Под Землей (по мотивам романа В. А. Обручева), часть 1

Вступление

21 мая 1936 года выдалось далеко не самым лучшим днём — все время дождило, да ещё и с утра я очень сильно ударился головой о дверной косяк. Работа простым журналистом в «The Sun» никоим образом не позволяла снимать комнату получше той каморки, в которой я жил вот уже четвёртый месяц. Конечно, я мог попробовать снять что-то получше, но тогда мой желудок точно подвёл бы меня – он и так постоянно сбоил из-за питания пережаренной рыбой в столовых. Ну так вот, простите за такое лирическое отступление, в 8:30 я прибыл на работу с опозданием на десять минут, за что получил нагоняй от главного редактора, и начал перебирать бумаги. Начинал я всегда с писем читателей, которые изъявляли желание рассказать что-либо лично. Естественно, что большинство из них были слишком малозначительными, чтобы занимать время высокоуровневых журналистов, а потому работать с ними поручали таким, как я. «Я разработала метод лечения грибка», «Как вернуть потенцию в Ваши шестьдесят шесть», «Я видела крокодила в канализации» — для меня стало определенным хобби читать и выбирать самые смешные, банальные и наивные из них. Так я провёл около получаса, листая их, как вдруг мой взгляд привлекла надпись «Я чувствую, что скоро покину этот мир, и хочу исповедоваться перед вами. Обещаю очень интересный материал. Готов заплатить три тысячи, чтобы его гарантированно напечатали в “The Sun”». Меня очень заинтересовало, кто же мог такое написать, а потому я продолжил читать и увидел фамилию «Шнайдер». «Ничего себе,— я произнёс про себя,— это же точно сам Шнайдер, бывший заведующий кафедрой палеонтологии в Нью-Йоркском университете». Шнайдер был очень известной и эпатажной личностью – он получил известность в Канаде, организовал множество научных экспедиций, прошёл множество самых опасных троп , эмигрировал в США в 1922 и продвигал странные научные концепции по типу пернатых динозавров и подземного мира. Мне, как начинающему журналисту, могла выпасть прекрасная возможность получить известность и подзаработать, так что я тут же примчался к главному редактору, показал письмо и попросил разрешение. Тот ответил, что, мол, ты новичок, но раз проявляешь такое рвение, то попробуй, прояви себя. Но затем последовало угрожающее: «Но если ты провалишься, тебя вышвырнут отсюда, а найти работу сейчас очень трудно». Я нервно сглотнул, но все же кивнул головой. Через пятнадцать минут я уже стоял на улице, а ещё через сорок пять минут уже прибыл по указанному в письме адресу.

Встреча со Шнайдером

Выйдя из осточертевшего за пятнадцать минут тряски и всяческих неприятных запахов такси, я увидел, что нахожусь Бог знает где — иначе это место нельзя было описать никак. Как оказалось, я в спешке перепутал номер адреса, по которому мне нужно было подъехать. Было понятно, что таксист привез меня в один из многочисленных пригородов Нью-Йорка – вокруг стояли небольшие частные дома с плохо ухоженными садиками. «Что ж, люди здесь живут явно небогатые, раз у них нет денег даже на уход за садом» — подумал я. Взглянув ещё раз на адрес на письме, я убедился, что идти надо было вниз по заворачивающей налево улице — передо мной были дома 33 и 34, а Шнайдер подписал свой конверт домом 45 на этой же улице. Нельзя сказать, что я особо любил прогулки под дождём, но другого варианта у меня не было, так что я пошёл быстрым шагом вперёд. Где-то через минут так пять я увидел табличку с надписью «45», висящую на слегка покосившемся заборе, за которым стоял тёмный трёхэтажный особняк, вид которого совершенно не вызвал у меня доверия. Постучавшись в деревянную калитку с высеченными на ней инициалами «Й. К.», я стал ждать ответа. К счастью, хотя бы на этот раз время не подвело меня, и калитку открыли практически сразу — это была взрослая женщина лет так шестидесяти, одетая в красное платье. «Вы к кому?» - спросила она. «Я к профессору Шнайдеру, пришел по письму, которое он отправил в редакцию “The Sun”» - громко проговорил я (тогда мне мне показалось, что женщина плохо слышит). «О, он очень ждёт Вас!» - тихо промолвила женщина. Она провела меня по узкой дорожке, выложенной из камней, как мне показалось, из каких-то необычных пород, и завела в огромный холл особняка. «Поднимайтесь наверх, Вы сразу найдёте его кабинет» - как-то неуверенно сказала она и сразу убежала в соседние комнаты. Проведя её взглядом, я поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж, представлявший из себя длинный темный коридор с множеством массивных деревянных дверей. Как мне показалось, за самой широкой из них должен был находиться кабинет профессора, и чутьё не подвело меня — открыв дверь, мне предстал кабинет вместе с его владельцем. Зрелище передо мной предстало очень необычное — комната была просто огромной, на одной её стене висела гигантская и фантастически детализированная карта мира за 1912 год, а на другой… Хм, не знаю, как описать. Современная наука называет такие вещи «неуместными артефактами», и мне тоже тогда показалось, что зрение обманывает меня. Одним словом, на стене висели кости конечности какого-то животного с очень большим загнутым когтем на одном из пальцев. Своим видом нога походила на птичью, но была слишком большой, чтобы подходить любой птице, которую я знал. Под ногой были вывешены, крепко прижатые стеклом, высушенные растения, которые были совершенно незнакомы мне — они представляли из себя не то папоротники, не то лишайники (из-за высушенного состояния было очень тяжело что-либо разобрать). Боже мой, как же я склонен к графомании! Попробую далее писать несколько короче. Так вот, рассмотрев все это, я заметил на себе пристальный взгляд профессора, и повернулся в его сторону. Шнайдер представлял из себя высокого широкоплечего мужчину с могучими руками, впавшими глазами, длинной седой бородой и небольшой залысиной на лбу. Во взгляде его горело какое-то любопытство и нестерпимое желание рассказывать что-либо кому-либо. «Добрый день! Присаживайтесь, я не хочу медлить» — сухо поздоровался профессор и пригласил меня присесть за стол. «Я сразу скажу, что не буду у Вас ничего расспрашивать, знакомиться, меня это совершенно не интересует. Не думайте, что всё будет как в «Затерянном мире». Я очень тяжело болен и скоро умру, по моим подсчётам, чуть более, чем через месяц, а потому хочу исповедоваться». «Но почему Вы тогда не пойдёте к священнику?» — невольно вырвалось из меня. «Во-первых, мой собеседник, я атеист, а во-вторых, я же сказал в письме, что там есть интересная информация, которая должна быть опубликована» — раздраженно произнёс Шнайдер. «Хорошо, хорошо. Я могу начинать записывать?». «Да» — на этот раз тихо сказал он. С этого момента весь дальнейший текст будет дословно переданным рассказом профессора, поэтому не обращайте внимания на грубость и странную форму изложения.

Рассказ Шнайдера, часть 1

«Скажу сразу – не смейте меня перебивать. Я знаю, что Вы читали мои книги, иначе Вы бы не пришли сюда. Никто не интересуется учёными, особенно учёными-палеонтологами, но все любят читать. Точнее, все любят читать то дерьмо, которое сейчас называют книгами. «Путешествие к центру Земли», «Затерянный мир» — весь этот бред, который красиво назвали «научной фантастикой». Да какая она к черту научная, когда там в уши льётся дерьмо, а люди ещё и просят добавки? Но феномен-то в том, что у этих писак идеи взялись не просто так — Вы думаете, у них хватило бы ума выдумать такие искусные «затерянные миры»? Конечно же нет. Они просто что-то краем уха слышали о Плутонии. Да, Плутония реальна. Но она совершенно не такая, какой её описывали эти неучи. Да и она совершено не такая, какой её описал я в своей книге. Вчитайтесь и поймите, какой бред там написан, чтобы заработать деньги. Не скрываю, я писал эту чушь исключительно для того, чтобы разбогатеть. Хотя…. Нет, была ещё одна причина, которая и является настоящей, зачем я взялся за эту книгу. Страх. Самый настоящий страх. Страх, что меня раскроют. Страх, что я стану изгоем в обществе после того, что обо мне узнают. Что вскроется страшная правда. Вы никогда не задумывались, читая мою книгу, а почему же есть информация только обо мне, Йозефе Шнайдере? Куда делись врач-ботаник Джонсон, геолог Смит и метеоролог Кларк? Почем нет никакой информации о профессоре Уильямсе? Вот поэтому я и хочу рассказывать Вам то, как оно было на самом деле.

Весной 1914 года нескольким людям, среди которых был и я, пришло странное письмо от некоего профессора Уильямса. Содержание этого письма было примерно таковым: «Так-то и так-то, я ищу смелых и отважных людей, которые могли бы помочь мне в исследовании того, что может отказаться небольшим материком на Северном полюсе». Звучало это всё как бред, честно говоря, но там говорилось, что профессор заплатит немалые деньги решившимся, и меня привлекла эта затея. Потом, конечно, я понял вместе с остальными, что профессор специально выбрал именно нас, и что он долго отбирал потенциальных кандидатов в эту ужасную экспедицию, но тогда я даже и догадываться об этом не мог. В письме было указано, что к 17 мая мне надо явиться в гостиницу «Георг» в Квебеке, где я должен буду встретиться с остальными участниками экспедиции. Неладное я заподозрил уже тогда, но почему-то отбросил эти мысли. А зря. После пережитого мной дерьма я не смог вести нормальную жизнь. Приехал я, значит, 17 числа в эту гостиницу, и, Вы не поверите, таки увидел остальных участников экспедиции. Я сразу понял, что это они, потому что все выглядели как учёные. Подойдя к ним, я поздоровался, мы разговорились и пошло-поехало: через неделю совместного проживания, которому сопутствовали пьянки и веселье, мы поехали на север. Проезжая через бесконечные леса и болота Северной Канады, я нутром начал уже сильнее чувствовать, что что-то здесь нечисто, но мой рациональный разум опять отмёл всё это в сторону. Через три недели мытарств по канадским болотам и собачьему холоду наша группа все же достигла первой отправной точки — крошечного порта где-то на крайнем севере Американского континента. Профессор почему-то с каждым днём становился все возбужденнее, как будто предвкушал что-то. Сев на какое-то корыто, именовавшееся «Луной», мы поплыли на север. К моменту этого плавания я уже детальнее познакомился с моими новоиспечёнными «коллегами», так что мог охарактеризовать каждого из них. Джонсон был сухим, но страстным в науке, Смит представлял из себя кабинетного геолога в худшем смысле слова, но специалистом наивысшего уровня, а Кларк… Кларк стал моим другом. Он был таким же социофобом как и я, так же ненавидел сигаретный дым и тоже пытался быть новатором. Мы практически сразу стали друзьями. Корабль плыл просто ужасно, постоянно трясся и останавливался во льдах — понять не могу, почему в мае льды были такими мощными. Кажется, сама природа отговаривала нас от участия в том дерьме, в которое превратилась экспедиция. Плыли мы таким образом что-то около трёх недель, а потом корабль встал. Льды просто не позволяли двигаться дальше, а холод стал таким, что металлические детали корабля обжигали при прикосновении. Пришлось перейти на собак. Уильямс передал нам какой-то свёрток и сказал не читать его ровно до того момента, пока с нами не произойдёт что-то очень странное. А оно и произошло.

С собаками наша экспедиция из четырёх джентльменов пошла немного быстрее, да ветер с морозом как-то поутихли. Единственное, что очень настораживало — приборы Кларка постоянно показывали странные скачки давления, словно рядом находилась огромная хреновина, влиявшая на него. Хреновина таки оказалась реальной и очень опасной. Черт, если бы Уильямс сразу сказал, куда мы идём… Непоправимое произошло быстро, я бы даже сказал, мгновенно. Мы просто четвёртый день шли с собаками по льдам и снегам на север, спокойно общаясь друг с другом и даже немного расслабившись от такого однообразия. Идём, значит, идём, как вдруг Т-РАХХ, и снег со льдом провалился под нашими ногами. Мы полетели в пропасть. Просто огромную пропасть. Чертовски огромную. Я потерял сознание через несколько секунд, так что ничего не помню из того, что происходило дальше.

Через какое-то время я очнулся в траве. Как мне поначалу показалось, это была трава, но нет. Это была точно не трава. Это был гребанный папоротник! Какого черта в Арктике делает папоротник? Я пришел в состояние какого-то животного страха и непонимания. Повернув голову вверх, я ужаснулся ещё больше – небо было красноватым с примесью оранжевого и желтого? Я что, оказался в аду? К моему огромному счастью, я обнаружил своих коллег и всю свору собак лежащими рядом со мной. «Где мы? Каким образом? Что? Как?» —воздух заполнился послеобморочными голосами. Первым после меня встал на ноги геолог Смит. «Джентльмены, мне кажется, что нас перенесло куда-то в другую реальность» — сухо, но в то же время очень настороженно сказал он. «Определенно» — сказал Джонсон. Я же сказал: «Ну, раз так, то нам надо очень оперативно действовать. Как минимум здесь очень жарко, а профессор зачем-то заботливо оставил нам лёгкую одежду». Мы переоделись, а затем решили осмотреться вокруг. Реакция на увиденное была определенно не самой приятной — вокруг нас была огромная равнина, заполненная папоротниками, вдалеке виднелся лес, по виду породивший тропический, а в небе, на секундочку, прямо в зените стояло пульсирующее Солнце, только отдававшее не желтым, а красноватым оттенком. Недалеко от нас мы заприметили холм и решили, что на него непременно надо забраться, что осмотреть территорию. Но когда мы поднялись на холм, то шоку нашему не было предела…

Кхм-кхм, простите, я уже закашливаюсь от своей болезни. Чахну прямо на глазах. Так вот, продолжим. Лично моему шоку точно не было предела от масштабов того дерьма, которое я увидел. Горизонта не было. Горизонта, черт побери, просто не было. Чем дальше мы смотрели, тем выше были объекты, а потом они просто растворялись в красновато-оранжевой пустоте. Нас всех охватил страх — такого не может быть на Земле. Мы на чужой планете, или, в крайне случае, в чужой Вселенной. И тут Кларк вспомнил про свиток от профессора, который тот просил не открывать , пока не случится что-то необычное. Черт, случилось определенно что-то необычное. Необычно дерьмовое, я бы сказал. Мы развернули эту бумагу, и текст, представший перед нашими глазами, поверг нас в ступор. Его содержание было примерно таким: «На самом деле я отправил вас на север, потому что знаю, что там есть проход в подземный мир, который, как я думаю, освещается своим внутренним светилом. Господи, как же мы все тогда злились. Мы были готовы рвать и метать. Профессор просто бросил нас в неизвестность…».

Текущий рейтинг: 31/100 (На основе 10 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать