Приблизительное время на прочтение: 11 мин

Пахнет плесенью

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Я любил заброшенные места с самого детства. Много лазил по ним и в какой-то момент заметил, что, когда здание пустует, это видно издали. Более того, с опытом начинаешь понимать, что перед тобой заброшка, даже если никаких очевидных признаков на первый взгляд нет. Вроде и стекла целы, и никаких граффити на стенах, а все равно. Сложно сказать, в чем это выражается. Слишком толстый слой пыли на окнах, проржавелые замки, отсутствие проводов там, где они должны бы тянуться к зданию. Легкий, еле уловимый запах плесени вокруг.

Именно так я обнаружил заброшенную поликлинику — один из самых атмосферных абандонов в моей жизни. Много дней я ходил мимо, и мне все казалось, что люди уже давным-давно не бывали здесь, но я не мог понять, с чего я это взял. И наконец до меня дошло: форточка!

Форточка была открыта в одном и том же положении все это время в любую погоду.

На следующий день, проходя мимо, я приник к стеклу. Увидел на подоконнике засохшие цветы в горшках, а за ними — пыльный стол, стопки покоробленных от времени и сырости медицинских карт, ржавый металлический лоток с какими-то инструментами. Фонендоскоп с одним ухом. Телефон без трубки. Очертания автоклава в дальнем углу.

Мне все стало ясно. Осталось найти, как туда залезть.

Но это уже было делом техники. Вечером, придя сюда, я обошел здание и собрался наудачу дергать все двери — но внезапно первая же оказалась незапертой. Всей той поликлиники было два ветхих этажа — кирпичный дом дореволюционной постройки. Но я пробродил там полночи.

Там была куча оставленного оборудования — сломанного или устаревшего. Поражало, что все это лежало нетронутым — видимо, почти никто не знал, что поликлиника заброшена.

Темнота, гигантские черные тени, страх, что свет моего фонарика заметят снаружи и придет полиция, — все это делало атмосферу еще круче.

А какие фотки я оттуда принес — самые шикарные, наверное, какие у меня получались.

Таким же образом я нашел недействующую пожарную часть и детский садик.

Однако с четвертым абандоном чутье меня подвело.

Пока я платил штраф за вторжение на частную территорию, я все пытался понять — что же пошло не так?

Тогда я этого не сообразил.

Через несколько дней, проходя мимо того же места по делам, я по-прежнему ясно увидел, что здание было заброшенным.

Оно было заброшенным, но действовало — я не мог этого понять.

Я стал приходить и наблюдать за ним. Туда входили и выходили какие-то люди, а несколько раз даже приезжала машина.

Но здание все равно оставалось заброшенным!

Я видел эти неочевидные признаки абандона — их ни с чем нельзя было спутать. Уж кто-кто, а я понимал в таких вещах.

С темнотой в окнах загорался свет — и было непонятно, почему там не отключено электричество. От стен веяло сыростью и плесенью, и тени вокруг здания лежали знакомо-знакомо — как бывает только в забросах.

А потом он меня позвал.

Я проснулся среди ночи, четко зная, что мне надо делать.

Я наспех оделся и под моросящим ночным октябрьским дождем пошел к тому зданию. Оно по-прежнему было заброшенным. В нем светилось окошко, у входа стояла какая-то машина, но теперь я точно знал, что скоро все будет как надо.

Абандон это тоже знал.

∗ ∗ ∗

Мне повезло, и уже через неделю на дверях типографии появилось объявление: «Требуется разнорабочий». Конечно же, я им подошел.

Заменить лампу, разгрузить «газель» с бумагой, присматривать за отопительным котлом в подвале — все это входило в мои обязанности.

А еще — вытащить из папки лист с бухгалтерской отчетностью. Перекрыть нужный кран в системе отопления. Залить чем-нибудь готовый к отправке заказ.

Абандон помогал мне, он всегда покрывал меня.

Однажды я зашел починить заевшую раму в кабинет директора и увидел на мониторе открытый отчет для налоговой. Прочесть его, заменить пару цифр и нажать «сохранить» было делом одной минуты, но этой-то минуты у меня и не было: за дверью послышались шаги.

Я отскочил от компа, проклиная все на свете.

Снаружи кто-то стал дергать дверную ручку. Дверь не открывалась.

Механизм ручки заклинило. Абандон давал мне время сделать мое дело.

Из-за двери раздалась ругань. Я крикнул, что, похоже, замок заело и я сейчас его выломаю — а сам тем временем исправил и сохранил то, что мне требовалось.

Ручку я, конечно же, починил. Потом.

А отчет с моими изменениями отправился в налоговую.

К нам зачастили проверки. Все больше приходило штрафов. Клиенты расторгали договоры из-за испорченных заказов.

В новогодние праздники прорвало батарею на верхнем этаже. Вода протекла ниже, залила ценное оборудование и замерзла, закоротив контакты.

Заметили это, только когда народ вышел после праздников на работу — к тому моменту половина типографии обледенела, а вторая половина, где работало отопление, превратилась в болото.

Конечно, меня оттуда выгнали. Но дело было сделано.

В последующие недели я издали наблюдал, как рабочие грузят уцелевшую технику в машины. Еще через месяц в помещениях не осталось никого.

Весной, когда сошел снег, стало очевидно, что здание превратилось в аварийное. Никто не горел желанием его снимать. Замок на двери проржавел. За пыльными окнами никто больше не зажигал свет.

Абандон был свободен.


∗ ∗ ∗

Я вернулся туда через полгода, поздней осенью. Теперь все было как надо. Абандон щурился мутными стеклами, и я знал, что теперь-то все было правильно. За этими окнами не было людей. Не было никого.

Я прошел по опустевшим знакомым коридорам в бывший кабинет директора. По углам лежали кучи хлама. Ветер гонял по полу осенние листья.

Я уселся в единственное уцелевшее кресло и достал припасенную бутылку пива. Чокнулся со стеной и сделал большой глоток.

— Ну что, за твою свободу! — громко сказал я.

Абандон молчал, но я чувствовал его умиротворенную радость как свою. Мы были на одной волне.

Уходя, я оставил рядом с креслом ровно половину бутылки.

Я радовался, но в то же время мне было странно грустно, что мое дело завершилось. Жизнь тем не менее шла своим чередом. Абандон больше во мне не нуждался. Я был в этом настолько уверен, что начал искать постоянную работу — но, как оказалось, рано.

Однажды утром я проснулся с чувством необъяснимой тревоги. Что-то было не так. Я пытался не обращать на это чувство внимания, но не выходило. Я промаялся полдня, но тревога только нарастала. И наконец до меня дошло, в чем дело.

Абандон.

Абандон зовет меня, я ему нужен.

И я поспешил к бывшей типографии.

Сначала мне показалось, что здесь все по-прежнему. Правда, у входа стояла какая-то машина, но мало ли кто тут паркуется.

Однако стоило войти внутрь, как я услышал чьи-то шаги.

Ходили на втором этаже, у меня над головой.

Ходивший явно не боялся, что его услышат. Он разгуливал тут по-хозяйски, как у себя дома.

Сейчас, похоже, он находился в бухгалтерии. Лестница оттуда точно не просматривалась, и я, стараясь ступать как можно тише, поднялся наверх.

В этот момент у чужака запиликал мобильник.

Я услышал его голос:

— Да? Да… Тот сарай смотрю.

Голос был такой же самоуверенный, как и шаги.

— Подходит. Я уже обмерил первый этаж, и знаешь, все отлично влезет.

Ах ты сука.

Стараясь не дышать, я прокрался по коридору к директорскому кабинету и затаился там.

— Состояние, конечно, атас, но ремонт вполне подъемный. Кстати, я даже знаю, где кабинет себе устрою. Тут такая миленькая комнатка…

Бутылка, которую я распил в тот триумфальный вечер, стояла пустая на прежнем месте. Я подхватил ее за горлышко и тихо-тихо вышел в коридор.

— Да, заканчиваю, сейчас уже поеду. Котлеты? Буду конечно, ты чудо! Все, давай, целую.

Я увидел сквозь дверной проем, как незнакомец убирает мобильник в карман пальто.

Он уже начал оборачиваться, но тут я нанес удар.

Чужак упал, не издав ни звука.

Дальше было непросто, но я довел дело до конца. У меня не было другого выхода.

Абандон помог мне — меня так и не нашли.


∗ ∗ ∗

Абандон позвал меня в следующий раз, когда я проходил мимо ничем не примечательного домика на окраине. Маленький, двухэтажный, с балкончиками — вроде бы такие строили пленные немцы после войны.

Час был поздний. В окнах горел свет, но дом был заброшенный — я сразу понял это. Со стен осыпалась штукатурка, пахло пылью и плесенью — все это нельзя было перепутать ни с чем.

Из темноты, покачиваясь, выплыла фигура. Тощий поддатый мужик в трениках и тапках на босу ногу стрельнул у меня сигарету. Я дал, и тут мужик вытащил из-за спины кастрюлю.

— Слышь, братан, может, купишь? — спросил он. — Хорошая кастрюля, а на опохмел не хватает. А?

На дне кастрюли что-то чернело — то ли просто подгоревшее пятно, то ли дырка.

— Нет, спасибо, — отказался я. — Чувак, а ты в том доме живешь?

— Чо? А, в том, — отозвался он. — Так тебе не надо? Ну ладно…

И пошел прочь, унося кастрюлю.

Мой план сложился почти в ту же минуту.

Абандон подсказывал мне, что надо делать.

На следующий день я пришел туда и стал прогуливаться в отдалении. Вчерашний мужик с кастрюлей не заставил себя долго ждать.

Кастрюли при нем уже не было, и, как я и предполагал, он меня не вспомнил.

Я подошел к нему сам.

— Чувак, хочешь выпить? Водка есть, а разделить не с кем, — и я достал бутылку.

Унылое лицо моего знакомца враз прояснилось.

— Ы-ы, благодетель! — расплылся он в улыбке. — Пошли, братан!

На кухне бродили полчища тараканов. Абандон здесь ощущался еще сильнее, чем снаружи. Облупившаяся краска лохмотьями свисала с потолка, метались тени в слабом свете голой лампочки на проводе.

Я не притрагивался к сомнительного вида колбасе, да и водку почти не пил, но мой собутыльник этого не замечал.

Вывести его на разговор о соседях оказалось до смешного просто.

Наконец он уснул. Я поставил на стол непочатую чекушку и вышел из квартиры.

Отпечатки пальцев с бутылок я стер.

В чекушке был метиловый спирт. Абандону не стоило ждать слишком долго.

Соседка алкаша по площадке, пенсионерка Ирина Петровна, постоянно забывала запереть дверь. Я зашел к ней той же ночью. Она крепко спала и не проснулась от звука моих шагов.

Она и после не проснулась.

Мотоцикл во дворе принадлежал байкеру, который жил в другом подъезде со своей девушкой. Объектом моего внимания на этот раз стали тормоза.

Окна седьмой квартиры не светились. Там никто не жил уже несколько лет, она стояла запертой и опечатанной. Абандон уже частично присутствовал в этом доме. Это облегчало мою задачу.


∗ ∗ ∗

С другой пенсионеркой из этого дома, Екатериной Григорьевной, пришлось потрудиться. Она не забывала запирать дверь, у нее было железное здоровье, а еще она была заядлой дачницей.

Я выследил ее рано утром по пути на электричку, сел с ней в один вагон и разговорился. Сказал, что выхожу на той же станции. Она не заподозрила никакого подвоха, и мы вместе с ней пошли через лес.

Вернулся я один.

Абандону до освобождения оставались еще три квартиры.

Из рассказа алкаша я знал, что Саша из пятой квартиры — человек покладистый, мягкий и внушаемый, но не представлял, насколько, пока он не открыл мне дверь. Мне нужно было только направить его.

Он все сделал сам.

А в шестой квартире жило целое семейство. Я оставил их напоследок, поскольку не знал, как к ним подступиться. Зато это хорошо знал Абандон.

Когда я навестил газовщика Шавката из второй квартиры, я обнаружил у него висящую в прихожей спецовку. Она оказалась мне впору.

В ней я и пошел в последнюю квартиру.

В руке я сжимал тяжелый разводной ключ, прихваченный там же, у Шавката.

На мой звонок за дверью раздались неторопливые шаркающие шаги. Мужской голос спросил:

— Кто там?

— Мосгаз, — ответил я, перехватывая ключ поудобнее. Замок щелкнул, и мне открыли.

После хозяина квартиры женщина в халате и тощий прыщавый подросток оказались сущей мелочью. Женщина, правда, визжала, но в пустом доме ее уже некому было услышать. Абандон вступил в свои права.

Тем же разводным ключом я сбил замок с двери, ведущей на чердак, и вылез на крышу Абандона. Сидел, смотрел на звезды, наслаждался атмосферой. Нет ничего лучше ночи на крыше заброшки, когда над тобой бесконечные пространства космоса, а внизу пустота молчащих комнат, и вас здесь двое — только ты и Абандон.

Потом я пошел домой и сразу завалился спать.

После такой вылазки стоило отдохнуть.


∗ ∗ ∗

Я проснулся в темноте и долго не мог понять, утро сейчас или вечер. Я проспал почти сутки.

Не помню, снилось ли мне что-нибудь, но выспался я отлично. Я чувствовал себя легко и умиротворенно. Умылся, пошел на кухню, поставил чайник.

Зажег настольную лампу.

И в ее мягком свете я увидел, что кухня неуловимо изменилась. Как-то по-другому ложились тени, наползали из углов. Окно было мутным от пыли, и на пыльном подоконнике в горшке стоял засохший цветок.

Слегка потянуло плесенью.

Я пошел в комнату.

Здесь запах плесени стал еще заметнее. Я понял, что мне это все напоминает, — ту поликлинику, где я лазил давным-давно.

И форточка — форточка в комнате была открыта уже много дней.

Абандон был здесь, он пришел сюда.

Все было правильно, за исключением одной мелочи. Этой мелочью был я сам.

Сейчас я это исправлю.


Текущий рейтинг: 61/100 (На основе 74 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать