнула. Пару секунд назад она сама удивилась своей дерзости – в ее ли положении диктовать условия? Но было в этой женщине-враче нечто такое, что сразу захотелось ее немного уязвить. Красота? Мягкая, текучая речь? Внимательный, цепкий взгляд? Впрочем, остальной персонал, с которым Елизавета успела познакомиться, таким флером совершенно не обладал. Из раздумий пациентку вывел негромкий, но, судя по настойчивости, не первый раз заданный вопрос:
– Начнем?
– С какого момента рассказывать, Мария... – Елизавета все же запнулась, – Евгеньевна?
Врач щелкнула автоматической ручкой и занесла ее над большим блокнотом на спирали. Елизавета поежилась – в тихом, озаренном июльском солнцем кабинете щелчок прозвучал подобно выстрелу, а от тонких колечек проволоки зарябило в глазах. Пациентка поспешила перевести взгляд на окно – кажется, это был четвертый этаж, но кроны деревьев все равно едва дотягивались до уровня глаз, почти не заслоняя нежно-голубое небо с редкими клочками пушистых облаков. А еще здесь не было решеток. Внутри кольнуло.
– В момент поступления вы чаще прочего упоминали развод. Давайте начнем с этого. Я постараюсь не перебивать вас без надобности. Не отрывая взгляда от окна, Елизавета сделала глубокий вдох. И начала говорить.
– От меня ушел муж. В феврале этого года. В каком-то смысле я отпустила его спокойно. Не упрашивала остаться, не закатывала истерики. Дима хотел детей, я не могла забеременеть. Третье неудачное ЭКО стало приговором, – замолчав, Елизавета посмотрела на доктора. Та с непроницаемым лицом кивнула, словно подталкивая продолжать. И пациентка продолжила.
– Я отпустила Диму, но это не означает, что моя жизнь сразу вошла в нормальное русло. Совсем нет. Я буквально физически ощущала, как на меня обрушивается эта пустота, понимаете? Я одна в 32 года, бесплодная, растерявшая всех друзей за годы попыток свить гнездышко, работаю медсестрой по черти какому графику за гроши. Не уродина, конечно, но и не писаная красавица. Да и за годы брака как-то себя запустила. Наверное, был только один плюс — мне было где жить. Муж съехал с моей квартиры, которая досталась мне еще от бабушки. Хотя лучше бы это я уехала куда подальше, и не было бы ни этой квартиры, ни этой работы, ни этой улитки. Врач прервала запись и подняла руку над блокнотом. Елизавета заметила, как на безымянном пальце блеснул тоненький ободок золотого кольца. Зависть, притихшая на несколько минут, снова заворочалась внутри. Пациентка до боли сжала кулаки – отросшие ногти впились в ладони. Движение не ускользнуло от внимания врача, но она трактовала его по-своему.
– Я вижу, что тема вашей... улитки для вас крайне крайне болезненна. Вместе с тем, вы стремитесь быстрее переключиться на нее. И все же я хочу уточнить еще несколько вещей: ваш муж в целом хорошо к вам относился? Не было ли эпизодов бытового насилия, каких-то внешних предпосылок к неприживаемости плода?
Елизавета пожала плечами. Врать нет смысла.
– Нет, Дима меня никогда не бил. Мы, знаете, вообще даже и не ругались особо. Просто вот эта история с детьми... Мы оба безумно хотели детей, и с каждой неудачей мы просто сильнее отдалялись друг от друга. И знаете, – пациентка проговорила это неожиданно резко, зло, – я была бы рада сделать его козлом отпущения, сказать, что это он виноват во всем, но как можно винить человека, который просто чудовищно устал жить мечтой оставить после себя наследников?
Мария Евгеньевна вновь кивнула и склонилась над блокнотом. Со своего места Елизавета не могла различить написанное, но обратила внимание, какой у врача аккуратный, педантичный и, опять же, совершенно не свойственный профессии почерк. Елизавета «испортила» свой еще на втором курсе медицинского колледжа, когда пришлось выбирать между количеством записанной информации и собственно качеством записи.
