(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Лиминальные пространства травм
Гулять на «Пожарке» мне никогда не нравилось. Район был какой-то уж слишком неправильный. Огромные пространства, территория словно район-муляж для испытаний ядерного оружия. До перестройки там повсеместно были общаги училищ, а ближе к нулевым они незаметно трансформировались в коммуналки. Жители там были угрюмые, большинство кое как сводили концы с концами. А те, кто пережил девяностые, и вовсе выглядели как серые оболочки. Еще в моем детстве за «Пожарку» ходили самые дурные слухи. Гопота там была полоумная, хлопнуть могли за что угодно. Одного моего приятеля избили за то, что у него была поломанная рука в гипсе, за другим бежали двадцать минут, только потому что тот выкинул пустую бутылку в мусорник. В детстве, я старался обходить район «Пожарки» стороной, мне даже страшно было его видеть из своего, безопасного района. Ну, а ближе к пятнадцати годам, начал бывать там почти каждый день.
У меня был один друг, Димон, эталонный образец товарищества в период пятнадцати лет. Вечно таскал меня с собой. Любимец всех девушек, всегда меня знакомил c их подругами. Сам он постоянно с кем-то встречался, и чтоб его девушке не было скучно гулять с нами, они решили меня свести с её подругой. С ней у меня вообще не складывалось – ей просто было скучно, но слиться я не мог, так как подставил бы своего кента, а в пятнадцать лет это было важно. Так что мне приходилось каждый день, перед тем как идти куда-то ближе к центру города, где мы гуляли, заходить за Светой, которая жила недалеко от меня, на той самой «Пожарке».
К моему пятнадцатилетию, которое пришлось на 2007 год, лютая «пожарская» гопота начала вымирать – кто-то сторчался, кто-то сел в тюрячку, другие эволюционировали в людей, а последние растворились в и без того безлюдном районе. Так что отныне «Пожарка» была просто неуютным местом, с замученными, невнятными людьми. Света жила там со своей мамой, в семье без отца, квартира им досталась от бати Светы, после развода. Мать её торговала на рынке, и всё копила на переезд. Узнать всё это мне удалось не от Светы, и не от моего кента, а от одного мужика, что жил на первом этаже, и стоило мне только прийти к подъезду Светы, как он тут же выходил на улицу и заводил со мной беседу. Света обычно собиралась очень долго, а у меня граничащая с «ОКР» привычка приходить вовремя, вот и ждал её бывало без преувеличения по полчаса. Попутно, хотел того или нет, общался с её соседом с первого этажа - Денисом Викторовичем. Был это шахтер на пенсии, лет под пятьдесят. За время разговора с ним успевал выкурить пару сигарет, говорили в основном о всякой фигне: о футболе, боксе, мэре, который никак не сделает дороги. Ну как говорили… говорил в основном он, а я слушал и иногда кивал головой. Периодически, когда мы стояли во дворе, к нам подсаживался один дедок и тоже вставлял в разговор свои пять копеек.
Проходили недели, мы всё также гуляли, я заходил за Светой, ждал её по полчаса, Денис Викторович, видя меня во дворе, выходил и заводил со мной нейтральные беседы, как тут он кинулся вспоминать того дедка что иногда подсаживался к нам во дворе:
- Помнишь деда, Максимыча?
- Помню, - еще не понимая к чему он, весело ответил я.
- Так помер он, недавно.
Тот дедок всплыл в моей голове, вроде я совсем его не знал, но стало грустно. В памяти промелькнул последний разговор с нашей посиделки. Как он хотел принести показать какие-то старые фото со своего альбома, а тут такое…
После того случая, прошло еще несколько недель, как в разговоре Денис Викторович вдруг резко сменил тему, и спросил у меня:
- Слушай, а ты случайно не помнишь Людмилу Ивановну, у неё дочь Настя, черненька еще такая, они машину вооооннн там ставят, у алычи, - сказал Денис Викторович и указал рукой в сторону одинокого дерева.
- Ну, помню, - ответил я, думая, что сейчас будет какая-то веселая история, которые обычно любил рассказывать за жильцов дома Денис Викторович.
- Умерла она, представляешь? – с легким смешком сказал Денис Викторович.
- Кто? Настя или её мама?
- Людмила Ивановна, - ответил он, и посерьезнел.
Денис Викторович еще немного порассуждал на тему того, как непредсказуема жизнь, затем вышла Света, и мы ушли.
Следующий разговор с Денисом Викторовичем поставил меня и вовсе в тупик.
- Тот малой, Игорь, с третьего дома, это же твой одноклассник?
- Да, а что?
- Умер он. Ровесник твой, жуть какая.
- Как умер?! Что случилось? — спрашивал я, не находя слов.
До этого за свою жизнь сталкиваться со смертью своих знакомых мне не доводилось, и весь вечер я думал, как поступить, пойти самому к ним домой и выразить каким-то образом соболезнования, или взять с собой кого-то из класса, чтоб было не так страшно. Была середина лета, одна половина одноклассников разъехалась на море, у других еще не было телефонов. Узнать что-то насчет похорон было не у кого. Родители посоветовали расспросить о похоронах у кого-то с их двора, и Денис Викторович тут же пришел на ум.
На следующий день, когда я подошел к дому Светы, он уже был во дворе. Мне хотелось первым делом спросить у него, когда будут похороны, он же, вместо приветствия спросил у меня:
- Ты же сюда за Светкой ходишь, да?
- Да… - с большой тревогой ответил ему я.
- Так она умерла, представляешь?
И тут, впервые за месяц с лишним, из подъезда без опозданий вышла Света. Она как ни в чем не бывало подошла ко мне и сказала:
- Ну что, идем?
Позднее выяснилось, что это их местный сумасшедший, и он успел перехоронить всех жильцов района. Почему об это Света мне не сказала сразу, неясно. Людмила Ивановна, как и мой одноклассник, как и дед Максимович были живы.
Со Светой у нас ничего так и не сложилось. Через пару лет я закончил школу и уехал на учебу в Киев. Мне всё казалось, что у меня получится вырваться в люди, подняться, но у меня не вышло. Диплом защитил, но за пятнадцать лет прижиться в Киеве я так и не смог. Поэтому два года назад и вернулся в свой город.
Теперь мы с Димоном работаем на одном заводе, и благодаря тому, что у меня есть диплом, он у меня в подчинении. Димон теперь не настолько востребованный среди девушек. К тридцати годам от неправильного образа жизни у него выпало много зубов, а на голове виднеется отчетливая белая лысина. Сейчас он полноват и несуразен. Он всё пытается выезжать на каких-то остатках своей былой востребованности. В тайне от жены звонит каким-то девушкам из нашей школы, которые когда-то по нему сохли. После работы, на автобусе предприятия мы вместе добираемся до дома, водитель высаживает нас недалеко от центра города. Там Димон требует от меня, чтобы я с ним выпивал бутылку пива, как бы в доказательство того, что я не зазнался от своей должности, и только после этого мы расходимся в разные стороны. Он всё также продолжает меня знакомить с подругами своих «пассий», иногда что-то складывается, по большей части нет.
Раньше по выходным мы ходили в местный бар, где бездумно пили невкусное пиво, от которого Димон почему-то очень быстро напивался. В пьяном порыве он попадал в свое собственное «колесо порока», которое продолжал крутить до тех пор, пока нетвердые ноги не приводили его прямиком в объятия проституток. Обычно после похода к ним Димон всю неделю травил невероятные истории, а я вроде как их слушал, ловя себя на мысли, что всё это он рассказывал мне не один десяток раз.
В те выходные всё было как обычно, и димоновское «колесо порока» сделало только свой первый, прелюдий круг. Он начинал с того, что звонил какой-то из своих бывших. Пивные посиделки быстро превращались в вечер бесконечных звонков, которые обычно шли до тех пор, пока каждая из его потенциальных жертв ему не откажет, а затем, только уже морально себе позволив, он вызывал такси и ехал на станцию переливания крови, туда, где были самые дешевые проститутки в городе. В баре сидеть с ним мне обычно надоедало почти сразу, для приличия сидел час, а потом без особых терзаний совести уходил. Димону к этому времени уже было не до меня, но в те выходные ему почему-то не отказали. Да еще и меня позвали с собой. То была та его девушка, подруга Светы, из 2007 года. Света тоже была там.
За пятнадцать лет она мало изменилась, лишь чем-то стала похожа на свою мать. Со слов Димона, она прожила очень долго в отношениях, но так и не вышла замуж. Теперь она жила одна, в квартире матери на «Пожарке». Когда мы приехали туда, я не сразу понял, что это тот самый, некогда имеющий дурную славу район. Вечерний вид зажжённых окон и целая куча припаркованных машин во дворе делали его самым обычным спальным районом. Не было всей этой диковатой атмосферы и ассоциаций, что возникали при взгляде по сторонам. В целом всё было нормально, даже слишком нормально…
С Димоном мы поднялись на четвертый этаж и позвонили в дверь. Вместо Светы дверь открыла бывшая Димона, она сразу переключилась на него и они пошли в зал. В квартире в самом разгаре шло застолье с выдвинутым на центр комнаты столом и нелепыми для октября разноцветными новогодними гирляндами, что висели на люстре. Света для приличия поздоровалась со мной, но по ней было видно, что мое появление вызвало у неё скорее недоумение, чем радость, казалось, что она даже не помнит меня, а это наталкивало на мысли, что Димон мне немного прибрехал насчет того, что Света хочет меня видеть.
Помимо Светы, Димона и его бывшей, за столом были еще две девушки. Сейчас их можно было бы назвать тетями, но некий намек на то, что мы с ними учились в параллельном классе, не давал этого сделать. По телевизору в центре зала шло что-то не смешное, отчего все за столом дружно заливались слишком резким хохотом. Находиться в этой компании было тяжело, но и уходить почему-то не хотелось. Наверное, была некая надежда на то, что все уйдут, и мы сможем впервые в жизни поговорить со Светой по душам.
Каждые пять минут Димон куда-то отходил со своей бывшей, и вскоре сидеть за столом стало довольно неуютно, по-тихому, я пошел на кухню в надежде перекурить. Думал уже оттуда уйти домой, чтоб лишний раз не заходить в зал и избежать любых лишних разговоров.
- Здарова!
- Здаров, Живой, ты что ли? – сказал я, изрядно удивившись.
Живой – так звали моего одноклассника Игоря, того которого в свое время когда-то похоронил Денис Викторович. Этот «навес» мы дали ему с пацанами в классе, уже после того случая.
- А ты какими судьбами тут? – спросил Живой, искренне радуясь моему появлению.
- С Димоном заехал вот, к Светке, а ты что тут делаешь?
- Анька, помнишь её?
- Аааа… - для приличия удивился я, хоть так и не понял, кто из тех двух девушек Анька.
- Ну, а ты сам как вообще, рассказывай, сто лет тебя не видел, - сказал Живой и закурил сигарету.
В ходе разговора я довольно быстро пересказал ему свои последние пятнадцать лет.
- И вот я здесь, - закончил я.
- Да, жесть, конечно, та ладно, вернуться в родной город не так уж и плохо, я вот не уезжал даже, - до этого такой спокойный, Живой вдруг развеселился. - А я вот психологом работаю.
- Та ладно! – сказал я и рассмеялся.
- Серьезно! Самому иногда не верится.
В зале начала очень громко играть музыка. Из него вышла одна из девушек и направилась в ванную, что была рядом с кухней.
- Обожаю эту песню!!!! – прокричала она и зашла в ванную.
- О… - с досадой в голосе сказал Живой. – Походу началось.
В тот момент мне подумалось, что он так реагирует на женский бухач, который идет к тому, чтоб выйти из-под контроля, но всё оказалось куда хуже.
Идеальнее момента чтоб уйти было не придумать.
- Ладно, Живой, рад был видеть тебя, но мне пора, - сказал я и начал уходить.
- Погоди, не иди пока.
- Почему? – немного удивившись, спросил я.
- Сложно объяснить, но просто поверь, пока не стоит.
- Что такое? Там что, Светкин парень? В чем дело то?
- Пфффф, - Живой вздохнул и перевел взгляд на пол. – Не хочу тебя пугать, но объяснить будет все слишком сложно.
- Объясни как есть.
- Ты когда-нибудь слышал термин «лиминальность»? – начал Живой издалека.
- Нет, - все еще не понимая, к чему он ведет, сказал я.
- Если в двух словах, это когда ты одно уже завершил, но другое еще не начал. Образного говоря - тут слишком много, а там еще недостаточно, понимаешь?
- Нет.
- Обожаю эту песню!!!! – прокричала одна из девушек и зашла в ванную.
- Лиминальность – это период при переходе от одного состояния к другому.
- А к чему ты мне всё это говоришь? – совершенно потеряв нить разговора спросил я.
- Понимаешь, я вроде как не совсем психологией занимаюсь, не в привычном понимании этого слова.
- А чем ты занимаешься?
- Наблюдениями - многозначительно сказал Живой.
- Короче, я домой, рад был видеть, но мне правда пора.
- Обожаю эту песню!!!! – прокричала одна из девушек и зашла в ванную.
- Стой! Правда не советую уходить сейчас.
Что-то в происходящем было не так, щетина на лице неприятно покалывала, вместе с зудящим затылком…
- Ты не заметил ничего странного? – спросил Живой, и в полутьме кухни его образ начал вызывать страх. – Чего это я, наверняка не заметил…
- Обожаю эту песню!!!! – прокричала одна из девушек и зашла в ванную.
Страх, который до этого был чем-то неосознанным, всё отчетливее вторгался в окружающую действительность. Вместе с ним понемногу начала меняться квартира и мир, который был за ней. Свет, что был в коридоре, из мутно желтого переходил в красный, а темнота за окном как-то медленно двигалась. Все звуки на улице разом стихли. Не было слышно машин, что ездили, деревьев, которые послушно двигались, подыгрывая осеннему ветру. Будто что-то большое проплывало по дому, обволакивало его.
- Скажи, тебя не смутило то, что все номера квартир в подъезде имели цифру четыре, или ты просто этого не заметил? Ты не обратил внимание на то, что на столе в тарелках вместо еды был пластилин? Тебе не показалось странным, что никто из присутствующих тебя не знает? Или то, что в центре комнаты вместо телевизора стояла фотография Светы?
- Обожаю эту песню!!!! – прокричала одна из девушек и зашла в ванную.
Вместо песни в квартире звучали рыдания, громкие, полные страдание и боли стоны.
От всего этого у меня начала кружиться голова. Сердце колотилось как бешеное, тело словно свело.
- Может, тебе уже доводилось видеть кого-то из гостей ранее?
- ОБОЖАЮ ЭТУ ПЕСНЮ!!!! – со злостью прокричал голос девушки, после чего дверь ванной с силой захлопнулась.
- Может, тебе доводилось их видеть в своих снах? В своих кошмарах? Ты просто постарайся вспомнить. Те сны, где тебе некуда просыпаться, как сейчас.
- ОБО-ЖЖ-АЮЮЮ!!!Э-Т-У!!!ПЕСС-НЮ!!!! – омерзительно сплёвывая слова сказало что-то, и прошло в ванную.
Мне захотелось повернуться.
- Не стоит этого делать, что бы тебе ни показалось, никогда не поворачивайся.
- Я… что… умер? – со страхом спросил я.
- Нет, ты не умер.
- Что происходит?
- Как думаешь, много ли травм хранит твоя психика?
От его вопроса в голове всплыли воспоминания из детства, падение с велосипеда и удар головой об бордюр.
- Ну пару раз падал… - неуверенно ответил я.
- Нет, ты не понял, много ли травм, которые ушли в «подавленное», хранит твоя психика?
- Не знаю, наверное, достаточно, - всё еще не в силах продохнуть от страха отвечал я.
- Как думаешь, применимо ли понятие «лиминальность» к травмам? Может ли быть «лиминальность» от одной травмы к другой?
- ОБОЖААЮЮЮ ЭТУУ ПЕСНЮЮЮ!! – прорычал где-то в области пола голос, после которого дверь в ванную начало что-то скрести.
Сам того не желая, от страха я начал невольно поворачиваться.
- На твоем месте я бы не делал этого…
- Да что происходит?! Вы мне подмешали что-то? Это гипноз?! Что происходит?!! - шипел я.
Живой спокойно дослушал меня, открыл пачку сигарет, вставил одну в зубы, зажег спичку и поднес её к лицу. Ожидая увидеть там что угодно, вплоть до самого Дьявола, вопреки этому, это всё еще был мой одноклассник, Игорь-Живой. Не черная сущность, не НЕХ, не бес рогатый, а обычный человек. Прикурив, он продолжил:
- Я тоже раньше в это не верил, вспоминая свою «диссовую» молодость, думал накачали чем-то, хоть в глубине души и понимал, что это не так. А потом два года назад со мной случилось это…
- Прости за глупый вопрос, но откуда ты всё это знаешь? – спросил я.
- Я не знаю, а только догадываюсь. Не бойся, скоро это закончится… ну, вернее, обычно заканчивается… Сегодня я тоже здесь случайно, вернее, понял всё слишком поздно. До этого у меня нечто похожее было в общаге, когда в жизни была полная жопа. Думал уже всякое, понимаешь, а когда опомнился, столкнулся с чем-то похожим… После этого меня и заинтересовала «лиминальность». Скажи мне честно, тебя в жизни сейчас ничего не гложет?
- Нет, кроме того, что происходит в данный момент, - искренне ответил я.
- Просто раньше подобное я понимал как «лиминальное пространство травм». Я, правда, считал, что это только у меня в голове. В моем понимании то, что происходит, обитает в пространстве от одной травмы в психике до другой. В лиминальности.
Слова Живого нагоняли на меня жути не меньше, чем происходящее в квартире.
- Но если всё это нереально, тогда я пойду?
Живой посмотрел на меня как на дурака.
- Если хочешь иди, но я бы остался, кто знает, что может быть за дверью…
Сейчас, это выглядит абсурдно, но я пошел. Борясь с собой от страха, встал и направился к двери. Слева, из дверного проема зала на коридор падал красный цвет. Живой так и остался сидеть в кухне. Что-то странное происходило в красной темноте зала. Будто там кто-то стоит, недалеко от входа. Света? Живой?
- Ах да, чуть не забыл, - раздался из кухни шепот Живого. – Не вздумай смотреть в зал!
- Вот ты где! – входная дверь квартиры открылась, и на меня налетел окосевший Димон, за ним плелась его заплаканная бывшая. – Погнали домой! Я уже в хлам! – сказал он и рухнул мне на плечо.
В зале на диване сидели две девушки и смотрели телевизор, Света была в спальне, и с ней я так и не попрощался.
Всю дорогу до дома я думал, что словил какой-то приступ ранней шизофрении, и даже не сомневался в своей догадке. Изрядную роль сыграло и подпитие в тот вечер. Димон тот день даже и не помнил особо, а когда речь зашла за Живого, он искренне удивился: «Живой, Игорь? Так он же умер!». И это была чистая правда.
Минули полгода, и моё общение с Димоном свелось к минимуму. От пьянок по выходным я морозился, а вечернему пиву предпочитал лишние пятнадцать минут ходьбы пешком. Обычно просил заводской автобус высадить меня где-нибудь на переезде, перед ж\д путями. Оттуда до моего дома было недалеко, можно было пройтись, подумать, подышать воздухом. Те места за путями мне еще с детства нравились. Городская дикая природа, небольшие пустыри, посадки, крошечные ставки. Всё это было уютным, знакомым. Я бы никогда не поверил, что именно там произойдет мое второе попадание в «лиминальные пространства травм».
Обычно до дома я шел по своей любимой тропинке. С ней меня связывала вся моя жизнь, будто это была пуповина, которая соединяла меня с воспоминаниями о беззаботном детстве. Последние несколько месяцев ежедневно с работы я ходил только по ней. А в тот день почему-то свернул в сторону. Вместо привычного и знакомого самого короткого маршрута пошел через часть разрушенной базы комбикорма, которая была намного правее моего маршрута. Не знаю, что двигало мною в тот момент - всё случилось слишком быстро чтобы это анализировать.
Было пять часов вечера, и на улице еще даже не начало темнеть. Окликнул меня незнакомый голос:
- Молодой человек, тут проход запрещен, - сказал полноватый пожилой мужичок.
Почему-то что-то во мне возмутилось. Мне казалось, что я хожу тут всю свою жизнь.
- Это почему? – с наездом спросил я.
- Частная территория.
- Да где она частная, тут забора даже нигде нету! – всё еще негодовал я.
Рядом с пожилым появился еще один более крепкий и молодой мужик. Оба не выглядели как охрана.
- Давай чеши обратно, нельзя здесь ходить! – более грубо вступил в разговор молодой охранник.
- Мужики, послушайте, дайте мне пройти, ну совсем фонарь осталось до дома идти, только там, где гастроном, быстро проскочу, и всё, ну к чему всё это, - попытался обратиться к голосу их разума я.
- Нет, - почти синхронно ответили они мне.
А меня буквально тянуло туда. Грязная, вытоптанная тропинка уходила в сторону одноэтажного дома, огороженного металлическим забором. В некоторых местах забор был погнут, в других отсутствовал. Огораживали они крошечный старый советский гастроном, который почему-то был на территории базы комбикорма, среди длинных ангаров. Не знаю почему, но я всё шел туда, не слыша их.
- Оу! Малой! Одуплись! - кричал тот, что был помоложе.
И я вдруг на секунду пришел в себя, увидел, что лезу через погнутый забор, в сторону гастронома. Железная хватка стащила меня за шиворот, и я рухнул на землю. В нос ударил запах сырости и дохлятины. Тянуло из заброшенного гастронома. Пока я пытался перелезть, мне удалось увидеть железную приоткрытую дверь, и мне искренне хотелось туда.
- Что… что… вы кто такие?! - начиная испытывать подступающий страх спросил я.
- Вставайте, вам пора уходить, - аккуратно поднял меня пожилой.
- Кто вы такие?! Что вы делаете? Что происходит в конце концов?! – не сдерживая эмоций кричал я.
Оба охранника переглянулись, затем пожилой махнул рукой, а молодой закурил.
- Ты веришь в призраков? – спросил молодой и глянул на пожилого.
Жутковатое чувство стало медленно подниматься из глубин живота, от испытанного ужаса меня начало мутить. Я понимал, что происходящее схоже с тем эпизодом в квартире Светы, но более страшно мне было от осознания того, что всё случившееся тогда не было помутнением, и сегодняшний день был тому подтверждением.
- Нет, - ответил я, боясь услышать от них что-либо еще.
- Как вы здесь оказались? – спросил пожилой, и пристально посмотрел мне в глаза.
- Домой шел, - совершенно правдиво ответил я.
- Простите, а где вы живете? – все тем же учтивым тоном поинтересовался пожилой.
Пугающее осознание начало крутиться в моей голове, но развивать жуткую и очевидную мысль мне было слишком неприятно. Пожилой продолжил:
- Вижу, что задумались. Значит, понимаете.
- Да ничего он не понимает! Хай уже шурует домой, еще обход нужно сделать, - продолжал злиться более молодой.
Почему-то вместо чего-то вразумительного я выдавил:
- Вы что, призраки?
Молодой прыснул со смеху, а пожилой улыбнулся.
- Нет, мы не призраки, - совершенно спокойно сказал он.
- Тогда что происходит? - наконец осмелев, поинтересовался я.
- Ваши призраки привели вас сюда, - сказал пожилой.
- Мои призраки?
- Твои, родной, твои, - вновь включился молодой.
- В смысле привели?
- В прямом, вот вы шли, наверное, домой, но почему-то вам захотелось пойти другой дорогой. Как вы думаете, почему? – поинтересовался пожилой.
- Ну так наверное… - мне хотелось сказать, что короче, но все эти мысли таяли в моей голове. Как и заманчивость самой идеи, как и это место. Ходить здесь мне не доводилось никогда ранее, даже в своем детстве.
- Не переживайте, вам ничего не угрожает, мы храним этот объект от случайно заблудших людей.
Ровно в этот момент из посадки вышел обычный мужик с пакетом и начал двигаться в сторону старого гастронома.
- Э! Стоять! А ну пошел нахер отсюда! Давай быстро! А то ща баллоном тебя залью! – не церемонясь, кричал на того молодой.
Мужик как-то быстро опомнился, развернулся и, словно прозрев, начал убегать.
- Сторожим вот объект от подобных гостей, - продолжил пожилой.
- А что за объект? – все еще испытывая легкий страх спросил я.
- Место, откуда не возвращаются люди. Мы не знаем, что там внутри.
- Как вы не знаете? А как вы делаете обход? – поинтересовался я.
- Так и делаем, - вновь вклинился молодой.
- Это место тянет к себе людей, показывает им их собственные «сюжеты», а потом они исчезают, заходят туда, и больше не возвращаются, - начал пожилой. – Лично я проработал тут последние десять лет, а мой напарник уже год. Мы отгоняем случайных прохожих, приводим их в чувство.
- А вас туда не тянет? – спросил я.
- Нас нет, может психика крепкая, может что-то другое, но контроль не теряем, именно поэтому нас и взяли на работу.
- Вам что, за это кто-то еще и платит? А они знают, чем вы на самом деле занимаетесь?
- Ну конечно знают, в чем вопрос? Янкин тут же брата в детстве потерял.
- Янкин? - удивился я, зная, что это фамилия местного олигарха. – Тот, что владелец шахт?
- Он самый.
- А почему он просто не закатает это место в асфальт, у него же денег немерено, – поинтересовался я.
Молодой рассмеялся.
- А ты думаешь, он не пробовал? - все еще смеясь сказал он. – Люди по полдня ездили по городу, но поворот на базу найти не могли. Он их лично сюда один раз привозил, за рулем фуры, представляешь? А они вышли из машины, и как детки малые разбрелись кто куда. Даже вспомнить не могли, что были тут. Более того, этого «гастронома» даже по бумагам не существует, и никогда не существовало, врубаешься? – спросил он.
- А я что, тоже потом не вспомню?
- Может вспомнишь, а может и нет, кто знает, - равнодушно ответил пожилой.
- Ну, судя по тому, что ты здесь не первый раз, то скорее всего не вспомнишь, - с каменным лицом ответил молодой.
От его слов мне стало очень жутко.
- Как не первый раз?
Молодой вновь начал смеяться.
- Мой коллега шутит, - сказал пожилой. – Если бы вы были здесь не первый раз, у нас бы не было этой беседы.
Мне почему-то не хотелось развивать мысль на тему того, что и беседа могла быть, просто я её не помнил.
- То есть, вы хотите сказать, что сейчас в этом доме много мертвых людей? – зачем-то спросил я.
- Да, в подвале.
- И их никогда не смогут достать и по-человечески похоронить?
Оба молчали.
- Думаю, вам уже пора, - сказал пожилой и стал меня своеобразно проводить, указывая рукой в сторону.
Этот случай произвел на меня сильное впечатление. Даже пришлось записать его. Но мысль, что я был там не один раз, очень сильно давила на меня. Мне всё чаще начали сниться кошмары. Грязные и неприятные сюжеты, в которых ночью я шел прямиком к этому месту, к базе комбикорма, туда, где был гастроном, и ломал металлический забор, кидал в него кирпичи, наваливался всем весом, бил ногами, помогал перелазить сонным людям через него, отгибал в сторону края покорёженных металлических секций. Там не было ни пожилого охранника, ни молодого. Поводом для переезда послужила моя обувь. Утром она всё чаще бывала грязная, с налипшими кусками грязи. Мне очень хотелось верить, что всё то был сон и совпадение, но слишком многое говорит об обратном.
У всего есть второе дыхание, и мое второе дыхание пришлось на попытку переехать обратно в Киев, на старую добрую Троещину.
Там дни вроде вошли в привычное русло, и всякая жуткая хрень, как мне казалось, осталась в моем городе, вместе с чертовыми «лиминальными пространствами травм» Игоря-Живого. Мне казалось, что это какие-то полу-глюки, полу-флэшбеки хрен пойми чего, и, наверное, поэтому у меня получалось по-своему продолжать жить. Так прошло еще несколько месяцев, а затем в мою квартиру прозвучал тихий, неуверенный стук. На пороге стояла обычная женщина. Не замученная горем, не жуткая – просто женщина.
С ней у меня был довольно странный разговор. Она представилась, поинтересовалась о моей жизни, а затем сказала, что когда-то они жили здесь с мужем и их сыном. Сын всё время болел, и так и не дожил до своего восемнадцатилетия.
- Вы не могли бы раз в месяц, на ночь двадцать первого числа ставить свечку в спальне? – сказала она и достала из сумки огромный газетный сверток полный свечей.
После всего, что случилось за последнее время, это было не так уж странно. Она продолжила:
- Простите меня за то, что я у вас попрошу, но на время пока горит свечка, могли бы вы не находиться в комнате и не включать в ней свет?
Это прозвучало странно, но я согласился.
Она искренне меня поблагодарила, вручила сверток свеч и ушла, это было примерно четырнадцатое число месяца. Через неделю была первая ночь.
Спать в зале мне уже доводилось, там был телек и лучше ловил «wi-fi», поэтому заночевать один день в месяц на диване было не сложно. Запалив свечку и выключив свет, я пошел в зал, лег на диван и врубил телек. Ноги были направлены в сторону спальни, и немного приподняв голову, видеть огонек свечи получалось. Первые пол часа ничего не происходило, а затем огонь свечки начал подрагивать. Вместе с этим он издавал громкие и странные «вжух-вжух» звуки. Каждый подобный звук вызывал во мне тревогу, невольно раз за разом я поглядывал туда, ожидая худшего. Одновременно с этим, сам того не желая, я начал еще больше всматриваться в пламя свечи и замечать, как небольшие насекомые летают вокруг огонька. Какие-то моли или мотыльки – не разбираюсь. Опьяненные пламенем, они сгорали в нем и падали на землю. В комнате стал появляться неприятный запах. Пока горела свеча, качество картинки телевизора сильно ухудшалось, будто антенна не ловит, интернет пропадал, а заряд телефона за час упал в ноль. Из спальни вылетали странные звуки, будто треск половых досок, падение штукатурки. Мне всеми силами не хотелось замечать свой нарастающий страх, но со мной он не церемонился. Я вдруг понял, что это «вжух-вжух» издает не свечка, а «что-то» из темноты, бессильно пытаясь задуть горящий огонь. Так страшно мне не было даже в квартире Светы, когда что-то непонятное творилось вокруг.
Еще страшнее мне становилось от того, что свечка и не думала догорать, она горела час, затем другой, третий. Истлела она только под самое утро, когда уже начинало светать. Никаких трупов сгоревших насекомых на полу не было.
Если бы у меня были деньги, я бы уехал в тот же день, но проблемы с работой и внесенный на месяц вперед залог слишком сильно сдерживали меня. Новую квартиру я не искал, а скорее мечтал о ней. Просматривал объявления, иногда звонил по ним в надежде на чудо.
Меня хватило на еще один месяц. В тот день произошла вся возможна жесть, какую способна выдержать моя больная психика. Вечером, запалив свечку, я тут же ушел на кухню, лишь бы не находиться в зале и не видеть спальню, где было пламя свечи.
Первый час всё шло спокойно, а затем в комнате послышалось странное завывание, будто балкон был открыт настежь. Мне почему-то стало тревожно за пламя свечи. Я боялся, что оно погаснет. С этими мыслями я пошел в зал, включил на телефоне фонарик и посветил в ту область, где был балкон. От того, что я увидел, меня бросило в жар. В центре комнаты было дерево. В квартире на третьем этаже. Стволом оно уходило в потолок, куда-то к соседям, а корни расползлись по всей комнате. Мой телефон высвечивал редкие детали изменившейся спальни. Вместо досок пола была рыхлая земля, а за балконом третьего этажа вместо высоты виднелось что-то ровное, похожее на плиты бетона. Переступать порог комнаты было страшно, еще страшнее было видеть всё это. Хотелось просто сбежать, но вид пламени свечи завораживал меня. Хотелось смотреть на него как можно дольше, было в нем что-то уютное, знакомое. Он успокаивал, давал надежду, что всё это закончится, и будет новый день, солнечный и настоящий. Словно услышав мои мысли, из тьмы появилась маленькая, будто детская рука. Белые пальчики зажали огонь свечки, и он погас.
Из квартиры я выбегал в одних трусах. Хотелось бежать к свету, к самому яркому огню, какой я только способен был найти. Бежал, пока меня не принял случайный ночной полицейский патруль. Проверили на все маркеры наркотиков, после чего отпустили. На мои просьбы за деньги побыть со мной в квартире, пока я не соберу вещи, сдержанно покачали головой, но до дома подвезли. Было уже утро, и в надежде на то, что всё закончилось, я влетел в квартиру. Во всех комнатах было светло, но кожа горела от постоянного чувства страха. Быстро собрав вещи, я уехал. Мне жаль, если я кого-то подвел, но то, что произошло, выше моих сил.
Оставаться в Киеве не было смысла – у меня больше не было денег, жилья и перспектив. Заняв немного денег на билет обратно у Димона с моего города, я отправился на вокзал. Моему звонку он обрадовался и сразу включил меня в свою пивную каббалу.
До вокзала добирался на метро. Там, как всегда, было не протолкнуться. Нырнув в густой поток людей, я на секунду почувствовал себя в безопасности. Встал на ступеньки эскалатора и начал думать, как начать жить дальше. Про то как, что делать в своем городе, и как теперь быть. Пока все эти мысли крутились в моей голове, до меня начали долетать обрывки очень странной фразы, на которую кроме меня никто не обращал внимание. Она звучала как объявление, с динамиков:
«НЕ КОРМИТЕ ВТОРОЙ ЭСКАЛАТОР! ВНИМНИЕ: НЕ КОРМИТЕ ВТОРОЙ ЭСКАЛАТОР! ВНИМАНИЕ: НЕ КОРМИТЕ ВТОРОЙ ЭСКАЛАТОР! ВНИМАНИЕ: НЕ КОРМИТЕ ВТОРОЙ ЭСКАЛАТОР! ВНИМАНИЕ: НЕ КОРМИТЕ ВТОРОЙ ЭСКАЛАТОР!».
Было в этой фразе что-то жуткое. Я начал озираться по сторонам в надежде увидеть хоть какую-то реакцию на лицах окружающих, никто не реагировал, от этого мне стало еще более страшно. Фраза продолжала оглушительно разноситься из динамиков. Официальный женский голос что произносил её, в своих интонациях выражал страдание. От нахлынувшего ужаса было сложно соображать, спуск казался вечным, мозг отказывался работать. Но даже с отключенным мозгом, и нечленораздельным мычанием вместо мыслей у меня получалось продолжать думать. Эти мысли были еще более страшными чем всё то, что произошло за последние двадцать четыре часа. Ко мне приходило осознание, что с какой бы стороны я не считал эскалаторы, мой был вторым. Тем временем мой спуск подходил к концу.
Не знаю, что это было, и знать не хочу. С момента как эскалатор довез меня вниз, фраза закончилась. Мир вновь вернулся в прежнее русло, и я поехал на вокзал.
Последний из жутких эпизодов приключился со мной на вокзале, пока ожидал поезд. Мой ноутбук и телефон были сильно разряжены, а состояние и того хуже. Поэтому большую часть времени, я сидел в прострации, в полудреме. Был где-то там. Но то, что произошло далее, мгновенно меня «взбодрило».
Как-то незаметно, за мной подсели два парня. Как бы я не пытался, их разговор то и дело захватывал мое внимание, уж слишком близко были они. Сначала один другому жаловался на жизнь, затем другой делал тоже самое. Потом один резко оборвал свою фразу на полуслове и сказал: «А, прикинь, чуть не забыл, не поверишь что со мной было. Я тут хату снял, и сижу короче на диване, звонок в дверь, открываю, а там женщина стоит. Ну и начинает она короче мне стелить, что они там жили-были, муж и сын, а потом малой крякнул. И достает она тупо что рыбу, сверток, а там свечи, и говорит, типа давай ты их палить будешь раз в месяц. Ну я, конечно, согласился, ну что делать, надо же людям помогать. В первый месяц чуть не поседел, такого насмотрелся, а вчера вот вообще думал мотор остановиться. Захожу в зал, а там дерево стоит, в центре зала, вот вообще, как на улице.» Второй оживленно поинтересовался у него: «Ну, ну, а ты что сделал??». Первый как-то по-простонародному охнул: «Как что, хотел подойти глянуть поближе, да не успел, малой свечку потушил, так я сразу и дал деру».
От услышанного мне захотелось повернуться, и тут первый голос продолжил: «Но ты не поверишь, самая жесть в том, что я пока сюда ехал на метро, то слышал, как мою историю сидит и рассказывает какой-то чувак своему другану, представляешь?» Второй снова поинтересовался: «И чем закончилось?». Первый будто удивившись вопросу ответил: «Да ничем, только я собрался повернуться, как он вдруг говорит своему кенту: «Прикинь, я пока ехал сюда на электричке, все произошедшее со мной какой-то человек сзади меня рассказывал другому»».
Дослушав их разговор, я встал и ушел, так и не повернувшись.
По этой причине мне захотелось всё записать, детально, выложить в интернет, и знать – что если я где-то наткнусь на это в интернете, то это моя история.
На следующий день я уже был в своем городе, и пил пиво с Димоном. К счастью, завод испытывает большие проблемы с кадрами, и с понедельника мне вновь выходить на работу.
Димон продолжает звонить своим бывшим, а я продолжаю жить прошлым. Каждый день в лиминальных пространствах моих травм появляются новые и всё более сложные тропы. Денис Викторович похоже не был сумасшедшим, он не врал, когда говорил, что кто-то умер, он ошибся только в том, что об этом нельзя рассказывать. Он ошибся только в том, что так и не понял, что он тоже умер.
Текущий рейтинг: 81/100 (На основе 79 мнений)
