(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Парамедик
Когда люди узнают, что ты работаешь врачом скорой помощи, они всегда задают один и тот же вопрос: “Что было самым худшим переживанием за твою карьеру?” Однако ответа им лучше бы не слышать: к концу моего рассказа любопытствующий взгляд вопрошающего сменяется гримасой отвращения, и мы расходимся совсем без настроения. Поэтому теперь я рассказываю людям какую-нибудь другую историю, неприятную ровно настолько, чтобы удовлетворить их нездоровый интерес и при этом не заставить их сожалеть о том, что они изначально задали мне этот вопрос.
Чаще всего я рассказываю об одном человеке, совершившем самоубийство посредством выстрела себе в голову из пистолета “Магнум” 357-го калибра. Описываю сцену смерти, рассказываю о том, что именно тогда произошло и вспоминаю, как мой напарник-врач спросил, почему все стены были облеплены жевательной резинкой, а я ответил, что это ошмётки мозговой ткани. Обычно после этого рассказа все остаются довольными, но вам, как я понимаю, этого недостаточно. Что же, сейчас я расскажу вам о моём самом худшем вызове. Но учтите: вы сами этого хотели. Ваш выбор.
Порою мне кажется, что я до сих пор слышу эти крики. Когда я только вернулся домой из Нового Орлеана, они не давали мне спать по ночам. Я подрывался и искал по дому плачущего ребёнка, но только потом до меня доходило, что никакого ребёнка нет, и всё это лишь у меня в голове. Прошло уже одиннадцать лет, а я всё никак не могу спать спокойно. К счастью, моя девушка уже к этому привыкла и всегда укладывает меня обратно в кровать. Но есть одна проблема плач и крики не утихают, когда я ложусь в кровать, и я вновь и вновь переживаю эти ужасные события.
2 сентября, 2005.
Поступил звонок от Фрэнка, одного из представителей моего начальства. Мне он нравился как начальник. Некоторые из вышестоящих лиц были теми ещё сволочами, и, хотя Фрэнк никак мне обычно не помогал, когда я в чём-то нуждался, он, по крайней мере, не вмешивался в мои дела, и это меня полностью устраивало.
— Джек, ты, вроде, собирался взять сверхурочные?
— Да, но только за плату в двойном размере.
Когда начальство предлагает сверхурочные, они сначала пытаются уговорить нас работать за полторы ставки, и новички на эту удочку часто попадаются. Но позже новобранцы узнают, что если отработать всего на 45 минут подольше, то работодатель будет обязан выплатить в два раза больше.
— Ага, хорошо, — подтвердил Фрэнк. — У меня есть для тебя пара вариантов.
— Да? Отлично, я в деле.
— Прекрасно. FEMA, Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях, запрашивает персонал в Новый Орлеан с целью разгрести последствия урагана Катрина. Местные врачи, пожарные и полицейские, насколько нам известно, покинули посты, чтобы воссоединиться с семьями. FEMA спонсирует всё это действо, так что ты получишь двойную зарплату за всё пребывание в Новом Орлеане — это где-то пара недель. Тот санитар, что часто работает с тобой, Джон, собирается тоже поехать. Вы, вроде, отлично ладите друг с другом, поэтому я надеялся, что и ты согласишься.
— Сколько времени это займёт? Чем мы там будем заниматься?
— Говорят, что вы нужны минимум на две недели, но больше не дают никаких подробностей. Вообще, похоже, вы просто будете выезжать на экстренные вызовы.
— Весело. Когда выезжаем?
— Джон уже выехал из дома. Прибудьте к нам на станцию скорой помощи и можете сразу выдвигаться в Новый Орлеан.
— Класс. Только упакую пару вещей и сразу буду там.
Пока я собирал одежду и прочее, мне всё больше и больше хотелось поскорее выехать. Не каждый день удаётся испытать свои навыки среди новых людей, в большом городе, да ещё и после катастрофы. То есть, я, конечно, не был рад, что случился ураган, но я был рад, что мне выпала возможность оказать помощь.