В кабинете повисла тишина, нарушаемая только шелестом ручки по бумаге. Пользуясь моментом, Елизавета огляделась. Два шкафа с аккуратными стопками подшивок. У окна – раковина и тумбочка. Электрочайник, пачка чая, несколько пачек печенья. На притулившемся сбоку от тумбочки минихолодильнике стоит небольшой фикус. Рядом – кулер. В углу – узкий диван с декоративной подушкой. На подушке вышито солнце – треугольные лучики вокруг закрученной желтой спирали. Опять оно!
Пациентка крепко зажмурилась и помотала головой.
– Елизавета, вам нехорошо? – женщина и не заметила, как врач перегнулась через стол и аккуратно коснулась ее запястья прохладной ладонью. – Хотите воды?
– Нет-нет, все нормально, просто там, – она показала пальцем на подушку, – там она.
Врач, уже успевшая опуститься обратно, вопросительно подняла бровь.
– Там эта спираль, я... Ну вы понимаете, что мне это напомнило. А еще пружины вашего блокнота, они тоже...
Мария Евгеньевна понимающе улыбнулась.
– Вам будет комфортнее, если я уберу блокнот и подушку? Елизавета, для меня эти вещи не принципиальны, но я не хотела бы, чтобы вы нервничали.
– Нет, не стоит. Вы знаете, хоть я и не поступила в медицинский университет, я все равно интересовалась темой психиатрии, и знаю, что иногда полезны определенные... триггеры?
Психиатр неопределенно покачала головой, делая очередную пометку в блокноте. Елизавета почувствовала себя дурой от этой попытки сумничать перед человеком, который, в отличие от нее, смог стать настоящим врачом.
– Как вам будет угодно, – и снова эта всепонимающая улыбка. – Продолжим? Я бы хотела еще немного отложить тему с улиткой. Расскажите про свою работу. Вы упомянули, что вы – медсестра.
Пациентка поморщилась. Все же зря она ввернула про интерес к психиатрии.
– Именно так. Медсестра в гнойной хирургии. Представляете этот коктейль из запахов? Работы много, платят мало, руки от постоянного мытья и обработки антисептиком уже как у старухи, – Елизавета подняла ладони к лицу. Сгибы пальцев покрывали мелкие трещинки, кутикула слоилась. – Вообще это уже неважно. Я просто не вышла на работу два дня назад. И возвращаться не планирую.
Прервав запись, Мария Евгеньевна подняла голову. Аккуратные локоны, подсвеченные солнечными лучами, колыхнулись. Елизавете, сидевшей ровно напротив, на секунду показалось, что за спиной врача разросся громадный сияющий ореол. Прежде чем психиатр успела что-то сказать, пациентка спросила:
– Извините, но мне интересно, ваши волосы распущены... Это не противоречит правилам? Разве не весь медперсонал должен ходить с собранными волосами и в колпаках? Мне ведь тоже приходилось ходить в шапочке, и не дай бог хоть прядь выпадет.
– Строго говоря, да, – Мария Евгеньевна подмигнула, – но на данный момент я нахожусь в своем кабинете, поэтому и позволила себе маленькую шалость. Однако, – тон доктора переключился на серьезный, – давайте продолжим. Я верно понимаю, что ваше нежелание выходить на работу последовало за неким другим неприятным событием?
В горле у Елизаветы моментально пересохло. Несколько раз она открывала и закрывала рот, так и не сказав ни слова. В конце концов женщина молча кивнула.
– Елизавета, вам все же лучше выпить воды, – доктор поднялась из-за стола и направилась к кулеру. Что-то в ее виде насторожило пациентку. Когда Елизавета заходила в кабинет, психиатр уже сидела за столом, и тогда ее не было видно в полный рост. Цепляясь взглядом за эти светлые локоны, за свободно спадающий с плеч белый халат, за аккуратные руки, управляющиеся с краном кулера, Елизавета отчаянно пыталась вычленить, понять, осознать...
Не успела. Пластиковый стаканчик опустился на стол перед ней. Доктор уже села на место и, сцепив пальцы, наблюдала. Елизавета чувствовала себя как перед расстрелом. Залпом осушив стаканчик, она повертела его в руках, поставила обратно на стол и продолжила рассказ.
– Все верно. У меня случился выкидыш. Получается, уже четвертый в моей жизни. Я потеряла ребенка на восьмой неделе. До этого ни одна беременность не протекала дольше трех. Представляете, в каком шоке я была, когда случилась задержка? И в каком ужасе, когда я проснулась ночью с адскими спазмами и кровотечением? Снова.
– Елизавета, – психиатр аккуратно поскребла ногтем блокнотный лист, – вы сказали, что муж не жил с вами с февраля. Если вы потеряли ребенка на восьмой неделе, то забеременеть вы должны были примерно в конце апреля-начале мая. У вас был незащищенный половой контакт?
Пациентка почувствовала, как кровь приливает к щекам. Безусловно, некий контакт был, но доктор вряд ли ожидает услышать то, что она сейчас скажет. Господи, какой стыд. Впрочем, какая уже разница? Для себя она уже все объяснила, придется объяснить еще раз чужому человеку.
– Это все улитка. Улитка-ахатина, мне ее подарили коллеги на работе. Вы ведь знаете, что улитки – гермафродиты, им необязательно иметь партнера для размножения.
– Знаю, Елизавета. Но как эта особенность связана с вашим случаем?
Ладно, была не была. Елизавета снова взяла в руки пластиковый стаканчик и несколько раз провела пальцем по ободку.
– Я брала эту улитку на руки. Не сразу, конечно, сначала мне было противно. А потом стало интересно, особенно разглядывать этот закрученный спиралью панцирь. Есть в этом что-то гипнотическое. Я брала улитку на руки и, видимо, как-то раз забыла их потом помыть и касалась себя ну... там, – женщина договорила это совсем упавшим голосом, не поднимая головы.
Шелест ручки прервался. Елизавета понимала, что сейчас психиатр смотрит прямо на нее, буквально буравит ее взглядом. Наконец, Мария Евгеньевна заговорила:
– Послушайте, в самоудовлетворении нет ничего постыдного. Это совершенно естественный процесс. Однако мне неясен один момент. Вы утверждаете, что вы не помыли руки после того, как держали в них улитку, затем занялись мастурбацией, и от этого забеременели?
Пациентка чувствовала, что вот-вот сгорит от стыда. Как школьница, которую застукали за непотребствами. Она все вертела и вертела в руках стаканчик, по тонкому пластику которого уже пошли загибы, а врач все ждала и ждала ответа – спокойно и терпеливо, не подгоняя и не повторяя вопроса.
– Да, – наконец произнесла Елизавета, – вы все верно поняли. Знаете, я долго думала и сопоставляла, а потом поняла, что раз улитка способна воспроизводиться сама по себе, значит, это могло повлиять на меня. Наверное, это ее муцин или какой-то половой секрет, я не знаю. Но стоило мне один раз забыть помыть руки, а потом сделать это, и...
– Елизавета, но ведь вы сами сказали, что вы медсестра, и вы постоянно моете руки. Как вы могли забыть на этот раз?
– Я выпила лишнего, полезла к улитке, да и забыла потом, – женщина обратила внимание, что психиатр слегка приподняла одну бровь. – Нет-нет, вы не подумайте, я не пьяница, просто иногда пропускаю бокал-другой после тяжелой смены.
Доктор вздохнула и отложила ручку.
– Послушайте, у меня нет цели стыдить вас за физиологические потребности или обвинять в алкоголизме. Я здесь, чтобы помочь вам. Пожалуйста, продолжайте историю.
И пациентка продолжила.
– В общем, поначалу я не понимала, что к чему. Думала, может, у меня гормональный сбой. Пошла в женскую консультацию, там меня и огорошили. Вы знаете, я понимаю, что это звучит для вас абсурдно, но представьте: я осталась без мужа, одна, распрощавшаяся с мечтой иметь детей. В общем, произошло чудо, такой биологический нонсенс – благодаря контакту с животным-гермафродитом я тоже смогла зачать сама по себе. И так я носила под сердцем будущего ребенка два долгих счастливых месяца, пока...
Облака неспешно плыли по нежной синеве. Солнечные лучи дрожали невесомой вуалью, в воздухе кружили крохотные пылинки. Елизавета чувствовала себя грешником, кающимся на пороге Райских врат. Настолько сюрреалистичен был этот тихий кабинет, это разливающееся повсюду тепло, эта ангелоподобная женщина в белом халате, внимательно слушающая ее исповедь. Может быть, попытка самоубийства оказалась успешной и Елизавета все же умерла?
