Убийственник

Синие сумерки расползались по комнате, превращая знакомую обстановку в таинственное царство. Каменными великанами нависали шкафы по углам, в узорах на обоях виделись странные лица. Темный рисунок на колючем ковре превратился в клубок змей. С кухни доносилась размеренная капель из крана. Мама с Глашей все не возвращались. Я сидела, обняв плюшевую обезьяну, и смотрела, как в доме напротив одно за другим зажигаются окна. Так легко было представить себе, как в этих окнах за разноцветными занавесками происходит мирная, беззаботная жизнь. Веселая семья рассаживается вокруг стола под абажуром с бахромой, чтобы всем вместе пить чай, а дедушка довольно хмыкает, приглаживает бороду, ставит чашку мимо блюдца и говорит...

В углу раздался шорох, и картинка схлопнулась. Я замерла. В доме никого не было. Мама не разрешала нам заводить животных, так что шуршать по углам было решительно некому. Изо всех сил я вглядывалась в темноту, и чем дольше смотрела, тем непонятнее было, тени это или и правда за шкафом ворочается большая мрачная фигура. Шорохов больше не было слышно. До стены с выключателем – раз, два, три... целых пять шагов. Значит, нужно встать, сделать эти пять шагов, нащупать во мраке скамеечку, дотянуться до выключателя... И все это время помнить о тени за спиной. Нет, слишком страшно. Еще можно подойти к шкафу, запустить руки в темноту и убедиться, что там пусто и мне показалось. А если не показалось? Вдруг я наткнусь на то жесткое и шершавое, шуршащее по старым обоям... Лучше даже не представлять.

Оставалось единственное средство, я видела, что так делают в фильмах. Окликнуть того, кто прячется в углу. Если там и правда кто-то есть, он обязательно выдаст себя. В фильмах всегда так происходит. Сейчас я соберусь с духом, досчитаю до трех, и... Ох, как же страшно. Раз... Два...

– Лиза, ты где? – это мама.

– Мы пгишли! – это Глаша.

Я вылетела в ярко освещенный коридор. Это все неверные сумеречные тени, они обманули, запутали, показали страшную фантазию. А настоящее – вот: горит лампа, мама ставит на пол пакет, из которого торчит рыбий хвост, довольная Глаша размахивает растрепанной куклой. Пусть у нас не так, как в придуманной мною семье из комнаты с желтым окном, но все равно хорошо.

А следующим вечером я снова сидела одна в темной комнате, считая минуты до маминого возвращения, и снова за шкафом прошуршало, словно неуклюжее животное потерлось об стену жестким шерстяным боком. Прошуршало и затихло. Я почти успела поверить, что мне послышалось, как вдруг на фоне темной синевы окна мелькнуло что-то черное. Мелькнуло и скрылось в углу. Теперь мне определенно не хотелось проверять тьму за шкафом и тем более окликать того, кто там прятался. Я покрепче прижала к себе обезьяну и замерла, не сводя глаз с мутной тени.

Через несколько дней я точно знала, кто там прячется. За шкафом сидел страшный дядька. Он приходил, когда становилось настолько темно, что нельзя было с уверенностью сказать, действительно ты видишь движение или тебе чудится. За шкафом было тесно, дядька пытался устроиться поудобнее, шуршало квадратное тяжелое пальто. На фоне окна иногда мелькало его плечо, иногда шляпа, иногда самое страшное – пистолет. Рассказывать о нем маме было невозможно. Лиза, тебе уже восемь лет, ну какие, скажи на милость, дядьки за шкафом? Вот, смотри, здесь никого нет. Но я видела свежие следы на пыли и знала, что завтра он вернется и снова будет выглядывать из угла.

В конце концов я рассказала о нем Глаше. Мы спрятались в коридоре за шторкой, под которой висят зимние вещи. Глаша внимательно меня выслушала и нахмурилась:

– Навегно, это убийственник.

– Кто?!

– Убийственник. Пгофессиональный. Данила в садике гассказывал, убийственники всегда ходят в шляпах и с пистолетами. Только маме не говоги, она не любит, когда я с Данилой газговагиваю.

– Не скажу, – пообещала я. – Но, Глаш, это же в кино. А зачем он к нам ходит? Вон и мама говорит, что у нас красть нечего.

– Убийственники не кгадут, – важно уточнила Глаша. Подумала немного и потребовала:

– А ты мне его покажи! Когда мама выключит свет, я не буду спать и посмотгю.