Уже через час я был на станции. Джон тоже был там — укладывал медицинское оборудование в нашу машину скорой помощи.
— Здорóво, Джек!! — Джон явно был даже в большем предвкушении, чем я.
— Здорóво! Что нам нужно?
— Нам предоставили эту консервную банку, но я уже всё сложил и проверил.
По правде говоря, обязанность проверить оборудование лежала на мне как на враче, но я доверился Джону. Я лишь проверил наличие всех необходимых лекарственных препаратов, и мы отправились в путь. Через пятнадцать минут мы уже были на дороге.
В сумме мы проехали около 1,900 миль, на что ушло примерно 27 часов, учитывая все остановки на заправках, в кафе и по нужде. Мы менялись за рулём на каждой дозаправке, так что оба прилично подремали. Итак, мы подъехали к лагерю FEMA. На въезде нас приостановил какой-то парень в ярко-жёлтом жилете:
— Вы откуда, ребят? — бросил он, не отрываясь от папки-планшета, которую держал в руках.
— Из Южной Калифорнии, — ответил я.
— Хорошо. Вы оба врачи?
— Нет, я врач, он — санитар.
— Так, санитар, возьми свои вещи и пройди вон к тому автобусу. Ты возвращаешься домой.
Джон выглядел так, будто из него высосали жизнь. Он работал санитаром уже год, и мы называли его Risky Resque — такой он был вечно неунывающий и живущий ради того, чтобы быть героем для других. Если он узнавал о какой-нибудь примечательной травме, на которую назначили другое подразделение, то тут же бросался к рации и перехватывал вызов. Причём вне зависимости от того, насколько его напарник предпочитал вместо работы поспать. И пусть порою это изрядно раздражало, Джон был очень хорошим человеком, и мне было приятно с ним работать.
— Что это значит? Джон мой напарник — он нужен мне, чтобы отвечать на вызовы, — сказал я сотруднику FEMA, который так к тому моменту и не представился.
— Тебе не понадобится напарник, и тебе не нужно будет принимать никаких вызовов. Ты тоже забери свои вещи из машины — она нам понадобится. Ах да, если у тебя с собой есть одеяла или подушки, прихвати и их тоже. Они пригодятся.
Что. За. Херня? Единственный, кого я здесь знаю, уедет обратно, и мне не нужно будет принимать вызовы? Мы с Джоном забрали вещи из машины, попутно обсуждая эту идиотскую ситуацию. А затем я проводил его взглядом до автобуса. Парень из FEMA прокричал в мою сторону:
— Ну, ты идёшь? У нас мало времени.
Я проследовал за ним по лабиринту из машин скорой помощи, пожарных махин и полицейских автомобилей с символикой самых разных городов и штатов. В конце концов мы подошли к парковке с кучей палаток.
— Вот эта будет твоей. Сложи туда вещи и пройди на встречу. Будет инструктаж. Вон туда, — он указал пальцем на группу машин FEMA и столов. — И давай побыстрее.
Поблизости ещё несколько люде обустраивались в палатках. Я обратился к самому ближнему:
— Эй, что за хрень тут творится?
— А хер его знает. Сам только прибыл.
— Чёрт. Ну что ж. Меня зовут Джек.
— Я Марк. Пойдём выясним, что тут за заваруха.
Мы вместе пошли к месту инструктажа. Через пару минут уже другой работник FEMA встал перед толпой. Он собирался нам всё объяснить, — по крайней мере, я на это надеялся.
— Всем здравствуйте. Меня зовут Роберт Джонс — здесь я буду вашим начальником. Вам всем, наверное, очень интересно, почему вас попросили покинуть ваши машины скорой помощи. Так вот, врачей для экстренных вызовов у нас предостаточно. Нам нужны люди, которые будут заниматься поиском и сбором тел погибших. И этими людьми будете вы. Если кого-то это не устраивает, милости просим пройти к автобусам. Вы будете отправлены по домам. Остальные пройдите вон туда, и вас снарядят на работу. Ах да, спасибо, что готовы помочь, — затем он отошёл в сторону.
Если бы мне за это не платили в двойне, я точно свалил бы обратно. Сейчас я очень жалею, что не сделал этого. В общем, я прошёл туда, куда сказал пройти этот Роберт и мне вручили самый что ни на есть настоящий костюм химбиозащиты. Так, ещё раз, на что я, мать вашу, подписался?!
Следующим утром мы собрались, расселись по хамви и выдвинулись на встречу приключениям. Марка я не видел. Наверное, он отказался от этого и уехал.
Нас сопровождало несколько служащих Нацгвардии. Ещё до нашего визита они обошли большинство домов, проверив их на предмет опасности, а также на наличие выживших или тел погибших. На дома, признанные безопасными, военные, нанесли специальные пометки. На них также было указано, сколько мёртвых тел было обнаружено в здании. Нам оставалось только достать оттуда эти самые тела, а также надеяться, что некоторые из них всё же будут ещё живыми.
— Вам, мудачьё, повезло! — сказал нам один из солдат. — Вы поедете в Нинт Ворд. Весёлое местечко.
Я не знал, как на это реагировать.
Мы остановились посреди небольшого спального района и сошли с транспорта. Улицы были всё ещё подтоплены водой примерно на пять сантиметров. Солдаты начали вытаскивать из машин целые кипы мешков для трупов.
— Итак, всё просто: вы смотрите на число в этой части диаграммы. Если написано 2, значит, в здании два тела. Заходите внутри и находите четыре руки, четыре ноги, две головы и как можно больше ошмётков двух туловищ. Внутренние органы будут приятным бонусом, но их, скорее всего, смыло водой.
Я зашёл в первый дом, не зная, чего ожидать. Раньше мне приходилось приезжать на скорой помощи к людям, которые были мертвы в течение пары недель к моменту вызова и активно разлагались в своих тесных и жарких квартирках — этот запах ни с чем не спутать, он просто отвратителен. Но мне никогда не приходилось находить тела, которые к моменту моего визита валялись в воде в течение полутора недель.
Как только я зашёл внутрь, по носу словно ударили кулаком — вонь стояла жуткая.
Чёрт возьми, я забыл взять с собой Vicks.
Если растереть лекарство от кашля по верхней губе, то запах становится чуть менее губительным. Но я забыл взять такое средство, и “аромат” беспрепятственно просачивался сквозь всё моё снаряжение.
Мы с Аланом, одним из врачей, начали исследовать дом. Он проверил кухню, я — спальни, а потом мы нашли два трупа. Оба — на поверхности наполненной ванны.
— Ладно, приятель, я беру верх, а ты — низ, — сказал я ему.
Я всегда носил людей именно так. Мертвецов я ещё не таскал — это дело мы, врачи, всегда оставляли коронеру.
Когда мы схватились за тело, я понял, что привычный мне способ здесь неуместен.
Я попытался поднять труп за плечи, но мои пальцы ушли внутрь, вглубь раздувшегося тела. Я вытянулся и обхватил грудь мертвеца, Алан взял его за ноги, и, как только мы попытались его поднять, труп разорвался на две части. Скелет оставался целым, но мягкие ткани настолько размякли, что почти растворились. Процесс доставания тела больше походил на выковыривание ягод из пирога. Это было ужасно.
Мы разработали собственную стратегию. Мы просто отрывали руки, ноги и головы, а потом искали по зданиям остальные части тела. Нашей целью было заполнить мешки для трупов полным набором конечностей и частей тела. Сейчас я уверен, что мы постоянно путались. Иногда не хватало одной ноги или руки, иногда даже головы — и в первых двух случаях мы предполагали, что их бывший обладатель просто пережил ампутацию при жизни. Когда же терялась голова, мы проводили более тщательный осмотр в её поисках, но кто её знает — может, уплыла куда-нибудь.
