(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Произошёл ряд событий
Градус идиотизма в этой пасте превышает все допустимые пределы. Всё в этом произведении вымышлено, и любые совпадения само собой, блять, случайны.
Длинное тонкое облачко вдруг ускорилось. Опережая своих бесформенных собратьев, оно, слегка поизвивавшись, в итоге свернулось в подобие кривого бублика.
Виталик и Пашка, ужратые в хлам, валялись в, казалось бы, невысокой и неудобной траве, едва начавшей отрастать после массового сжигания сухостоя. Парням было абсолютно плевать на испачканную чёрной сажей одежду.
— Смотри, - ткнул пальцем в небо Виталик, - у меня уже глюки, или то облако щас хуйню какую-то сделало?
Пашка отвлёкся от телефона, перевернулся с бока на спину, несколько секунд мечтательно смотрел на небо и изрёк:
— Это у тебя это... Ну как его... Конструкция...
Пропитанные алкоголем извилины зашевелились, отразив усиленную работу у Пашки на лице - в виде до дрожи нахмуренных бровей.
— А, деструкция! - вспомнил наконец Пашка. — Деструкция стекловидного тела. У меня тоже летают, вот, и вот. У всех она есть. Тебе не похуй?
Пашка водил рукой по воздуху, словно вырисовывая на небе замысловатые фигуры. После пары десятков секунд этих магических движений откуда-то из-за пределов видимости воздух сотрясся от грохота вертолёта.
— Как по расписанию, - отметил Виталик, закатив глаза, чтобы разглядеть шумную летающую машину.
— Интересно, конечно, куда он каждый день летает, - Пашка тоже отвлёкся от своих «червячков в глазах» и покосился на вертолёт, - но как-то похуй. Вообще всё похуй.
— Да, братан, согласен, - глубоко вздохнул Виталик и устремил блаженный взгляд сквозь всё существующее, в космос. – Как же хорошо, когда можно вот так расслабиться и забыть обо всех проблемах.
— Слушь, Веталь, - усмехнулся Пашка, - мне, походу, уже и на Наташку похуй. Прикинь? А знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что у меня есть такая пиздатая компания. Пацаны, вы – моя семья, моя жизнь с самого детства. А что эта Наташка? Ну сколько мы знакомы? Ну два года. Ну и что? В масштабах жизни – это так, хуй-пизда-пылинка. А в масштабах вселенной? Ебать, можно столько всего в жизни сделать, столько всего… нахуй мне эта любовь, да, пацаны?
— Угу, да, точняк, братан, красава, - дружно согласились Виталик и, казалось, давно уснувший на теплотрассе Игорёк.
Обстановка умиротворения наполняла сердца и, возможно, души трёх закадычных друзей. Идеальный майский день, словно услужливый официант, подогревал, поддувал прохладным ветерком, прятал яркое солнце за полупрозрачными редкими облаками – в общем, делал всё для приятного отдыха под дешёвое пиво и водочку. Или что там у них в стаканах…
И дышалось пацанам так глубоко, так свободно, что утонувшие в кислородно-алкогольной эйфории мозги отказывались принимать тот факт, что это когда-то закончится.
— Смотрите, что могу, пацаны, - снова подал голос Игорёк.
Виталик и Пашка одновременно повернулись, улыбнулись, одобрительно кивнули:
— Красава, братан.
Пашка даже не поленился поднять в воздух руку со сжатым кулаком.
Но на самом деле им было абсолютной похуй. Может, из-за того, что масштабы действий Игорька далеко не вселенские.
— Говорят, тут что-то ценное проебали, вот и ищут, - Пашка всё ещё смотрел вслед улетающему вертолёту.
— А чё тогда туда-обратно летают? – спросил Виталик. – Покружились бы, посмотрели…
— Да похуй, - отмахнулся Пашка. – Сто пудов уже какие-нибудь алкаши нашли и на черметку утащили. А эти типа ищут, летают, для отчётности.
Виталик вдруг поморщился, закинул руку за спину, с минуту поковырялся, и наконец с облегчением выдернул из кожи трофей.
— Клещ, - продемонстрировал он ещё не раздувшегося паразита.
— Бывает, - безразлично протянул Пашка. – Меня, может, тоже сожрали уже. Да и хер с ними.
— А знаешь, говорят, раньше тут вокруг самолёты летали, отраву распыляли, вот клещей и не было, - рассуждал Виталик, задумчиво рассматривая клеща. – Может и этот вертолёт травит потихоньку? Или вообще нас травит?
— Да хоть и травит, - Пашка сорвал свежую, тонкую травинку и зажал её между зубами. – Тебе не похуй? Ты во Мценске живёшь, тебя и так со всех сторон травят. Заводы со всех сторон, свалка областная в километре отсюда.
— И то правда, - вздохнул Виталик.
