Не один

Эта история была написана участником Мракопедии Artem2s. Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.

У меня однушка в старой пятиэтажке. Тут скрипят дощатые полы, и от сквозняков захлопываются форточки. Долго рассказывать, почему я теперь живу тут. Много чего долго рассказывать. Я не мемуары пишу. Хотя, наверное, можно. Не хочется, неинтересно я жил. Неважно. Неважно жил, поэтому неважно, как жил.

Я заговариваюсь, это стариковское.

У меня в однушке газ, вода, свет. Интернет даже. Развлечение на старости лет. Только вот не развлекает.

Я умру скоро.

Наверное, такие слова должны выглядеть пугающе. Меня пугало раньше. Теперь нет.

Я ходил в больницу, жаловался на боли. Сердце, в плече жжет.

“А что вы хотите, старость,” — говорили мне они. Молодые. И смотрели так сердито-удивленно.

“Зачем ты пришел?” — спрашивали они глазами.

“Зачем ты напоминаешь нам о том, что ждет нас?” — укоряли они выражениями своих лиц.

“Иди домой и жди смерти,” — советовали они движениями рук, и предлагали глупости.

Записаться на ЭКГ. Носить на себе коробочку с проводами. Лечь на операцию.

“Но вы же понимаете… Старость…”

Я не понимал. Какая старость?

Я помню, как впервые с девушкой ночь провел. Лидочка.

Я помню, как на работу после института устроился, как от родителей съехал.

Я помню рождение дочки. И сына.

Я помню. Это недавно было. Откуда старость?

Поначалу не понимал. Ругался с ними. Вредный склочный старик.

Теперь понимаю. Старость.

Вся жизнь — недавно.

У меня в польской стенке советский хрусталь и телевизор LG. Старый, толстый, цветной. Не смотрю почти. Не на что смотреть.

У меня липкая клетчатая клеенка на столе в кухне. А на ней ноутбук. Дочка купила. Интернет худо-бедно освоил, пишу вот теперь тут. Не знаю зачем. Почему бы нет. Хоть что-то от меня останется.

Нет, я не в ссоре с детьми, они навещают. Просто у них своя жизнь. Сложная, большая. У них жизнь сложная, а у меня уже нет. У меня однушка, телевизор и хрусталь в польской стенке, клеенка на столе и ноутбук на ней. И палка. С палкой легче ходить.

У меня старость.

Одинокая, конечно же. Настоящая старость всегда одинокая. Когда жена рядом — это не старость. Это жизнь еще, разговоры, дела. Я помню. Лидочка. Ушла семь лет назад, тихо, во сне. Я помню. Недавно ушла.

Я один.

Я не один.

Вот потому и пишу. Потому, что страшно иногда. Один — и не один. Умирать не страшно, зажился я уже. А вот что не один — страшно бывает. По ночам.

Как в первый раз.

В первый раз ночью было. Проснулся, темно кругом. Только фонари сквозь шторы светят, желтый свет полосками по полу, по стенке, по хрусталю. Тени в углах. Диван скрипит. В плече жжет, сердце трепыхается. Все привычное.

Только не один я. Был один семь лет, а стал не один. Кто-то еще тут.

В тенях по углам, в темной кухне, под диваном среди комков пыли. Скрипит досками в комнате, в коридоре.

Страшно. Старый, а страшно.

Встал, пошел к выключателю. Через страх. Старый, чего бояться. Боюсь чего-то.

Свет везде включил, в комнате, в кухне. В туалете. Пусто, нет никого, один я.

Но не один.

Еще кто-то в квартире. Не прячется даже, просто я его не вижу. Смотреть не умею так, чтоб видеть.

Сидел в ту ночь на кухне, чай заварил, ноутбук включил. Отвлечься хотел, забыть, что он тут. Сидит напротив, и стоит за спиной, и в комнате на диване тоже… Смотрит в серое гнутое зеркало телевизора и тоже себя не видит, потому что не отражается.

В первую ночь было страшно.

Потом привык. Ну сидит, ну стоит. Ну смотрит. Пусть его.