Каждый день мы работали до самого заката. Все ночи были одинаковыми: мы принимали душ (Господи, даже после душа я не чувствовал себя чистым). Затем мы закрывались в своих палатках и совсем друг с другом не говорили.
Все мы пребывали в состоянии шока.
Было пару ребят, которые то и дело шутили, и, как бы это мерзко не звучало, это был единственный способ хоть как-то отвлечься от того, что нам приходилось наблюдать. Но многие просто изолировались от остальных.
Такова была наша рутина в течение целых двух недель. Я всё время надеялся найти хотя бы одного выжившего, но каждый день полнился лишь смертью.
Врачи всегда придерживаются хороших воспоминаний, когда им удалось кого-то спасти, кому-то помочь, и от этого в такие трудные моменты становится легче.
Но здесь такого попросту не было.
Я потерял счёт времени. Спал я не больше одного-двух часов за ночь, и из-за бессонницы днём я работал словно на автопилоте — уходил, собирал части тел до самого вечера, возвращался, а потом совсем не помнил, что произошло за день. Так было до 18-го сентября. Или до 19-го? Или, может, до 16-го? Я не помню.
Мы разгрузились и вернулись назад в разрушенный район. К тому моменту мы проработали где-то шесть часов. Вдруг я услышал детский плач в одном из домов поблизости.
Я, мать вашу, клянусь. Я слышал плач ребёнка. Я бросил взгляд на Боба, или на Майка, или как его там звали.
— Ты слышишь ребёнка?
— Чё?
— Ребёнка! В том доме плачет ребёнок!
— Что? Где?
Я ринулся к дому.
Три.
В этом доме было три трупа. Я всё ещё слышал плач. Он раздавался из коридора.
Я переступил через распухшее тело перед лестницей.
Два.
Ещё два трупа.
Я был уже в середине коридора. Плач стал громче.
Я побежал дальше, от чего потолок и стены слегка затряслись, — и я подумал, что дом вот-вот развалится. Плач шёл со стороны спальни. Я распахнул дверь и увидел очередное тело, зажатое между стеной и кроватью.
Один.
Ещё один.
Плач шёл из ванной комнаты.
Я забежал в ванную и увидел малышку. Она лежала ничком на поверхности воды в ванне. Её ручка была перекинута через край ванны. Чёрт! Она, должно быть, перевернулась. Я взял её под ручку и приподнял.
Этот момент я вижу и по сей день, раз за разом, снова и снова.
Мои пальцы ушли внутрь рыхлого тельца. Ноги отделились и отплыли в дальний конец ванны. Голову отвалилась и покатилась по полу, остановившись рядом с унитазом.
Плач прекратился.
Сердце бьётся.
Кто-то схватил меня за плечо, и я резко обернулся, нечаянно оторвав от тела маленькую ручку.
— Эй, ты в поряд-...
Это был мой напарник. Боб. Или Алан. Или как его.
— Ой, чёрт. Давай вытащим её отсюда.
Я нёс те части, что были у меня в руках, он — всё остальное. Мы сложили малышку в мешок для трупа, и Боб сказал мне, что на сегодня хватит. Мы сели в хамви и вернулись в лагерь.
По возвращении я принял душ, собрал вещи и сказал работнику FEMA, что уезжаю. Он показал пальцем в сторону автобуса, и я немедля проследовал туда.
Домой я летел на самолёте. В течение всего полёта я не мог перестать думать о ней, о маленькой девочке. Я готов поклясться, что слышал её плач. Я же именно по нему нашёл её тело.
Её я оставил в том мешке.
Но она меня не оставила. Она преследует меня по сей день, даже спустя одиннадцать лет.
Автор: IrishCalifornian
Текущий рейтинг: 75/100 (На основе 30 мнений)