– ... пока однажды ночью я не проснулась от боли. По ногам стекала кровь. Но это я уже рассказывала. Как и в предыдущие три раза, никаких предпосылок. И вот после этого я и поняла, что очередная ниточка надежды оборвалась. Я отключила телефон, просто сидела дома и смотрела в одну точку, а потом решила покончить с собой. Так я и оказалась здесь. Простите, Мария Евгеньевна, можно мне еще воды?
Доктор ободряюще кивнула и, забрав стаканчик, поднялась. Елизавета наблюдала за удаляющимся к кулеру силуэтом. И что ей показалось в прошлый раз неестественным? Вполне складная женская фигура, врачебный костюм и накинутый сверху халат... Минутку, что? Наклоняясь к кулеру, доктор одной рукой держала стакан, а вот другой – одергивала верхнюю часть костюма.
Елизавета приняла из рук врача стаканчик, но пить не стала. Вместо этого она проговорила упавшим голосом:
– Я видела, как вы поправляли одежду. Вы беременны?
Мария Евгеньевна нахмурилась и побарабанила пальцами по столу. Вторая рука сама потянулась к животу, но врач тут же спохватилась и опустила ее.
– Елизавета, как и мой возраст, это не относится к разбираемой нами ситуации. Если какие-то мои личные... качества и особенности помешают нам с вами собрать картину болезни, вам будет назначен другой лечащий врач. Однако я все же предлагаю вам продолжить беседовать со мной. Ваша ситуация это, скажем так, мой профиль.
Слова доктора доносились до пациентки словно через толщу воды. То есть мало того, что эта женщина стала настоящим врачом-психиатром, как мечтала Елизавета, выглядела, как Елизавета и мечтать не могла, была замужем, что Елизавете вряд ли еще когда-нибудь предстоит, так еще и – финальный штрих – она ждала ребенка в то время, как Елизавета пережила четыре выкидыша и готова была умереть? И теперь эта воплощенная мечта Елизаветы препарирует ее саму? Она почувствовала себя гадливо, жалко и совершенно беспомощно.
– Плевать, – наконец махнула рукой Елизавета. – Задавайте сколько угодно вопросов. Торопиться мне некуда.
– Хорошо... – осторожно проговорила Мария Евгеньевна. – Тогда продолжим. Расскажите подробнее, как эта улитка к вам попала. Вы говорили, это подарок от коллег?
С удивлением для себя Елизавета поняла, что помнит этот момент смутно, только в общих чертах.
– Так... У меня был день рождения, двадцать пятого апреля. Коллеги позвали меня в ординаторскую, а там стоит на столе это. В пластиковом аквариуме, большом таком. Наверное, кто-то решил избавиться от надоевшего питомца, потому что не представляю, чтобы улиток покупали в подарок специально, не спросив человека. В общем, коллега помог дотащить этот аквариум до дома и поставить на комод. Все.
Доктор подняла одну бровь – господи, опять? В который уже раз?
– Елизавета, я не думаю, что это все, – медленно произнесла она. – Расскажите про этого вашего коллегу.
– Да что говорить... Коллега Артем, врач-хирург, один из самых приятных людей в том отделении. Никогда не отказывался помочь, был рад поболтать. У него какие-то нелады с женой, и в тот день они как раз поругались по телефону, я невольно подслушала. Ну а потом он помог довезти и занести аквариум, у него же машина есть, да и сил побольше, чем у меня.
Психиатр подалась вперед, глядя Елизавете прямо в глаза. Елизавета потупилась.
– Вы занесли аквариум, а что дальше?
– А потом он поехал домой. Господи, вы же не думаете, что мы с ним?..
– Я думаю, Елизавета, что вы не вполне честны не только со мной, но и с собой. Что еще было в тот вечер?
– Я... Я правда не помню. Пожалуйста, давайте закончим разговор.
Мария Евгеньевна с грохотом опустила обе ладони на стол и подскочила с места, нависнув над пациенткой. Золотистые локоны хлынули водопадом, живот теперь казался непомерно огромным, аккуратные черты лица исказила злоба. Елизавета враз почувствовала себя крохотным кроликом у самой пасти удава.
– Поздно заканчивать, я ведь предлагала раньше, – прошипела она. – Какая к херам улитка, что за непорочное зачатие, ты же медик, послушай себя! Ты прекрасно знаешь, как забеременела. Ты все прекрасно знаешь. Ну же, вспоминай! ВСПОМИНАЙ!
Копна золотистых кудрей заслонила весь свет, но становилось только ярче, ярче, ярче, комната закружилась... И Елизавета вспомнила.
По небу за окном кухни разливалось розовое зарево. Закат? Который час?
Елизавета приподнялась на локте и ее вырвало прямо на пол смесью водки, желудочного сока и непереваренных таблеток. «Промыть желудок, срочно промыть желудок», – крутилось в голове, пока женщина вливала в себя кружку за кружкой, скорчившись над унитазом. Повезло, нечего сказать.
Шатаясь, она дошла обратно до кухни, села на табурет и огляделась. Вот же – тумбочка, еще бабушкина, советская, на ней – чайник, пачка чая и упаковки галет. Вот – холодильник с явно отжившим свое фикусом сверху. Вот – диванчик напротив телевизора. И на нем – подушка. С аппликацией в виде мультяшного солнца, и никакой спирали там нет.
Улитка не при чем. Улитка не при чем. Улитка не при чем.
Она действительно вспомнила – вот они с Артемом затаскивают в квартиру аквариум, вот ставят на комод. Но коллега не торопится уходить, а Елизавета так рада компании, что и не думает его выпроваживать. Они идут на кухню и выпивают две бутылки вина на двоих. Хотя, кажется, Елизавета пьет все же чуточку больше. Потом Артема прорывает и он признается, что женщина всегда ему нравилась не как коллега, а после они занимаются сексом.
Вот так, Елизавета Валерьевна, ты добровольно переспала с женатым мужчиной. И пусть с утра ты открестилась от него, заблокировала номер и стала всячески избегать на работе. И пусть ты придумала себе фантастическую историю про беременность от улитки, а потом сама же в нее поверила. А когда и этот плод не смогла выносить, решила вот так позорно свести счеты с жизнью. Самой от себя не противно?
Женщину снова затошнило.
Через два часа, кое-как придя в себя, Елизавета прибралась, помыла пол и сходила в душ.
– Интересно, – подумала она, уже лежа в кровати и глядя вниз на плоский живот, – а если получилось тогда, вот так, с одного раза, без всяких ЭКО и долгих лет ожидания, может ли снова повезти?
– Конечно, может, Елизавета, – раздался над ухом спокойный и мягкий голос. Женщине показалось, что вот-вот плеч коснутся прохладные ласковые руки. – Случилось раз, случится и второй. Но Елизавета... – голос приобрел медовые нотки, тек патокой, обволакивал и теперь раздавался как будто бы отовсюду одновременно. – Вы же понимаете, что для завершения терапии нужно избавиться от главного катализатора вашей проблемы.
– Кажется, понимаю, – сказала женщина и потянулась за телефоном.
Включенный аппарат показывал не меньше пары десятков звонков и сообщений от коллег. Интересно, звонили-писали, а полицию так никто и не вызвал.
Немного поколебавшись, Елизавета нашла номер Артема. Нажала «Разблокировать абонента» и написала сообщение:
«Привет, прости что в тот раз так вышло, что пропала с радаров и что так поздно. Были семейные обстоятельства. Артем, у меня тут проблема. Улитка сдохла, надо вытащить аквариум, пока не провоняло всю квартиру. Приедешь?
П.С. У меня есть запасы вина!»
Через минуту прилетело короткое «Еду. Буду через полчаса».
Елизавета отложила телефон и подошла к аквариуму. Улитка сидела в дальнем углу и флегматично покачивала глазными щупальцами.
– Прости, – сказала ей женщина, – но как можно винить человека, который просто чудовищно устал жить мечтой оставить после себя наследников?
А потом Елизавета пошла за кипятком.
Текущий рейтинг: 51/100 (На основе 16 мнений)
