(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Начальница (Дарья Фролова)
— …Ольга Алексеевна! Я закончила подшивать документы, всё готово! — скороговоркой произнесла секретарша Маша, просунув голову в дверной проём.
А Ольга в это время стояла у окна и курила, расфокусировав взгляд. Под париком уже привычно чесалась голая голова, и острые ногти начальницы то и дело пытались исправить это. Пиджак к концу дня помялся, наклеенные ресницы уже мешали векам, ноги в деловых туфлях на шпильках отекли — короче говоря, Ольга расклеивалась. Но это состояние было уже привычным. Этого уже никак нельзя было исправить. Даже не смущало, что запах самокруток, в которых табак смешан с маревом, впитался в синтетику костюма. Никаких сторонних встреч уже не предстояло, а значит, кого стесняться — своих подчинённых, которых знаешь половину жизни?..
Начальница уже третью неделю заканчивала приводить работу в порядок. Фирму надо было передать в целости и сохранности преемнику — это было вопросом чести. Казалось бы, брось всё, что тебе будет на небесах до не свёрстанных налоговых отчётностей и не отвеченной входящей корреспонденции? Но Ольга Алексеевна была старой закалки, и дело жизни, унаследованное за отцом, грело душу.
Другая бы за неделю до эвтаназии устроила себе выходные, пошла бы к семье и детям, или, на худой конец, разгулялась бы с друзьями. Но у Ольги к сорока годам родители уже умерли, а своей семьи не случилось. Слишком жёсткий характер, прямой и непреклонный, не давал сблизиться более мягким людям. А два человека с тяжёлым нервом видят друг друга издалека. Пока все однокурсники дружились и любились, Оля смотрела на них свысока: мелкие страстишки, бесполезная трата времени, — и погружалась в учёбу и семейный бизнес, иногда развлекаясь случайными одноразовыми связями. Так и не успела оглянуться, как пролетели четыре десятка жизни, наполненные только работой. Квартиру Ольга использовала лишь для сна. Уборку в нём проводила домработница-белоруска, бытовыми и продуктовыми запасами — заранее запланированными и скудными — занималась за отдельную плату секретарша, оформляя доставку на дом. Поэтому в возвращении домой не было никакой радости. Там пусто и темно, а из-за частых командировок не завелось даже кота. Не то чтобы Ольга от этого страдала — просто вот таким вот она была человеком и вот так вот у неё всё сложилось. И жизнь, полная боевого азарта и экономических страстей, привлекала её куда больше очагов, гнёздышек и лужаек.
И никогда бы этот образ жизни не дал сбой, если бы не затяжная болезнь. Ничего не поделаешь: надо уходить вслед за отцом от его же хвори. Страшно представить, как мучился он тогда: без самокруток, без обезболивающего нового типа, без духовных практик, хотя бы немного отвлекающих от тошноты и боли. И только сейчас Ольга вспомнила, что отец до последнего держался по-настоящему профессионально: внимательно и скрупулёзно передавал дела дочери, расписывал стратегию поведения на ближайшие полгода, терпел боль бесслёзно и безжалобно, до самого конца оставаясь «блестящим управленцем», «бизнесменом», как бы сказали сейчас. И Оля пыталась вести себя так же. Мешало только, что зам — это всё-таки не сын, которого она бы водила на фирму с детства, чтобы теперь не требовалось объяснять тонкости дела в сжатые сроки. Однако акулы-дельцы даже в двух поколениях — редкость, так что жалеть особенно не приходилось. Что наследник, что чужие руки — всё равно в гроб с собой не унесёшь ни иголки, ни благодарности…
Небо затянуло тьмой, и Ольга Алексеевна попросила Машу вызвать такси. Начальница уже не водила какое-то время: никак не получалось сконцентрироваться на чём-то кроме размеренного дыхания, подходящего положения тела, мыслей о том, когда и какую таблетку принять. Вскоре оказавшись дома, Ольга сразу легла спать. Есть не хотелось. В молодости она бы порадовалась внезапной худобе, но теперь-то — к чему.
Утром, опережая будильник, раздался звонок арендодателя. «Ольга Алексеевна, — затараторил он, — я, конечно, понимаю, какая у вас сложная ситуация… но, к сожалению, у нас авария. С первого этажа, где у нас арендует столовая, пошла утечка газа. Поздно вечером взрыв был, слава богу, небольшой… Нет, не беспокойтесь, никого уже не было в здании — только я, и то каким-то чудом меня понесло поверить армстронги с левого крыла. Ваш этаж цел, но МЧС не пускает никого. Говорят, надо делать укрепления на первом, чтобы потолки не сложились. Смотреть, есть ли трещины в стенах и насколько они глубокие. Я звонил вам вечером, но вы трубку не брали. Поэтому я позволил себе наглость позвонить Марии, и она всем вашим сотрудникам уже всё сообщила… Что вы говорите? Я не знаю пока, нужно ли будет вам переезжать. Сообщу обо всём, что станет известно. Отдохнёте как раз».
Но отдыхать Ольга не привыкла. Даже на выходных она находила себе занятия: видеоконференции, семинары. Начальница часто соглашалась выступать на вебинарах, и иной раз проводила личные пост-отборочные собеседования. А от безделья же кружило голову. Теперь делать было нечего: все бумаги приведены в порядок, особенно учитывая, с какой аккуратностью они до того велись. Доводить что угодно до дедлайнов было не в правилах фирмы. Хорошим тоном считалось закончить работу за пару дней до конечной даты, а в оставшийся приводить в порядок документы. Поэтому заняться Ольге было совершенно нечем.
Пройдясь по дому в такой ранний утренний час, как бы в полудрёме Ольга поняла, что давным-давно не позволяла себе расслабиться, приняв ванну с пеной… Набирая воду, даже улыбнулась: до чего дошла, дура старая, сейчас будет лежать и смотреть в потолок, сходя с ума от скуки… Однако в воде оказалось приятно и легко. Погрузившись в пену почти с головой, Ольга осталась в тишине и тепле. Глаза слипались, навевая сон.
— …Опять развалилась, халява? — за краем сна почудился знакомый голос.
Ольга подскочила в ванне. Огляделась — никого. Никаких теней не отражается в зеркале, телефон молчит с тёмным экраном, дверь плотно закрыта. Это всего лишь подсознание выдало шутку и заговорило голосом отца. Усмирив сердце, Ольга опять вернулась в воду. Опять расслабилась, отдалась безбрежной, давно забытой неге…
— Лучше бы сходила книжку почитать, лярва! — снова прогремело в ушах.
«Нет, это совершенно невозможно, у меня так поедет крыша», — подумалось взволнованной Ольге, и она вышла из воды, обтёрлась и решила позавтракать.
Кухня была залита солнечным светом. В холодильнике нашлись йогурты, бананы и творожный сыр. «Что ж, и это сойдёт», — почему-то вслух сказала начальница. Завтракала она медленно и степенно — её учили, что то, как ест человек, говорит больше его слов. Да и время надо было тратить куда-то. Расправившись с едой, Ольга задумалась, что же делать дальше. Может, посмотреть кино? Это тоже было давно забытым досугом. Интересно, что сейчас популярно?..
Смарт-тв предложило на выбор несколько каналов и кинокартин. Выбрав наиболее уютный постер, Ольга Алексеевна откинулась на диване, заняв руки перебиранием чёток.
Началось кино с панорамы речной деревушки. Вот молодой парень ухаживает за девушкой возле колодца. Вот закат над кронами деревьев, гогочущие гуси и сеновал. Пасторальные сцены влюблённости. Выстрел в воздух — и убегающий юноша бросает девушку одну. «…Разлеглась тут, как корова! Я тебя научу работать! А ну-ка встала и пошла заниматься делом! Ну, не прячь лицо, давай хоть взгляну в твои глаза бесстыжие! Я её обуваю-одеваю — а она… Что ты там мямлишь? Ах, так?.. Ну, берегись, сейчас я покажу тебе, как надо старших уважать!»
Чётки порвались в руках Оли. Герой фильма — отец деревенской девушки — говорил словами её собственного отца... Пришлось тряхнуть головой, чтобы сбросить наваждение, и вслушаться снова. «Как не стыдно — дочь председателя в подоле собралась понести! Аришка, ну что же ты делаешь-то со мной!...» — уже спокойным тоном сокрушался актёр.
Ольга Алексеевна потянулась за телефоном и набрала номер Марии. Поговорила с ней о каких-то совершенных мелочах: спросила, все ли знают про аварию, уверила, что эти дни будут считаться за рабочие, попросила заказать доставку завтраков… В общем, поговорила о мелочах, лишь бы услышать голос живого человека. Когда сказать больше было нечего, сухо попрощалась и задумалась. «Наверно, Маша сейчас посчитает, что я жалкая. Ищу повод позвонить. Да и пусть думает, что хочет…»
Потом просмотрела телефонную книгу. Там были важные клиенты, нужные партнёры, номера справочных и врачей, диспетчерской лифта, домового электрика и сантехника. Близким показался только один контакт: это был зам, Лёша. Молоденький мальчик — всего-то двадцать семь лет. Зато умный не по годам и хваткий, настолько, что, наконец, можно было в последние три года сложить с себя кое-какие обязанности и разгрузить голову — Лёша делал всё сам, точно и верно.
Ольга, после мгновений задумчивости, решилась позвонить. «Алексей, здравствуй. Я звоню… ну, нет, знаешь, не угадал, не по работе. Сначала хотела по работе, а потом поняла, что ты и сам… ну, в общем, работы у нас нет сегодня, а я так не могу. Не хочешь выпить?.. Ну, вот просто так. Взять и выпить на равных, да. Да какой там с начальником, всего четыре дня осталось. Даже три, грубо говоря, и то без задач. Если ты, конечно, не успел перепланировать неделю. Жена отпустит? Если хочешь, дай ей трубку, сделаем вид, что я сатрап и не хочу терять последнее время… Приедешь? Ага. Адрес сейчас напишу. И денег скину, захватишь то, что любишь больше… Ага. Спасибо. Буду ждать».
Ольга скоротала время до приезда Лёши за остатком фильма. Она была так рада дверному звонку, так рада возможности встретиться с живым человеком и чем-то себя занять… и, собравшись было открыть дверь, поняла, что забыла надеть парик. А зам уже стучался.
— Лёш… подожди… я без парика…
— Да я не испугаюсь, чего себя мучить? Мы же пить собрались, какие парики.
Ольга решила — действительно, чего смущаться перед смертью? Открыла… и засмущалась от Лёшиного взгляда. Она ведь была перед ним впервые такая: без костюма, без шпилек, без парика и ресниц, без косметики поверх бледной кожи, в лёгком шёлковом платье домашнего кроя на высоком сухом теле.
— Ого, — сказал он, пройдя в дом. — Вы такая настоящая сейчас.
— Лёша, если хочешь, можешь «на ты», — отвечала она. — Я так не привыкла выпивать «на вы»…
— Я очень-очень постараюсь. Что-то случилось? — спрашивал он, разуваясь. — Раньше вы… ты… мне не звонила просто так. Хандра?
— Что-то вроде. Так непривычно одной и в тишине. Нашёлся, что объяснить жене?
— Да она понимает. Я объяснил, что дела-то больше не будет шанса поправить. Даже сказал, что еду к вам… ой, к тебе домой.
— Слушай, если тебе сложно — можешь вернуть «на вы», меня не смутит, — улыбнулась Ольга Алексеевна. — Ты проходи в столовую. Ого, ну и пакет набрал.
— Да тут по мелочи. Вся закуска нарезана, чтоб не надо было заморачиваться. И на подложках, чтоб тарелки не брать.
— Ну, тогда я за бокалами. Денег хватило?
— Да я и не считал, и даже не хочу. Какие деньги.
Ольга Алексеевна и зам просидели до вечера. Пили, вспоминая, как Лёша пришёл в фирму пять лет назад — совсем молодой, после университета. Эйчар уже хотела отказать — да вот Ольга случайно в тот момент выходила в холл и встретилась с парнем глазами, и что-то ей в нём понравилось. Решила провести пост-собеседование — и почувствовала хорошего работника своим деловым нутром. Так и взяла к себе в фирму, не раздумывая насчёт опыта. От помощника штатного юриста Алексей дорос до второго специалиста, потом втянулся в деловую кухню ещё глубже — и так, внезапно для самого себя, оказался замом подле мудрой старшей начальницы. Даже когда-то подумывал укрепить своё положение ещё и интрижкой — но быстро понял, что ценят его за ум и справится он с местом и без страстей.
— Слушай, Лёш… — говорила, пьянея, Ольга. — А тебе никогда не казалось, что твои мысли или воспоминания звучат где-то на фоне, как будто их произносят вслух?
— Да было как-то раз такое, — отвечал он. — Но я тогда, кажется, я то ли ужасов пересмотрел, то ли перепил по юности.
— А вот и мне что-то теперь мерещится… Я вот думаю, от препаратов или от косяков. У меня к тебе очень глупое предложение…
— Какое?
— Переночуешь со мной? На соседнем диване. Уж слишком мне тревожно… зато жена вино не учует…
— Я… да, конечно…
«И он меня жалеет», — подумалось Ольге Алексеевне.
Уже будучи в подпитии, Оля, как хозяйка, застелила свою постель и раскидной диван. Гостеприимно предложила Лёше душ — тот согласился, и вскоре вышел по пояс голый, собираясь сразу улечься. Глядя на его торс, Ольга вспомнила, как ей иногда становилось приятно, когда её хотели мужчины. Это чувство было будто бы из иномирья: не слишком понятное, но очень волнительное. Лёша заметил взгляд, задержавшийся больше положенного. Приблизился к Ольге и приобнял её — вспоминая, как когда-то давно уже собирался так сделать.
— Ну и было чего смущаться… — выдыхал он вином в шею начальницы. — Подумаешь, парик… Прекрасную женщину и без парика хочется обнимать…
— Лёша… неожиданно так… но если ты хочешь, я не против…
И они застыли в темноте, не как коллеги обнимаясь, а с жаром сжимая тела друг друга в голодных руках.
— …О ****стве думаешь? Совсем страх потеряла? — оглушительно прогремело в ушах Оли.
— Ты слышал? Лёша, ты слышал это? — трезвея, испуганно прошептала она.
— О чём вы?.. Нет… всё тихо…
— Лёша… я слышала голос моего отца…
— Думаете, в телефоне принялся вызов?
— Да что ты… он мёртв давно… ох…
И Ольга опустилась на кровать, сжимая руками голову.
— Ты уж извини… я теперь не смогу…
— Да ничего страшного. Будто мне только оно и надо. Да и это была бы ошибка. Я же всё-таки женат.
— Да, ты прав… Доброй ночи, Лёша… Если я ещё раз что-то услышу, я разбужу тебя, хорошо? От твоего настоящего голоса мне легче…
— Доброй ночи, Оля.
И они заснули — крепко и без сновидений, как и положено засыпать после вина.
Утром Лёша уехал. И, прогнав лёгкое похмелье, Оля задумалась снова. «Я привела дела в порядок. Я всё закончила с нотариусом. Лёша удивится, что я всё отписала ему… И ведь захотел меня — вот такую. Правда, он был пьян, но я и раньше замечала в нём… ай, бог с ним. Делать уже нечего. Надо бы ускорить это всё. Я хочу умереть в трезвом рассудке». Ольга Алексеевна позвонила своему врачу, попросив вместо пятницы перенести процедуру на сегодня.
— …Вы точно уверены в этом?
— Конечно. Чего мне ещё ждать. Я всё закончила. Если вопрос в доплате — то это не вопрос.
— Хорошо. Я приеду к вам на дом со всеми службами. Вызывайте тех, с кем бы хотели провести процедуру.
— Хорошо. Буду ждать, — ответила Ольга Алексеевна и тут же подумала: «Хоть что-то есть, чего я могу ждать».
Приехавшие вскоре врачи расселись на диване, помнящем ещё вес тела Лёши. А Ольга легла в свою кровать, не меняя постельное белье. Подключили капельницу. Стали закрываться глаза от седативных. Пока Оля была в сознании, она произнесла на камеру все необходимые согласия и поставила все окончательные подписи. Становилось всё тише и спокойнее…
И вдруг — в комнату зашла Маша. «Бедная наша Ольга Алексеевна, — сказала она, пока начальница пыталась понять, отчего секретарша оказалась вдруг в её доме. — Ничего за жизнь хорошего не нажила, а что нажила, и то отдала чужому… За чем бежала? Чего копила? А ведь если бы тогда, в шестнадцать, с Толькой из параллельного не заморозилась — и муж бы был, и детки… Глупая баба, карьеристка… Но, что поделать, ум и счастье — несовместимы, да?...»
«Видимо, да, — говорил выплывший из тёмного угла комнаты подросток-Толька. — Я ведь сразу видел, что не так что-то. Что нервная Олька какая-то, мышка и заучка. Вот только что красивая была… Эх, сгниёт теперь вся эта красота… никому не нужная…»
«Правда, мне была нужной, — говорил Лёша, возвращаясь в комнату и присаживаясь на угол кровати, — пусть и минутно. Но такая женщина — «не подходи-убьёт». Теперь-то никто уж не подойдёт. Даже отец родной подходить не хотел, а мать сбежала, наверно, сразу догадавшись, что из её ребёнка вырастет…»
«Да-да, именно так и сбежала, — подтверждал отец, нависая с другого края кровати над лицом Оли. — А мне на шею повесила малолетнюю дуру. Уж как пришлось из тебя эту самую дурь выбивать — что зад синий был всё время! И за книжки сажать пришлось, чтоб толк вышел! Зато выросла уважаемым человеком, владелицей фирмы, а ведь так слушаться не хотела… И всё равно дело не в наследство передала, а щеглу какому-то, который просрёт всё! Позор мне! Кого я воспитал… Ну, ничего, у тебя будет много времени подумать о своём поведении — я тебе это обещаю!..»
— Убирайтесь все вон! — крикнула Ольга, пытаясь побороть морок и тошноту. — Дайте мне спокойно сдохнуть!..
И она с усилием открыла глаза. Перед нею распласталось ночное столичное небо, послышался гул дороги невдалеке. В руке тлела самокрутка. Глаза болели от слёз. Руки дрожали от ярости. Что случилось? Где она? Это всё только кажется?..
— …Ольга Алексеевна! Я закончила подшивать документы, всё готово! — скороговоркой произнесла секретарша Маша.
Оля повернулась и только успела увидеть, как с хлопком закрывается дверь в кабинет. Ошарашено прошла круг. Заметила краем глаза: что-то незнакомое лежит на столе.
Это была упавшая лицом вниз настольная рамка с фотографией из детства. Под фотографией виднелась какая-то бумажка. Ольга Алексеевна дрожащими руками выломала рамку и развернула записку. В ней было что-то написано безукоризненным отцовским почерком… «Ты думаешь, можешь так просто взять и сбежать? Фирма не достанется какому-то щеглу!..»
И Ольга поняла, что ей предстоит ещё много, много одиноких смертей.
Текущий рейтинг: 63/100 (На основе 15 мнений)