Но, как всегда, она уснула, едва опустив голову на подушку, и я не стала ее будить, когда из-за шкафа в неверном свете высунулся рукав пальто. Должно быть, дядька отсидел ногу в тесном углу. Или пистолет уперся рукоятью ему в ребро. А может быть, он, как и я, хотел получше расслышать, о чем мама говорила на кухне по телефону. Так же звучал ее голос, когда она вызывала нам с Глашей врача на дом во время бесконечных зимних простуд. Слова металлически ударялись друг о друга и звучали так, словно из помещения вынесли всю мебель – гулко, отчетливо и тревожно.

«Интернат». После этого сон сняло как рукой, я спрыгнула с дивана и притаилась под дверью. Не все слова были понятны, но я поняла главное – мама хочет отдать Глашу в интернат, чтобы устраивать судьбу. Что это значит, я не совсем поняла, только ясно, что Глаше в судьбе не место. Девчонки в школе рассказывали, что «интернат» – это что-то вроде больницы или тюрьмы. В больнице я однажды пролежала целых пять дней, и меньше всего мне хотелось, чтобы Глашу забрали в подобное заведение.

Что же делать? Бежать к маме, упрашивать ее передумать? Но я знаю, что за этим последует взгляд сверху вниз: ты опять подслушиваешь взрослые разговоры? Или еще хуже – глупая, ты все неправильно поняла, какой еще интернат? После того, как я все неправильно поняла в прошлый раз, исчез в неизвестном направлении щенок, которого притащила Глаша и которого мама точно-точно разрешила нам оставить. Можно дождаться, пока дом уснет, и убежать. Но я уже не маленькая, знаю, что далеко мы не уйдем. Так я и сидела под дверью, слушая, как мама ходит по кухне. Звякала посуда, шелестела вода, звуки казались такими мирными и привычными, но от ощущения бессилия хотелось плакать. И я чуть-чуть поплакала и, должно быть, так и задремала, сидя под дверью, потому что внезапное прикосновение жесткой материи, пахнущей пылью, заставило меня ошалело подпрыгнуть. Но вокруг никого не было. Глаша спала, в окно светила луна. Из ванной доносился шум воды.

Проснулась я от громких голосов. На этот раз мне не показалось. Глаша уже стояла у двери, прислушиваясь. Мама что-то быстро-быстро тараторила, а ей отвечал низкий незнакомый голос. Тихо, чтобы не скрипнуть половицей или дверью, я пробралась в коридор.

–... Брат покойного Саши...

– ...Но, простите...

– ...Мой приезд удачно совпал...

– ...Я не понимаю...

– ...Место рядом с матерью...

– Дядя Слава!!! – Глаша пулей промчалась мимо меня и, подпрыгнув, с визгом повисла на шее двухметрового дядьки в черном пальто и низко надвинутой шляпе. – Лиза-а-а, иди сюда скогее, дядя Слава пгиехал!

– Здравствуй, Глашенька, – пробасил дядька и посмотрел поверх ее плеча на маму, – так мы договорились?

– Да-да, конечно, – нервно ответила мама.

– Я еще заеду при случае, проведаю племянниц.

– Всегда рады, – еще более нервно ответила мама.

– Ну, будьте здоровы.

Поставив Глашу на пол и погладив меня по голове, дядька грузно прошел к двери. Щелкнул замок. По лестнице процокали железные набойки. Шаги как будто направлялись вверх, но, должно быть, мне просто показалось. Мама покрутила головой.

– Должно быть, я рехнулась, напрочь забыла, что у Саши был брат.

– Мам, ну ты что! – возмутилась Глаша. – Помнишь, он к нам пгиезжал, когда я была совсем маленькая! А потом в командиговку уехал и только сейчас пгиехал!

– Не помню... Ладно, девочки, марш спать. Ночь на дворе.

Луна ушла. В комнате стало совсем темно. Привычно стараясь не смотреть в страшный угол, я ощупью добралась до постели, легла, и почти сразу же на меня обрушилась Глаша. Сдавленно хихикая, она прошептала:

– А мама-то и пгавда повегила, что это дядя Слава! А никакого дяди Славы не было! Это тот самый убийственник, пго котогого ты говогила! Он все подслушал и гешил нас выгучить, вот! Он мне сам сказал.

– А зачем он в углу прятался?

– Квагтигу пегепутал.

Текущий рейтинг: 81/100 (На основе 44 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать