Монстр

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Они договорились на одиннадцать утра у дома Тёмы, но встретились на полчаса раньше – не хватало только самого хозяина дома. Небо покрылось перистыми облачками. Порывами дул прохладный ветерок. Синоптики предрекали пасмурный день. Если верить им, то скоро начнется дождь. Не лучшая погода для рыбалки, но каждый из друзей понимал, что удочки в руках служили лишь декорациями – никто не собирался ловить рыбу.

Стояли молча. Дава жевал зубочистку, перекатывая ее из одного уголка рта в другой. Толик шмалил, не переставая, прикуривая от истлевшего окурка следующую сигарету, хотя в горле уже саднило от едкого дыма.

Со двора послышалось ворчание псины и шарканье тапок по плитам. Калитка взвизгнула пружиной, и в проеме показалось лицо Темы – заспанное, с поперечными вмятинами от подушки. Он не поздоровался. Оценил взглядом, понял, что все вчерашние разговоры – не пустой треп, кивнул и скрылся во дворе.

От Темы до бетонки было рукой подать. Федот должен подтянуться полдвенадцатого. Лямка рюкзака натирала сгоревшее на солнце плечо Толика. Он старался не пересекаться взглядами с Давой, но время от времени это все же происходило. Толик отводил глаза, разглядывал что-то незначительное: старую церковь, продавцов кладбищенской атрибутики – венки, ленты, свечи. Дава смотрел прямо. Казалось, его нисколько не страшит мысль о предстоящем. Так должен был смотреть сам Толик, а не его друг. Ведь именно он больше всех пострадал от монстра.

В рюкзаке лязгали бутылки – две для них, одна для Федота. В такт лязгам беспокойно поскуливала собака из-за забора. Снова послышались шаги, теперь уверенные, без тапок. Пружина мерзко скрипнула. Тема вышел в футболке, шортах и кроссовках. Пожал друзьям руки, так же, молча, и пошел вперед.

Река блеснула солнечными лучами. В лицо пахнуло прохладой, тянущейся с воды. Обычно в это время на бетонке мало кто находился – для купаний рано, а для рыбаков поздновато, – но, как назло, на плитах, согнувшись в прямой угол, стояла тетя Сима. У коротких, похожих на морковь, ног пенился ковер. От него десятком полос тянулись вниз нити грязной воды. Тетя Сима методично шоркала губкой по выцветшему орнаменту. Рядом загорал ее муж – худой, как скрепка, мужик с обветренным красным лицом.

Увидев парней, он снял кепку с почти стертым десятилетиями «Нью-Йорком» и помахал.

– Че, братва, на рыбалку? Старуха вам – вон, – подкормки добавит, – он гоготнул, указав на ведро с мыльной водой, сверкнул фиксами.

«Старуха» замахнулась для острастки и, убедившись в эффективности мер, продолжила вымывать грязь.

– Здрасьте, – Дава пожал протянутую костлявую кисть. – На тот берег. Удочки так, для вида, – он вытянул губы в «О» и щелкнул пальцем под подбородок.


Тетя Сима смерила всех троих презрительным взглядом, но оставила без комментариев. Толик выдавил жидкую улыбку. Тема отдал честь цивильно, без головного убора.

В мареве на другом берегу у лодки копошилась фигура. Федот, понял Толик, и в животе заурчало. В глубине души он все же надеялся, что что-нибудь пойдет не так; что либо кому-то из них, либо самому Федоту не удастся подтянуться сюда; что все как-то само устаканится.

Лодка нырнула носом в зеленоватую воду, пока еще беззвучно замелькали весла. Парни спустились по бетонным плитам к воде. Мелкие волны пенились, врезаясь в глыбы темно-зеленых камней.

Прошло десять мучительно долгих минут. Федот сидел на поперечной доске в одних шортах и умело орудовал веслами. Кожа на плечах облезла – Федот почти всегда ходил без футболки, будто выставляя напоказ татуированные предплечья и грудь. Самодовольная улыбка ширилась под курносым носом, обнажая два ряда коротких серых зубов и десен.

– Че-т рановато, а? – нос двухместной шлюпки врезался в камни, и Федот прыгнул на плиту, удерживая в одной руке веревку, другой пачку «Полета» и спички. Смастерив узел на железной петле, торчащей из огромного серого блока, он подошел с рукопожатиями.

– Раньше сядем… – Толик прикурил от протянутой спички.

– И то верно, – согласился Федот. – Горючку взяли? Ща покурим и рванем, а?

Толик достал из кармана несколько купюр и протянул Федоту. Тот брал сразу – не работал в долг, не делая исключений.

– Пузырь в рюкзаке. Потом заберешь.

Они сбросили сумки на плиту перед лодкой. Сняли футболки и обувь. Вся поклажа тут же перекочевала на борт.

– Ну норм, – Федот запустил окурок в воду и шагнул к лодке. – Я через час подтянусь.

– Мразь, – сквозь зубы прошипел Толик, когда они поднялись наверх.

В нужное место можно было попасть двумя путями. Один из них, тот которым они собирались воспользоваться, лежал через вокзал. Другой предполагал длительную, в полтора часа, прогулку. По-хорошему, парням следовало добираться именно так, но они решили, что вызовут ненужные подозрения у Федота.

Речной вокзал лежал в двух кварталах от них. Это было старое, советских времен, здание со всевозможными подсобками, кассой, комнатой спасателей и милиции на первом этаже и залом для банкетов – на втором. В это время народу возле причала почти не было. На собачьем пляже бегала ребятня. Несколько летних кафе продавали дешевые завтраки, но до полуденной жары, пока первые пароходы не выходили, о клиентах в них только мечтали. За Речным вода уходила в Затон – кладбище старых кораблей. В особую жару парни частенько ныряли там с высоких барж в спасительную воду. Сам причал спрятался в заводи. До другого берега рукой подать и течения почти нет. Мешают лишь менты.

Это и было самым опасным. Кто сможет поручиться за то, что какой-нибудь сердобольный милиционер не вспомнит троих ребят, перебравшихся на другой берег? Ничего необычного в самих прыжках не было – подростки сигали в воду с причалов частенько. Толик и сам уже попадался ментам. Штрафов денежных не давали, но могли хорошо дать по заднице ластом или же заставить мыть полы в кабинете.

Парни осторожно ступали по тротуару, боясь наступить на осколки бутылок, которыми сами же щедро усыпали по ночам улицы. По дороге встретились еще две знакомые девушки. Парни перекинулись с ними парой-тройкой слов и, сославшись на дела, пошли дальше.

– Да что за день сегодня такой? – пробурчал Дава.

Площадка между причалами и зданием Речного вокзала ожидаемо пустовала. Из колонок, выставленных на танц-поле летней дискотеки, надрывались голоса двух малолеток. Пели что-то о роботе. У входа курил молодой человек в спортивном костюме.

Парни осторожно приблизились к площадке и, убедившись, что никто не наблюдает, приготовились.

– Пойдем, – Дава похлопал Толика по плечу.

Они побежали. Сверху причал ограждал метровый заборчик из железных труб, снизу висели цепи. Толик перепрыгнул через забор, задержался на секунду на узком карнизе и прыгнул вниз.

Вода показалась непривычно теплой. Ноги коснулись бетонного дна, покрытого скользкой тиной. Когда он был ребенком, ходил слух о том, что из плит на дне торчат острые штыри. Специально, чтобы ловить нарушителей. В детстве Толик часто представлял, как погибает, напоровшись на острый кол. Оттолкнувшись, он поплыл вперед. Сзади уже кричали. Дава вынырнул, повернулся к ментам, показал средние пальцы обеих рук и захохотал.

Доплыли минут за семь. Выбираясь, Толик ощупывал дно, усеянное острыми камнями, но все равно умудрился нарваться пальцем ноги на один из них. Он посмотрел назад. На краю причала стояли трое в форме. Вода доносила звук отлично. Все трое матерились, на чем свет стоит.

На этом берегу, не считая самой реки, было два водоема: небольшое озерцо в пятистах метрах и заводь в двух километрах от вокзала. На озерце Толик и сам подростком не раз прыгал с тарзанки, закрепленной на массивной ветке старого дуба, свисающего с края оврага. Заводь в отдалении местные прозвали Косой из-за островка, расположенного ровно посередине. О Косе знали немногие – именно поэтому они выбрали это место.

Они прошли мимо озера. Людей тут не оказалось, слава богу. Пошли к заводи – Федот подойдет на лодке туда.

Добрались без проблем. Шли опять же молча, шлепая время от времени комарье и назойливых слепней. Даже обычно спокойный с виду Дава нервничал. Он насупился и бычьим взглядом уперся в кривую линию тропы.

Ужасно хотелось пить. Пить и ссать. А еще лучше – не находиться сейчас тут. В кишечнике Толика постоянно бурлило, и он сомневался, что действительно сможет. Вчера, на словах, все казалось легким и выполнимым, но теперь же… Он не сможет. Нет. Даже ради Машки.

Федота пришлось ждать полчаса. Тема запрыгнул в воду, а Дава с Толиком остались на берегу. Они устроились рядом с тоненьким стволом клена. Дава разорвал пачку ванилина и принялся втирать в кожу. Ветер немного успокоился, а, значит, скоро их начнет пожирать мошка́. Спасались ванилином – ни один крем не отгонял насекомых так, как этот порошок. В воздухе тут же потянуло приторным запахом сдобы.

– Я… – Толик проглотил огромный ком, застрявший в зобу. – Я не знаю, смогу…

– Я смогу, – Дава посмотрел на друга с участием, без всякого упрека. Он понимал, на что они идут. – Не парься. Я начну, а потом и вы подключитесь.

Лучи играли налитыми мышцами плечами Давы. Он, конечно, спортсмен, подумал Толик, боксер, но сыграет ли это роль? Дава был одним из тех, о ком частенько шепчутся в других частях города. Если на тебя наезжает пара гопников с соседнего района, то достаточно просто упомянуть его имя, чтобы они отвязались.

Из-за зарослей камыша послышался свист. Толик сунул два пальца в рот и свистнул в ответ. В узком коридоре, ведущем к реке, появилась лодка Федота. Тема вылез из воды и встал рядом с друзьями.

– Нихера вы резкие, поцы, – Федот заржал. – Давно сидите?

Они помогли с лодкой. Ткнули ее носом в песок и стали собирать вещи.

– Пойдем по рюмке? – спросил Дава, и голос выдал и в нем волнение.

– А то, – довольно прокряхтел Федот. – Я думал, что ты спортсмен, а ты у нас по литрболу?

– Ага. Боксер по шахматам.

Толик достал из рюкзака бутылку, уже успевшую нагреться до комнатной температуры, передал пластиковые стаканчики Даве. Сердце бешено дребезжало в груди. Руки дрожали, как у больного Паркинсоном. Это не ушло от внимания Федота:

– Ниче тебя торкает.

Толик постарался взять себя в руки. Монстр. Нужно втемяшить в голову это слово, наконец. Монстр. А еще Маша. Воображаемый образ мертвой сестры улыбнулся, будто пытаясь подбодрить брата.

Со стаканчика Федота капало. В пластиковом боку зияла дыра от отвертки. Дава проделал ее еще вчера. Он протянул водку. Федот не взял. На лице его застыла все та же улыбка, хотя любой бы сказал, что он на измене.

– Эт чё?

– Дырявый стакан для дырявого ублюдка, – ответил Дава и воткнул стаканчик в протянутую ладонь.

Федот был старше каждого из них на шесть лет, а в возрасте семнадцать это многого стоит. Он оглядел поочередно каждого из друзей. Тема и Толик подошли ближе.

– Ты чего, малой, берега попутал? – все с той же улыбкой, но на этот раз тихо, с угрозой в голосе, спросил Федот.

Дава засунул руку в карман и вытащил уже с кастетом.

– А че ты щеришься? – с этими словами он ударил Федота в лицо.

Послышался чавкающий звук. Федот упал. Дава тут же запрыгнул на него, сбросил кастет и стал бить кулаками.

– Че ты щеришься, мразь?

С двух сторон подошли Толик и Тема. Несколько ударов босыми ногами пришлось по окровавленному лицу Федота. Толик осторожно подвинул Даву. Тот уступил место без нареканий. Толик сел на грудь Федота и стал остервенело бить в челюсть. Один удар пришелся по носу. Короткий отросток тут же лег набок. Федот захрюкал.

– Ублюдок! – Толик обрызгал лицо жертвы слюной.

Сознание накрыло черной завесой. Дава и Тема, поняв, что он сейчас перестарается, оттянули Толика назад. Федот так и остался лежать на спине, хрюкая, как свинья.

– Ублюдок! – снова выкрикнул Толик и разревелся.

– Принеси веревку, – обратился Дава к Теме.

О том, что Федот – монстр, узнал Тема. Узнал совершенно случайно. Никто не искал живодера в районе Речного вокзала целенаправленно. Ни менты, ни даже родственники. Первая жертва, девочка двенадцати лет, пропала на Хи́мах, то есть в другой части города. Ребенка нашли растерзанным в кустах, в парке возле танка на постаменте. Случилось это два года назад. За это время живодер искромсал еще трех девочек, одной из которых стала Маша – сестра Толика.

Маша не вернулась со школы. Училась она в нескольких кварталах от дома. Сначала навстречу вышел отец, но не найдя дочь, подключил и Толика с друзьями. Пока он в компании Давы и еще одного друга бродил в поисках сестры по району, Машу насиловал этот ублюдок.

Тело девочки обнаружили лишь через неделю после исчезновения.

Тема возвращался с одногруппником с учебы домой. До трамвайной остановки топать приходилось полчаса, но автобусы давали большой круг, да и брали за проезд больше – оставшихся денег хватало на сигареты поштучно в ларьке по пути. Разговор зашел о Толике. Друг Темы не знал о том, что произошло с Машей, и без задней мысли рассказал, что видел ее совсем недавно. Ее подвозил Федот.

Тема дураком не был и поэтому не сказал ни слова о трагедии, лишь уточнил, когда и где. И тогда все сошлось.

Первым делом он рассказал Даве. Вместе они навели кое-какие справки о Федоте. Все знали, что тот сидел на малолетке, двигался одно время с блатными, наркоманил, но потом завязал. Обзавелся лодкой, оградил забором площадку на другом берегу, выращивал овощи. Даже завел козу. Те, что постарше, называли его Робинзоном. Знать бы им, тем, что постарше, кто у него там в роли Пятницы.

На самом деле, ни Дава, ни Тема не были уверены, держит ли он пленниц у себя на другом берегу. Зачем столько мороки, если можно избавляться от тел прямо там? Это ведь и перевести нужно – сначала живого человека, а затем и труп. На другом берегу жить – все равно, что на ладони. Да и крики вода разносит далеко. Река в этом месте метров триста в ширину, не больше.

Не было и уверенности в том, что это он убийца. Во-первых, друг Темы мог ошибиться. Во-вторых, мало ли, что там произошло, – Федот мог действительно подвести девчонку, а все произошедшее – ужасное стечение обстоятельств.

Несколько месяцев они наблюдали. Следовало бы обратиться к ментам, по-хорошему, да только не верили ни Дава, ни Тема им. Взять под колпак-то Федота менты возьмут, да только доказать ничего не смогут.

За руку парни его, понятно, не поймали, но Федот все равно засветился.

Была у него, Федота, слабость: любил выпить с молодыми. Со сверстниками он практически не общался, по крайней мере, парни не видели его в компании с ровесниками. На одной из таких посиделок пьяный в умат Федот пялился красными от водки глазами на девчонок-малолеток, подошедших к ребятам. Этот взгляд сказал о многом. Никто другой и не заметил бы, да только Дава с Темой были начеку.

В тот вечер все решилось.

Неделей позже они рассказали обо всем Толику, а вчера договорились, как это сделают.

Дава выплеснул остатки воды из пластиковой бутылки на голову Федоту. Руки монстра были привязаны за спиной к стволу дерева. Лицо его походило на сырую котлету. На разбитую кастетом, лопнувшую, скулу постоянно садились мухи и слепни. Со рта по подбородку и дальше вниз тянулась кровавая вязкая нитка слюней. Один глаз настолько заплыл, что полностью исчез под кровоподтеком. Федот стал дышать ртом и хрюканье, наконец, прекратилось. Грудь его ходила вверх-вниз.

Вода привела его в сознание. Федот поднял голову и посмотрел на своих обидчиков. Распухшие губы растянулись в некое подобие улыбки.

– Вам… всё, пацаны, – прошамкал он и сплюнул в сторону Давы. На скулу вновь села муха, и Федот сморщился. – Вешайтесь.

– Вешаться? – Толик сел рядом с Федотом на корточки и ткнул пальцем в трещину на лице.

Это действительно была трещина. Она извивалась молнией от глаза вниз почти до губ. Когда края ее разверзлись, обнажилась кость. Федот закричал и принялся молотить пятками по песку. Дава схватил припасенную тряпку, подбежал к пленнику и сунул в рот.

– Еще раз крикнешь, я сделаю тебе больно. Очень больно. Ты понял меня?

Федот захрюкал. В глазах его вдруг промелькнул страх. Пока еще мимолетно, но все же страх. Федот тут же попробовал скрыть его за ухмылкой. Дава схватил поломанный нос и резким движением вправил его. Послышался хруст, но отросток действительно остался в нужном положении. Из обеих ноздрей хлынула кровь. Через минуту кляп был полностью пропитан ею.

Федот что-то промычал.

– Все? Орать еще будешь? Готов к разговору?

Пленник никак не отреагировал, но парни поняли, что он не станет кричать. Толик с отвращением выдернул пропитанную кровью тряпку изо рта.

– Пацаны, вы че, попутали что ли? Че за беспредел?

– Сейчас узнаешь, – Толик сунул руку в жерло рюкзака и вытащил целлофановый пакетик. Не спеша, он развязал узел и показал Федоту фотографию сестры. Не заплывший глаз на миг расширился, дернулся от испуга. Пленник тут же спохватился, скорчил непонимающий взгляд, но этого мгновения хватило Толику, чтобы понять: перед ним сидит убийца. Тот, кто порезал Машу на куски. – Узнаешь?

– Это… это ведь сеструха твоя, да? Которая пропала…

– Ага. Которую ты, мразь, убил.

– Ребят, вы, по ходу, не в себе. Вы чего? Зачем мне ее трогать?

– Ты нам расскажи.

– Поцы, я ничего не понимаю. Вы что… Вы че, думаете, это я сделал с ней? – в животе Федота заурчало, и через секунду в воздухе повисла отвратительная вонь.

– А чего серишь, если не ты? – спросил Дава.

– Да я… я не знаю, о чем вы! Вы что, сдурели что ли?

– Зачем она села к тебе в машину?

– Да не садилась она ко мне в машину!

Толик тут же врезал Федоту за очевидную ложь.

– Ошибка, ублюдок, – угрожающе тихо проговорил Дава. – Если бы объяснил, зачем, может, и жить бы остался. Если врешь, значит, есть, что скрывать. А то, что она села к тебе в машину, – факт.

– Да не садила…

Резкий удар Толика снова оборвал его.

– Не ври, мразь! Тебе же лучше сейчас говорить правду.

– А помнишь, ты лечил нас о том, что за базар нужно держать ответ? – спросил Дава. – Нам еще по тринадцать было, а ты, крутой типок, типа, только откинулся. Учил жить по понятиям. Помнишь? Ну давай. Теперь ты ответь за свой базар. Хотя бы раз в своей собачьей жизни, будь человеком, ответь.

– Да я не знаю, о че…

От нового удара кусок мяса на скуле отошел, окончательно оголив кость.

– Заткнись. Не ори. Тебя предупреждали.

Федот вдруг расплакался. Слезы стекали по окровавленным щекам, оставляя чистые полосы позади.

– Пацаны, вы перепутали. Я клянусь, что ничего не делал. Я не трогал ее.

– Зачем она села в твою машину?

– Не садилась она! Поцы, я отвечаю… – из носа потекло, запузырилось.

– Если признаешься, – сказал Дава, – сдадим ментам. А нет – тут ляжешь. Я тебе отвечаю.

– Я ничего не сделал, – рыдая, выдавил пленник.

Дава поднял с земли тряпку и, не отряхивая, запихал в рот Федоту.

– Подумай. Либо сдохнешь тут, либо к ментам. Мы-то прекрасно знаем, что ты это сделал. Вот только мусорам так сдать не можем. Закопаем прямо тут. А признаешься, поплывешь на зону. Нам ментам нужно как-то объяснить твое состояние. А пока позагорай. Мухи с тобой повозятся немного.

Солнце поднялось в зенит. Ветер разогнал последние облака и окончательно утих, довольный.

– Вот и верь синоптикам, – Толик усмехнулся, чтобы хоть как-то разбавить гнетущую тишину, в которой они сидели вот уже битый час.

Оставалось надеяться, что никому в голову не придет сорваться спонтанно к тарзанке. От нее они находились на приличном расстоянии, но все-таки следует быть осторожнее и по возможности тише.

Разговор не клеился. Все трое сидели, как на иголках. Тема иногда заходил в воду, освежиться, но и он был на пределе. Вообще выводить из себя Тему – довольно безнадежное задание. Спокойный в любой ситуации – ему бы в покер играть – парень, казалось, и тут нашел, чем развлечься. Он нырял в теплую воду и плавал к косе с таким видом, словно его тут ничто не касается. Накануне он также пожал плечами, когда Дава предложил самим заняться Федотом, будто речь шла о походе к проституткам.

За их спинами стонал Федот. Мухи облепили лицо монстра. Кровь из раны перестала течь, но пленник весь побледнел. Время от времени Дава поил его теплой водой из бутылки. Поливал на голову.

– Все, – Дава встал и пошел к Федоту.

Он вытащил кляп изо рта, отогнал мух и слепней от лица. Пленник посмотрел на него красными, почти пьяными глазами.

– Ну что? – спросил Дава. – Будешь говорить?

– Пошел ты нахер, – проскрипел высохший голос.

– Ну, как хочешь, – парень сунул тряпку обратно. – Обойдешься без воды.

Федот не выдержал через час. Он привлек внимание парней попытками крикнуть. Дава и Толик подошли к измученному жарой пленнику. Присели на корточки и выдернули кляп.

– Пить, – прохрипел Федот.

– Говорить будешь?

– Да.

Толик сходил за бутылкой. Пленник впился в горлышко и начал жадно глотать. Покрытый щетиной кадык поршнем ходил вверх-вниз.

– Хватит, – Дава положил руку на предплечье Толика. – Теперь говори. Ты?

– Я… во всем… признаюсь… – Федот тяжело глотал после каждого слова. – Отвезите меня к ментам. Я все… расскажу.

– Федя, Федя, – Дава покачал головой. – Неужели ты держишь нас за идиотов? Ты к ментам, а потом заяву на нас? Или как это, по-твоему, должно работать?

– Но… – в глазах пленника появились слезы. – Но вы ведь обещали.

– И сдержим обещание. Но все должно быть по-честному. Если мы отвезем тебя к ментам, то ты ведь заднюю врубишь. Разве нет? Что толку тогда во всем этом?

– Чего вы хотите?

– Ты рассказываешь нам то, чего не было в новостях, – пожал плечами Дава. – Сколько их было? Как ты их убиваешь? Знаешь, мы ведь не просто так взяли тебя за жопу. Пацаны проштудировали вопрос. В газетах и новостях не показывали всего. А мы знаем кое-что. Ты подтверждаешь нам все своим рассказом, а мы вызываем ментов.

– Да вы, мать вашу, настоящие вохры… – Федот беззвучно засмеялся, за что тут же получил тычок вбок. – А если вы ошиблись? Вы об этом думали?

– Думали, Федя, думали. А теперь подумай ты. У тебя есть полчаса. Потом я буду тебя резать.

Изваляв кровавую тряпку в песке, Дава с силой впихнул ее в рот пленника. Тот начал изворачиваться, попытался крикнуть, даже ухватил пальцы Давы зубами, но тут же получил оплеуху по раненной щеке.

Прошел еще час, прежде чем Федот решился. Он, как и в прошлый раз, стал привлекать к себе внимание мычанием. Снова первым делом попросил глоток воды.

– Обойдешься, – отрезал Дава. – Сначала разговор, потом вода.

– Я не… могу, – пленник попытался сплюнуть прилипшие к высохшему языку песчинки, но не смог. – Пить… Пожалуйста.

– Ты этим девочкам пить давал, которых кромсал, ублюдок?

Плечи Федота задергались в беззвучном плаче. Толику стало не по себе. Он не переставал думать о том, что они могли ошибиться. А если он и правда не виноват ни в чем? Что тогда? На уроках истории часто, с подчеркнутым превосходством (мол, у нас такого никогда не было!), рассказывали о пытках инквизиторов. Под пытками любой оговорит себя. То, что они знали о чем-то, что известно только следствию – пустой треп и не более. Кто же им расскажет? Да и как узнать, не попавшись? И чем они отличаются от этих самых инквизиторов? Он все больше понимал, что ему вовсе не хотелось мучить этого человека, даже если это все – правда. Даже ради Маши. Нужно было просто пойти к ментам. Они бы его быстро размотали. Федот посадил Машу в машину – что еще нужно?

Ему хотелось остановить Даву, но он не мог. Тот пойдет до конца – это точно.

Толик вдруг понял, что вовсе не считает его лучшим другом. Понял, что, пойди все не по плану, Дава попросту изобьет и его, и Тему в придачу прямо тут. А потом сделает все так, как и было задумано.

Размышления прервал голос Федота:

– Это… я. Пацаны, – он ревел, – не убивайте, пожалуйста. Я не знаю, что со мной. У меня просто перекрывает крышу иногда. Я ничего не могу с этим поделать.

Внутри все оборвалось. Толик сжал кулаки, собираясь размозжить череп ублюдка первым же попавшимся камнем, но, увидев жалкое лицо, отошел назад, отвернулся и сам зарыдал.

– Говори, о чем не знает никто, – от спокойствия в голосе Давы мороз по коже прошел не только у Федота.

Маньяк разревелся с новой силой. Он поднял окровавленное лицо, перепачканное соплями, слюнями и песком. Во взгляде появилась мольба. Дава остервенело засадил ему в нос.

– Говори, тварь, или, клянусь, я отрежу твой член перед тем, как сдать ментам. Насиловал?

Федот кивнул.

– И Машку?

– Не убивайте, пацаны…

– И Машку? – завопил Дава.

Федот кивнул. Дава вскочил и ударил носком ноги по подбородку. Клацнули зубы. Насильник ойкнул, и новая порция крови вперемешку с крошевом зубов, потекла вниз.

– Говори, мразь… – прорычал Дава. – Не дай бог тебе сейчас спрыгнуть. Я с тебя шкуру с живого сниму. А потом спиннингом насиловать буду, пока говно со рта не польется. Что знаешь ты, чего не знает никто из телека?

– Она… – насильник болезненно сглотнул. – Она… Я брил их…

– Что? – Толик повернулся к пленнику лицом, тот тут же замолчал, спрятав взгляд. Сорвавшееся с цепи воображение мгновенно нарисовало картинку.

– Повтори, – нажимал Дава.

– Я брил им их…

– Зачем? – выдавил из себя Толик. Он был на грани. Он попросту не понимал логики этой мрази.

– У них у всех к этому времени пушок появляется…

Новая порция ударов заставила Федота замолчать. На этот раз били все трое. Били по лицу. Расплющили нос. Новая шишка под бровью повисла над вторым глазом.

– Брил, да? Ах ты, мразь, брил их?

Федот потерял сознание, и лишь потом парни остановились.

– Давай и вправду сдадим его ментам, – выдавил Толик.

– Ты чего? – Дава глотнул из бутылки. – И что потом? Нас посадят, а его отпустят? Ты в своем уме?

– Но у нас ведь есть доказательства.

– Ага. А потом докажи им еще, что он это сам нам сказал. Толян, братан, ты чего? Это ведь он Машку.

– Хватит! Я и так понял!

– Я тоже за ментов, – неожиданно сказал Тема, потупив взор.

– Пацаны, вы чего? Вы соображаете вообще? Толян, я не понимаю тебя. Если мы пойдем к ментам, то нам конец. Забудь про универ. Вы себя защищаете или этого ублюдка? Если себя, то мне насрать! Я его сам порежу. Главное, вы не сдавайте меня и все. Согласны?

Никто не ответил. Тема принялся рисовать веточкой круги на песке. Толик внутренне готов был согласиться, но не мог сказать этого вслух. Его разрывало от противоречий. Да, это он должен был кричать, а не Дава. Он должен порезать ублюдка на куски. А итог? В итоге оказалось, что вся его напыщенность, решительность, крутизна – яйца выеденного не стоят.

А Маша? Он попытался нарисовать в памяти образ младшей сестры, но не смог. Воображаемый взгляд не задерживался на лице, а воображаемая Маша то и дело отворачивалась. Ее лицо заменила рожа Федота. Рожа монстра сконцентрировавшегося на работе с бритвенным станком.

Сзади послышался стон. Они повернулись. Федот все больше походил на кусок пропавшего мяса. Заплывшие щелочки глаз пытались поймать хоть один образ. Разбитые губы ходили взад-вперед, словно пытались поглотить тряпку. Нос, как в детских рисунках, указывал направо.

– Я сделаю это, – проговорил Дава. – Просто не мешайте мне.

– Нет, – выдавил Толик. – Я сам.

Он достал из рюкзака нож-бабочку и пошагал к маньяку. Федот все-таки мог их видеть, как выяснилось. Он начал дергаться, пытаться вырваться и мычать. Толик подошел вплотную и сел рядом на корточки.

– Есть последнее желание? – он выдернул тряпку.

– Пацаны, вы ведь обещали. Не убивайте, пожалуйста. Я клянусь, что сам пойду к ментам и сдамся. О вас ни слова никому не скажу. Только не убивай. Ну, То-о-олик! Пожалуйста!

Толик встал и отвел руку с ножом за спину. Федот начал лягать ногами и истошно вопить. Толик вновь протолкнул кляп глубоко в глотку, так, что у маньяка начались рвотные спазмы, вновь отвел руку с ножом.

И ударил.

Когда лезвие оказалось у самого бока Федота, рука дрогнула, и этой заминки хватило, чтобы ослабить удар. Кончик ножа вошел между ребер сантиметра на четыре. Федот приглушенно завопил. Толик вырвал нож, занес для нового удара, но не смог. Рука повисла и не хотела слушаться.

– Давай, – на плечо ему легла ладонь Давы, вырвала из оцепенения. – Отойди. Я сам все сделаю, – в голосе не было раздражения – только поддержка.

Толик растерянно вручил ему нож. Дава подошел к пленнику, выдохнул, словно собирался выпить стакан водки, размахнулся, но тоже не сумел ударить. Он стал ходить перед Федотом вперед-назад. Подошел еще раз, но с тем же результатом. Толик надеялся, что Дава передумает, но этого не случилось. Парень приподнял локоть визжащего маньяка и с размаху всадил оружие по саму рукоять в бок, под ребра. Федот тут же обмяк. Голова повисла. Из обоих ран хлестала кровь. На песке она сворачивалась в комки. Кляп выпал изо рта на ноги.

– Твою мать, – раздался голос за спиной.

Толик и Дава обернулись. Застывший Тема смотрел куда-то в сторону. Проследив за направлением его взгляда, они увидели девушку лет двадцати на вид. Она, раскрыв рот, переводила испуганный взгляд поочередно на каждого из парней и труп Федота.

Немая сцена тянулась бесконечно долго. Толик лихорадочно соображал, что можно сделать в сложившейся ситуации, но ни к чему не пришел. Дава выставил окровавленные ладони перед собой. Он и сам, словно язык проглотил.

Девушка попятилась назад, осторожно, не сводя взгляда с парней.

– Стой, – тихо проговорил Тема. – Все – не так, как выглядит. Да стой я тебе говорю!

Но девушка, развернувшись, уже бежала по тропе в сторону тарзанки. Все трое бросились за ней. Девушка завопила. Она бросила тапки, которые несла в руке. Дорожка извивалась под ней. Девушка, дабы не терять ни секунды, решила срезать дугу, но это было ошибкой. Уже через два шага она упала, кувыркнулась и схватилась за ногу.

– Не ори, – Дава догнал ее первым. Он тряс перед ней ножом – возможно, неосознанно, но это подействовало, как транквилизатор. – Не ори. Не ори.

Девушка легла в позу эмбриона, закрыла голову руками и стала бить в воздух ногами. Она завыла. Это была высокая, в зеленом раздельном купальнике, рыжеволосая девушка.

– Тише, – подбежал запыхавшийся Толик. – Мы ничего тебе не сделаем. Просто не ори.

Девушка села и принялась кивать, как швейная машинка. Ее огромные зеленые глаза наполнились слезами. Она плотно сжала губы и сопела.

Тема догадался помочь ей встать. Руки девушки дрожали. Она тихо скулила, проходя мимо Давы и Толика.

– Не бойся, – подбодрил ее Дава. – Ничего мы тебе не сделаем.

Они вернулись. Девушка скосила взгляд на труп Федота и вскрикнула. Подбородок ее задрожал.

– А? Щас…

Тема подбежал к рюкзакам, достал полотенце и прикрыл голову ублюдку. Силуэт – ясно – остался силуэтом, но легче стало даже Толику. Он еще не полностью осознал то, что они убили человека. Сейчас появилась проблема куда серьезней.

– С кем ты тут? Много вас? – спросил Дава. – Эй. Милая, – он вымучил жидкую улыбку. – Как тебя зовут?

– Ю… Юля, – голос оказался низким, как у мальчишки-подростка.

– Слушай, Юля. Мы не хотим проблем. Я клянусь тебе, что с тобой ничего не произойдет. Все действительно не так, как ты думаешь. Мы тебе все объясним. А сейчас скажи, с кем ты здесь?

– С Андреем, – выпалила она. – Ребят, не трогайте меня, пожалуйста. Я никому ничего не скажу.

– Да не собираемся мы тебя трогать. Просто присядь. Раз уж так вышло, что ты… увидела… Нам нужно объяснить, что происходит. Толян, принеси фотку.

– Какую? – не сообразил сразу Толик.

– Машки! – раздраженно выкрикнул Дава. – Тише, Юль. Не реви. Сейчас…

– Эй!

Дава не успел договорить. На тропинке появилась фигура, судя по всему, Андрея. Это был накаченный высокий парень лет двадцати пяти на вид. Оценив ситуацию беглым взглядом, парень бросился в драку. Ударом ноги в прыжке он снес Даву и тут же развернулся к Толику. Тот выставил руки вперед, стараясь всем видом показать, что конфликта можно избежать.

– Слушай, братан. Тормозни. Я сейчас все объясню. Никто не трогал твою девушку.

Однако Андрей не слышал или же не слушал аргументов. Резким ударом голени он подсек Толика. Кулак догнал испуганное лицо уже почти на земле. Андрей оказался ко всему прочему еще и бойцом. Второй удар взорвался искрами в голове Толика. Он почувствовал, как ломается нос.

И вдруг тишину, в которой все происходило, разорвал отчаянный вопль Юли. Толик не сразу понял, что его не бьют больше, открыл глаза и увидел валяющегося на песке Андрея. Над ним стоял Тема с кастетом в руке. Левая половина лица Андрея стала похожа на свеклу. Парень дергался в конвульсиях. Юля продолжала вопить, как будто ее режут.

– Закрой рот! – прошипел Тема, выставив указательный палец перед лицом. – Закрой, сука, рот или рядом ляжешь!

Он с трудом стянул с пальцев кастет, отбросил в сторону, подошел к девушке и легонько ударил по щеке. Магия пощечины сработала мгновенно.

Дава поднялся, отряхивая ноги от песка, помог подняться Толику. Из носа того двумя ручьями хлестала кровь. Она залила всю грудь, испачкала шорты.

Ему сейчас хотелось двинуть как следует по физиономии Темы. Какого черта он схватился за кастет? Драка только началась. Втроем они бы скрутили этого бойца, каким крутым он бы ни был. Ему хотелось бы, но помешал истошный крик с боку.

Все трое повернулись к Федоту. Полотенце упало вниз. Федот очнулся и орал от невыносимой боли. Дава подбежал к ублюдку и заткнул рот многострадальной тряпкой.

– Да что за день такой?! – крикнул он. – Твою мать! Твою мать!

Девушка бросилась к своему парню. Ладони легли на лицо. Юля рыдая, прижалась к парню.

– Андрей! Андрюша! Андрей! Что вы творите? Звери!

Никто не ответил. Толик подошел к ним. Андрей все еще дергался. В виске зияла глубокая вмятина. Тема бил со всей дури, не думая о последствиях. На губах парня появилась пена. Он приоткрыл глаза. Сквозь узкие полумесяцы виднелись белки.

– Ему нужен доктор! Он умрет! – умоляла Юля.

Все трое зачинщиков стояли, как истуканы, не двигаясь с места. Пришло осознание случившегося. Мозг Толика лихорадочно работал, искал лазейки. Сбоку мычал, корчась от боли, Федот. Перед глазами были истерично рыдающая девушка и ее умирающий парень. Они убили его. Теперь речь шла не об избавлении мира от маньяка. Речь шла о спасении.

– Я… – промычал Тема. – Я не хотел… так сильно, – он сглотнул.

– Да пошел ты к черту! – выкрикнула девушка. – Ему нужен врач! Срочно. Он умирает! Господи, как глубоко!

Никто не двинулся с места. Девушка окинула всю троицу, каждого поочередно презрительным взглядом.

– Да что ж вы за люди такие? Помогите ему.

Так и не дождавшись ответа, она встала и пошагала по тропинке в сторону тарзанки. Тема побежал за ней.

– Эй! – крикнул Толик. – Что ты делаешь?

Тема схватил девушку за руку и потянул назад. Юля завизжала, за что тут же получила кулаком в живот. Она сложилась пополам и села на корточки, хватая ртом воздух.

– Отойди от нее!

Толик подошел к ним, отцепил руку, крепко сжимающую предплечье девушки, и толкнул Тему в грудь. Тот не стал терпеть и бросился на обидчика. Толик, не ожидавший такой прыти от всегда молчаливого, спокойного друга, отошел назад. Теме хватило трех ударов, чтобы свалить Толика на землю.

– Отойди. Лучше отойди назад, Толя.

В этом «Толя» прозвучала неприкрытая угроза. Толик повернулся к Даве, бог знает зачем: то ли искал поддержки, то ли хотел убедиться, что друг останется в стороне. Дава смотрел в землю. Он решил не вмешиваться. Толик вскочил и вновь бросился на Тему. Впрочем, без особых успехов. Тема ухитрился схватить его голову, ударить в прыжке по лицу коленом, затем перехватить удушающим.

Они частенько боролись в свое время, но этот захват не был похож на то, чем они баловались. Тема душил друга. Душил по-настоящему. Под самым затылком потянуло. Толик закричал.

– Все! – вмешался, наконец, Дава. – Отпусти его!

Захват ослаб, и Толик рухнул на землю. Он пыхтел, как после пятикилометрового кросса. У Темы же даже не сбилось дыхание. Только лицо поменялось. Появилась на нем ухмылка что ли. Она, ухмылка, так и говорила: «Давай. Попробуй еще раз. На этот раз я не стану никого слушать и просто забью тебя до полусмерти».

Дава выматерился и сплюнул в кусты. Он помог встать девушке и отвел ее назад. Андрей перестал дергаться и лежал. Грудь его ритмично вздымалась – дышал. Под головой сворачивалась в комки кровь.

– Хорош рамсить, – непонятно к кому обратился Дава. – Нужно обдумать, что дальше делать.

– Я в тюрьму не пойду, – сказал Тема. – Не из-за этого… – он указал кивком на Толика.

– Ты знал, на что идешь, – прошипел Дава.

– Я знал? Да хер там плавал. Думаешь, я хотел его? Так получилось! Ничего не изменишь теперь!

– И что ты предлагаешь?

Толик без слов понял, что предлагал Тема, да и Дава, скорее всего, тоже. Вот только не хотел произносить этого вслух. Речь шла об убийстве. Теперь уже хладнокровном убийстве. Если Федота можно было как-то списать на благородные порывы, а парня-качка – на обстоятельства, то девушку придется убить с полным осознанием.

– Пацаны, вы чего? – прохрипел Толик. – Вы ведь не серьезно, а?

– Толик, просто, блядь, закрой свой рот, – это сказал Дава. Тема даже не взглянул на друга.

Снова завыл Федот. Нервы Давы не выдержали. Он подбежал к ублюдку и с размаху зарядил в лицо ногой. Голова Федота откинулась назад, глухо стукнулась затылком о ствол дерева. Он замолчал.

Девушку трясло в беззвучных рыданиях. Она переводила затравленный взгляд с Давы, на Федота, потом на Тему, на Толика, долго не отводила глаз от умирающего друга или мужа.

– Слушай, – Тема сел рядом с ней на корточки. – Да послушай ты меня!

Девушка втянула сопли и выпрямилась. Она боялась смотреть в глаза Теме, отводила взгляд в сторону.

– Смотри на меня! – новая пощечина во второй раз привела ее в чувство. – Все, что тут произошло, – случайность. Ты слушаешь меня? Ты слышишь? Я тебе сейчас все объясню. Но сначала ты должна сказать мне, где вы остановились.

– Мы… – она сглотнула. – Мы не хотели на тарзанку. Там много людей обычно. Шли сюда.

– Не ври мне. Почему шли по отдельности?

– Я посмотреть хотела, свободно или нет. Андрей там остался. Вещи сторожить. Мы… мы не хотели тащить все зазря, а потом возвращаться. А потом, наверное, он пошел за мной.

– Документы есть при вас?

– В рюкзаке.

– Где рюкзак?

– Возле тарзанки.

– Хорошо. Ты должна впитывать в себя все, что я говорю. Это понятно? Я не собираюсь в тюрьму. Видит бог, я не хотел всего этого. Твой парень еще жив. Его можно спасти. Ты понимаешь это?

– Да.

– Нам нужны гарантии, что ты будешь молчать. Только тогда мы сможем вас отпустить.

– Я буду молчать.

– Не перебивай. Заткнись и слушай, Юля. Мы сейчас сходим за твоими документами. Если нас примут, то тебя порешат. Тебя и твою семью. Не думай, что мы не сделаем этого.

– Я… Я все понимаю. Я никому не скажу. И Андрей тоже. Он… он никогда к ментам не пойдет.

– И рыпаться не станет?

– Нет. Не станет.

– Теперь послушай меня. Толик! Неси фотографию! Давай, братан. Не время для обид.

Толик достал дрожащими руками фотографию Маши и протянул Теме.

– Смотри. Видишь эту девочку?

Юля кивнула.

– Этот ублюдок, – Тема указал на Федота, – убил ее. Ты ведь слышала о мяснике? Тела девочек находят по всему городу.

– Да, – закивала Юля, скосившись на Федота.

– Так вот. Мы знаем, что это он делает. Если ты не обломаешься потом, когда у нас будет время, можешь приехать. Я смогу тебе все доказать. Я клянусь тебе своей жизнью, жизнью всех, кого я люблю, что мы ничего не сделаем, а то и подружиться сможем, если ты сегодня поступишь правильно. Ты должна уяснить: эта мразь убивала последние несколько лет девочек. Он убил и изнасиловал сестру Толика. Ты должна мне пообещать, что поступишь правильно.

– Я… Я все поняла. Я обещаю. Я не пойду к ментам. И объясню все Андрею.

– Андрею обязательно все объясни. Я готов с ним пообщаться. Да он может разбить мне лицо в мясо. Я слова не скажу, если по делу.

– Пойми, – вмешался Дава. – Тут обстоятельства сложились. Теперь уже и вправду ничего не изменить, но мы можем еще спасти твоего друга. И тебя.

– Да, – она растерла сопли по щеке. – Давайте уже доставим его на другой берег.

Сказать было куда проще, чем сделать на самом деле. Следовало либо одному из них бежать к берегу, переплыть на другую сторону и дать знать врачам о несчастном случае, либо везти его на лодке. Первый вариант отпадал сразу. Причиной тому был Федот. Со вторым же все упиралось в тысячу мелочей. Они потеряют как минимум час на транспортировку Андрея. Менты увидят лодку и, естественно зададутся вопросом.

Как бы то ни было, вопрос поставлен. Парни отвлеклись от тяжелых мыслей.

Но лишь на мгновение.

Все планы разрушил сам Андрей. Он умер.

Дава первым заметил, что грудь парня не вздымается больше. Кровь под головой перестала сворачиваться в комки и набежала лужицей.

– Твою мать, – прошептал он, приложив пальцы к шее парня.

Юля разревелась. Она и сама все поняла.

Гнетущую тишину разрушало лишь хриплое надрывистое дыхание Федота. Сукин сын никак не хотел подыхать.

Все четверо продолжали сидеть молча, не произнеся ни слова. Юля, – беззвучно рыдая; Толик, – оценивая ситуацию, в мыслях: «Сможет ли?»; Тема и Дава, – пересматриваясь. Они уже все решили, пронеслось в голове. Закопают тут троих, а если Толик будет дергаться, – четверых.

Тишину нарушил новый стон Федота, а затем и его хриплый голос:

– А-а-а-а… Больно. Что ж вы делаете, суки?

Дава вскочил с места и подбежал к маньяку. Он поднял с песка нож, обошел дерево, разрезал веревку, связывающую руки Федота. Тело маньяка грузно рухнуло лицом в песок. Дава отбросил нож в сторону, развернул Федота и стал бить по лицу.

– Когда ты уже, сука, подохнешь, мразь? Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Юля завыла в голос. Толик вдруг понял, что иного шанса не будет. Все. Или сделать все сейчас или никогда. Но это так же станет горизонтом событий. Если он сделает это, то обратного пути не будет.

Лицо Федота больше не было ни на что похоже. Из ушей, рта, носа и даже глаз тонкими нитями тянулись ручейки крови. Рана на скуле окончательно раскрылась, явив миру кость, мясо и жировые отложения. И тем не менее Дава продолжал бить его.

Тема не стал останавливать Толика, когда тот приблизился к маньяку и остервеневшему другу. Наверное, думал, что Толик хочет оттянуть Даву, успокоить.

Толик подобрал нож. Он закрыл глаза и мысленно произнес в небо: «Помоги». Сердце стучало, пульс отбивал чечетку в ушах. Он посмотрел на друга. Тема сидел, насупившись, и шатался вперед-назад. В глазах Юли плескалась неприкрытая мольба.

Толик рванулся на Тему и, что было мочи, впечатал ногой в лицо друга, теперь уже бывшего друга. Крикнул девушке:

– Беги!

Юля не заставила просить себя дважды. Оценив ситуацию, она вскочила и побежала по тропинке. Толик бросился за ней. Девушка орала. Парень мысленно выругался. Потеряет ведь силу и все насмарку.

В горле саднило, будто стекло глотал, – сказывалась пагубная привычка. Курил он всего три года, но не отставал от взрослых – по пачке в день в последнее время. Уже через минуту он услышал дыхание и стук босых ног по земле.

Толик понял, что долго бежать не сможет. Если Дава прыгнет, то ему, Толику, – конец. Он резко развернулся, выставив лезвие перед собой. Дава остановился, держа руки наготове.

– Не подходи, – задыхаясь, сказал Толик. – Я… я ударю.

Шаги Юли затихли вдалеке. Господи, пусть там кто-нибудь окажется, взмолился Толик. А парни – они и сами все поймут, когда остынут. Ну не могут ведь они и сами стать монстрами, ничем не лучше того, что подыхает сейчас там, возле косы.

– Что с вами не так?! – Толик с трудом сдерживал порыв слез.

Дава не отвечал. Он был бойцом с головы до пят. Он не тратил сил на разговоры, и Толик понимал это. Понимал, но плевать хотел. Он все еще надеялся, что то хорошее, что вообще привело их сюда, возьмет все-таки верх. Что они, несмотря на все случившееся, смогут вновь стать людьми.

– Ты забыл, зачем мы тут? – крикнул Толик. Он отбросил нож в кусты. – Она ведь ни в чем не виновата.

Дава ударил его в лицо. Потом еще раз. И еще. На шестом ударе Толик перестал считать. Он почувствовал, как хрустит нос, затем зубы – один из них пришлось проглотить, потому что не смог выплюнуть.

Мимо пробежали ноги Темы.

– Что ты наделал? – Дава поднял Толика и прижал к себе. – Мы ведь могли еще все разрулить.

Толику, хотелось спросить, как, но он издал лишь тяжелое мычание. Дава рыдал, прижав его к себе.

Где-то вдалеке кто-то завопил. Нет. Не кто-то. Толик прекрасно знал, кто это вопит.

Тема вел девушку, крепко сжимая рыжую копну волос. Она орала, не обращая внимания на оплеухи, которыми Тема ее щедро осыпал.

Все померкло. Все оборвалось. Мир сжался до одной точки. Разум бился, стараясь удержать хотя бы ее, оставить чистой. Толик все еще понимал, что, когда Тема исполнит задуманное, то и эта точка исчезнет, померкнет.

Они облажались. Благими намерениями.

– Нет, – выдавил Толик. – Не делай этого. Тема! Братан! Не убивай ее!

Дава прижал его сильнее. Крики Юли становились все глуше. А потом и вовсе затихли.

– Так надо, – прошептал Дава.

– Да пошел ты нахер! Убери свои руки! – Толик пытался вырваться, но тело больше не подчинялось ему.

– Хочешь сесть? Что мать скажет? Она с трудом пережила весть о Машке.

– Не говори о Маше. Не смей! Не-е-ет! Тема! Не трогай ее!

Тема вышел из-за деревьев один. В руках у него был нож. Пальцы в крови.

Остаток дня Толик лежал под лучами солнца. Тема и Дава копали яму. Пришлось рыть глубже, чем рассчитывали изначально. Три трупа – не шутка.

Когда они закончили, между деревьями вырос холмик. Тема засыпал все сухими стеблями полыни и конопли. Он так и не заговорил больше с Толиком. Смотрел искоса, словно размышляя о том, стоит ли и его, Толика, закопать тут.

Солнце клонилось к закату. Дава подсел рядом и проговорил:

– Нельзя так лежать на солнце целый день. Ты красный, как рак.

Толик не ответил.

Подошел Тема. Смотря куда-то в лес, холодным голосом отчеканил, словно выучил наизусть:

– Толя. Мы сейчас вернемся домой. Ты пойдешь к себе и забудешь обо всем. Если ты хоть кому-нибудь хоть слово скажешь, то…

– Ты тоже… – пробормотал Толик в ответ.

– Что?

– Ты тоже нахер иди. Я никого не сдам, но ты все равно иди нахер.

– Я тебя предупр…

– Да понял он все! – оборвал Дава. – Пойдем уже.

Тема сел в лодку, а Дава повел Толика к берегу реки.

За ним пришли уже утром. Мама ворвалась в спальню испуганная, ничего не соображая. Она не видела вечером, что произошло с лицом сына, – спала, когда он прокрался мимо, – но сейчас ужаснулась. Наручники застегнули прямо при ней.

Проезжая мимо дома Давы, он увидел серый «УАЗ» возле его ворот.

Тема сдал что ли? Толик откинул эту мысль. Он вообще откинул все мысли. Перед глазами стояло лицо матери. А еще девушки с огромными зелеными глазищами и рыжими волосами.

Зал взорвался возмущенными голосами, когда после утомительно долгого чтения судья вынес приговор. К этому времени Толик уже был совершеннолетним. Впрочем, в их случае возраст не повлиял на решение. Скидок им никаких не делали. Никаких смягчающих. Только отягчающие.

Мама орала, будто ее режут. Отец, сидел, утопив голову в ладонях. Наверняка также был на грани. Еще две матери и двое отцов смотрели на родителей Толика с презрением.

Хотя ему, Толику, еще повезло. Нужно отдать друзьям должное: поняв, что это не Толик сдал их, они стали защищать друга. Рассказали все так, как есть. Передали через адвоката, чтобы и он не молчал и скидывал все на них.

В зале суда сидел и Федот. Причастность его к убийству Маши и других девочек не смогли доказать. Живучей мрази удалось выбраться из земли той же ночью. Монстр добрался до берега реки и орал, пока его не услышали.

Когда Толик разревелся прямо в зале суда, никто так и не понял, что думал он вовсе не о просранных годах. Нет. Он смотрел на испуганное лицо Федота. Не было пошлых улыбок, как в фильмах, – мол, я вас обыграл, – Федот и вправду был напуган повесткой.

Но если он жив, значит, все было зря. Все впустую. Все. Текущий рейтинг: 89/100 (На основе 6 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать