(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Моя курящая лошадь
Навеяно серией аниме, мультиками про роботов и разговорами с Александром Бронниковым
«Aut vincere, aut mori» (или победить, или умереть)
- Умрет. Как пить дать умрет – сообщил Володька из-за моего плеча то, что я и так уже видел. Но я вздрогнул так, словно не ожидал.
- Знаю, - все равно зачем-то огрызнулся я и с противным шлепком стащил перчатки со вспотевших рук. – Надоело все.
Я еще раз посмотрел на распятую крысу. Дополнительные органы отторгались, она никогда не будет дышать в воде. По крайней мере эта особь.
- Ну и согласился бы.
- Нет.
- Нам бы хватило денег на лабораторию.
Он уже приводил этот аргумент. И знал, куда бить. Я оглядел полуподвальное помещение. Аренда и покупка необходимых препаратов съедали весь доход. А последние эксперименты провалились, а значит за них не заплатят. А значит даже отсюда нам придется съезжать. Только куда, не в гараж же.
- Я не живодер. Я ученый.
- А вивисекция не живодерство? – я промолчал. – Ну да, ты ученый. И тебе нужна лаборатория. Иначе так всю жизнь и будешь ветеринаром на подхвате. То хвостик с ушками купировать, то связочки подрезать, чтоб котики с собачками людям покой не нарушали.
Я продолжал молчать. Он кругом прав. Но не мог я согласиться. Не могу. Я мог многое. Пересадку, скрещивание, удаление. Да даже сращивание, если кому хотелось, чтоб домашний питомец был уродом, но зато не таким, как все. Но не лошадь же.
- Короче – Володька походу обозлился – нам через неделю аренду платить, иначе отсюда придется сваливать. Думай сам. Там такой аванс… Один аванс чего стоит. Короче, решай. Я бы и без тебя согласился, но одному там не справиться.
- Да невозможно это, - сдался я. – невозможно физически! Мы возьмем аванс, потратим деньги, дело не выгорит, а потом нас с тобой найдут и сам знаешь, что тогда будет.
- Я все продумал, все получится. Только времени много надо. Смотри, что можно сделать…
Я слушал его и смотрел на его очки. На толстые линзы без дужек. Они держались на резинке от трусов. Грязной, пропитанной кровью и потом. Его потом и не его кровью. Резинка обхватывала голову грязным обручем и периодически съезжала по сальным волосам. Я смотрел в его умные, злые глазки и мечтал о трепанации прямо по линии этой резинки.
- Я терпеть не могу табачного дыма, - жалко парировал я.
- Зато я курю, - заржал Володька, и я возненавидел его еще больше. Но это не имело значения, он уже знал мой ответ.
- Согласен, - в результате сухо сказал я и вышел вон. Мне нужен был воздух.
Крыса умерла. А с ней – надежды отказаться от дикого Володькиного плана. Я ученый. А значит всегда – за эксперимент.
Аванс нам перевели незамедлительно. Мы быстро собрали вещи и выехали из нашего полуподвала, свалив в гараж все коробки. Ближайшие, наверное, полгода все это нам не понадобится. А в случае удачи – не понадобится вообще. Проще будет спалить этот проклятый гараж вместе со всем барахлом. Отделаться от Володьки, сменить лицо, имя, отпечатки пальцев и память. И начать счастливую жизнь отшельника где-нибудь в тихой и либеральной стране, где не посадят за разделку трупов и опыты над людьми.
Мы нашли подходящий старый дом вдали от цивилизации и путей к ней, и взяли по сходной цене. Пока оформлялись документы, кипела работа и кипела жизнь. Раз в несколько дней строительный магазин исправно доставлял нам заказы, мы заколачивали окна, обшивали стены пенопластом и превращали самую большую комнату в стойло.
Я почти забыл, зачем мы это делаем. Но на улице стояла изумительная золотая осень. Я чувствовал себя живым и единственное, что хотел – чтобы это никогда не заканчивалось. Володька, наоборот, был возбужден и все торопил меня и торопил время. Он бесконечно что-то прикидывал, куда-то звонил и надолго отъезжал. Возвращался с нужными вещами – никотином и раствором к нему, коробками папирос, противогазами и одноразовыми шприцами. Все сбрасывал и тут же исчезал снова.
Я требовал от него шашлык и пиво, и он беспрекословно привозил. Я жарил мясо и подолгу пил, сидя на крыльце. Это были каникулы, первые за долгое время. И мне упорно казалось, что и последние. Чем дальше шло время, тем более замкнутым и нервным становился Володька. Я с мазохистическим удовольствием льстил себе, что он сомневается в результате. Я знал, что ошибаюсь. Но не знал, насколько.
И вот этот день настал. Каникулы закончились – привезли его. Белоснежного красавца. Венец творения. Володька о чем-то трепался с водителем. Сопровождающие молча передали мне поводья. Я протянул руку к шелковой гриве и тут же заставил себя отдернуть ее. Нельзя допускать эмоций. Я ученый. А значит – всегда за эксперимент. Я должен научить его курить. И сроку мне полгода потолок. Я ученый. Я двуногий скот.
Белоснежного, без единого темного пятнышка, жеребенка, отец подарил на шестой день рождения. Теперь надо было вставать рано, убирать стойло, выводить, поить и потихоньку приучать к своему запаху. И украдкой пытаться залезть без седла. И проехать хотя бы круг по загону. Так, чтобы отец не видел. Иначе нагоняй. И долгая лекция о том, как вырастить хорошего коня и стать хорошим наездником.
Он вырос хорошим конем. Спокойным и послушным. Любил строго запрещенный сахар и яблоки. Пока однажды отец не уехал на нем в степь на непонятные «сборы». Отца не было дольше, чем обычно. Мать волновалась, подолгу стояла за калиткой, вглядывалась вдаль и теребила в руках фартук. Дочери украдкой плакали, чтоб мать не видела. А оба старших сына тучей сидели за столом. Только младшему ничего не говорили и не позволяли расспрашивать.
Когда все уже устали ждать, конь вернулся. Вернулся и упал, едва зайдя в ворота. И больше не встал. Но седока он донес домой. Мертвым.
Младший сын потом слышал что-то о степных волках, о порванных людях и конях, и о том, как долго поиски не давали результата.
А потом слышал легенды о белом коне, который раненный три дня выносил мертвого хозяина из опасных степей и вернул его домой. Не бросил.
А потом младший сын поверил, что отец и конь до сих пор бродят вместе по звездным степям.
Я в задумчивости кусал губу. Уколы никотина в растворе давали странный результат.
- Ну что скажешь? – Володька закурил, задумчиво глядя на коня. – Лично я считаю, что он умрет. Вот как пить дать умрет.
- Да пошел ты! Я предупреждал!
- Че предупреждал, че предупреждал-то? – Володька отшвырнул сигарету – ты посмотри на него! Это же уже труп ходячий! У него уже язвы от уколов твоих не заживают! Все, иммунитет на нуле, сдохнет и все! Надо другого коня взять и еще раз попробовать.
- Какого другого?! У нас времени мало! Мы на этого уже три месяца угробили, а он ни в какую! За оставшиеся три месяца мы вообще ни черта не успеем. Сматываться надо, пока не поздно!
- Куда?? У нас денег шиш, аванс почти вышел весь!
- Иди отсюда.
- Что задумал?
- Переходим ко второму этапу.
- Давай. Я ща быстренько, все что надо.
- Иди отсюда. Я сам.
- Я принесу пока.
- Вон! Я сам, я сказал.
Володька выскочил из стойла, нарочно хлопнув дверью. Пусть валит к чертям. Говорил он.
Я подошел к коню. Голова высоко задрана на растяжках. Практически не может стоять, дурной знак. Раны действительно сочились гноем, не смотря на дезинфекцию, и не заживали. Более того, открывались те, что зажили чуть раньше.
- Тебе уже нечего терять, дружище. Отменяем никотин. Добавляем дым.
Я вышел, плотно закрыв за собой дверь, и нажал на клапан. Из вмонтированных в стену форсунок повалил табачный дым. Я сел на крыльце рядом с Володькой. Он курил, зло поплевывая сквозь зубы. Я смотрел на его резинку от очков и думал о том, что давно пора от него избавиться. Давно было пора. А теперь поздно. Выбираться из этой передряги нам предстояло двоим. Если успеем. И если повезет.
Я помню свой первый раз. Все помнят. Усыпленная лягушка, распятая и готовая к изучению. Завораживающе живые органы и системы, тепло под пальцами и пульсация на скальпеле.
Потом их было много. Потом были домашние животные. Потом – не домашние.
Потом был Китай. Медвежий питомник. Добыча желчи. Ее берут от живого медведя, потом оставляют его в покое на какое-то время, чтобы организм снова выработал желчь. И берут снова. Там я пристрастился к классической музыке. Крик и стоны раздражают. Даже медвежьи.
Володька нашел меня как-то в нервяке за пивом. Подсел. Взял из моих пальцев почти пустую бутылку, вложил полную и холодную. Я выпил залпом и не понял.
- Первый день? – он закурил и в свете зажигалки я увидел эту его резинку. По-моему, она с тех пор и не менялась.
- Неделя, - кивнул я, с благодарностью принимая следующую бутылку.
- Забей – он откинулся на стену и стал колечками пускать дым, - привыкнешь. Подумай о том, сколько пользы это принесет.
Он докурил, встал, махнул рукой – Увидимся. И это – наушники купи. Помогает.
После медвежатника я пошел учиться дальше. Как раз хватило заработанных денег. Зачем Володька пошел за мной, я так и не понял.
Я проснулся от кашля. Тяжелого, надсадного. И долго лежал в темноте, пытаясь уснуть. Даже не сразу понял, что кашляет конь. Пошел в стойло, включил свет. По некогда белой груди стекало красное.
- Хана тебе друг, - я потер глаза, пытаясь сообразить, что же теперь делать.
