Недавно мне написала моя бывшая, и теперь я хочу умереть

Эта история была написана участником Мракопедии Натанариэль Лиат в рамках литературного турнира. Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.

Градус шок-контента в этой истории зашкаливает! Вы предупреждены.

Честно сказать, когда Катюха мне написала, я знатно охренел.

Мы не общались уже два года, и я подумал было, что её взломали. Потянулся к кнопке «Пожаловаться», но мне почему-то стало так неприятно, что кто-то шлёт мне своё сраное «Привет :)» именно с её страницы. Как будто оскверняет могилу или что-то типа того. Поэтому я вступил в диалог.

Я: Слыш, прекращай. Чем клянчить деньги со взломанных аккаунтов, лучше работу найди, урод.

Я ожидал, что на том конце начнут отнекиваться, пошлют меня страшным матом или попросту замолчат. Не угадал.

Катя: Ахах, а ты всё такой же параноик :D

Катя: У тебя на лобке волосы темнее, чем на голове, поэтому я в постели тебя дразнила Печориным. Ну, у него тоже усы темнее были.

Катя: Убедила?

Катя: А наше кодовое слово было «бульбазавр». Ну, помнишь, мы сидели на НГ, смотрели Гарри Поттера и придумали, как проверить, что ты – это правда ты, а не злодей под оборотным зельем.

Именно в тот момент мне стало очень, очень неуютно, и я мысленно проклял Кирину маму за то, что когда-то пятьдесят лет назад она решила родиться именно в феврале. Кира умотала к ней на юбилей в другую область. Провожая невесту на самолёт, я шутил, что в её отсутствие как следует оттянусь по-холостяцки, буду пить пиво в одних трусах и повсюду раскидывать носки. В принципе, чем-то таким я и собирался заняться, в конце концов, я же не созависимое ничтожество, чтобы страдать каждый раз, когда моя девушка покидает дом. Вот только сейчас, глядя на сообщения на экране телефона, я вдруг почувствовал себя мелким пацанёнком, который дома один, за окном начинает темнеть, а мама с папой почему-то никак не идут с работы.

Я: Кто ты? Это она тебе рассказала?

Катя: Я и есть она, идиот.

Я никогда никому не говорил. Ни про Печорина, ни про бульбазавра, ни про Катину привычку называть меня идиотом – беззлобно, почти ласково. Она делала это по дюжине раз на дню.

Судорожно соображая, что делать и говорить дальше, я услышал новый сигнал уведомления.

Катя: Как жизнь? :)

Она написала это вот так вот, запросто. Как будто мы расстались каких-нибудь два дня назад, причём друзьями.

Я: Вполне. Женюсь через месяц.

Зачем я сразу с этого начал? Чтобы задеть её? Дать понять, что ей в моей жизни больше нет места? Как будто, не встреть я Киру, я был бы готов продолжать общение. Ха. Женатым или нет, я надеялся никогда и ничего больше не слышать о Кате. Но у них чуйка, что ли, у бывших? Всегда подгадывают самый неподходящий момент, чтоб о себе напомнить.

Я тут же пожалел, что вообще заговорил про свадьбу, и, чтобы не видеть Катиного ответа, сделал ещё бо́льшую глупость.

Я: А у тебя как дела?

М-да. Вот уж точно идиот.

Я прекрасно знал, как у неё дела. Когда мы виделись в последний раз, у Кати было всего полторы ноги, и с тех пор всё могло стать – и становилось – только хуже. Помню, как зашёл к ней в палату. Тонкое больничное одеяло чётко обрисовывало её правое бедро, колено и ещё чётче – пустоту ниже. Зарёванная, с нечёсаными сальными волосами, она рассказывала, что на завтра назначена ампутация левой ступни, а я слушал её вполуха и спрашивал себя: она всегда была такой уродиной? В комнате пахло хлоркой и как будто бы холодильником, полным пропавшего мяса.

Я ушёл, как только смог придумать какой-то предлог, и больше её не навещал.

Потом лента ВК ещё выдавала мне посты о том, как её семья собирает деньги на какое-то дорогое лечение за границей. Там было фото, на которое я не хотел смотреть, но успел увидеть краем глаза, прежде чем осознал, что на нём. В тот миг я впервые в жизни понял, каким маленьким становится человек без рук и ног. Пост-слёзовыжималка умолял «помочь Катеньке спасти хотя бы зрение». Я анонимно закинул пару сотен на указанные реквизиты и отписался от тех из общих друзей, кто сделал этот репост.

Катя: Оооооо, я думала, ты не спросишь :) Столько новостей накопилось, мы же с тобой тыщу лет не виделись.

Я со злостью скрипнул зубами. Все почему-то считали, что, раз мы с Катей раньше были близки, я должен продолжать принимать участие в её жизни. Что я какой-то негодяй потому, что «бросил её в трудную минуту». Как будто они сами не поступили бы так же. Стоят красивые в белом пальто, словно мать тереза. Катя мне не родня, и, в конце концов, она сама порвала со мной, ещё до того, как заболела. Я что, должен был прибежать обратно, как побитая собака?!

Я: Ну уж извини.

Я: У меня своя жизнь.

Катя: Ой, ну чего ты завёлся сразу?

Катя: Не переживай, я тебе сейчас подробно всё расскажу :)

Я хотел выключить телефон. Или, разбежавшись, прямо сквозь стекло вышвырнуть его в окно. Но я не мог встать с дивана. Последние два года я зарывал всё, что связано с Катей, как можно глубже. Мне казалось, что я справился, похоронил память навсегда. Что всё наладилось и теперь снова будет хорошо. Но… Давайте начистоту: если напихать полный шкаф скелетов, рано или поздно дверца не выдержит, и они кучей вывалятся на свет. Я закрыл свой шкаф на титановую щеколду, но Катя играючи отодвинула её, и всё вернулось.

Катя: Ну, начало ты помнишь, да? Блин, хочу обратно в тот день, когда ты приходил, я тогда ещё такая целая была :) Хотя лежала там, дура, рыдала. Думала, мол, за что со мной так, это же самое плохое, что может в жизни случиться :)

Катя: Меня потом искромсали по кусочкам. Полгода всё длилось. Лучше бы просто сразу руки-ноги отрезали, а то тянули кота за яйца: сначала пальцы, потом кисти, тыры-пыры, «может, хоть что-то спасём»… Спасатели грёбаные. Знаешь, каково мне было? Это просто пииииздец, когда кости гниют, и ты такая лежишь воняешь тухлятиной, нихера не соображаешь от обезболов, но от них вместо эффекта одни побочки, и всё равно от боли выть хочется.

Катя: Короче, когда отрезать уже стало нечего, им надоело и они меня выписали домой. А, забыла, до этого ещё батя умер. От стресса, переживал за меня очень. Прикинь, просыпаюсь я такая после наркоза, мне только что руку по локоть отчекрыжили, а тут мама у кровати рыдает: «папы больше нет, у него инсульт был!» А она сама-то ведь ничего в бизнесе не шарит, а мы с Надюхой и подавно. Короче, конкуренты мигом его фирму растащили, а мы остались три дуры с голым задом. Привезли меня домой, всю такую красивую, как кукла барби у ребёнка-садиста, а там мама пьёт и плачет, Надюха в ванной закрылась и дверь не открывает, а я лежу на кровати обоссаная, потому что все на меня забили. Лежу и думаю: «вот мудаки эти анестезиологи, им трудно, что ли, было с дозой напутать, чтобы я уже не просыпалась?»

У меня пересохло в горле. Я хотел было написать что-то в ответ, наверное, попросить, чтобы она прекратила, но руки дрожали так, что я не мог набрать ни буквы.

Катя: Маман с тех пор так и не просыхала, но Надюха поняла, видать, что всю жизнь в толкане прятаться не будешь. Спасибо ей, если бы не она, я бы тебе сейчас не писала. Она меня кормила с ложки, памперсы меняла. Иногда. Блин, самой не верится, я её мелкую подушкой пиздила за то, что она у меня косметику ворует, а она вон потом со мной как. Никогда не знаешь, как жизнь повернётся.

Надя… Катина младшая сестра. Я немножко знал её, совсем чуть-чуть. В голову пришла холодная жуткая мысль: Наде ведь всего тринадцать. Нет, стоп, было тринадцать, теперь пятнадцать уже… Блядь, да хоть семнадцать, всё равно!..

Катя: Короче, ещё год так промаялись. Я всё думала попросить её мне пачку таблеток каких-нибудь скормить, или уйти на ночь и газ забыть выключить, или ещё что, но блин, она ж и так мучилась, ещё и это вешать на неё. Я бы сама, но как без рук-то? Короче, Надюха, видать, заебалась вконец и стала в интернете искать всякую херню из битвы экстрасенсов. Магов, колдунов, чёрт знает кого ещё. И, прикинь, нашла. Какого-то мужика из Сибири, у которого на аватарке фотка, где он в медвежьей шкуре с башкой. Он Надьке в уши нассал, что ещё и не таким, как я, помогает. Ну и, в общем, поехали мы к нему.

Я: Серьёзно? Ты же не веришь в магию.

Да-да, это была безумно важная мысль, знаю. И очень релевантная в тот момент. Но я правда вспомнил, как она смотрела всякие мистические видосы и угорала с того, что кто-то верит в них всерьёз. За глаза материла «православнутых на всю голову» и поклонников канала Рен-тв. Говорила, что, если у неё будут дети, она никому не разрешит пудрить им мозги сказками про деда мороза – подарки на новый год всегда будут только от папы с мамой.

Катя: Да мало ли во что я не верю. Плоскоземельщики вон в то, что Земля круглая, не верят. И что, она от этого плоской становится, что ли?

Катя: Или ты так до сих пор и не задумался, как я тебе всё это набираю?

Я задумался, и ещё как. Даже придумал пару рациональных ответов. Ведь всегда должны быть рациональные ответы, правда?

Я: Программа распознавания голоса?

Я: Или Надюхе диктуешь?

Катя: Ты что, думаешь, у меня руки с ногами отгнили, а язык – нет?

Катя: Давно ещё, даже раньше глаз.

Я закрыл глаза, жалея, что я сам не слепой. Попытался унять дрожь, уже бьющую меня целиком. Убедить себя, что это всё неправда. Что всё это сон. Что я сейчас пойду и… ну, например, буду набирать ванну и случайно уроню в неё телефон. Потом пойму, что не помню пароль ВК, решу не восстанавливать аккаунт и заведу новый. Через пару дней от мамы вернётся Кира. Она и так каждый день пишет мне, что уже успела соскучиться, так что, стоит ей добраться до дома… Я представил себе её невероятные длинные ноги. Татуировку с цветочным узором на голом бедре…

Телефон у меня в руке завибрировал.

Катя: Короче, Надюха меня поставила перед выбором: или мы едем с ней к тому колдуну, или шприц с воздухом в вену. Или, как вариант, шприц она вкалывает себе, а меня оставляет с мамкой, на девяносто процентов состоящей из водки, наслаждаться последними деньками.

Катя: Естественно, угадай, что я выбрала.

Катя: На самолёт бы нас, конечно, никто не пустил, несовершеннолетнюю и калеку-то. Поезд – та же фигня. Надя в итоге нашла какого-то мужика с машиной, который нас согласился отвезти, не за так, конечно.

Катя: Ты ездил когда-нибудь на машине в Сибирь?

Катя: Не езди, херня та ещё.

Катя: Чёрт знает, сколько мы ехали, если спросишь меня, скажу, что лет сто. Прикинь, сто лет лежать на заднем сидении, в мокром памперсе, даже в окошко не выглянуть. Хотя мне и глядеть-то было нечем. И шансон из радио не попросить выключить, они ж нифига моё мычание не понимали. Весело было, короче.

Катя: Но мы доехали. И прикинь, знаешь что? Тот хер медвежий не врал.

Катя: Я теперь как новенькая.

Катя: Я не шучу. Я тебе пишу своими руками. Новыми, конечно, старые-то всё. Но какая разница?!

Катя: Я честно думала, что он просто заберёт у нас туеву хучу денег и кинет в лесу на съедение волкам, ан нет.

Катя: Кстати, откуда мы деньги нарыли – отдельная история. От бати-то не осталось нихера, только квартира вон, но не продавать же её, чтоб мама с Надюхой бомжевали потом.

Катя: Оказалось, что в интернете полно извращенцев, которые дрочат на то, как таких вот обрубков, как я, пердолят во все дыры. Прикинь? Фу, бля, мне бы противно было себя ласкать на такое. Но есть любители.

Катя: В общем, наш стартовый капитал были Надюха и пара дешёвых секс-игрушек. Ну, спасибо хоть не огурец в презервативе. Потом, когда раскрутились немножко, она мне даже мужиков каких-то находить стала. Знаешь, я вот теперь снова вижу, глянула те видосы – а ведь есть в них что-то. Может, мне стоило в актрисы пойти?

Катя: Я тебе ссылку скину потом.

Я собрал всё, что от меня осталось, и написал:

Я: Чего ты от меня хочешь?

Катя: Тот колдун, он мне рассказал кое-что интересненькое. Про эту болезнь. И про тебя.

Катя: Как тебе с ведьмой трахаться, понравилось?

Я не выдержал и разревелся, как ребёнок. Сопли и слёзы текли по лицу, и я даже не пытался их вытереть.

Я включил запись голосового сообщения и, захлёбываясь рыданиями, заорал:

Я: Не смей ни в чём меня обвинять! Ты сама виновата! Кто просил тебя брать мой телефон?! Ты же всё испортила! Твой отец вышвырнул меня с работы, твоя мать потом ещё месяц мне звонила и рассказывала, какой я урод! И типа это ты здесь обиженка? Ты жертва, да?!

Катя: Ну, вроде как жертва обычно тот, КОМУ изменяли, разве нет?

Катя: Я устроила тебя в папину фирму, ты получал там кучу денег, даже если ты не любил меня, неужели нельзя было расстаться честно? Просто сказать: так, мол, и так?

Катя: Я просто хотела позвонить на свой телефон, он за подушку дивана завалился, я найти не могла. Ты был в душе, а мне уже бежать надо было.

Катя: У меня и мысли не было разнюхивать про твоих шлюх. Мог бы хоть получше конспирацию навести тогда.

Катя: Но что сделано, то сделано, правда?

Я отбросил телефон в угол дивана и закрыл лицо руками, сотрясаясь от плача.

Да. Что сделано, то сделано. Конечно, Кать, ты права.

В тот вечер, когда она с безобразным скандалом выставила меня из дома, я выпил так много, что помнил всё сквозь пелену тумана. Но не настолько много, чтобы забыть, как в баре ко мне подсела красотка в чёрном, с волосами, выкрашенными в фиолетовый цвет, и полным кулаком серебряных перстней. Пародия на ведьму из мультиков для взрослых.

Мы поехали к ней, и я сам не заметил, как мы начали целоваться прямо в прихожей, а потом, когда она принялась расстёгивать мои джинсы, я вдруг вспомнил Катю. Всё настроение сразу пропало. Сначала я орал в ярости, высказывая вселенной всё наболевшее про «эту сраную суку», потом плакал пьяными слезами обиды. Вместо того, чтобы с отвращением указать мне на дверь, ведьмочка утешала меня, укачивая, как добрая мамочка, и допытывалась, кто меня расстроил. Когда я, наконец, заплетающимся языком выговорил, что всему виной моя бывшая девушка, ведьмочка расхохоталась. «Всего-то? Какая-то вшивая девка? Хочешь, мы её изведём?»

Это слово – «изведём» – звучало настолько неуместно в реальном живом разговоре, что я даже немножко протрезвел.

- Как это – изведём?

- А вот так. Руки-ноги отнимем, заставим мучиться, а умереть не дадим.

Скажем прямо, я обычно не жеребец, когда перепью, но в ту единственную ночь мы любили друг друга, как бывает только в порнороманах для одиноких баб. Яростно, взапой. Я не помню, что ответил на то её предложение.

Я не помню, сказал ли я «да, давай».

Телефон зажужжал снова. Я попытался не обращать на него внимания, но уведомления приходили одно за другим.

Катя: В общем-то, вот и вся история.

Катя: Как тебе? Неслабо, да?

Катя: Эй, ты ещё здесь?

Катя: ?

Катя: ?

Катя: ?

Катя: ?

Катя: Эй, малыш, не игнорь меня.

Катя: Я тут подумала

Катя: Нам надо встретиться.

Катя: Нет, ну правда, два года не виделись, это же совсем не дело. Ведь не чужие же люди.

Я тупо дочитывал последнее сообщение, с трудом вникая в смысл слов, когда в дверь позвонили.

Я замер. Звонок повторился.

Нет. Нет, нет, нет.

Быть такого не может.

Это Кира вернулась раньше времени, чтобы сделать сюрприз. Это соседка зашла за солью или свидетели Иеговы хотят поговорить о боге.

Я встал и на негнущихся ногах побрёл в прихожую. Выглянул в глазок.

За дверью ждала Катя.

Это было её лицо. Я узнал бы её хоть из всех восьми миллиардов человек на Земле.

Я знал, что нельзя открывать. Знал, что нужно запереться в ванной, как Надя в тот день. Или залезть под кровать, или позвонить маме и, плача, попросить, чтобы она скорее шла домой с работы, ведь мне одному так страшно.

Но я должен был увидеть. Я должен был убедиться, что это не сон.

Я щёлкнул замком и, не помня себя, потянул за ручку.

Катя стояла за дверью на ногах и ладонях. Её шея была перекручена, а голое тощее туловище вывернуто животом к потолку. Оно выгибалось таким кошмарным мостиком, что отчётливо торчащие рёбра едва не рвали туго натянутую кожу. К синюшным плечам в шрамах от ампутаций были кое-как приделаны разбухшие белые руки, оторванные с мясом и кусками суставов. На безымянном пальце правой блеснула звёздочка бриллианта. Я узнал это кольцо. Я сам часами сидел и выбирал его в каталоге, потому что знал, что если моей капризуле Кире не понравится, она ни за что не ответит «да». Ноги, прирощенные к обрубку таза коленями назад, казались для этого тела слишком длинными, как у кузнечика. На левом бедре темнел знакомый до боли цветочный узор.

∗ ∗ ∗

Вот уже несколько дней мы с Катей снова неразлучны, как будто и не расставались.

Она решила остаться жить у меня. Я могу кричать, сколько угодно, потому что в нашем доме-муравейнике каждый из соседей сам за себя, и никому нет дела, что происходит за стенкой. Да даже если бы и было – в прошлом году мы с Кирой нарочно сделали хорошую звукоизоляцию. Она настояла: «блин, ну я не хочу, чтобы все слышали, как мы, ну, это самое! Ну, ты понял!».

Я не могу двигаться от потери крови. Добрую половину времени провожу в бреду, где-то на грани беспамятства и яви. Но, даже когда я отключаюсь совсем, боль всё равно со мной, и она не пройдёт.

Катя ест меня, неспешно, растягивая удовольствие. Сначала пальцы, потом кисти. Наживую грызёт мои кости. Если бы вы услышали звук, с которым они дробятся под её зубами, вы бы не уснули до конца жизни. Руки и ноги Киры чернеют и гниют, но Катю это, кажется, мало беспокоит.

Я не знаю, сколько ещё проживу, но боюсь, что слишком долго. Я не врач, но даже я понимаю, что по-хорошему должен был умереть ещё давным-давно. На этапе первой руки до локтя, или, может, даже раньше. Катя не говорит со мной вслух; когда я плачу и умоляю её прекратить, она просто молчит и спокойно ест дальше.

Это неправильно. Ладно я, я козёл и урод, я обрёк её на страдания, но ведь она должна быть лучше меня, правда?

Она ведь должна рано или поздно понять, что от мести никому не становится легче?

Слышишь, Катя? Помнишь, мы ведь вместе смотрели тот японский фильм про мужика, который мстил, и это разрушило то, что от него ещё оставалось? Не помню, как он назывался, из нас двоих ты всегда была той, кто помнит названия сериалов, памятные даты и номер телефона той самой доставки пиццы.

Пожалуйста. Прошу тебя. Если где-то там, в глубине души, ты всё ещё хоть капельку меня любишь. Если ты любила меня хоть когда-нибудь, хоть чуть-чуть.

Пожалуйста, Катя. Дай мне умереть.

Текущий рейтинг: 76/100 (На основе 128 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать