(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Телевизор (Э.Т.О. Я)
Это, пожалуй, мой самый известный рассказ. Написан в 2021-м году. Озвучен: https://www.youtube.com/watch?v=iEDnXG-De5E&t=1s Я специально его не редактировал, дабы оставить в первозданном виде (не хочется).
***
– Можно выйти? – сказала Вика Серёгина, подняв свою тонкую руку.
– Да, – ответил Пётр Анатольевич. Вика всегда была очень мила. Но учителю было интересно, она такая только на его уроках или на всех.
– Можно мне выйти?! – раздался противный голос Андрея Дробышева.
– Нет, – отрезал учитель.
– Почему ей можно, а мне – нет?!
– Потому что она выходит первый раз, а ты уже второй просишься.
Андрей Дробышев был из тех парней, про которых скажут, что они в будущем сопьются и «снаркоманятся». Он постоянно доставал Петра Анатольевича. Учитель был мужчиной средних лет. Его всегда интересовал вопрос, этот Дробышев ведёт себя так только на его уроках или на всех.
– Тогда я буду бить его! – сказал ученик так, будто он хозяин планеты, и ударил Егора, что сидел перед ним.
– Тогда ты сходишь в туалет в кабинете директора, – спокойно ответил учитель. Он молился, чтобы всё это быстрее прекратилось. В такие моменты учитель начинал ненавидеть себя, весь класс, своё существование.
– За что?! За то, что я хочу в туалет? – с тупым видом сказал Андрей.
«Тупорылый мудак…» – сказал про себя Пётр Анатольевич.
– За то, что ты мешаешь вести урок, – голос мужчины начинал повышаться.
– Да я сейчас обоссусь! – ученик уже не знал, что придумать.
– Опозорюсь-то не я… – мирно произнёс учитель.
Настала тишина. Казалось, в этом бою войны, которую учителю ни за что не выиграть, Пётр Анатольевич одержал победу. Он продолжил урок. И молился, чтобы рабочий день быстрее закончился. Тогда он уйдёт от этих мерзких детей, противных бабушек, наполняющих школу, домой.
Вика вернулась. Пётр Анатольевич это заметил. Он замолчал ненадолго, наблюдая, как она идёт к своей парте.
– Человек относится к хордовым… – учителя перебил до боли знакомый звук.
Он повторялся. Снова и снова. Знакомый всем звук. Звук зажигалки. Тот самый звук, с которым ваш папа выходил на крыльцо.
– Это ещё что?! – Пётр Анатольевич снова начал молиться.
Сомнений не было: это Дробышев. Конечно, кто же ещё мог себе позволить такое! И именно на уроке Петра Анатольевича!
– Дробышев, ты что, совсем оборзел?! – мужчина, конечно, не видел себя со стороны, но был уверен, что его лицо красное, а вены вздулись, образовав хребты.
– Что?.. – безучастно спросил Андрей.
– Что?! Огоньку не найдётся, Дробышев?! Тебе, может, ещё водки налить и закуску принести?! А пепельница нужна?!
– Что вы так разозлились?
– Ты пойдёшь к директору, если сейчас же не прекратишь это!
– Я? За что? Это вас надо к директору, ибо вы учеников в туалет не пускаете! Эту тупую Вику пустили, – в этот момент девочка оглянулась на него, – а меня – нет! Что за сексизм?! Казалось, что сейчас произойдёт нечто ужасное. Ядерный взрыв, например, или землетрясение в двенадцать баллов, цунами, массовая истерия, падение метеорита, извержение всех вулканов, гибель города под пеплом…
Но произошёл лишь звонок.
Он звенел бесконечно долго. Он вырос стеной между учителем и учеником.
От звона Пётр Анатольевич немного расслабился.
– Больше ты не появишься на моих уроках.
– Ага, – наплевательски ответил Андрей и вышел из кабинета с остальными.
Вика на секунду оглянулась на мужчину. В ней была видна жалость и сострадание, а в учителе – гнев и слабость.
Пётр Анатольевич оказался в учительской. Только сейчас он заметил, что у него ужасно болела голова. Будто его голова – камень, над которым сейчас работает скульптор. Но таблетки у учителя не было. И, на удивление, ни одной бабушки в учительской не было. Наверное, они ушли в столовую, чтобы там расталкивать учеников.
Пётр Анатольевич заметил на диване сумку Елены Борисовны. У неё точно должна быть таблетка и от головы, и от живота, и от тошноты, и чёрт знает, от чего ещё. Мужчина пошёл к сумке. Без зазрений совести, как какой-то вор, он начал шариться в сумке старой учительницы.
– Что, Пётр Анатольевич, бабок обворовываете? – послышался голос сзади.
Учитель напугался. Он сразу же остановился, будто кто-то нажал кнопку, которая останавливает его механизм. Опять этот гадёныш?!
Мужчина обернулся. Голос ему всего лишь показался.
Достав из искусственного кожаного мешка таблетки, название которых было Петру Анатольевичу так знакомо, он быстро направился к кулеру.
Кулер был пуст наполовину. Он забулькал, будто молил о пощаде, и пошли пузыри, когда мужчина зажал кнопку.
Стакан был полон.
– Что, животик заболел, Пётр Анатольевич? – вновь этот голос за спиной.
Учителю показалось, что там стоит этот Дробышев, но, оглянувшись, обнаружил лишь свою головную боль.
И вот Пётр Анатольевич уже оказался дома. Остальные уроки прошли незаметно. Хорошо, что не в каждом классе есть Андрей Дробышев. Незаметно он отсидел на собрании, незаметно ещё три часа проверял работы. Поэтому вернулся домой, когда уже начинало темнеть.
Но голова продолжала болеть. Иглы пронзали мозг, копошились в нём, выходили с другой стороны – и всё по новой.
Раздевшись, мужчина сразу побежал на кухню, где должны лежать таблетки. Но их там не оказалось. Учитель был готов найти виновного в исчезновении таблеток и убить. Это сто процентов был тот чёртов ученик.
Придётся идти в аптеку. Не терпеть же.
Пётр Анатольевич быстро оделся и вышел на улицу. Было уже темно. Небесные фонари и оконные светлячки немного освещали дорогу. Казалось, что светит тьма, а не свет.
Учитель зашёл в аптеку, что была в соседнем доме. Упаковки лекарств заполняли витрину, не оставляя места для просвета.
– Можно мне «Пенталгин», – учитель выглядел очень слабым, подавленным; проще говоря, умирающим.
– Тяжёлый день? – сказала продавец, глядя в лицо, страдающее от головной боли.
– Я работаю учителем.
– Понимаю, – ответила женщина и отошла за таблетками. – Дети – это самое худшее, с чем можно работать. Лучше с животными в зоопарке, – она уже вернулась.
– Да, вы правы, – ответил Пётр Анатольевич, взял таблетки и положил деньги.
Вот уже он запил таблетку и сел на диван перед телевизором. Экран загорелся, будто в окно проник солнечный свет.
– Завтра всё повторится снова, – сказал себе под нос мужчина. – И после завтра.
Пётр Анатольевич начал переключать каналы. Он никогда не находил какую-то свою передачу. Он то смотрел футбол, то юмористические шоу, то какие-то фильмы или сериалы. Не было определённости.
И вот он вновь бесперебойно нажимал на кнопку, ожидая, когда что-то зацепит его, чтобы в его голове был сброшен якорь, который остановит бесконечное перебирание.
И вдруг…
Тёмное помещение. Тусклый свет. Какой-то парень, руки которого прикованы к цепям, тянущим их вверх, сидит на стуле.
Да, обычный фильм ужасов, казалось бы…
– Помогите!.. – кричит жертва в телевизоре. – Кто-нибудь!.. Где я?..
Это был очень знакомый голос. Самый ненавистный и противный.
– Дро… Дробышев? Нет, не может быть, он просто похож…
Вдруг освещение стало ярче. Настолько ярким, что видна была каждая морщинка, каждая пора на лице страдальца. Парень защурился. Огонь бил ему по глазам.
– Какого… – проговорил учитель.
Он попытался переключить канал. Может, ему показалось? Но телевизор не слушал пульт.
Вдруг парень адски завопил, а на колене появилась кровоточащая вмятина, будто невидимая кувалда разбила его сустав.
– Да что происходит?! Что это за херня?! – Пётр Анатольевич будто обращался к телевизору.
Со вторым коленом произошло то же самое. Вновь ужасный крик, передающий боль на расстояния, рассёк комнату.
– Не надо… хватит… – доносилось из телевизора.
Мужчина вскочил. Сердце бешено колотилось, готовое разбить грудную клетку. Замешательство овладело учителем. Он бросился к телефону. Пальцы автоматически набрали номер полиции…
– Но что я им скажу? Чёрт… они мне не поверят… – общался с телефоном мужчина.
Новый крик отразился от барабанных перепонок.
Ничего не понимая, Пётр Анатольевич бросился к шнуру и выдернул его. Телевизор работал.
Кажется, ничего не остаётся, кроме как наблюдать.
Учитель встал перед телевизором.
У ученика не было уха. Из-под него убрали стул, но стоять он не мог из-за разбитых коленей, поэтому он просто повис на цепях.
– Хватит… что я сделал… – изо рта лилась кровь, виднелись чёрные пробоины.
Дробышев начал мотать головой, будто его хватают за лицо. Но там никого не было.
– Нет, нет, не надо! – кричал он, глядя в сторону.
Брызнула кровь из его глаза.
Зазвенел будильник. Учитель обнаружил себя на диване, перед которым находится телевизор.
– Господи, приснится же такое… Я уснул перед телевизором. Пора в чёртову школу.
Пётр Анатольевич заставил себя встать с дивана. Он собирался оборачиваться и идти в ванную, но что-то вынудило его заглянуть за телевизор. Шнур был выдернут.
– Н-да… странно…
И вот уже учитель в школе. Первый урок у девятого «В», где учится этот проклятый Андрей Дробышев. Петра Анатольевича порадовал этот сон. Больше всего его радовало то, что это всего лишь сон.
Сначала его взгляд упал на Вику. Она тут. Потом на последнюю парту, где должен сидеть Дробышев. Его там нет. Может, он пересел к кому-то? Учитель начал шарить глазами, но нигде его не нашёл. Это, впрочем, не очень удивительно, ибо сейчас первый урок. Ещё придёт.
– Кто-нибудь видел Дробышева? – некий страх всё-таки проник в голову учителя.
– Нет, – ответила, улыбаясь, Вика. На её лице было видно облегчение и радость за Петра Анатольевича.
Без Дробышева урок прошёл незаметно.
Пётр Анатольевич находился в учительской. В коридоре шумели школьники, матерясь и крича. Бабульки, которые составляли большую часть учителей, сидели на диване. Мужчина стоял у стола. На его полированное покрытие падал солнечный свет, прорывающийся через жалюзи.
Директор вошёл, открыв дверь, тем самым сделав все голоса школьников максимально чёткими, будто в помещение проник какой-то дух школьной жизни. Дверь закрылась. Голоса вновь стали приглушёнными.
– Сегодня мне сообщила мать Дробышева, что вчера он не появился дома после школы. Кому-нибудь что-нибудь известно? Может, он говорил, куда собирается пойти после школы? Поможет любая информация.
Никто ничего не сказал. Всем плевать на таких учеников. В душе все только рады. Он бы всё равно рано или поздно спился и «снаркоманился».
Но в этот момент мурашки окутали, как одеяло, тело Петра Анатольевича.
– Чем ты сейчас занимаешься? – лицо Жанны излучало безразличие.
– Учителем работаю.
– А Богдан выиграл…
– Да мне всё равно, – перебил Пётр Анатольевич.
– Что?! Тебе всё равно?! Он же твой…
– Он от меня отрёкся, как и ты, – учитель вновь перебил женщину. – Слушай, я принёс тебе деньги, что ещё нужно?
