(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Подай на хлебушек
Она опять опаздывала. Третий раз подряд. Никак не могла привыкнуть к пути на работу, который занимал почти два часа. Маршрутка – метро – маршрутка. Рассчитать время, потерянное в ожидании на остановке, на перроне, в пробке, у неё никак не получалось. После родного города, который легко пройти от края до края за полчаса, монструозная Москва – бесконечный лабиринт из дорог, тоннелей метро, мостов и бетонных зданий. Она вообще не понимала, в какую сторону ехать, куда идти и смотреть. В первый день потерялась, села не на ту маршрутку и уехала к черту на куличики. Дорогу спросить боялась – люди выглядели угрюмо и враждебно. Новое начальство снисходительно реагировало на опоздания, но так длиться долго не будет. И вот сегодня опять. Через пятнадцать минут должна отметиться на проходной, а только-только села в поезд на станции «Крылатское». Двадцать пять минут до «Площади Революции», пересадка и еще пять минут до «Новокузнецкой», дальше маршрутка, которая неизвестно сколько будет толкаться в пробке. Пока бежала до неё, промочила туфли и порядком замерзла. Плюс десять в середине октября для Москвы – нормально, только она к этому не была готова. В её городе до октября стоит тепло.
Наконец-то нужная станция. Из вагона вылетела, как пробка из бутылки шампанского. Взлетела по ступенькам, еле успевая переставлять ноги. Эскалатор. Не стала ждать, побежала вверх, собирая на себе недовольные взгляды замерших на ленте подъемника людей. Проскочила турникет, больно зацепив локтем металлическую стойку и побежала по лестнице, вынырнув из душного и спертого воздуха под холодный дождь.
Внезапно ее схватили за ногу, так, что чуть не поцеловала грязный и заплеванный бетон ступенек. Обернувшись, увидела сгорбленную старушку. В чистом белом платке, большими ясными глазами с очень жалобным взглядом.
– Внучка, подай на хлебушек. – Бабушка протянула ладонь с опухшими от артрита суставами.
Девушка замешкалась. Маршрутка приезжала на остановку раз в десять минут, и она могла ее упустить, что прилично увеличит опоздание. Но старушка вызывала жалость, захотелось как-то помочь, облегчить жизнь пенсионерке. Открыла сумочку, достала кошелек. Проездной в метро, банковская карта и мелочь, ровно столько, сколько нужно на проезд. Покопалось еще, в надежде найти хоть какую-то завалявшуюся купюру.
– Внученька, ну подай на хлебушек. – Старуха потрясла протянутой рукой.
– Бабушка, извините, вообще наличных нет. Я вечером буду ехать обратно, обязательно к вам подойду! – Крикнула она, уже поднимаясь по ступенькам.
* * *
– Доброе утро, Мия. – Начальница отдела появилась рядом с рабочим столом почти моментально, как только девушка успела надеть рабочую гарнитуру и запустить компьютер. – Опять опаздываете?
– Извините, Ольга Викторовна. – Мия виновато опустила голову. – Я никак не могу правильно рассчитать время на дорогу.
– Постарайтесь уж. А то так недолго и испытательный срок не пройти.
– Извините. Сделаю все, чтобы больше не опаздывать.
– Хорошо. Сегодняшнее опоздание мы вам прощаем, но это последний раз, приступайте к работе. Я загрузила вам список потенциальных клиентов. Все «горячие». Необходимо прозвонить, еще раз описать спектр наших услуг, выяснить потребности и договориться на встречу с нашим менеджером. Я жду минимум три встречи с клиентами из этого списка, так что постарайтесь. Проявите свой талант коммуникабельности.
– Хорошо Ольга Викторовна.
– Работайте, я в обед еще к вам загляну.
Начальница удалилась, мерно цокая каблуками по ламинату. Мия запустила корпоративную базу, открыла список и набрала номер первого клиента.
– Алло, здравствуйте. ООО «Интернет Маркетинг», меня зовут Мия. С вами уже связывались наш менеджер, давайте обсудим детали.
* * *
Небольшое кафе на первом этаже офисного здания забито битком. Люди в рубашках, костюмах, юбках по корпоративному дресс-коду спешили на бизнес-ланч. Мия стояла с подносом на раздаче, набирая себе тарелки с супом, салатом и десертом. На кассе очередь. Полная женщина, лет пятидесяти, быстро считала блюда клиентов, вбивала в компьютер, принимала оплату и тут же переходила к следующему покупателю. Она быстро осмотрела поставленный Мией поднос, вбила в компьютер и посмотрела на девушку.
– Внучка, на хлебушек подашь?
– Что? – Изумленно переспросила Мия.
– Я говорю, картой или наличкой? Слух проверьте.
– Ой, извините. – Девушка достала карту, приложила к считывателю и, взяв поднос, ушла в сторону.
Аппетит улетучился. Она вспомнила голодную старушку. Оставив еду нетронутой на одном из столиков, направилась к банкомату. Сняла тысячу рублей с разменом, на дорогу и для бабушки. Её мучала совесть, перед глазами стоял молящий взгляд и трясущаяся рука.
* * *
Выскочив из маршрутки, побежала к спуску в метро, вклиниваясь в толпу, спешащую укрыться от промозглого дождя. Протиснувшись между ничего не замечающими и угрюмыми людьми, Мия увидела, что место, на котором утром сидела бабушка, пустовало, точнее затаптывалось сотней ног. Осмотревшись по сторонам, девушка поднялась обратно. Капли дождя неприятно попадали за шиворот пальто. Почти напротив спуска стоял ларек «Роспечать». Она подбежала к маленькому окошку, нагнулась и постучала в стеклянную витрину, заставленную бульварным чтивом.
– Здравствуйте, извините, можно вас спросить?
– Проездные на трамвай не продаем. – Продавщица поправила массивные очки в роговой оправе и, нагнувшись, посмотрела на девушку.
– Я не за проездным. Вы бабушку видели? Утром здесь сидела, милостыню просила. Прямо напротив вашего ларька, на входе в метро. Не подскажите, она часто здесь бывает? Продавщица изменилась в лице и округлила глаза. Моргнула два раза, открыла рот словно захотела что-то сказать, затем опять закрыла. Через секунду окно захлопнулось, отрезав Мию от продавщицы приклеенным к стеклу журналом «Все звезды». Девушка опустила руки, ошарашенная такой реакцией и побрела к метро.
В вагоне как всегда не протолкнуться. Воздух – спертый кисель с запахом пота и нечищенных зубов. Слева на сидениях ругалась парочка, явно проживающая на дне бутылки. Втиснувшись между людьми, ухватившимися за поручни в жесте «Рот Фронт», Мия облокотилась на дверь с надписью «не прислоняться».
Станция за станцией, пассажиры заходят и выходят, калейдоскоп лиц. С открытыми дверями врывается небольшая доза свежего воздуха. Она делает глубокий вдох и старается не дышать до следующей остановки. Очередная станция. Поезд останавливается. Перроны лежат по обе стороны от состава. Мия смотрит на бесконечную реку людей, вытекающую из всех дыр лестничных переходов и сплошным потоком движущуюся к эскалатору. Между мелькающими фигурами людей замечает знакомый силуэт. Присматривается. Да точно, это она. Седая старушка, сидит возле гранитной колоны. Смотрит прямо в глаза и тянет руку. Мия порывается к выходу, но двери закрываются, и поезд продолжает свой путь.
Из маршрутки она почти выпала. День ее просто вымотал и высосал, оставив пустую бездушную оболочку. Пальто промокло, туфли с утра так и не высохли, ужасно натирая размокшие ступни. Проходя мимо магазина, вспомнила, что дома закончились яйца и молоко. В лабиринте полок с продуктами на удивление мало людей. Достав из холодильника молоко, она поежилась от пронизывающего и без того замерзшее тело озноба. Перебрала четыре лотка яиц, пока не нашла все десять целых в одном. Подошла к кассе. Мужчина лет сорока, заполнив всю ленту недельным запасом продуктов, наблюдал за увеличивающейся суммой на зеленом табло. Мия подождала, пока освободиться немного места, и втиснула одинокую бутылку с коробкой.
Мужчина повернулся к ней и доброжелательно улыбнулся.
– Внучка, на хлебушек не подашь?
Девушка отскочила на пол метра, снеся половину продуктов с кассы. Яйца вылетели из лотка и разлетелись ошметками по кафельному полу, забрызгав туфли.
– Что с вами, девушка? Вы в порядке? – Мужчина испуганно отшатнулся, но тут же подался вперед, желая помочь.
– Что вы только что сказали? – Мия вытянула сумку перед собой, прячась за ней, как за барьером.
– Я спросил, нет ли у вас скидочной карты?
Она его не дослушала, ринувшись к выходу из магазина.
– За яйца кто платить будет, припадочная! – Услышала крик кассирши, но ей было уже все равно. Единственное, о чем она сейчас думала, это добраться быстрее домой и запереть за собой дверь.
В квартире тихо и тепло, на кухне мерно гудит холодильник.
Она захлопнула за собой дверь, закрыла щеколду, замок и засов. Скинув окончательно испорченные туфли, забежала в ванную и разделась. Тугие струи горячего душа ударили по замерзшей коже, вызвав волну мурашек. Вода смывала все произошедшее за день, превращая в зыбкое прошлое. Мия согрелась, выдохнула и расслабилась.
«Это просто нервы, переутомление, стресс и чувство вины. Просто выспись, отдохни и все будет хорошо», – успокоила она себя и даже поверила в свои слова.
Выключив воду, взяла полотенце и начала вытирать мокрые волосы. Ванная комната была заполнена клубами пара, оседающими на потолке. Немного высушив голову, девушка повернулась к зеркалу над раковиной и закричала. На стекле кривыми буквами по запотевшему, уже начиная стекать каплями воды, было написано: «Внучка, подай на хлебушек». Мия выскочила нагая в спальню и захлопнула за собой дверь. Её трясло, словно не грелась полчаса в горячей воде. Вытащила из сумки телефон, решила позвонить матери. Но на разблокированном экране вместо привычного набора иконок застыла старуха с протянутой рукой. Из динамика громкой связи донеслось хриплым голосом: «Внучка, подай на хлебушек». Девушка швырнула телефон в стену. Мобильник с хрустом ударился, оставив на обоях вмятину, и упал на пол с паутиной трещин на потухшем дисплее. Разрыдавшись, Мия залезла под одеяло, прихватив с тумбочки икону Божьей Матери, которую подарила мама перед отъездом.
За окном царила темнота, только окна многоэтажки напротив размытыми искрами блестели в размытом дождем окне. Девушка сидела под одеялом, прижимая к голой груди лик святой и молясь. Она слышала шаги по квартире, но боялась пошевелиться. До нее доносился старческий шепот: «Внученька, ну подай на хлебушек. Подай старой». Шепот был то совсем над ухом, и она чувствовала прикосновение к одеялу, то далеко, словно в километре. Она дрожала всем телом и повторяла «Отче наш», единственную молитву которую знала. Но звуки шагов и голос старухи не затихали. Порой слышала голос настолько близко, что казалось, будто он звучит у нее в голове. Мия рыдала и умоляла оставить ее в покое, но голос был неутомим и шептал без остановки, доводя девушку до исступления. Минуты превратились в часы, часы в дни. Она была уверена, что так и будет сидеть до конца жизни, спрятавшись под одеялом. Её кожа покроется морщинами, волосы поседеют, зубы выпадут, а она так и будет прятаться на кровати и молиться. Но этот шепот не утихнет никогда. Она уже слышала сотни голосов вокруг, целый хорал. Какофония старческих голосов шептала, говорила и кричала: «Внучка, подай на хлебушек». Тысячи дряхлых ладоней с узловатыми суставами тянули и дергали одеяло, пытаясь сорвать последний барьер. И скоро они этого добьются. Сдернут его. И доберутся до её тела. Начнут щипать, как голуби краюху хлеба, отрывая от нее кусочки мякиша, разрывая душу на сотни белых пористых комочков.
Все закончилось в один миг, будто кто-то выключил рубильник. Мия продолжала молиться, но прислушавшись, поняла, что снаружи тишина. Одеяло никто не дергает. Шагов нет. Как нет и сводящего с ума шепота. Задержала дыхание, попыталась угомонить оглушающий грохот сердца. И сколько бы она не вслушивалась, не слышала ничего и никого. Прождала еще полчаса, почти не дыша. Ни звука. Неуверенно приподняла край одеяла. Утренний свет проникал в комнату и освещал пол. Пустой пол. Еще сильнее выглянула. В комнате никого, только дождь стучит по стеклу. Укуталась как в кокон, словно одеяло могло защитить, и осмелилась встать. В квартире пусто. На кухне все так же мерно гудит холодильник. В ванной пусто. Подышала на стекло, но вчерашняя надпись не проступила. На часах половина седьмого. Долго решалась, ехать на работу или нет, но все же решилась. Прогуливать нельзя. Если уволят, то найти новую будет просто не реально. Лучше приехать и в крайнем случае отпроситься, сославшись на болезнь. Увидев её, поверят сразу.
* * *
Маршрутка как всегда битком. Мия сложила зонтик и встала на первой ступеньке, подтолкнув впереди стоящего молодого человека. Когда поехали, народ в салоне протиснулся назад, освободив место. Остановилась рядом с поручнем, опершись на него, стоять сил не было.
– Внученька, на хлебушек подаем.
Мия вздрогнула, словно в лицо плеснули холодной водой, и подняла голову. Водитель маршрутки смотрел прямо на нее.
– Девушка, я вам говорю, за проезд передаем! – Повторил мужчина и отвернулся на дорогу. Мия передала мелочь дрожащей рукой и зажмурилась.
Перед входом в метро сняла в банкомате все деньги и убрала в карман.
Опять духота вагона, опять вонь и толпа людей. Она обвела взглядом угрюмых людей и поняла, что почти в каждом лице видит старуху. Сотня сморщенных лиц в белом платке. Сотня проклятых бабок одновременно качнулась и потянула к ней руку с артритными суставами. Мия забилась в угол вагона и сползла на пол, уткнув лицо в колени и зажав уши руками. Она чувствовала, как качается состав на рельсах, слышала гул колес и гомон голосов: «Подай на хлебушек…»
Голос из динамика, объявивший ее станцию, прервал многоголосный шепот. Она подняла лицо и увидела, что люди отступили от нее на несколько шагов, как от заразной. Подскочила и выбежала из вагона, чуть не сбив кого-то с ног. Не заметила, как пробежала по переходу, заскочила в другой поезд, встав возле дверей, уставилась в темноту за стеклом, чтобы не видеть пассажиров в вагоне. Человек у неё за спиной в отражении на стекле развернулся, оказавшись той самой старухой. Дряблая рука легла на плечо, и над самым ухом раздался хриплый шепот: «Подай на хлеб, сука».
В этот момент дверь вагона распахнулась и Мия выбежала, не дожидаясь, пока створки до конца разойдутся. Лестница, эскалатор и турникет пролетели под ногами как картинки диафильма, только спины впереди идущих людей и толчки локтей по рукам и ребрам. Вот она, там самая лестница, залитая дождем, с сотней жвачек втоптанных в бетон. Вот то самое место прямо под стеной и поручнем. Пустое.
– Да где ты, тварь старая?! Что тебе от меня надо?! – Закричала Мия, срываясь в истерику. – Денег, так на получи их!
Девушка достала из сумки всю наличку и выбросила вверх. Купюры полетели как конфетти из взорвавшейся хлопушки. Люди, спешащие по делам, обходили девушку, оглядываясь через плечо. Молодой человек ринулся собирать намокающие банкноты в охапку, Мия смотрела на него, всхлипывая и вытирая лицо ладонью. Закончив, парень подошел к ней и сунул деньги.
– Вы выронили. – Сжал ее ладонями кипу банкнот. – Уберите быстрее, здесь не все такие добрые.
Мия на автомате запихнула наличку в сумку и проводила взглядом удаляющуюся спину молодого человека. Как озарение, как символ свыше, она услышала переливы церковных колоколов. Осмотрелась, поднялась по ступеням и пошла на звук, как завороженная игрой флейты крыса. Через несколько кварталов увидела силуэт церкви, белеющий среди серости городской застройки. Купол сверкал золотом, почти светился, не смотря на хмурое небо. Она прошла в ворота, не обратив внимания на церковных попрошаек, поднялась по лестнице, осенила себя крестом и вошла, покрыв голову висящим у двери на такой случай платком. Шла служба. Батюшка стоял за алтарем, оглашая своды знаменным распевом. Ему вторил хор женщин, подхватывая и усиливая. Диакон ходил перед склоненными в молитве прихожанами и махал кадилом, окуривая залу фимиамом. Мия еще раз перекрестилась, сделала несколько шагов и застыла в нерешительности. Она не знала, большим ли грехом будет прервать церковную службу, и не выгонят ли её после этого из церкви. Но именно здесь она почувствовала себя защищенной. Намоленное и святое должны отпугивать темные силы. Батюшка посмотрел на вошедшую и вопросительно кивнул, не прерывая молитвы. Мия жестом спросила разрешения подойти, на что священник одобрительно склонил голову.
– Благословите меня, Ваше Преподобие!
– Благословляю тебя, раба божья…
– Мария, Ваше Преподобие.
– Благословляю тебя, раба божья Мария. Исповедаться пришла или службу заказать?
– Ваше Преподобие, мне ваша помощь нужна.
– Чем я могу помочь тебе, дочь моя?
– От силы нечистой избавиться, одолела меня, вижу везде её, слышу, чувствую, изведет меня скоро.
Священник сменился в лице, огляделся по сторонам и нагнулся ближе к Мие.
– Не занимается Церковь экзорцизмом. – Прошептал батюшка почти на самое ухо. – Покиньте службу пожалуйста, иначе буду вынужден позвать охрану. Девушка подняла голову и умоляюще посмотрела на церковнослужителя, на что тот указал рукой на дверь. Неуверенно помявшись на месте, она пошла к выходу. Почти дойдя увидела старуху, именно ту старуху, тянущую руку к ней руку из церковной лавки.
– Внучка, подай на хлебушек.
Мия вылетела из дверей, споткнувшись и растянувшись на асфальте. Ладони обожгло ссадинами. Горло сдавил страх и чувство брошенности. Она даже не хотела вставать. Плевать, что на нее смотрят и обходят стороной.
– Девочка, вставай. – Над ней склонилась пожилая женщина, с узкими глазами и тугой косой из переплетения седых и черных волос.
– Я не хочу, пусть она заберет! Я уже не могу…
– Т-ш-ш… успокойся. Пойдем со мной. – Женщина опустилась на колени, начала шептать и сплюнула через плечо.
На Мию бормотание подействовало, как успокаивающее. Тяжелая хватка, сжимавшая до этого все её существо, ослабла. Она вдохнула полной грудью, перестав всхлипывать, и посмотрела в глаза незнакомке.
– Пойдем, пойдем. – Женщина подхватила её за руку и повела со двора церкви.
Они перешли дорогу и углубились в дворы многоэтажек. Только сейчас девушка рассмотрела на женщине оранжевую куртку коммунальной работницы.
– Кто вы? Как вас зовут? – Спросила Мия, спешно перебирая ногами за коренастой незнакомкой.
– Я Татис, дворница. Ты давай поспеши, Айна за нами идет.
– Кто?
– Айна, дух злой. Демон, по-вашему.
– Что ей от меня надо?
– Погоди говорить. Сейчас дойдем, все узнаешь.
Они несколько раз повернули между домами, проходя по одинаковым на вид дворам. Мия окончательно потерялась и послушно шла за Татис. Через пять минут остановилась перед железной дверью, ведущей в подвал жилой многоэтажки.
Женщина закрыла глаза и опять начала шептать себе под нос, иногда переходя на странный гортанный звук, сплюнула через левое и правое плечо, открыла замок и пригласила спуститься.
– Заходи, это мой дом.
Мия пошла вниз по ступенькам, уворачивая голову от висящих с потолка связок высушенной травы. Внизу одна дверь, деревянная, покрытая странными узорами, похожими на наскальную живопись. Татис открыла её и провела в небольшую, три на три метра, комнату. Все видимые поверхности застелены шкурами с мехом. В печке-буржуйке горел огонь, наполняя помещение приятным запахом горящего дерева и можжевельника. Тепло наполнило все тело Мии, выгоняя из него сырость и страх. Она присела на тахту, окунув руки мягкую шерсть.
– Располагайся, девочка. Тут он тебя не достанет. Здесь нас Карайкан видит, он не позволит. Отдохни, твоя душа почти оторвалась от тела. Тебе нужно восстановить связь, иначе Айна душу заберет, тело умрет. – Женщина ходила по комнате, то постукивая в железный бубен, то подкидывая ветки можжевельника в огонь.
– Кто такая Айна?
- Кто такой. Много ликов у него. Тот, который видела ты - душа черная, ему принадлежащая. Давно здесь живу, знаю. Женщина была одна, злая, завистливая, душа ее воде черной принадлежала, что пила каждый день она. Давно это было, не помнит люд уже. Муж был у нее, хороший муж, Худай его видел, душа светлая. Днем одним, когда разум женщины водой черной пленен был, кричать на мужа стала. Не могла чернота свет его выносить. Взяла нож, убила его, чтобы свет его темноту не освещал. За то в тюрьму её посадили. Долго там она темноту копила, лелеяла. Вышла, пятнадцать зим прошли, от души ничего не осталось, чернота одна. Все от неё отвернулись, весь род ее. И пошла женщина милостыню просить, да не куда попало, а ко входу в землю, ближе к Айну. Только видели люди ее душу черную, не глазами видели. Так и сидела она там, пока Айна не забрал её, а тело на морозе лежать оставил, пока не поняли прохожие, что умерла она. С тех пор видят её потерянные люди, просит их подать, умоляет. Да только это Айна души новые ищет. И твою нашел, понравилась ты ему, себе забрать хочет.
– И что же мне теперь делать? – Прошептала Мия дрожащими губами.
– Не бойся девочка, помогу я тебе. Не зря я Татис, дочь шамана. Знаю, как Айна отвадить. Вечером будет, сейчас отдохнуть тебе надо. На выпей. – Шаманка протянула керамическую кружку с почерневшими внутри стенками. Напиток сильно пах травами и был горький на вкус.
– Откуда вы? Татис, верно?
– Да, верно. С Алтая я, из тайги, где Карайкан близко, где Худай близко, где Ульгень на Алтын-туу в золотом дворце живет. Сюда отец мой приехал, давно, когда война была, Майдере отправил его, защищать от людей с крестами. Я маленькая совсем была, но родину помню. Всему отец научил меня, растил в свете От-Эне. Помогу я тебе девочка, а Умай нам поможет. Ты пей и спать ложись.
Мия сделала еще несколько глотков, и почувствовала, как мягкая и теплая лапа сна накрыло ее тело. Мех ласково погладила ее по щеке, услышала, как поет От-Эне в печи, и сомкнула глаза.
* * *
Проснулась она от мягкого голоса Татис и треска огня в печи.
– Вставай девочка, идти надо.
Понялась, протерла глаза. Тело наполнилось приятным теплом, страх ушел, забрав с собой озноб и отчаяние.
– Идем, идем. Страшно будет, но ты не бойся. С нами Умай, нам Айна не страшен.
Вышли из подвала. Городом полноправно владела ночь. Дождь прекратился, оставив о себе только напоминание – лужи. Они прошли теми же дворами, ночной вид которых стал более мистическим и пугающим.
– Татис? А можно вопрос?
– Спрашивай девочка.
– Я всю жизнь в Бога верила, в церковь ходила, молилась, правда молитву всего одну знаю. Почему они не помогли? Почему ничего не сделали?
– Молодой ваш бог, потому что. Айна древнее, ваш бог не знает, что с ним делать. А Худай знает, и Карайкан знает. Они помогут. Да и верят в вашего бога мало, больше так, показухи ради. А веры нет в сердце, слабый он из-за этого. Ты только иди не оборачивайся.
Услышав эти слова, Мия, как заколдованная, посмотрела назад. За ними следовала темная фигура, с трудом прячась за детской горкой из-за огромного роста. Фигура сгорбленная, но очень быстрая. Она перемещалась между объектами площадки, как сухой лист на сильном порыве ветра, оставляя за собой шлейф белого платка, размером с простыню. Издалека доносился приглушенный шепот: «Подай… подай… внучка… дай… хлеб… отдай… сука…»
– Я же тебе сказала – не оборачивайся. Иди вперед, смотри вперед. Скоро придем. – Дернула девушку за руку Татис.
Перешли дорогу, прошмыгнули в щель между плитами бетонного забора. Остановились у люка канализационного коллектора.
– Нам что? Вниз?
– А ты что думала? Айна слышать нас должен, только своими ушами, а не этими. – Женщина махнула рукой за спину. – Полезай первая, останешься здесь, заберет он тебя.
Мия подобрала пальто, посмотрела на теряющиеся в мраке ступени и, задержав дыхание, полезла вниз. Когда ноги ступили на что-то склизкое и мокрое, она крикнула наверх, что спустилась. Татис, бормоча под нос, полезла следом, закрыв за собой люк. Оказавшись внизу, женщина достала из кармана рыжей куртки фонарик и осветила кирпичные своды коллектора, позеленевшие от времени. Махнула рукой, предлагая девушке следовать за ней, и уверенно направилась в правый тоннель. Шли долго. С кирпичей капало, под ногами пробегали крысы, руки прикасались к невидимым в темноте насекомым, кишащим на стенах. Девушка старалась не думать о том, где она, и что она вообще здесь делает. Последние два дня слились в её голове в один макабарический кошмар, очень далекий от реальности. Она не верила, что все это происходило с ней. За их спиной раздавались звуки шлепков босых ног по мокрому кирпичу, громкие и четкие, но женщина запретила поворачиваться. У Мии возникало чувство, что ее сейчас схватят за волосы и утащат в глубины переплетающихся тоннелей, но звуки шагов то приближались, то удалялись.
– Пришли. – Сказала Татис и осветила своды просторного зала, в который со всех сторон входили тоннели.
– Что это за место?
– Соединительный узел коллектора.
– А зачем он нам?
– Люди не дураки. Может слепые, но не дураки. Человек – уникальное создание. – Татис сложила руки крестом перед собой и показа девушке. – Горизонтальная – материальный мир, вертикальная – мир богов и духов. А человек вот, середина. Связь между материальным и духовным. Сейчас только забывает об этом, но все равно видит. Вот и те, кто строили коллектор, видели. Это место силы. А теперь сядь, замолчи и не мешай. И не в коем случае не вставай, вообще.
Татис достала из-за пазухи небольшую вязанку хвороста, ловко подожгла ее. По стенам заплясали сполохи огня, разгоняя темноту. Девушка опустилась на колени, ближе к небольшому костру. В руках женщины появился бубен, который она до этого незаметно скрывала под одеждой, в губах зажат варган. Она запела, низким, выходящим из самой груди и похожим на рык голосом. Мия не понимала ни слова, но песня ее завораживала. Женщина начала танцевать, двигаясь по кругу. Она била в бубен, дергала варган и пела. Эхо ее голоса уносилось далеко под мрачными сводами и возвращалось обратно, усиленное в несколько раз. Через минуту поднялся такой гвалт, словно песню Татис пели сотни людей. Мия увидела тень. Или существо. Большое, черное. С длинными, похожими на жабьи, руками и ногами. Морда тени смутно напоминала лицо старухи, окутанное облаком белых волос, которые висели в воздухе, как под водой. Оно бегало по стенам и потолку, нарушая все законы реального мира. Широко распахнутые глаза со зрачками, размером с тарелку, метались по всей зале, пытаясь высмотреть Мию, но не видели её.
– Отдай… подай… хлеб… моя… - Шептали не перестающие двигаться губы.
Глаза тени застыли, словно рассмотрели Мию. Рот расплылся в ухмылке. Из всех щелей и отверстий свода полезли тысячи черных рук.
– Даааай… мое... – Разнеслось эхом по всему коллектору.
Мия вскрикнула и прижалась ближе к земле. Лицо старухи резко увеличилось, закрыв собой весь потолок. Она вплотную приблизила левый глаз к девушке и уставилась на нее зрачком, почти в половину роста девушки.
В этот момент Татис запела еще громче, бросила в костер щепотку травы. Пламя гудящим столбом ударило в потолок. Бубен в руках шаманки начал звучать как железный гонг. Существо шарахнулось в сторону, но женщина пошла прямо на него, ударяя и ударяя в свой инструмент. Создание с лицом старухи упало на пол и начало корчиться, сжимаясь при каждом ударе, пока не уменьшилось до размера лягушки. Татис наступила на нее ботинком и для верности втерла остатки в камень пола.
Тишина. После оглушающего пения, грохота бубна и шепота тени, она была просто подавляющей. Татис сидела на земле, опустив руки и глубоко дыша.
– Все? Её больше нет?
– Его. Айна ушел. – Тяжело ответила шаманка.
– Он не вернется?
– Нет, девочка молодец. Сильная, справилась. Очень помогла ты мне.
– Я вам помогла? Может быть вы мне?
– Нет, девочка помогла. Айна хитрый, он боится тех, кого Ульгень видит. Не пришел бы он к Татис. Нужна была потерянная душа. Ты прости, девочка. Три дня не давала тебе успеть, что бы встретила ты его. Прости, что мучал он тебя. Но надо было избавиться от него, вернуть в землю. Негоже Айну по земле Тенгри ходить. Прости, дочка, старую. Пойдем, выведу тебя. Теперь живи спокойно, а Татис тебе поможет.
Текущий рейтинг: 65/100 (На основе 63 мнений)