Алкоголь испарялся из организмов парней вместе с остатками росы на молодой траве. Философские мысли угрожали покинуть трезвеющие головы, и этого никак нельзя было допустить.
— Игорёк, разливай! – скомандовал Пашка. – Игорёк! Ты спишь, что ли?
— Как обычно, - пробубнил Виталик.
Кряхтя, словно столетние деды, и тихонько матерясь, пацаны подняли свои затёкшие тела и поплелись к теплотрассе, под которой валялись бутылки и поваленные ветром стаканчики. Сделав несколько шагов к месту назначения, друзья вдруг резко остановились, а Виталик ещё и выдал нечеловеческий вопль ужаса.
— Игорёк, ты чё? – взвизгнул Пашка и кинулся было к другу.
— Дебил, не трогай его! – намертво вцепился в руку Виталик.
Бросив ещё пару полных ужаса взглядов, друзья со всех ног ломанулись прочь, на ходу пытаясь вызывать скорую и полицию. Как там набирать? 03? 103? Никогда до этого им не приходилось звонить в подобные места с мобильных.
Паника передалась огромной стае бродячих собак. Хотя, на самом деле, некая мифическая паника почти всегда настигала псов, когда рядом появлялись люди – видимо, слишком уж страшны и опасны для четвероногих жители Мценска.
Пашке и Виталику на этот раз совсем не было дела до приближающегося дикого лая, они, задыхаясь и запинаясь, пытались хоть как-то призвать на помощь скорую и полицию. Только когда одна из псин вцепилась Пашке в икроножную мышцу, он завопил, схватил с земли удачно попавшую под руку палку и начал изо всех сил колотить животное. Виталик, тем временем, ускорился и уже почти исчез из виду.
Собаки, глядя на побитого товарища, слегка умерили пыл, и теперь просто агрессивно лаяли и бегали вокруг сходящего с ума Пашки. Но главная обидчица успела прилично порвать ногу.
— Это всё потому, что ты их боишься, - словно материализовалась из воздуха миловидная и почти круглая бабулька. – Когда мимо идёшь, нужно мысленно хвалить, говорить: «хороший мальчик, хорошая девочка», и тогда они не тронут. Или уж дождись когда всю поляну засею, не торопись.
Хорошие мальчики и девочки забыли о существовании Пашки и, радостно виляя хвостами, жадно смотрели на здоровенный пакет, который тащила бабулька, переваливаясь с ноги на ногу. Казалось, ещё одно покачивание – и этот колобок наконец покатится.
Пакет был далеко не первой свежести, из многочисленных дыр и царапин капало что-то красное, а из наиболее крупных отверстий свисали и болтались мясные ошмётки.
— Щас, щас, мои хорошие, - с нежной хрипотцой приговаривала бабулька, выворачивая пакет и вываливая прямо на тропинку его содержимое.
Если бы не характерное шуршание, можно было бы подумать, что это вовсе не пакет, а туша какого-то упитанного зверя. На землю сыпалось всё – кости, здоровенные куски мяса, органы всех цветов и размеров, куриные головы и прочие вкусняшки, словно соусом залитые густой кровью.
— Не хочешь покормить? – повернулась бабулька к Пашке. – Глядишь – подружитесь, будут тебя всё лето защищать.
—Защищать, блять? От кого? – злобно спросил Пашка.
— Ну как? – удивилась бабулька. – От городских собак. У нас тут их много, на животных посевная не действует.
— Ну давайте покормлю. А чем? – кивнул Пашка, пропуская мимо ушей непонятные фразы..
— Да у тебя же вон, мяса на трёх щенков хватит, - бабулька вытянула толстый, но корявый палец, указывая на разорванную одежду и плоть ниже Пашкиного колена.
— В смысле? Собой кормить? Своим мясом? – вытаращился Пашка. – Ба, ты ёбнулась?
— Сам ты ёбнулся, - огрызнулась бабулька. – Тебе это мясо не нужно уже, к следующему лету новое отрастёт.
— Да идите вы все на хуй, - от души крикнул Пашка, - Что тут за пиздец творится вообще? Что за день такой, блять?
Пашка с трудом встал. Несмотря на то, что боли почему-то всё ещё не было, разорванные мышца и сухожилия не позволяли левой ноге полноценно выполнять свою функцию. Пашка кое-как поковылял прочь, подтаскивая ногу и хватаясь за любые попутные ветки.
— Переобуйся и одежду смени, - скомандовала бабулька. – В город же идёшь.
Пашка остановился, набрал побольше воздуха в лёгкие и, грозно разворачиваясь вложил всю злость в свой вопрос:
— Где, блять, я возьму здесь новую, сука, одежду?
— Ты тон-то поубавь, - помрачнела бабулька. – Хочешь семена в город занести?
— Я и так в городе!