И пошел в кабинет за пивом. Там, в небольшом холодильнике, Вовка всегда имел в запасе несколько бутылок. Потому что запас из кухни я прикончил еще вчера. Мутным взглядом я оглядел его кабинет. Никогда здесь не был. Некогда, да и без интереса. Как и ожидал – «кабинет» не отличался от резинки на его голове. Я открыл холодильник, вытащил банку, открыл, глотнул с наслаждением. В голове стало проясняться. Я ногой пододвинул стул и сел, слега пошевелил груду бумаги на столе. Опа, новенькая тетрадка, чистая. Интересно.
Банка закончилась, а я и не заметил. Никогда не разбирался в финансах, не мое это. И на мое счастье, Володька тоже. Поэтому все записи были просты и снабжены комментариями. А авансик-то вот он. Еще хватает на недалекую эмиграцию. Черт бы его побрал, напарничка!
Я встал за второй банкой, тетрадка скользнула со стола и из нее выпал билет. На самолет.
Поднимать не стал. И так все понятно. И вдруг совершенно стало понятно, что делать дальше. Главное, чтобы конь до утра не издох. Пока этот казанова не вернется от очередной пассии. И на что они только все ведутся?
- Ты! Ты!! Ты всегда был лучшим! Тебе все девки готовы были давать, да тебе не надо было! Тебе ни хера никогда не надо было! Ты псих конченый! Че ты хочешь от меня? – он плевался и кашлял.
Я готовил набор инструментов и очень старался, чтоб ему было видно. По мере раскладывания коловоротов и кусачек, его глаза округлялись. А когда он увидел пилу, задохнулся совсем и вдруг перешел с крика на шепот.
- Ты это че задумал? Ты это брось! Ты что! Мы ж друзья!
- Ты же хотел, чтоб я научил лошадь курить? Вот я и научу.
- Отпустииииииии, - захрипел он.
Я любовно поправил ему очки, заботясь о том, чтоб резинка шла по голове ровно так, как мне нужно. Зажат он был хорошо, ремни удержат. Голову тоже вроде надежно зафиксировал. Как-никак, а мозг пострадать не должен.
- Приготовься, - я нежно убрал волосы с его лба. – Будет немного больно.
Впервые за эти три месяца я улыбался. Все же я ученый. А значит всегда – за эксперимент.
- Он действительно курит? – я впервые видел заказчика. Внушительный такой господин. Господин в костюме, в очках и в часах, которые стоят, наверное, как его машина.
Я молча взял клочок бумаги, набил его махоркой и скрутил папиросу. Белоснежный конь с шелковой гривой потянулся к ней губами и нетерпеливо заржал. Я прикурил и сунул папиросу ему в рот. Заказчик не позволил себе улыбнуться. И все же его непроницаемое лицо меня не обмануло.
- Вы заслужили свой гонорар. Я сегодня же переведу условленную сумму.
- Нет, - я выбил сигарету из пачки и закурил. – У меня есть другое предложение.
Заказчик перевел взгляд с курящего меня на курящего коня – Я слушаю.
- Я отдаю вам технологию – записи, видеозаписи, дозировки, словом все. А вы увеличиваете сумму гонорара, скажем – я улыбнулся – в пять раз. И оставляете мне коня.
- Коня я хочу забрать.
- Зачем? С моими записями вы сделаете себе сколько угодно таких коней. – Я еще раз улыбнулся. Гадко. – И не только коней.
Заказчик чуть повел головой в сторону машины и охранник тут же вытряхнул из ее недр тщедушного мужичка.
- Где записи?
- Там – я махнул рукой в сторону дома. – Вход слева. В кабинете, на столе.
Заказчик ждал в машине. Я пил пиво и курил. Конь периодически просил, но больше я не давал. Прошло немало времени, прежде чем мой коллега с потрясенным видом вышел из дома и кивнул головой. Тонированное стекло опустилось, я подошел.
- Сумму переведут на ваш счет. Пятикратную. Номер телефона не меняйте, мы будем звонить. И, может быть, вы как-нибудь поработаете с нами? За ту же сумму и с условиями? Я слышал, вы мечтали о лаборатории?
- Пока я мечтаю об отпуске.
- Подумайте с пару месяцев. И позвоните. – Охранник протянул мне визитку. Вежливо так протянул.
- Коллега, - тщедушный мужичок уже стоял рядом со мной – а обратный процесс возможен?
- Теоретически да. Теоретически многое возможно на этой базе.
- Вы не понимаете, не понимаете, что открыли – он затряс мне руку, испуганно косясь на коня.
- Два месяца – напомнили из-за стекла и машина мягко тронулась. За ней заторопился огромный джип с охраной, на ходу забирая коллегу.
- Ну что, дружище, - я похлопал коня по шее – можем ехать, доберемся до цивилизации и перекур.
Конь радостно заржал.
- Ну хотя бы тебе теперь не нужны очки. Да и вообще, так ты мне больше нравишься.
Я легко и непринужденно вскочил на коня, как когда-то в детстве. Лекции отца о хороших наездниках не пропали даром. Два месяца полной и богатой свободы. А там посмотрим. В конце концов я же ученый. А значит всегда – за эксперимент. В хорошей лаборатории.
Текущий рейтинг: 63/100 (На основе 29 мнений)
