(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Росток мести
Посмотрев на отражение в зеркале, она поправила блузку, вытерла пальцем помаду на уголках рта и улыбнулась. Роскошно. Упругое тело, затянутое в узкую юбку, туфли на каблуке, волосы, собранные в тугой пучок – образец стиля, строгости и неприступности. Красота, страшное оружие, она превращает мужчин в послушных баранов и заставляет исполнять любую прихоть, достаточно дать иллюзию возможности овладеть идеалом. Взяв клатч, вышла на улицу. Черный седан бизнес-класса нервно рычал двигателем, водитель тарабанил по рулю, следя за цифрами таксометра, стоящего на платном ожидании. Открыла дверь и опустилась в мягкие лапы кожаного сидения. Таксист посмотрел в зеркало заднего вида, сменив взгляд с раздражительного на миролюбивый.
- Здравствуйте. Ресторан Акадия?
- Все верно. Мы можем немного поспешить, я опаздываю?
- Конечно, без проблем.
Седан тронулся с места, набрал скорость и нырнул в плотный поток, лавирую между машинами как рыба в реке. Кондиционированный воздух, пропитанный ароматом кожи, умиротворял и настраивал на нужный лад. Через полчаса такси остановилось возле ковровой дорожки у входа в ресторан. Баннеры, стоящие по обе стороны, изящным шрифтом извещали гостей о «Благотворительном вечере Инги Морозовой и фонда помощи «Юный росток»». Каблуки утонули в ворсе зеленого ковролина. Вспышки фотоаппаратов, гомон толпы журналистов, мужчины с дамами в дорогих нарядах демонстрируют прекрасную работу дантистов.
- Инга Валерьевна! – Невысокая девушка в сером костюме протолкнулась между репортеров.
- Оксан, что-то важное?
- Большинство гостей уже прибыло: мэр, начальник департамента образования города, заместитель губернатора области. Рассадили согласно списку, фуршет готов. Первый канал, новостные сайты - благотворительный вечер будут освещать в режиме онлайн.
- Замечательно. Абраменко уже прибыл?
- Еще нет. Задерживается. Его самолет посадили позже запланированного, взлетная полоса была занята из-за неполадок на старте другого рейса. Он уже в пути из аэропорта.
- Ясно. Проследи, что бы встретили на уровне. Дайте ему почувствовать, что он гвоздь программы. Дальше я сама.
В банкетном зале трепетало ожидание начала вечера. Гости сбились в группы знакомых, шумно обсуждали предстоящее событие. Официанты сновали с разносами тарталеток и канапе, подливая шампанское в тонкие фужеры в еще более тонких руках. Голову кружили сотни ароматов духов, как в магазине парфюмерии, настолько, что инстинктивно начинаешь искать чашку с кофейными зернами. Мужчины откровенно скучали, вытянутые на мероприятие женами, стремящимися продемонстрировать платье от кутюрье и усыпанные бриллиантами украшения. Каждая старается выделиться, показать и доказать, что она более удачно вышла замуж, или напротив, не зря пожертвовала всем, ради карьеры. Что теперь вхожа в высший свет, и претендует на пьедестал первенства. Но и сильный пол не отстает: костюмы стоимостью с квартиру, запонки из драгоценных металлов, и женщины под руку, в линии скул, носов и губ которых вложено по несколько годовых зарплат простого работяги. Бенефис тщеславия. Именно то, что ей нужно. Именно в такой обстановке люди готовы сорить деньгами, дабы еще прочнее закрепить свой статус «самого богатого и щедрого». Все эти аплодисменты, грамоты, гранты в честь лучших спонсоров, репортажи, раздувают чувство собственной важности и поднимают на крыльях самомнения. Под шум рукоплескания и восторженные охи светской тусовки, они готовы сорить миллионами, даже не задумываясь о конечном получателе пожертвований. Не важно: вымирающий вид животных, который уже давно отдал концы, но какой-нибудь фонд продолжает паразитировать на фотографиях с растерзанными браконьерами тушками; люди с тяжелыми заболеваниями, умоляюще смотрящие с видео и зачитывающие диагноз, и никого не волнует, что зачастую это актеры, демонстрирующие больничные документы давно умершего человека; или, как в её случае - детский дом, для детей с ограниченными возможностями. На стендах в зале - дети в инвалидных колясках, прикованные к постели, все с улыбкой, но щенячьими умоляющими глазами.
Бомонд у входа расступился, словно пажи перед господином, пропуская в зал Рената Абраменко. Статный, дорогой, с целой свитой, подчеркивающих его значимость как плеяда бриллиантов в колье, обрамляющих наиболее крупный и драгоценный. Зал замер, ожидая пока новый гость пройдет до стола и только после того, как он занял место, вернулись к беседам, то и дело бросая взгляды на новоприбывшего, перешептываясь. Еще бы, сам Абраменко! Долларовый миллиардер. Завсегдатай списка Forbes. Филантроп, плейбой и «владелец заводов, газет, пароходов». Он источал ауру богатства, каждый стремился погреться в его лучах, будто достаток и успешность передавались воздушно-капельным путем, и достаточно вдохнуть рядом с ним, чтобы приобщиться к рогу изобилия.
Зал огласил ведущий, попросив собравшихся обратить внимание на сцену. Запустили фильм о фонде «Юный Росток» и детский дом, находящийся под его патронажем. Выверенный и смонтированный видеоряд, одобренный психологами и маркетологами, профессиональные актеры, свет, режиссура. Если после просмотра ролика у человека не возникает желание достать чековую книжку и поставить росчерк под минимум семизначной цифрой, то стоит усомниться в его человечности, как таковой. Экран погас, на сцену вновь поднялся ведущий, начал перечислять заслуги фонда. Зал раскатился аплодисментами. В довершение эффекта поименно назвали прошлогодних меценатов, вручили грамоты, медали. Вывезли на сцену девочку в инвалидной коляске, пламенно благодарящую спонсоров-спасителей, не боясь сравнивать их со святыми, и обещая назвать будущих детей в их честь. Молодец, отработала гонорар на все сто, а возможно и на бонус. Инга, сдержанно аплодируя, осмотрела гостей. Созрели. Глаза блестят от воодушевления, ерзают на стульях, готовые подскочить и выстроиться в очередь перед трибуной, дорваться до микрофона и бессовестно декларировать, чуть ли не до копейки, размеры своих будущих пожертвований. Многие из сидящих построили свой бизнес, пустив на смазку жерновов не одну невинную душу, а совесть она такая, даже у самого пробитого социопата под старость лет просыпается. Подогретые грамотной постановкой, они не думая отдадут любые деньги за индульгенцию.
Посмотрела на Абраменко. Сразу видно – акула. Сидит, закинув ногу на ногу и рассматривает собравшихся взглядом сытого льва. Такого мастодонта простыми приемами не возьмешь, здесь нужен иной подход.
- Дамы и господа, прошу вас приветствовать создательницу фонда, идейную вдохновительницу и бессменного лидера – Ингу Валерьевну Морозову!
Шквал рукоплескания, от вспышек рябит в глазах. Выждала паузу, поднялась и с легкой снисходительной улыбкой направилась к трибуне. Заученная и отрепетированная речь, как сверло, вгрызающееся в подкорку и вкручивающее ценность и святость пожертвований. Инга медленно, задерживая взгляд на каждом, давая понять, что он именно тот, на ком держится весь фонд, осмотрела гостей. Остановилась на Абраменко и поймала его прищур, как у антиквара, оценивающего искусное полотно. Он словно крутил ее из стороны в сторону, рассматривая каждый изгиб, линию и впадину. Взгляд не отвела, чем изрядно его удивила. Ответила той же монетой – холодный оценивающий взгляд, не на долго, что бы не подумал, что заинтересовал, и дальше скользить глазами по другим гостям. Боковым зрением увидела неподдельный интерес на лице олигарха. Вечно работающий трюк: хочешь заинтересовать – игнорируй.
Закончив речь и раскланявшись, уступила место на сцене желающим сверкнуть своей щедростью. Отошла в сторону, встав возле пирамиды фужеров, и осматривая зал, как волчица – пасущееся стадо на лугу. Подошла Оксана и продемонстрировала увеличивающийся банковский счет на экране планшета. Все конечно хорошо, но главная рыба только-только заглотила крючок, еще нужно подсечь и вытащить, а эти так, планктон на подкормку. В организацию вечера, которая заняла не меньше полугода, вложили не один миллион, и расчет был на куда более солидную сумму. Инга знала, что её приемы не буду работать вечно. Красота – товар с небольшим сроком годности, и необходимо снимать пенку пока молоко не пригорело. Она шла в а-банк. Абраменко – последний пункт в ее большом списке. Одно его пожертвование может переплюнуть все десять лет работы ее фонда и обеспечить безбедную жизнь. Все останутся довольны: олигарх – плюс в карму за помощь детям инвалидам и налоговые льготы за счет благотворительной деятельности, Инга –восьмизначную сумму на офшорном счету и возможность наконец-то закончить с этим маскарадом. В проигрыше оставались только дети, но её это не сильно волновало. По документам – детский дом, курируемый «Юным ростком» - центр, оборудованный по последнему слову техники, с высококвалифицированным персоналом и дорогостоящей аппаратурой. Но это только по документам. Само здание реально существовало, можно приехать, прогуляться по коридорам, посмотреть на счастливые лица детей. Вот только все оборудование – в аренде у медицинских центров, половина детей – отпрыски состоятельных родителей, находящихся на лечении на платной основе, другая половина – абсолютно здоровые, играющие роль и получающие за это зарплату. Реальный детский дом находился в сотне километров от города, тщательно скрытый от глаз людей. Триста сирот со всеми видами заболеваний, от ДЦП и мышечной дистрофии до синдрома Дауна. Персонал – тщательно отобранные и проверенные люди, на каждого из которых, в случае если они решат слить информацию СМИ и заработать на этом, имелись свои рычаги воздействия. Настоящее заведение больше походило на хоспис: аскетичные условия, почти полное отсутствие лечения. Детей сдавали из приютов, привозили родители-отказники и органы опеки. Все довольны. Сироты пристроены, ответственность снята, а какова дальнейшая судьба больных детей, никого не волновало. Такова уж природа человека – скрывать истинное положение дел за благовидным фасадом. Вон в городе перед приездом губернатора на полуразрушенные дома натянули огромные баннеры с облагороженными строениями. Людей не волнует, что скрывается за маской.
- Инга Морозова? – Мужчина, с очками в тонкой оправе, всем своим видом говорящий о занимаемой должности референта, подошел чуть сбоку, дабы не перекрывать обзор на собравшихся гостей.
- Да?
- С вами желает встретиться Ренат Астафьевич.
- Передайте ему. – Инга сделала глоток шампанского, посмаковала, выдерживая паузу. – Если ему нужна аудиенция, то не стоит посылать секретарей, можно подойти самому. Референт еще с секунду помялся и направился в сторону своего шефа. Оксана посмотрела на спину удаляющегося мужчины, на начальницу и улыбнулась. Вечер подходил к завершению. Гости, получив искупление и самоудовлетворившись демонстрацией своих возможностей, шумно уничтожали остатки угощений, обсуждая дальнейшие планы. Но игра только начиналась. Инга демонстративно вышла из ресторана, прошла через толпу дающих интервью репортерам меценатов и остановилась возле начала ковровой дорожки, ожидая такси.
Вальяжно поблескивая в лучах фонарей, подъехал седан с «духом экстаза» на капоте. Приглашая в уютное и прохладное нутро, открылась задняя дверь. Абраменко, улыбаясь предложил присесть рядом.
- Добрый вечер, Инга Валерьевна.
- Добрый день! – Прощебетала Оксана, встречая в офисе.
Сегодня радовало все. Ни пробка с утра, не отвратительный кофе, который подали в кофейне не могли испортить этот день.
- Сегодня утром получили перевод от Абраменко. – Продолжила помощница, прокручивая документы на айпаде.
- Сколько?
Ассистентка протянула планшет, с открытой на экране транзакцией. Пятьдесят миллионов.
- Что-то не густо. – Сразу вспомнилось и утреннее кофе, и духота в такси, и день уже не казался таким радужным.
- Здесь один нюанс, это не рубли. Это евро. Валютный перевод, офшорный банк.
Руки затряслись. Инга взяла планшет, перешла в личный кабинет и открыла раздел «счета». Ниже главного рублевого, появилась новая строка «валютный». Пятерка и семь нолей. Пятьдесят миллионов евро. За десять лет существования фонда она не собрала и десятой части такой суммы.
- Ты звонила в банк? Проверяла? Все документы, сведения о цели перевода? В налоговую звонила?
- Конечно, Инга Валерьевна. Я сама удивилась, что транш прошел так быстро, обычно не менее пяти рабочих дней. У нас не было валютного счета. Скорее всего у Рената связи в банке, поэтому перевод сделали моментально и открыли валютный счет. Налоговая в курсе, все документы в порядке.
- Отлично. – Еле подавила порыв завизжать и запрыгать на месте как маленькая девочка, которой подарили щенка. – В течении трех недель, небольшими, хотя какие тут небольшие, короче суммами, не вызывающими подозрений, через подставные компании, выведи на мой счет сорок пять миллионов. Два – твои. Остальные три, раздай в виде премий работникам.
- А дальше?
- Дальше – все. Сворачиваемся.
- А детский дом?
- Ширму – закройте. Не знаю, карантин там, или еще что угодно, да хоть пожар устройте. Меня уже не волнует. Реальный пусть так и работает. Новых не берите. Старые - пусть доживают свое. Много денег на их содержание не надо. Из вчерашних пожертвований закинь. Все так же, как и прежде. Сами помрут со временем. И постарайся не беспокоить меня по пустякам, я буду занята.
Инга направилась в кабинет. Хотелось идти в припрыжку, раскинуть руки в стороны и петь, как диснеевская принцесса. Десять лет труда, полгода подготовки, и одна ночь в постели с олигархом сделали все ее мечты реальными. Больше никаких благотворительных вечеров, поездок в детский дом, никаких плачущих детей, справок о умерших. Опустилась за рабочий компьютер, налив себе бокал вина. Ну и что, что одиннадцать часов утра, могла себе позволить, тем более был повод.
От поиска страны для эмиграции ее оторвала вошедшая в кабинет Оксана.
- Что случилось? Только не говори, что перевод отменен.
- Нет, с переводом все нормально. Уже начали работу по выводу средств. Вам пришло приглашение.
- От кого? Надеюсь не от Абраменко?
- Нет. На закрытый вечер, приславший решил остаться инкогнито.
- Оксан, нам сотни таких приглашений поступало, в мусор, мне не до этого.
- Да, но оно пришло вместе с банковским переводом.
- Что еще за перевод?
- На ваш личный счет, не фонда. Оформлен по дарственной, на четыреста пятьдесят миллионов рублей.
Инга приподнялась из-за стола. Четыреста пятьдесят миллионов рублей. Пять миллионов евро. Или это сказочное везение, или она еще спит в номере отеля вместе с Абраменко.
- Ответь, что я буду, он или она, сумели меня заинтересовать.
- Кстати, у нас опять два трупа.
- С чем?
- Спинальная амиотрофия, девочка, четыре года, и хронический муковисцидоз, мальчик, двенадцать лет.
-Ясно, оформи как обычно, замену искать уже не надо. Заключение патологоанатомов есть?
- Да, конечно.
- Вот и ладненько. Действуйте по обычному алгоритму, только теперь без меня. И пожалуйста, не отвлекайте.
Незнакомец оказался оригинален, продемонстрировав это еще до встречи. За Ингой прислали машину. В девять вечера, как и договаривались, вышла из дверей опустевшего офисного здания, к ожидающему транспорту. Она готова была увидеть любой седан представительского класса, но, поблескивая свежей полировкой, перед ней стоял реликт из прошлого, с дутыми круглыми фарами, массивной радиаторной решеткой, похожей на зловещий оскал. Хромированный бампер, свойственный для машин пятидесятых годов, отражал свет фонарей как зеркало. На красном плавнике, венчающим капот, распластался силуэт золотого оленя в прыжке.
Инга ждала, пока ей откроют дверь, но машина стояла, застыв как памятник. Недовольно цокнув, она подошла к двери и схватилась за ручку. Дверь никак не отреагировала на ее потуги. Заметив кнопку на ручке, надавила, услышала щелчок. Наконец-то. В салоне было холодно, хотя шума кондиционера слышно не было, и откуда взять кондиционеру в такой древней машине? Водитель, в старомодной фуражке и перчатках, не повернулся и не поздоровался, словно влитой в сидение смотрел только прямо. Ни на миллиметр не двинув плечами, он завел двигатель и раритет вальяжно покатил по ночному городу. Кожа Инги покрылась мурашками, но она сама не знала, от холода, или от жуткого водителя. Тонированные почти до полной непрозрачности окна превращали вечерний город в постапокалиптический покинутый мегаполис. Снаружи не было слышно ни шума улицы, ни звука работающего двигателя. Она словно сидела дома и смотрела телевизор. Проехав центр, машина начала углубляться в промзону.
- Вы не подскажете, куда мы едем? – Спросила Инга безмолвного водителя. Ноль внимания, даже плечом не повел. Решила посмотреть на его лицо, и обнаружила что зеркала заднего вида у машины нет. – Эй, я вас спрашиваю.
Она потянулась вперед, и положила руку на плечо человеку за рулем. Она даже не успела понять, что произошло. Левая рука водителя с неестественной скоростью перехватила её кисть, сжала, словно тисками и отшвырнула обратно. От прикосновения кожаной перчатки ладонь обожгло холодом . - Вы что себе позволяете? – Прошипела сквозь зубы Инга, потирая замерзшую руку. – Немедленно остановите!
Повернулась к двери, инстинктивно нащупывая ручку, но уперлась в абсолютно ровную, как стена поверхность, без любых выступов.
- Ты глухой? Я сказала – остановить! – Она начала переходить на крик, теряя самообладание.
Водитель никак не реагировал на ее слова, продолжая ехать в одном ему известном направлении.
-«Дура, какого хрена села в машину, даже не зная куда и к кому еду? Идиотка, потеряла бдительность на секунду и уже успела во что-то вляпаться!»
Метнулась к другой двери, но та так же монолитно сливалась с салоном авто, не подавая никаких признаков того, что её можно открыть. Достала телефон, Оксана обязана вытащить ее отсюда, на худой конец полиция, хотя к ним обращаться никак не хотелось, но выбора не было. Сотовая связь разбила последнюю надежду выбраться из машины – значок антенны перечеркнут крестиком. Но экстренные службы должны работать даже без сигнала! Набрала сто двенадцать, поднесла к уху. Ничего, тишина.
- Слышишь, ты, быстро остановил. Ты хоть знаешь кого везешь? – Во все горло заорала Инга.
Человек за рулем, никак не реагировал. Она взяла сумочку, замахнулась и ударила его по голове. Фуражка слетела, оголив лысую голову, но он даже не шелохнулся. Злость сжала кулаки Инги, разгоняя пульс и застилая глаза пеленой ярости. Она подобралась на сидение, согнула ноги и ударила в спинку водительского. Боль прокатилась по суставам, словно спрыгнула со второго этажа. Ни сидение, ни водитель не сдвинулись ни на миллиметр.
- Ты, тварь тупая, я кому сказала, остановись и выпусти меня из машины!
Заскрипели тормоза – первый звук, который она услышала снаружи за всю поездку. Как тряпичную куклу, её кинуло инерцией на пол между сидениями. Влепилась спиной в диван переднего сидения выбив дыхание. В глазах на секунду потемнело. Она постаралась вдохнуть, но смогла лишь широко открыть рот, как выброшенная на сушу рыба. Нехватка воздуха, страх и отчаяние вышибли слезы, первые за последний лет двадцать. Открылась дверь. В салон ворвалось душное тепло улицы и свет фонарей, который тут же скрылся за фигурой водителя. Инга посмотрела ему в лицо. Зажмурилась и еще раз посмотрела. У него не было лица, может оно и было, но она его не видела. Как только взгляд падал на голову человека, то зрение теряло резкость и фокус. Область, где должно было быть лицо, размывалось, словно смотрела на смазанную фотографию. Она закрыла глаза, начала тереть, пытаясь восстановить зрение. Ледяная рука в перчатке схватила ее за запястье и одним движением выдернула из авто, как пакет с продуктами. Инга начала брыкаться и извиваться, пытаясь вырваться. Несколько раз попала туфлями по водителю – словно каменный истукан пнула. Он нес ее, держа в воздухе за руку, словно кролика за уши, не обращая внимания на все попытки освободиться. Она кричала, дергалась, угрожала, но ожившая статуя никак не реагировала.
Остановились возле высокой, метра три, двустворчатой двери, похожей на складскую. Старая, с потеками тысяч слоев краски, доисторическим засовом и ручками-кольцами. Потянув за одну из них, водитель открыл, оглашая всю округу натужным скрипом петель. Инга почувствовала, что летит – швырнули как котенка в темноту. Приземление содрало колени и руки. Сумочка отлетела в сторону, сгинув во мраке. Слепо пошарила руками по сторонам, пытаясь понять, где она. Пыль, мелкие камни, щербатая и сухая поверхность. Щелчок. Слепящий столб света сверху, заставивший закрыть глаза и непроизвольно вскинуть над головой руку.
- Добрый вечер, Инга Валерьевна. – Низкий, холодный мужской голос откуда-то из темноты.
- Кто здесь? Что за херня? Где я? Что вообще происходит? – Она открыла глаза, прикрывая их ладонью, и осмотрелась по сторонам. Ничего, только светлое пятно, на котором она сидит, вокруг сплошная черная стена.
- Вы там, где должны быть. – Голос с каждым словом приближался.
- Где мой телефон? Верни мне сумку, выродок.
- Зачем вам телефон если не кому звонить? Оксане? Ей мы тоже занялись, она следующая за вами в списке. Кому еще? Друзьям, родственникам? У вас же никого нет.
- Кто ты вообще такой?
В паре метров вспыхнул еще один фонарь, выхватив из темноты фигуру. Мужчина, возраст не определить, одновременно и стар, и молод. Лицо искаженно диспропорцией, делая похожим на гротескного Квазимодо. Глаза разной формы и размера, один расположен выше другого. Рот перекошен и смещен влево. Лицо словно распечатали на бумаге, затем скомкали. Стоял, держа руки за спиной и смотря поверх, словно слепой.
- А вы меня не узнаете?
- Если бы видела тебя прежде, постаралась бы забыть, урод чертов. – Инга попыталась встать, но ноги ее не слушались. Осталась лежать в пыли, собирая дорогим костюмом грязь с пола.
- Другого ответа я и не ожидал. Слишком уж много нас было. Сколько? Десятки? Может сотни? Так, просто еще одна тушка, чтобы получать дотацию от государства и документы, подтверждающие существование больных детей. Ну же, поднапрягите извилины, вспомните, таких как я, было мало.
- Да идти ты на хрен, я тебя не знаю. Немедленно отпусти меня. Что ты вообще со мной сделал, почему я не могу встать?
- Ладно, я вам помогу. В самом начале вашей карьеры, как только детский дом попал под ваше шефство, вам привезли мальчика, двенадцати лет. От него отказались родители, челюстно-лицевой дизостоз. Пока он был маленьким, они могли смириться с его уродством, но с возрастом заболевание прогрессировало, и они попросту решили избавиться от того, чего стыдились и боялись. Его звали Илья. Теперь я предпочитаю Илай. И я очень хорошо помню, как вы заперли меня в комнате, больше похожей на карцер. Я почти не видел других детей. Мне не с кем было общаться. Меня почти не кормили. Я понимаю, что вы надеялись на мою смерть, но жить я хотел очень сильно. И вот теперь вы лежите в грязи, а стою.
- Что ты вообще несешь? Я помогаю детям. Я забочусь о них. Даю шанс на выживание. – Инга еще раз попыталась встать, но на этот раз её подвели даже руки. Она рухнула лицом вниз. Слезы смешались с пылью, покрывая кожу серой кашей.
- Не утруждайтесь, вам все равно не встать. Я вас не держу, у меня нет такой возможности. Это, если выразиться фигурально, ваш груз греха. Все то что вы совершили давит на вас, и ваша тело не способно с этим справиться. А чувствуете вы это благодаря им. – Он развел руки в театральном жесте конферансье.
Инга почувствовала, как её кожу прокалывают тысячи ледяных игл. Проникают в кровь, превращая ее в жидки лед. Стылые щупальца добрались до сердца, почти остановив его. Кожа пошла мурашками, будто ее засунули в холодную воду. Пыль под руками и коленями стала зыбкой, всасывая, словно илистое дно. Она поднялась, встала на карачки и попыталась вытащить конечности из затягивающей грязи, но смогла лишь немного дернуть локтями. Ладони полностью скрылись в серой каше и застыли, будто их схватили и удерживали несколько человек. Из темноты начали проступать сотни детских лиц. Серо-белые, как на фотографиях начала прошлого века. Искаженные болю и муками. Устремившие взгляд на нее. Они дрожали словно от телевизионных помех, приближались и становились все больше и больше. Спереди, сзади, сверху. Все пространство вокруг нее заполнили лики, с осуждающим, и скорбным взором. Она вспомнила их. Каждого. Перед глазами калейдоскопом пронеслись все дети, прошедшие через её фонд. Все похороненные на поляне за старым одноэтажным зданием в могилах без крестов. Она увидела лицо каждого, ещё живого, ещё надеющегося, еще верящего, что сильные взрослые помогут и вылечат. Увидела, как гас огонь в глазах оставленных без заботы, тепла и необходимого лечения. Как взрослеет ребенок за один день, осознав всю жестокость и беспринципность. Их смирение и принятие смерти, с неутолимой злобой мести.
- Вы… вы меня убьете? – Голос, заставлявший мужчин вожделеть, а подчиненных дрожать, звучал жалобно и несчастно. Она заикалась и с трудом выговаривала слова.
- Убить? Это милосердие. Слишком простой для вас итог. Там нет ничего, просто забвение. Сейчас, вы конечно очень этого хотите. Забыть все, как делали всегда. Вы будете жить, и мы надеемся, что очень и очень долго.
Он начал приближаться, короткими шагами, словно дразня ожиданием. Сотни глаз бесцветных лиц уставились на Ингу, немо сверля. Она еще раз попыталась вырваться, но тело перестало ей подчиняться. Н деформированном лице приближающегося явно виднелась улыбка. Он как кот, подкрадывающийся к мыши, тянул время, упиваясь страхом жертвы. В груди зародился крик, но изо рта вырвалось только глухое мычание – челюсти сжала судорога ужаса. Она чувствовала себя мухой, приклеенной к паутине, смотрящей на приближающегося паука. Только глаз у него не восемь, а бессчётное количество. Смотрят со всех сторон, видят даже самые глубокие и низменные тайны в ее душе.
Еще шаг, носки его ботинок застыли в полуметре от увязших в полу рук. Ледяные пальцы коснулись головы, пошевелились, пробиваясь сквозь волосы. Он присел. Прямо перед ней застыло лицо – словно кто-то плеснул воды на свеженарисованный акварелью портрет. Инга почувствовала, как его ногти врезаются в кожу, прорезают ее и упираются в кость черепа. От резкой боли заломило в шее, кишечник свернулся в тугой узел, подталкивая к горлу комок тошноты. Мочевой пузырь сжался, проколотый спазмом. Лицо улыбнулось и наклонилось в бок, усиливая неестественный вид. Кожа на голове, в местах где прикасалась его рука, горела и пульсировала. Раздался хруст. Мир перед глазами поплыл. Она ощутила, что её череп, как расколотый фундук, раскололся. Челюсть съехала на бок, взор левого глаза упал на пол, словно он выпал из глазницы. Инга мычала, из носа и глаз текло, так же, как и по ногам. Но человек перед ней лишь сильнее надавил, погружая пальцы в мозг как в арбузный мякиш. Перед глазами заплясали белые вспышки и черные круги, зажмурилась.
Её потянули вверх за макушку, возникло чувство невесомости, словно она падала с большой высоты. Уши заложило хрустом. Она подумала, что оторвались руки, замурованные в пол. Но боли не было, только чувство полета. Открыла глаза и увидела себя сверху. Её тело стояло на карачках, ноги и руки тонули в пыли. На темечке зияла дыра, обнажая желто-розовые ошметки мозга. Инга не поняла, как она может видеть сама себя. Попыталась пошевелиться, но у нее не было ни рук не ног. Тело было внизу, в руке человека застыло только ее вырванное сознание. Только сейчас осознала, что не смотрит куда-то в одном направлении, а видит все вокруг себя одновременно. Каждое лицо ребенка, смотрящее на нее, мужчину, что держал ее как котенка на вытянутой руке, свою оболочку, жалко застывшую в нелепой позе. Размах, и вот она летит в темноту, брошенная небрежно как окурок.
Картинка перед глазами начала приобретать четкие формы. Просторная комната со облупленными стенами, хлипкие пластиковые стулья, затхлый запах немытых тел, хлорки и плесени. Старый телевизор с кинескопом, черно-белый. Все смутно знакомое, откуда-то давно, из прошлой жизни. Детский дом. Попыталась встать, пошевелить рукой, но тело не отзывалось. Только тупое чувство затекших конечностей и тяжесть в кишечнике, словно она вот-вот сходит по большому. Опустила глаза вниз: ноги, не толще ручки швабры, с опухшими, раздутыми коленями, искривлены и застыли в нелепой позе. Руки лежат на подлокотниках инвалидного кресла. Ногти, как у старухи: длинные, слоящиеся, воспаленные. Кожа покрыта гноящимися струпьями.
Экран телевизора загорелся.
- Программа Новости в эфире. Шокирующе подробности многолетней преступной деятельности фонда «Юный росток» раскрылись сегодня в Москве. Инга Морозова, организатор фонда, была уличена в присвоение денежных средств спонсоров, которые обналичивались через сеть подложных фирм. Детский дом, оказался лишь прикрытием. Дети, находящиеся в нем – либо платные пациенты на дорогостоящем лечении, либо нанятые актеры, вводящие в заблуждение честных меценатов. Помогла раскрыть преступную схему Оксана Полищук – референт главы фонда. Девушка, под гнетом совести, сама обратилась в правоохранительные органы, раскрыв все карты руководства. Морозовой были обмануты многие люди, желавшие оказать помощь и содействие нуждающимся детям. В том числе Ренат Абраменко, известный как один из богатейших людей страны. Его пресс-секретарь уже дал интервью нашему каналу, заявив об отзыве всех пожертвований и подаче судебного иска. Все имущество фонда и Морозовой подлежит аресту и передаче государству. Дело уже получило широкую огласку, к расследованию подключилась Прокуратура и омбудсмен Российской Федерации…
На экране люди в масках проводили обыск в офисе «Юного Ростка», выводили в наручниках персонал детского дома, опечатывали технику.
- Саму Морозову, - продолжила ведущая. – Обнаружили с открытой черепно-мозговой травмой в промышленном районе города. Она подключена к аппарату жизнеобеспечения. Врачи констатировали смерть головного мозга. Полиция ведет поиски нападавшего, есть подозрение, что это один из обманутых спонсоров.
Приступ удушья пережал Инге горло. Кричать она не могла, из сомкнутых губ вырывалось только невнятное мычание.
- Ты че мычишь, скотина. – Раздался женский голос за спиной, сопровождаемый звуком шагов. В поле зрения появилась грузная женщина, с засаленными волосами и синей татуировкой на предплечье. – Че буянишь образина, тебя угомонить?
Хлесткая пощечина откинула голову Инги. От резкой боли кишечник опорожнился сам по себе, наполнив воздух едким зловонием.
- Ах ты ж тварь, все полы мне тут уделала! Вот же ж мразота! Ну ничего, посидишь голодная дней пять, ума наберешься. Хрен тебе больше, а не телевизор, полгода не видела, и еще годик не посмотришь. Костя! Костя! Слышишь? Отвези эту каличную в карцер, пусть посидит месяцок. Будет знать, как мне на пол срать. И не мой её, что бы посидела, понюхала.
Женщина нагнулась и достала из стоящего рядом ведра мокрую тряпку, собираясь надеть её на швабру. Сзади послышалось тяжелое дыхание с запахом перегара и чеснока. Кресло начало поворачиваться.
- Погодь, забыла кое-что. – Женщина остановила мужчину, сделала шаг и с размаху хлестнула мокрой тряпкой по лицу. – Чтобы ты сдохла, уродина. Никакой жизни из-за вас нет. А теперь еще и денег хрен дождешься. Ну ничего, я вам устрою сладкую жизнь, за всех отыграюсь…
Текущий рейтинг: 52/100 (На основе 42 мнений)
