(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Настя
– Хоть поешьте что-нибудь, едите, поди, что попало. – Антонина Дмитриевна не видела дочь и зятя пару недель, и хотела накормить их всеми упущенными за это время обедами в один раз.
– Мама, спасибочки, но совсем времени нет, спасибо за чай, было очень вкусно! Надо ещё остальную одежду успеть на склад отвезти.
– Ох, ну да, поезжайте пораньше, чтоб не совсем ночью вернуться!
– А Настю мы через пару недель заберём, Антонина, как только с арендой нового помещения разберёмся.
– Коля, что ж вы ей, и имя уже дали человеческое?
– Конечно, мама, она столько уже с нами! Можно сказать, член семьи!
– Когда уже живого члена семьи заведёте, Машенька? Настоящего! Когда маму порадуете?
– Ну мааам, опять неудобные вопросы? Я же говорила, надо вопрос с квартирой сначала решить, потом подумаем.
– Поскорей бы!
Николай и Мария ушли. Антонина проводила их до стоянки, перекинулась парой слов с соседками на скамейке у подъезда, вернулась домой и пошла мыть посуду. Вместе с дочерью и зятем ушёл шум многолюдной квартиры, а шумящая вода и разговаривающий телевизор создавали иллюзию живых людей рядом. Антонина прибралась в кухне, вымыла чашки, протёрла и убрала в шкаф, расставив их в геометрическом порядке, вернула нетронутую еду обратно в холодильник, и пошла выкидывать мусор. Проходя мимо “Насти”, пенсионерка остановилась и стала её разглядывать. Около баулов с одеждой, предназначенной на продажу, у книжного шкафа, стоял женский манекен со множеством шарнирных соединений, почти облокотившись на шкаф спиной. Белая краска кое-где облезла, обнажив дерево, а лоб манекена под париком был покрыт чёрными разводами. “Что ж грязь оставили-то”, подумала Антонина, и стёрла её ладонью. Чернота довольно быстро отошла, и также быстро смылась с руки. Баулы стояли неровно, не полностью прижимаясь к стене, и пенсионерка, немного поохав, переложила тяжеленные сумки покомпактнее.
Вспомнив про мусор, Антонина Дмитриевна отнесла его на помойку. Возвращалась она погружённая в свои мысли, и, проходя мимо комнаты с манекеном, увидела непривычный человеческий силуэт и вздрогнула – ничего необычного, просто манекен из дочкиного магазина стоит у шкафа и будто изучает книги. Антонина улыбнулась и подумала: “Прямо как человек”. Она вернулась в кухню и продолжила смотреть передачу.
Минут через пятнадцать она услышала какой-то шум в комнате. “Упала, наверное”, – подумала Антонина. Так и есть, манекен лежал на баулах, будто запнувшись о них. “Вот же поставили как, непутёвые, поломаться могла, и ищи-свищи новую на авитах”. Антонина переложила манекен понадёжнее, так, чтобы он уже не упал, подобрала с пола книги, расставила обратно в шкаф и закрыла его. “А где ж они такую найдут, Настю-то на блошином брали, новые сейчас и не купить недорого”.
Передача шла около часа, после неё Антонина Дмитриевна захотела чай и пошла на балкон за клубничным вареньем. Отодвинув Настю от балконной двери, она выбрала баночку размером поменьше и вернулась на кухню. Налила и поставила чайник. Оглянулась на лёгкий скрежет – и увидела, как лицо и руки манекена торчат из кухонной двери. Когда чайник закипел, Настя уже полностью просочилась через закрытую дверь, стояла за столом и открывала варенье.
– Достань ложки, вон там, в ящике, – привычно командовала Антонина чаепитием в своём доме. – Розетки на полке, да не на этой, ниже. Чашки я сама. Это к тебе? Я не жду никого. Пойду открою, завари пока, вот, я заварку уже насыпала.
В дверь уже примерно минуту кто-то звонил, не убирая руку со звонка. Антонина Дмитриевна почувствовала, что обстановка становится всё дружественнее, и не стала смотреть в глазок и сразу открыла. За дверью стоял десяток манекенов без париков. Антонина, в предчувствии чаепития в большой компании друзей, облегчённо улыбнулась.
– Заходите, девушки, заходите, проходите сюда, на кухню, вы к Насте? Очень на неё похожи! Сюда, направо, проходите к столу, будем пить чай!
Спустя какое-то время Антонина Дмитриевна заметила, что чай и варенье закончились, посуда вымыта, вытерта и аккуратно расставлена на правильные места, она сидит на диване, и уже очень долго рассказывает Насте про свою жизнь, та понимающе кивает, а девушки стоят рядом и периодически охают.
– Устали, вы, наверное? Неделя-то тяжёлая вышла, говорите?
– Ох, утомилась, Настенька. Хорошо хоть зять с дочкой приезжают, хоть какая-то помощь.
– Антонина Дмитриевна, на вас прямо лица нет! Вам бы отдохнуть съездить, в санаторий, с нами не хотите? Я уже о путёвке договорилась с ЖЭКом, и все справки за вас собрала, какие надо! Хотя бы на денек-другой, и сразу поездом обратно?
Настины подруги стояли рядом с Антониной, держали ее за руки, улыбались и подбадривали, и та понимала, что теперь не будет одинока, и улыбалась в ответ. Настя тем временем подошла к стене, на которой висел ковёр, приподняла его, и толкнула оказавшуюся там дверь в санаторий. За дверью было темно, но Антонина понимала, что в Сочи сейчас вечер, и не удивилась. Она оглянулась на идеально убранную квартиру, она как всегда была в таком виде, в котором не стыдно её оставить, и подумала, что давно не была на юге. Настя вошла в дверь, оглянулась на Антонину и остановилась, поджидая её. Антонина и сопровождающие её девушки подошли к проёму, и Настя стала расти. Когда она выросла до размера трехэтажного дома, то очень медленно начала заваливаться на спину, ее ноги отделились от земли, и оказалось, что Настя летит над чёрной землёй, как некий длинный дирижабль, слегка покачивающийся на высоте нескольких метров. Девушки зааплодировали. Антонина восхищённо наблюдала над метаморфозой, как Настя медленно вращается, переворачиваясь лицом вниз, и подумала, что никогда бы так не смогла.
Наконец, решившись, и поняв, что вещи с собой можно и не брать, раз Настя обо всём договорилась, Антонина Дмитриевна перешагнула через порог и пошла в санаторий. Девушки радостно зашептались и пошли за ней. Вокруг было всё ещё темно, только жёлтый прямоугольник дверного проёма освещал их спины, но Антонина не видела этого, она шла вперёд и вглядывалась в темноту. Скоро где-то должны будут зажечься фонари, подумала Антонина, всё же это не дикий пляж. Огромное Настино лицо с улыбкой смотрело неё сверху. Вдруг юбка Антонины дёрнулась, стала путаться в ногах. Антонина остановилась и посмотрела на юбку, не понимая, что ей мешает. Оказалось, одна нитка, вылезшая из юбки, непомерно и неприлично длинная, зацепилась за дверной косяк, и растянулась уже метров на тридцать. Настя огромными глазами неодобрительно смотрела на это. Девушки встали чуть поодаль и, переглядываясь, замерли. Возникло неловкое молчание.
– Как-то неопрятно, – сказала Антонина, взялась за нитку обеими руками и одним резким движением разорвала её. И тут же освещённый дверной проём зашатался, замерцал, пошёл рябью, и стал очень быстро удаляться, и чем дальше он оказывался – тем медленнее исчезал. А когда свет пропал полностью, вокруг Антонины Дмитриевны воцарились вечные тьма и тишина, которых она всю жизнь боялась ещё больше, чем одиночества.
– …соболезнования. Соседка вызвала. Говорит, два дня звонила ей, не дозвонилась, поднялась и стала в дверь стучать – не открывает. Вашего телефона у соседки не было. Стало быть, решили взламывать, привели понятых, и вот нашли её, на полу. Вот заключение, врач ушёл полчаса назад, читайте. Предположительно инфаркт, примерно суток двое назад… Ваш номер был записан около телефонного аппарата.
– Мы же как раз у неё были три дня назад! Мама отлично себя чувствовала, как же, как же так… Мы конечно будем просить в… вс… вскрытия! Это очень странно!
– Товарищ сержант, мы оставляли здесь вещи из нашего магазина, несколько баулов одежды, я так понимаю, трогать пока ничего нельзя? Это не её имущество, это наше. У нас накладные есть. Может, как-нибудь решим?
– Так точно, собственность в течение полугода может быть оспорена, поэтому никаких действий вы предпринять не можете, но по поводу шмот… то есть одежды зайдите в участковый районный пункт, через недельку, ну как всё закончите, и накладные принесите. Спросите Савушкина, это, стало быть, я. Так, вот тут и тут мне кто распишется, Мария Анатольевна, вы? Вы же тут прописаны?
Пока заплаканная Мария подписывала документы участковому, отвлекала его внимание и затягивала время, Николай не спеша прошёл в комнату с сумками. Там стоял манекен, лицом к книжному шкафу, будто выбирал, что почитать. Николай убедился, что полицейский не смотрит на него, достал маркер и быстро нанёс блокирующую надпись на лоб голема.
Участковый припарковался около отделения, забросил бумаги в свой кабинет, запер его и уже шёл к выходу, когда его остановил окрик из окошка на проходной.
– Савушкин, ключи!
– А, точно, устал что-то сегодня. Весь день нормально, а тут вдруг накатило. Держи.
– Чё за сажа? Ты с пожара, что ли?
Участковый непонимающим взглядом смотрел на испачканные ключи от кабинета, переводил взгляд на руку.
– Не, я туда не ездил. Я сейчас квартиру с трупом вскрывал на Ленина, а руку не помыл. Часа два морозился, ждал, пока, стало быть… Ладно, давай, футбол скоро начнётся. Я поехал.
– Бывай, Савушкин.
Савушкин вышел из отделения, шёл к своей машине, а в его памяти раз за разом прокручивалось воспоминание, как он поднимает с пола парик, неловко натягивает его манекену обратно на голову и инстинктивно стирает со лба грязь, оставляя чистейшую деревянную поверхность, выкрашенную в белый цвет.
Текущий рейтинг: 72/100 (На основе 13 мнений)
