(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Товарищи кадавры
Эту историю мне, ещё в бытность мою школьником, рассказал один из инструкторов нашего отряда гражданской обороны. Человек он был немолодой и для военного крайне интеллигентный — не матерился даже. Позже я узнал, что он из бывших комитетчиков, ну, тех самых, про которых говорят, что "бывших не бывает", но суть не в этом.
Однажды мы с данным инструктором разговорились о детях-солдатах в прошлом и настоящем, о юных пионерах-героях, о молодых добровольцах из приднестровья, о храбрых юношах и девушках, что погибли в Белом Доме в Москве 1993-го, что погибли наравне со взрослыми, защищая свои идеалы. И тут-то он сказал, что там, в Белом Доме, были вовсе не обычные подростки.
— А кто? — Спросил я тогда, исполненный любопытства.
Для меня Он был кем-то вроде великого хранителя страшных тайн ушедшей эпохи. Именно от него я узнал о танке "Сжатие", трёхствольном автомате Коробова, лазерных пистолетах для наших космонавтов и многом другом.
После этого вопроса инструктор вдруг помрачнел, глянул в окно нашего ОБЖшного класса, в котором были только мы двое — задержался я тогда в школе, помогая ему с инвентаризацией имущества — посмотрел на тёмное вечернее небо, на тяжёлые чёрно-серые тучи, а потом вдруг вынул из кармана сигарету и закурил. Никогда раньше я не видел его курящим.
— Что ж, пожалуй, расскажу, тебя я давно знаю, ты человек надёжный. — Сказал он, плотно затворив дверь нашего класса. — Только ты это, никому. Тогда это и вовсе военная тайна была, а сейчас... сейчас государство уже другое, но всё равно лишнего лучше не болтать. Никому не скажешь?
— Не скажу!
— Ну-ка, как раньше, правую руку к голове, — Сказал он. — да, вот так, и отвечай: даёшь ли ты честное пионерское слово, что никому не расскажешь?
— Так точно, честное пионерское!
— Вот молодец! — Улыбнулся он, туша сигарету, и тут же вновь помрачнел, произнеся почти шёпотом: — Кадавры там были.
— Кто..?
— Ну, как тебе сказать... пацаны, вот навроде тебя, да и девушки тоже, которых с раннего детства Родине служить готовили.
— Пионеры, что ли? — Не понял я.
— Не совсем. Давай по порядку. Началось это при Сталине, ещё когда Войны не было. Вот ты Бехтерева знаешь? Учёный такой был, мозг изучал.
— Не знаю...
— А ты почитай, почитай как подрастёшь, он ведь и книги писал, там интересно, да только сейчас тебе непонятно будет.
— Ну Бехтерев, ну учёный, ну мозг, дальше-то что? — Спросил я, сгорая от любопытства.
— Торопишься больно. А знаешь ли ты, как он умер? Сейчас, вот, говорят, что его НКВД в двадцать седьмом отравило...
— Врут небось? — Хихикнул я, уже приученный, и приученный отчасти моим собеседником, не верить во всякие россказни из либеральных статеек и телепередач.
— Ясное дело, врут, да только ты не представляешь, насколько. Дело в том, что он умер не тогда. Его смерть инсценировали, а потом увезли в секретный научный городок где-то на Урале, один из таких, где охрана с автоматами на въездах и выездах — есть, что охранять.
— Зачем же его туда посадили?
— А дело в том, что он открыл НЕЧТО, о чём не полагается знать. Секретность, знаешь ли, секретность.
— Ну так что же, что же он открыл?
— Ну вот дай тебе в руки автомат, — Сказал он вместо ответа. — и поставь против взрослых, подготовленных тренированных солдат, естественно, при оружии. Выживешь? Справишься хоть с одним? Вряд ли. А Бехтерев открыл, как можно мозг и остальной организм поменять так, чтобы и выжил, и справился. Думать станешь быстрее любого человека, информацию усваивать, да и реагировать тоже — словом, за день сможешь весь курс военной академии усвоить, всю тактику, ну, или разобраться в устройстве сложнейшего прибора, полностью контролировать своё тело, например, усилием воли останавливать пульс или кровотечение, а действия врагов будут казаться тебе настолько медленными, что их и бить-то жалко станет. Но ты смотри, какая проблема — так поменять нервную системы можно было только у детей, особенно у подростков, потому что она ещё до конца не сформировалась, можно из неё лепить, что хочешь.
— И что, это взаправду такое было?
— Конечно было. Как Сталин об этом узнал, так по его приказу сделали специальный отдел в НКВД, Отдел "К", тоже секретный, это уже в конце тридцатых было. Они пионеров и комсомольцев отбирали по всей стране, им вводили специальные препараты, тренировали их, учили оружием пользоваться. Им для секретности помимо имён личные номера давали, по названию Отдела — "К-410", например. Так их в документах и упоминали.
— А они воевали?
— Ещё как воевали. Впервые их испытали на Халхин-Голе, против японцев, потом в Финскую, везде показали очень хорошие результаты, побеждая даже против вчетверо превосхоящих сил врага, представляешь? А там уж и большая Война была на пороге. Немцы напали неожиданно, у нас были большие потери, в том числе и среди Отдела "К". Они, конечно, яростно сопротивлялись, на одного такого погибшего "пионера" порой по сто, по триста немцев приходилось, да только какие бы способности у тебя не были, а от бомбы ими не спасёшься, вот немцы и навострились их артиллерией и авиацией выбивать. Чтобы восполнить потери, набор расширили. До войны брали в четырнадцать, в шестнадцать, а во время неё и двенадцатилетних начали, а то и тех, что ещё младше, время такое было.
— Это как Валя Котик, он ведь тоже в двенадцать... — Тут меня внезапно осенило. — Слушайте, а ведь пионеры-герои, они тоже из Отдела были, ну, с номерами?
— Кто знает... может, да, может, нет, а может, какие-то были, а какие-то — не были. Мне, если честно, хочется верить, что не были, что они без способностей, на одной только Идее, но реальность утверждает обратное. Не сможет обычный подросток перебить столько злых, тренированных и опытных фашистов, как Лёня Голиков. Не сможет обычная девятилетняя девочка пережить собственный расстрел и потом добраться до своих, как Надя Богданова, а тем не менее, всё это было. Мы, конечно, можем уподобиться нашим неуважаемым либералам и сказать, что всё это выдумала газета "Правда", но ведь есть же и доказательства, и свидетели тому, что всё это произошло на самом деле.
Несколько минут мы сидели молча, а потом я спросил:
— Что же с ними было дальше? Ну, после Войны?
— Не спеши, нам бы ещё с самой Войной разобраться. Ну, значит, насоздавали наши новых, бросили их в бой, они Красной Армии помогли немца у Москвы остановить, да только потери-то, потери, всё ещё были высоки. У немцев тогда ещё был СС, были парашютисты, были "Бранденбурги", не успели их полностью выбить, это ж настоящая элита была. А у парней и девушек наших, несмотря на все их умения, опыта не хватало, войну они знали только по книжкам, по учебникам, вот их хитростью и брали, или через предателей из наших, так Зина Портнова в плен попала. Наши тогда крепко задумались, что тут делать, пытались даже со взрослыми экспериментировать, да без толку. Но решение нашли — отыскали способ передавать им боевой опыт погибших красноармейцев. Там главное мозг было сохранить, чтобы не умер, а дальше...
— Вы лучше про них самих расскажите, ну, что там после этого-то было! — Не унимался я. — Ну...
— После Войны? — Вновь улыбнулся инструктор.
— Ага...
— Ну, значит, способ нашли, и солдат в итоге получили просто отличных. И опыт, и навыки, и Родине они верны были. Меняли им чуть ли не всю нервную систему, и ещё кое-чего по мелочи. Верь или нет, а в результате они даже стареть переставали, так навсегда пионерами и оставались. Это было второе, улучшенное поколение наших пронумерованных ребят. Войну мы выиграли, Берлин взяли, а там и другая подошла — Холодная. И вот тогда-то побывали наши "Кадавры" по всему миру. Корея, Вьетнам, Ангола, Афганистан — всё братским народам помогали, исполняли интернациональный долг. К самому Афгану и третье их поколение сделали, которое не может ни струсить, ни предать, ни сойти с ума — само устройство мозга не позволит.
— А так почему "Кадавры"? Кто их так назвал?
— Учёные назвали, которые их создавали, да военные, по книге "Понедельник начинается в субботу", что братья Стругацкие написали.
— О, я читал!
— Ну вот, значит, знаешь, что кадаврами там называли искуственных людей, вот в честь них ребят наших и поименовали — их же по сути совсем переделывали, да вкладывали им великую цель — защищать Родину. Настолько великую, что когда Союз распался, они этого так и не приняли, настоящее сопротивление устроили. Вспомнить хотя бы, что в девяносто третьем в Москве творилось...
— Это когда из танков — да по Думе?
— Не по Думе, а по Верховному Совету, сейчас там дом правительства. Сейчас говорят всякое, мол, почти безоружных расстреляли, а со стороны военных никаких потерь не было. Нет, парень, — Сказал он мне, наклонившись чуть вперёд. — Ельцин, конечно, той ещё сволочью был, но уж никак не маньяком. Крови ради крови он не хотел. На деле там они, ну, те самые, и милиции, и военных, и спецназа накрошили прилично, а генералы, из тех, что предали, Ельцину и доложили, КТО там сидит, в Верховном-то, вот он напугался, что с него за всё спросят, и танки ввёл.
— А сейчас они есть? Ведь если "Кадавры" второго и третьего поколений не стареют, значит, должны встречаться и до сих пор.
— После девяносто третьего, — Горько вздохнул инструктор. — Ельцин приказал всех уничтожить. Привлекли ОДОН, "Альфу", по всей стране отлавливали да стреляли. Впрочем, — Тут он понизил голос. — есть шансы, что убили не всех. Очень даже может быть, что не всех они убили, и кто-то до сих пор скрывается, помнит Советские времена и хочет их вернуть. Словом, вот так вот...
Этот разговор я помню и по сей день, несмотря на то, что школу закончил, из отряда ГО ушёл в силу возраста, а позднее поступил в институт. Постепенно взрослея и отдаляясь от того самого момента, я всё меньше и меньше верил сказанному в тот пасмурный вечер, в конце концов, мало ли какие выдумки ходили по стране на рубеже эпох — и про бесконтактный бой, и про ликвидацию Кеннеди советским спецназом, — так почему бы среди них не быть ещё одной?
Но всё-таки, что-то не давало и по сей день не даёт мне забыть эту теорию, окончательно определив её в категорию бесспорного вранья. Быть может, осознание того, каким на самом деле является наш мир, если товарищ инструктор тогда сказал мне правду. Что, если среди нас и в самом деле живут, подобно неприкаянным душам, последние солдаты и последние граждане ушедшего Государства, ожидая того момента, когда они смогут вновь зажечь над нашими головами рубиновые звёзды?
Приглядитесь к своим знакомым, к тем, с кем вы живёте рядом. Мыслимо ли это, что среди них могут оказаться воины ушедшей эпохи, великой и ужасной? Вспомните парня из соседнего подъезда, что поёт под гитару песни Афганской войны, вспомните встреченную однажды в метро девушку лет шестнадцати, что с таким жаром рассказывала о преимуществах Советского Союза, будто бы провела там всю сознательную жизнь, хотя по здравой логике этого быть не могло.
Приглядитесь. Вспомните. И кто знает, какой окажется истина...
См также[править]
Текущий рейтинг: 42/100 (На основе 47 мнений)