— Ладно, иди пока, - бабулька с укором уставилась на Пашку. – Чему взойти, то уже взошло, сейчас ты чист. Но как сеять начну – не вздумай за границу шагнуть.
Весело гавкнув, одна из собак облизнула окровавленную морду и с интересом взглянула на раненого пацана. Тот сразу же встрепенулся и пошёл прочь. Забывшись, он всем весом навалился на изуродованную ногу и наконец-то почувствовал небывалую прежде боль. Но сваливать было необходимо.
На самом деле, Пашка действительно находился в черте города. «Сельхозтехника», котельная, стоянка, гаражи – всё это имело адрес во Мценске, хоть и находилось на грани с бескрайними полями и лесами. Жилые дома начинались чуть дальше, нужно было пройти по тропинке, которая была границей между старым, заброшенным, но очень красивым и уютным садом и огородами. Правда, во Мценске фраза «пойти в город» всегда означала путь к его центру – к месту, где обычно собиралась молодёжь и начиналась действительно городская местность. Многие другие районы города сложно было отличить от деревни.
Оказалось, Виталик уже трижды названивал на беззвучный смартфон Пашки, а упорная вибрация аппарата смешивалась с дрожью тела и не была замечена. Скорая и полиция доехали до крайнего дома, так как дальше движение на автомобиле было невозможным, и пара врачей с мрачным полицейским уже шли навстречу Пашке. Рядом с ними размахивал руками и с выпученными глазами раз за разом рассказывал о произошедшем Виталик.
— Разберёмся, разберёмся, - морщился полицейский, явно не особо веря невменяемому парню, - ты только далеко не отходи.
Заметив едва передвигающегося и измазанного в крови Пашку, врачи рванули в его сторону. Полицейский тоже напрягся и его мрачное лицо подёрнулось лёгким испугом.
— Да не меня, не меня, - отбивался Пашка от врачей, - я ещё потерплю, там Игорьку пиз… жесть там, короче, давайте быстрее!
Вся компания ускорила шаг, даже Пашка бодро запрыгал на одной ноге. Бабульки с собаками уже не было, осталось только мокрое пятно с недоеденными ошмётками мяса и какими-то жилами. Полицейский тут же заинтересовался, наклонился к месту кормёжки и нахмурился.
— Нет, не здесь, это собак кормили, - тяжело дыша, сказал Пашка.
— Собак кормили? Чем? Это тех, которые на вас напали? – удивлённо пробасил полицейский и, не дождавшись ответов, продолжил путь к нужному месту.
Первым звуком, нарушившим гробовую тишину, когда вся компания прибыла наконец нужной сати теплотрассы, стал похожий, но уже абсолютно ошалевший бас человека в форме:
— Ёбаный ты ж в рот…
Никто не решался приблизиться к Игорьку. Врачам было ясно, что любые их действия не имеют смысла, сотрудник полиции, возможно, по-настоящему испугался, а Пашка с Виталиком просто стояли и чего-то ждали.
Игорёк, насколько это возможно, был нанизан на теплотрассу. Словно одна из труб под действием неведомой силы вошла в его задний проход, а вышла изо рта, растягивая тело там, где это возможно, и разрывая там, где нельзя. Руки обхватывали трубу, словно сжимая в объятиях, разорванное лицо перекосило в разные стороны. Один часть лица была повёрнута вверх, и приоткрытый глаз будто вопросительно осматривал присутствующих – «А в чём дело, пацаны? Почему тут полиция?»
— Как, вы говорите, это произошло? – спросил полицейский уже слегка подрагивающим от волнения басом.
— Я вам клянусь, - сложил ладони у лица Виталик, - это он сам! Сам!
— Вы в своём уме? Это как… это ведь вообще невозможно, правда? – повернулся полицейский к врачам.
— Ну-у-у… с медицинской точки зрения всё возможно, но тут-то труба… вон, смотрите, это же просто сплошная труба, понимаете? – перебивая друг друга с трудом выдавливали слова медики.
— Да сам вижу, что труба! – гаркнул полицейский. – И ситуация – труба! Вы представители медицины или кто? Отвечайте – возможно такое сделать?
— Н-н-ну, если только разделить тело, надеть на трубу, а потом сшить обратно…
Пашка тут же бросился к Игорьку с целью подвинуть кофту и посмотреть, нет ли на коже швов, но зловещий бас и крепкая рука остановили хромого парня.
— Ты идиот? Это место преступления, не вздумай ничего трогать!
— Это не преступление, это он сам так! – взмолился Виталик. – Честное слово, мы его не трогали! Он сам! Паш, ну скажи, он же ещё нас позвал и сказал: «смотрите, пацаны, что могу»! Помнишь?
— Помню, - уверенно кивнул Пашка. – Товарищ офицер, это реально он сам. Клянусь вам, мы его не трогали.
— Ладно, блять, - прошептал полицейский, - где вы находились, когда это произошло? Что видели? Давайте, чётко и по порядку.
— Вот, мы тут лежали… ну, выпили немножко, - слегка смутился Виталик. – Просто в травку прилегли, а Игорёк на трубе лежал.
Все трое шагнули на придавленную траву и тут же изменились в лицах. Страх, волнение и тревожная задумчивость плавно перетекли в абсолютное безразличие и даже какое-то умиротворение.
— А-а-а, - протянул Виталик, - так он же в обход. В обхо-о-од.
— Точняк, в обход, - подтвердил Пашка, поморщился, посмотрел на раненую ногу и сорвал с кости болтающуюся плоть.
Полицейский и Виталик вопросительно посмотрели на Пашку.
— Мешало, - тут же ответил он и швырнул мясо к теплотрассе. Пару раз причмокнул, хрипло присвистнул и осмотрелся по сторонам.
На нехитрый зов тут же сбежалась толпа собак, непонятно откуда взявшаяся. Жадно накинувшись на кусок мяса, они рычали и лаяли в попытках вырвать его друг у друга. При этом, на труп Игорька они не обращали никакого внимания.
— С собачками подружиться хочу, - продолжал Пашка комментировать свои действия. – Они меня защищать от городских будут.
— Меня, кстати, Степан зовут. Стёпа, - внезапно протянул руку полицейский.
Пацаны поочерёдно представились. Атмосфера становилась всё более спокойной и дружеской, собаки убежали в неизвестном направлении, продолжая сражаться за кусочек Пашки, и только парень с девушкой в синих костюмах ничего не понимали и постоянно удивлённо переглядывались.
— Эй, медицина, - как раз вспомнил о них Степан, - идите сюда, чего вы как чужие? Как вас зовут?
— Екатерина.
— Дмитрий…
— Кать, Дим, идите сюда, давайте, не ебите мозги, - натужно, но дружелюбно сказал Степан.
— Да нам тут надо как бы… - растерянно ответил Дмитрий и демонстративно повернулся к трупу Игорька.
— Что надо? Пульс проверить? – хохотнул полицейский, - Вам не похуй уже? Он сдох давно, тут даже прямой массаж сердца не поможет.
— Хотя проблем с проведением данной процедуры не будет, в виду соответственного состояния потерпевшего, - деловито, но с сарказмом изрёк Пашка.
— Павел, а как ваша нога? – поинтересовалась Екатерина. – Может, всё-так стоит оказать помощь?
— Да хуле эта нога, - махнул Пашка рукой. – Потом новая отрастёт.
— Заебали, идите сюда, как раз и на ногу полюбуетесь - снова позвал Степан.
— Ну… ладно…
Все пятеро собрались в компактной кучке, в пределах примятой травы. Постояв так пару минут, подумав о чём-то великом, они вдруг стали жестами, не издавая ни звука, предлагать друг другу присесть или прилечь.
Жизнь продолжалась. И какое там у неё продолжение – всем было абсолютно похуй. Добрый майский официант раздал отдыхающим меню мыслей, оставалось только ткнуть пальцем в нужную строчку и приниматься за трапезу. Всё бесплатно, всё за счёт заведения.
— Я пятнадцать лет в этой каше варюсь, - первым заговорил Степан. – Чуть какая хуета – всё ко мне, к Стёпе. Недавно вон, пара долбоёбов решили трассу перекрыть, чтобы мусор к нам на свалку не везли. Я сначала думал – вот, молодцы, борятся за родной город, а щас думаю, не похуй ли? Чё вы все заморачиваетесь, жизнь же она вот какая, коротенькая, с писькин вздох. У меня жена, сыну двенадцать лет. Чё они всё время переживают, а? Ложитесь и лежите, чё вы как эти-то, ну?
— Говорят, туда теперь вертолётами мусор возят, - заговорил Пашка.
— Полчаса назад тебе говорили, что здесь что-то проебали, - усмехнулся Виталик.
— За новостями следить надо. К внутреннему голосу прислушиваться.
— И то правда, - со вздохом согласился Виталик. – мой вот говорит, что нам тоже пора в обход.
— Бля, точняк…
— Кстати, мужики, - вмешался Степан. – Чё там ваш друг намутил? Что вы видели-то? Расскажете?
— Ну он трубу вот так взял, - Виталик обнял воздух, - и полез, полез…
— Не понял, - нахмурился Степан.
— Ну бля, тут показывать надо. Ща.
Виталик направился к теплотрассе, но, сделав несколько шагов, остановился.
— Так, стоп, - в его голосе проявлялась паника. – Подождите… в смысле показывать? Я, бля, не хочу тоже как он! Вы чё? Не-не-не, я сваливаю, тут хуйня какая-то творится.
— Слышь, чё ты как не пацан? – исподлобья уставился на Виталика Степан. – Те чё, сложно? Я за тебя пулю рискую поймать, медицина за тебя ночами не спит, а тебе просто показать сложно?
— А если я тоже сдохну?
— А тебе не похуй? Ты во Мценске живёшь, ты и так считай мёртвый.
— Бля, Веталь, ну ты чё? - присоединился к уговорам Пашка. – Ну просто один раз покажи.
— Да я вообще не ебу, что показывать! – Виталик схватился за голову и стал панически метаться из стороны в сторону. – У меня в мозгах пиздец какой-то, я вообще ничего не понимаю уже! Я видел, что Игорёк делал, но в моих нейронных связях нет данных, способных дать этому человеческое описание! Обхватить трубу – это хуйня! Паш, ну ты сам посуди, я же не ёбаный волшебник какой-то! Это Игорёк тут решил выебнуться, и что теперь? Сдох, а толку? Мы даже на видео не засняли!
— Да вроде всё просто, - пожал плечами Пашка. – Берёшь трубу, и полез, полез.
— Ну блять, смотри, вот я обхватил, - Виталик добежал до теплотрассы, выбрав место на приличном расстоянии от трупа, и обнял трубу. – Ну и что? Что де…
Виталик замолчал. Заглянул под трубу, с минутку подумал…
— Да тут куча обходов, пацаны! – радостно сообщил он. – Ща всё будет!
Умиротворённая компания тихо и терпеливо наблюдала за действиями Виталика. Тот словно издевался над зрителями и просто лежал на трубе, крепко её обняв. Но спустя несколько бесконечных минут вдруг раздался хруст, и из спины Виталика стремительно вылезла то ли светлая палка, то ли кость.
— Бля, реально вычёрпывает! – возрадовался Виталик. – Вычёрпывает, бля буду!
— Чётче выражайся, - спокойно, но строго потребовал Степан.
— Ать блять! – вскрикнул Виталик, и из его спины вылезла ещё одна кость. – У, сука! Это больно, пацаны, выбирайте другой обход!
Хруст за хрустом, из спины, ягодиц и шеи Виталика росли всё новые и новые «палки». Единичные экземпляры выросли из рук и ног, а парень всё вопил и матерился от боли. Объяснений можно было и не ждать. Наконец, последняя, самая толстая «палка» с оглушительным треском сломала череп и стала расти, словно гриб Кордицепс из головы муравья. Виталик больше не кричал.
— Пиздец, объяснить нормально не смог, - Пашка отчаянно хлопнул рукой по траве.
— Да похуй, ничего страшного, - успокоил его Степан. – Медицина, а вы что скажете?
— Объяснений не получено, - безразлично изрекла Катя. – Нужно было наблюдать в непосредственной близости, снимать показания…
— Ладно, - махнул рукой Степан, - не будем портить такой чудесный день. Приспичит – найдём объяснение.
Следующие полчаса прошли в непринуждённых разговорах. Каждый делился чем-то своим, причём иногда говорили одновременно двое или даже трое, словно им и не нужно было, чтобы их слушали. Гораздо важнее было просто высказаться.
— Знаешь, если вечно переживать, то тут вообще ловить нехуй, - полузакрытыми глазами смотрел Дмитрий в небо. – С нашей медициной лучше на трубу намотаться, зато сразу всё похуй. Прикиньте, был тут у нас один случай, году где-то в десятом – один наш педиатр парнишку две недели от ОРВИ лечил, а когда его другой сменил, сразу на рентген пацана послал. А там пневмония, очаговая. Пацан, говорил, чёрной мокротой плевался, курил много. А врачу похуй – ОРВИ. Блять, вот серьёзно, Катюх, ты вот сколько в медицине? Три года есть? Хрипы услышишь же сразу? А этот блять… сколько ему тогда было? Лет сорок пять? Три приёма слушал-слушал… а, ладно, в пизду его. Это ещё хуйня, там хоть никто не умер в итоге.
— Наташка сказала, подумает, прощать меня или нет, - Пашка швырнул телефон в сторону и расслабился на мягкой траве. – Вот только что написала. Два дня думала, и решила, что подумает. Они думают, мы думаем, что мы и правда думаем, что мы так думаем. Заебись? Заебись. Я, знаете, понял сегодня, что нахуй нам не надо такого пиздосранства. И Наташке не надо. Ты вот, Стёп, за своей женой бегал? Да по-любому не бегал, ты, я вижу, пиздатый мужик. За таких как ты драться готовы. Не то, что я… В общем, если отношения по пиздёнке зашагали – нахуй всё это бросать. Забыть. В масштабах жизни – это мелочь, а мы богатыми быть хотим. Так что, Кать, если обидит тебя бойфренд – нахуй его шли. Сразу. Не думай, как моя. Точнее, уже не моя. Не надо тратить жизнь на такое… такое…
Финальную часть речи услышала идущая мимо бабулька – та самая, которая кормила собак.
— Пра-а-вильно говоришь, - протянула она и привлекла внимание всей компании. – Мой вот тоже меня обижать вздумал, так я его…
— Что? – спросил Степан, не дождавшись ответа.
— Да ничего, в городе теперь живёт. Ладно, молодые, вы отдыхайте, а мне надо площадь засевать.
— Какую площадь?
— Здрасьте-приехали, - саркастически кивнула бабулька. – Вот эту площадь и засевать. Поляну.
Бабулька выхватила из ведра горст каких-то мелких семян и швырнула в сторону.
— Сеем, сеем, засеваем… Сеем, сеем, засеваем…
— А… что и зачем сеем, простите? – вежливо спросил Дмитрий.
— Ну вы, ребят, с луны свалились. Май месяц на дворе. Однолетники сеять пора. Одно лето – одна жизнь, зато спокойная и безопасная. Вот там, где вы лежите, самосев взошёл. Туда в прошлом году все в туалет ходили, вот и семена выросли. Остальное вручную засевать надо.
Крошечные, пылевидные семена широко разлетались от умелых движений бабулькиных рук, и там, где соприкасались с землёй, тут же появлялось что-то зелёное, вроде тонкого слоя мха.
— И не вздумайте сегодня в город в этой одежде выходить, - сказала бабулька. – Если семена по Мценску разнесёте, то не видать вам больше спокойной жизни. Они всходят быстро, на где-то всё равно есть тугодумы, и месяц всходить могут. Город сильнее, пока сильнее нас. Взойдёт там одно семечко – и вся их грязь, мерзость, собаки дикие, разруха страшная – всё сюда придёт.
— Мать, ты чего такое говоришь? – строго спросил Степан. – Мне, конечно, глубоко плевать, но у тебя, может, деменция? Рядом живёшь? Телефон сотовый с собой есть?
— Это у тебя деменция, туебень, - рассердилась бабулька. – Вы что, правда не отсюда? Городские, что ли? Я ещё вот когда тебя собаки порвали подумала – чего вы так рано припёрлись-то? Неужто не знаете, что пока всё не засеем, спокойно не будет? А друзья эти ваши? Почему сразу ушли?
Бабулька кивнула в сторону теплотрассы.
— Уверяем вас, это несчастный случай, - отчитался Дмитрий.
— Сам ты несчастный! – возмутилась бабулька и замахнулась ведром. – Эти двое в спячку ушли, хотя ещё и просыпаться не должны были.
— В какую нахуй спячку? – удивился Степан.
— По трубам этим утекают, в хранилище. Там хранятся до весны, а когда время посева приходит, все вон там, из котельной и вылезают. А это, - бабулька два раза ткнула кривым пальцем по воздуху, указывая на трупы, - фальшивки, оболочки. Их даже собаки не едят, там никакого живого мяса не осталось.
— Из котельной? Из хранилища? Фальшивки? – вся компания изумлённо приподняла брови.
— Ну точно городские, мать вашу. Ну что мне с вами теперь делать? Вы как сюда попали-то?
— Мы по вызову приехали, - поспешили оправдаться Дмитрий и Катя.
— Я тоже, - подхватил Степан.
— А мы… я… ну, мы вон с ними, с теплотрассы, часто сюда ходим. Ходили… – честно признался Пашка. – Выпить, посидеть спокойно. Ну серьёзно, и на прошлой неделе были, и весь прошлый год ходили сюда… мы живём тут рядом совсем, к нам только ещё Санёк иногда приезжает…
— За спокойствием, значит, приходите, - вздохнула бабулька. – Ну, вот вам и открылись двери, услышало вас спокойствие.
— Ну в городе правда пиздец, многие куда-то в лес стараются выбраться, или на дачу там. Мы вот поближе…
— Ладно, - ещё глубже вздохнула бабулька. – Сидите тут пока. Всходы уже появились, скоро народ придёт. Ходить можете где угодно, но за границы теплотрассы не заступать. В сторону полей – пожалуйста, куда угодно. Одежды, как я вижу, у вас нет запасной, поэтому ждите, пока все соберутся и в город – ни ногой.
— Так мы теперь это… застряли здесь? – спросил Пашка.
— Одежду получите, и можете из города не возвращаться. Но знайте, в этом месте теперь всегда будут семена спокойствия, и просто так здесь шляться не стоит. Занесёте одно семя в город – и всё, конец всему сущему.
— Конец света будет? – испугалась Екатерина.
— Нашего света, да. А в городе и так тьма.
— Ваша правда, - кивнул Степан.
Ждать «проснувшихся» пришлось недолго. Буквально через десять минут со стороны котельной пришёл улыбчивый мужичок, поприветствовал кампанию, познакомился, излил душу. К вечеру поляна кишила людьми, спокойными и дружелюбными. Степан, Дмитрий, Катя, Пашка – все нашли себе родственную душу и вели бесконечные разговоры о самом важном и великом. Есть не хотелось, нога Пашки совсем не болела и не мешала передвигаться – взошедшие семена спокойствия создавали над собой особое энергетическое поле, маскирующее людей от реальности. Для неё Пашка, как и все остальные, был лишь фальшивкой, а фальшивки, как известно, никому не интересны. Даже таким негодяям, как реальность.
Обычные городские тоже порой ходили по этой же траве, в упор не замечая кучу людей. Казалось – не увернёшься, так насквозь пройдут, как будто кто-то из них – призрак.
К вечеру в стороне свалки появилось синее свечение. Оно становилось всё ярче и стремительно приближалось. Никто этого не боялся, даже Пашка со своей компанией, потому что всем им было абсолютно похуй – так уж работало энергетическое поле.
Выяснилось, что синий купол накрывает город всегда, как только растает снег, но обычное городские жители его не видят, поэтому жалуются только на невыносимый запах. Недоступные науке соединения поднимаются в воздух, окутывают районы с активной человеческой жизнью и потихоньку вычёрпывают людей. Так же, как вычерпали Виталика, вот только Виталик в итоге уплыл в безопасное место, а городские жители становятся всё злее и агрессивнее, а потом начинают болеть.
Оба трупа с теплотрассы быстро утилизировали. Игорька аккуратно срезали с трубы, а из Виталика выдернули все «палки», которые всё-таки оказались костями, на концах которых после извлечения шевелились крошечные детские пальчики, обтянутые бледной морщинистой кожей. Именно они вчёрпывали Виталика и заливали его в хранилище. Каждая «рука» имела имя, а местные относились к костяшкам как к детям, сюсюкаясь и играя с ними.
Игорёк пошёл более коротким путём, и позволил теплотрассе обойти законы физики и «вытолкнуть» самого себя из фальшивки.
Кто-то уже переоделся и сбегал в город, закупив всё необходимое, поэтому обе оболочки были зажарены на мангале и, хоть это и не живое мясо, с удовольствием съедены группой людей. Пашка тоже присоединился к трапезе, несмотря на то, что ему пришлось жрать собственных друзей. Но ему, как обычно, было похуй.
Во время разделывания туши Игорька, к Пашке спешно подошла бабулька и взволнованно спросила, наступал ли его «мёртвый» друг на самосев перед тем, как ушёл в спячку. Пашка, разумеется, ничего не помнил.
Среди старожилов назревало что-то серьёзное. В спешке побросав загрязнённую одежду, они вышли за пределы зоны и одевались уже на ходу. Бабулька вела за собой толпу, бросая на Пашку злобные взгляды.
— Наверное, это плохо, - задумчиво сказал Пашка, ведь здесь никто не стеснялся «думать вслух», - но что поделать? Всё, что случится – правильно, поэтому похуй.
В своих блаженных размышлениях Пашка не заметил, как наступила ночь. Местность спокойствия затихала, беспрерывные разговоры сменялись редкими храпами. Пашка смотрел на небо и не мог понять, почему там не хватает широкой полосы звёзд. Надеясь, что это лишь странные облака, он ждал, когда они переместятся, но потому улыбнулся, поняв, что по этой полосе каждый день летает вертолёт. Пробуждение было приятным и спокойным, несмотря на шум и грохот. Пашка лениво приподнялся и осмотрелся, протирая сонные, почти ничего не видящие глаза. Теплотрасса сорвалась с креплений и извивалась по поляне как змея. Ловко подхватывая каждого встречного, она уничтожала его случайным обходом. Пашка успел заметить, как одного из местных мгновенно испарило, буквально превратив в облачко пара или дыма. Вокруг уже валялось достаточно трупов, многие из которых обросли уже знакомыми детскими ручками. У кого-то не было головы, у кого-то осталась только одна боковая половина… В целом, по частям тел и разбросанным вокруг органам невозможно было понять, сколько человек уже «утекло» в хранилище.
Тем временем, само хранилище тоже вело себя странно. Котельная грохотала, из трубы валил чёрный дым и даже вырывались языки пламени. Строение тряслось, непричастные к всходам спокойствия работники в ужасе бежали прочь, но тоже были схвачены вездесущей теплотрассой. Кажется, пространства перемешались, посеяв на Земле хаос вместо семян спокойствия.
Пашка пытался найти хоть кого-то знакомого, но не из-за страха, а чтобы было с кем поговорить.
— Вот же будет пиздец, если это всё из-за нас, - говорил он мимо ушей ещё живых людей. – Ну а из-за кого ещё? Очевидно же, что из-за нас. Помнишь вот вчера бабка подходила, спрашивала про Игорька. Так вот это всё он, да? Мы хотели спокойствия, мы его получили, а так как наша ментальная связь была слишком крепка, энергетическое поле самосева бесконтактно передалось Игорьку, а он в это время был на теплотрассе. Его природное любопытство, подстёгнутое энергией похуизма и спокойствия, сыграло с ним злую шутку. Вот же долбоёб, в масштабах вселенной его поступок – хуета из-под ногтей, а он взял, и такую приятную общину испортил.
Звуки вертолёта отвлекли Пашку от мыслей.
— О, здаров, дружище, - помахал он небу рукой. – Ну ты хоть присядь, отдохни, посмотри, что за ебестения здесь происходит. Вот там места достаточно, там деревьев нет и земля ровная, ты давай, прися…
Одна из лопастей со страшным грохотом улетела в неизвестном направлении. Теплотрасса добралась и до вертолёта – вытянувшись во весь рост, она слегка коснулась воздушной машины, и этого было достаточно. Вертолёт завертело, закружило, он устремился вниз и за считанные секунды рухнул на землю, не забыв одарить остатки публики красивым взрывом.
— Хорошо, что сухую траву уже контролируемо сожгли, - продолжил Пашка, - а то бы ты натворил тут дел. Здесь же котельная рядом, здесь следить за огнём надо. А знаешь, мне тебя не жалко, ты машина. Энергетическая связь растений с моим мозгом дала мне способ выяснить, что у тебя внутри не было активно живущих людей. Они всё знали, и катапультировались раньше. А я ведь ещё вчера думал, что ты тут тоже замешан.
Со стороны котельной тоже прогремел взрыв. Конечно, не так ярко и красиво, на здание тоже разнесло в щепки.
— А вот и похуй, мог бы и на сухую траву падать, - улыбнулся Пашка. – Теперь хранилище уничтожено, все вычерпанные люди умерли, понимаешь? Виталик, Игорёчек… я бы, наверное, скучал, если бы мне не было похуй. А у Стёпы жена и сын остались, понимаешь? Жена и сын. Вообще похуй.
Теплотрасса словно раненый червь извивалась на поле боя, пытаясь добраться до последних оставшихся людей. Несколько обмякших тел бежали по земле на тонких детских косточках, чьи мелкие пальчики панически пытались вычерпать своих жертв и направить в нужное русло, вот только русла больше не было. В центре поляны спокойствия скопились останки людей, включая и целые тела, и отдельные кусочки мяса. Вся эта мёртвая масса вращалась, будто в эпицентре торнадо и взлетала всё выше.
— Ебать тут конечно пиздец нахуй, - комментировал происходящее Пашка, - но, бля буду, тут один хуй лучше, чем во Мценске.
Пашку сразило и стёрло с лица Земли мгновенно. Молнией налетевшая теплотрасса осталась незамеченной. Ощущения были странные. Пашка точно знал, что не умер, но больше вообще ничего не знал. Вычерпанная часть его сущности куда-то летела, попутно встречая подобных себе. Говорить он больше не мог, как и думать, но воспринимать собственное существование ещё удавалось.
На место происшествия приехала куча машин. Ситуация была нешуточная, и они пёрли напролом через деревья, кустарники и огороды. Весь арсенал Мценска влетел на поляну спокойствия и притащил за собой синий купол. Извивающаяся теплотрасса успокоилась, не спеша вычерпала новоприбывших, попутно разворотив их автомобили и одним своим концом устремилась ввысь, чувствуя где-то там возможность симбиотической связи.
Начало дня во Мценске выдалось чрезвычайно необычным. Часовой ливень плавно перешёл в тридцатиградусный мороз, а через час снова стало тепло. Город разделился на привычные составляющие – гололёд и грязь. Народ уверенно шёл на центральную площадь, ведь там кто-то очень важный должен был выдать не менее важную речь.
Прохожие легко ступали на переломанные на льду ноги, не обращали внимания на ручейки крови, бегущие откуда-то с затылка. Измазанные в грязи бродячие собаки всей своей бесчисленной армией отправились на охоту, но были даже разочарованы – жертвы не сопротивлялись. Волоча за собой остатки мышц на сухожилиях, они лишь бросали злобные взгляды друг на друга и на псов и упорно шли вперёд, к своему лидеру. На костях, на силе энергетического поля.
Площадь была забита под завязку. Толпа трясущихся от злости людей смотрела на «сцену» в виде одинокого микрофона. Наконец к ней подошёл мужик в грязном костюме, окинул зрителей переполненным ненавистью взглядом и не менее злобно заговорил:
— Сегодня в нашем городе произошёл ряд событий. Я как бы должен перед вами отчитаться и всё объяснить, но мне абсолютно похуй, поэтому пошли вы на хуй, пидорасы ебучие. Делайте что хотите.
Город наполнился воинственными криками. Купол над городом никогда ещё не был таким синим.
Текущий рейтинг: 62/100 (На основе 43 мнений)