– Н-да, так ты себе никого никогда не найдёшь. Только если ученицу, ведь тебя всегда тянуло…
– Заткнись, мерзавка! С тобой невозможно нормально разговаривать! Ты не можешь молча уйти! Тебе обязательно надо как-то задеть! Я вообще не понимаю, зачем ты каждый раз затеваешь разговор! Получила деньги – и вали!
– Ненормальный! Пошёл ты! Чёртов идиот!
– Ага.
Пётр Анатольевич шёл по мосту и, казалось, кричал на всю округу, но на самом деле говорил лишь себе под нос:
– Почему нам вообще надо встречаться лично? Почему она не может завести счёт, чтобы я туда клал деньги? Хоть по почте отсылать, лишь бы с ней не встречаться…
Учитель уже дома. Минуя тусклый свет из окон кухни, он вошёл в гостиную, на окнах которой была стена из штор. Пётр Анатольевич взглянул на телевизор.
– Да этого не может быть! Мне это приснилось! Просто чёртово совпадение! Он, наверное, сидит где-то в полиции… или у друзей на хате. Ещё и эта дура… Конченая сволочь.
Телевизор мерно мерцал. Палец мерно нажимал кнопку…
Вика коснулась девственно гладкой щеки Петра Анатольевича. Солнечное сияние падало на правую сторону её лица, на веснушки, будто пыталось забрать их.
– Подожди, – сказал он, перехватывая её руку, – я ведь учитель… так нельзя.
Девочка так легко засмеялась, будто подул незаметный ветерок.
– Какой дурачок… Ладно, учитель, и как же так вышло, что мне пятнадцать, а я старше вас?
Учитель смутился. Он прищурился, будто пытался сквозь череп увидеть мысли девушки.
– Что… – проговорил он.
Затем он потрогал свою щёку. Ни волос, ни щетины. Посмотрел на руки… они ещё не такие волосатые. Оглядел себя…
– Да, я выглядел так лет в четырнадцать, – сказал он тихо, но Вика всё слышала.
– Да, примерно так и выглядел. Ты что, путешественник во времени? Из старого хрыча переместился в своё молодое тело? И как там, в будущем?
– Не знаю… главное, что я с тобой…
– Ну мне уже не хочется целовать мальчика, в теле которого старик!
– Кто бы говорил…
– Ах ты! Я и обидеться могу, Дробышев!
Учитель проснулся с сильным всхлипом, будто начал захлёбываться.
– Я опять уснул перед телевизором…
Серый шум сменился знакомой комнатой. Той самой, что снилась Петру Анатольевичу. В центре находилась Жанна, прикованная, как и Дробышев, руками к цепям.
– Где я? Помогите! Что происходит… – доносился голос женщины из телевизора.
– Чёрт! – вскрикнул учитель и вскочил с дивана.
Крик Жанны, пронизанный болью, вырвался из её глотки. На груди начало дымиться красное пятно, будто её прижигали невидимым утюгом.
– Твою мать! Да что же это! – недоумевал мужчина.
Теперь её волосы загорелись. Пламя осветило её голову, стремясь забрать её всю в свои объятия.
– Помогите! – никто не отвечал.
– Я вновь уснул у телевизора… – сквозь сонную слабость говорил учитель, разбуженный будильником.
Четвёртый урок был у девятого «В». Дробышева не было. Учитель весь день думал о том, что видел по телевизору. Эти мысли не выходили из головы, сверля его мозг, заставляя копать свои страхи всё глубже и глубже. Казалось, он докопал до паранойи.
Из-за тревожных мыслей для Петра Анатольевича не было отдельных учеников: все они стали единой массой, которая совсем не волновала учителя. Эта масса просто существовала рядом с ним.
Когда прозвенел звонок, вся эта масса направилась к выходу. Но от неё отделилась одна часть, направившись к учителю.
– Пётр Анатольевич, говорят, Дробышева потеряли, – подошла к столу Вика.
– Да, говорят…
– А это не вы его убили?.. Он вас так доставал…
– Нет, не я. Не так уж сильно он меня доставал.
– Ага, вы бы видели себя. Красный, как помидор. А у вас не было ощущения, что вы оказались не в том месте и не в то время?
– Всегда, Вика, всегда. Она улыбнулась.
– Хорошо… До свидания, Пётр Анатольевич.
– До свидания.
Учитель держал телефон в руках.
– Алло, Богдан…
– Я и сам хотел позвонить, но не мог найти твой номер. Где Жанна? Она не возвращалась после встречи с тобой.
– Я не знаю.
– Она ничего не говорила, куда собирается идти?
– Нет.
– Чёрт… А ты что звонил?
– Ничего, – бешеный ритм сердца заставил бросить трубку.
«Это уже точно не совпадение… – говорил себе Пётр Анатольевич. – Но всему должно быть рациональное объяснение… Нет… этого просто не может быть…»
Теперь он боялся включать телевизор. Но телевизор включился сам. И выдернутая вилка, как и в прошлый раз, не помогла.
Эти желтоватые волосы до плеч… эти малочисленные веснушки… Это была Вика.
– Нет, не может быть… нет… – говорил себе учитель.
Её руки были заперты в железных браслетах, прикреплённых к цепям.
Учитель попытался сбросить с тумбы телевизор. Но он просто не мог его поднять. Будто телевизор был приклеен к тумбе, а тумба – к полу. Казалось, что руки учителя просто ватные. Голосовые связки Вики разрывались, а лицо скривилось в ужасе, когда с неё начали сдирать волосы…
Пётр Анатольевич опять проснулся перед телевизором.
– Твою мать, я просто чёртов псих! Надо выкинуть этот телевизор. Неужели это всё взаправду?.. Господи, это ты меня так наказываешь? Ответь! Ответьте кто-нибудь! Ответь ты, адская машина! – он кинул пульт в экран. На секунду ему показалось, что пульт рикошетом прилетит ему в лоб. – Зачем ты это делаешь?! Зачем?!
Пётр Анатольевич подошёл к телевизору. Он боялся его. Что-то ему говорило: «Не трогай его!» Но это что-то он не послушал. Тяжёлый ящик, который прирос плесенью к тумбе, с визгом был оторван. В этот момент на экране появился злой оскал с клыками. Но это ему всего лишь показалось. Как и механическое рычание.
– Чёртов ублюдок. Сейчас ты окажешься на помойке!
Учитель вышел на улицу в домашней одежде (в майке и шортах), держа в руках грузную коробку с экраном. Этот аппарат скрежетал, гудел, будто мотор автомобиля, и дымился. Солнышко еле выглядывало из-за соседнего дома, будто боялось того, что нёс в руках Пётр Анатольевич.
Чёрная завеса лезла в лицо мужчины, забивая его дыхательные пути. Казалось, что тьма, сочившаяся из этой машины, поглощает Петра Анатольевича.
Но всё было кончено. Тяжёлая смесь металла, стекла и пластмассы с грохотом упала на помойку, ударившись о развалившуюся тумбу.
Сегодня у девятого «В» нет урока, но Пётр Анатольевич специально нашёл этот класс. Он знал, что Вики не будет…
Потом в учительскую зашёл директор.
– Пропала Вика Серёгина, ученица девятого «В». Вчера она не вернулась после школы.
Это не удивило мужчину. Он надеялся, что всё будет покончено. Но тут Петра Анатольевича осенило, что телевизор может кто-то забрать!
Наплевав на всё, он оделся и выбежал из школы, чтобы собственными руками уничтожить проклятую технику.
Вернувшись к своему дому, на помойке он не обнаружил телевизор.
«Чёрт!» – пронеслось в голове у Петра Анатольевича, но губы не успели реализовать эти слова.
Через долю секунды он обнаружил себя прикованным к цепям. Тусклый свет укрывал его лицо.
Богдан, сидевший в кресле перед телевизором, улыбнулся.
Текущий рейтинг: 33/100 (На основе 20 мнений)