Дети навещали — не сказал. Скажут старый, с ума сошел. Может, сошел?

Сперва думал — жизнь мою пьет.

Как появится, так сердце скачет, в пот бросает. Ноги слабые, по стенке хожу. Кричал на него, гнал. Палкой махал, плафон в люстре разбил, теперь так и висит с трещиной.

А он не ушел. Под диван забился, на шкаф, в углах присел. В коридоре за холодильником спрятался. Не от того, что меня боится. Просто ему там удобно.

Дочка люстру увидела, сказал муху гонял. Только головой покачала. Старый. Пообещала новую люстру купить.

Может, купит.

Боялся его, думал жизнь сосет, насмерть высосет.

А потом понял.

Не от него сердце скачет, не от него ноги слабые.

От страха.

Тогда страх ушел, а он остался.

Телевизор вместе смотрим. Я не включаю, раздражает, а ему и не надо. Смотрим в серое выпуклое зеркало, а в нем я на диване.

Один.

Глупая стекляшка, даже когда выключена — глупая. Не умеет правду показывать.

Разве я один?

Чай пьем, крепкий, горячий. С бергамотом. Налью две чашки, сяду на кухне. Одну себе, одну ему. Я ему про жизнь рассказываю, про Лидочку. Про работу. Он кивает. Хорошо слушает, долго, сидит напротив, у окна стоит, в коридор выходит прогуляться. Чего ему, у него ног-то нет, хорошо. У меня вот ноги, а без палки ходить трудно.

Заговариваюсь.

Так вот сидим, пьем. Глядь, а кружки-то пустые.

Обе.

Ночью тяжко, душно. Форточки открыты а душно. Сердце как рыба на берегу. То бьется-скачет, то замирает. Жжет плечо, дышать трудно. Тяжко.

Он по квартире ходит, слышу — скрипят доски. В кухне, в коридоре. Вот подходит, стоит, смотрит.

Ждет.

Не хочу в темноте, говорю. Свет включи. Включи свет, ну нет рук и что, ног ведь тоже нет, а ходишь. Скрипишь.

Свет включи.

Утром просыпаюсь. Хорошо, когда проснулся. Ведь и устал уже, и ноги и сердце. И жжет. А хорошо. Солнце.

Люстра горит. Надо выключить.

Днем на улицу, чего дома сидеть. Я на улицу, а он рядом. Близко, у ног стелется, за спиной шагает, на скамейке рядом сидит. Раньше бывало подсядет кто, язык почесать. Сосед ли, знакомый. Теперь не садятся. Поздороваются, парой слов перекинутся и дальше спешат. По делам, видимо.

Они спешат, а он нет. Сидит рядом, стоит за спиной, дорожку передо мной шагами меряет.

Ждет.

Я воздухом дышу, по сторонам смотрю. Лету радоваться пытаюсь. Жарко, солнце кости греет.

Сегодня бабочку видел. Красавица, крылья бордовые с голубыми глазками. Павлиний глаз, кажется, таких называют. Села на скамью рядом, меня не испугалась, а его, видно, и не чувствует вовсе. То раскроет крылья, то закроет, будто подмигивает. Потом закрыла, замерла.

Думал, греется.

А потом ее порыв ветра на бок повалил, как листик пожухлый. Сдул, унес в кусты за скамейкой.

Это он не со зла.

Так вышло.

Может, это и не он вовсе? Просто кон ей пришел. У всех свой конец. У нее такой.

А какой у меня?

Хотя я ведь все понимаю.

Вот сейчас я сижу на кухне, за столом с клетчатой клеенкой. Пишу это и пью чай. Крепкий, с бергамотом. Я пью а он стоит, ходит, сидит напротив.

Ждет.

Я ж понимаю, чего.

Жжет в груди. Ночью душно будет, тяжко.

Может, он для того и приходит? Чтоб не один.

Может, сегодня дождется?

Автор: Артём

См. также

• Любимец - Еще одна история о старческом одиночестве

Текущий рейтинг: 80/100 (На основе 68 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать