(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Курьер по крови
Я прочёл на заборе:
«Срочно нужны курьеры! Простая работа, свободный график, быстрые выплаты наличкой или на карту. Опыт не требуется!»
«Наверняка закладки», — подумал я.
«Не закладки!!!» — было приписано в конце.
На этом же заборе был номер телефона. Ну я и позвонил. Сейчас уже и не вспомню точно почему — то ли настолько в тот момент отчаялся, то ли детство в жопе заиграло. В любом случае, не думал, что из этого звонка что-то выйдет, пока не понял, что на том проводе мой давний знакомый.
Пару минут разговора — и я уже мчал на такси, заказанном на последние деньги, по серым улицам родного городка. Положение у меня было не ахти, терять нечего, а жить всё равно, сука, хотелось. Да, я любил жизнь, крепко и отчаянно, и вгрызался в неё всеми зубами. Она отвечала мне взаимностью — раз за разом тыкала в лужу, как котёнка, и топила. В свои невесёлые тридцать с гаком пережил две операции, отчисление, выселение из дома, продажу квартиры в уплату батиных долгов, два неудачных брака, больше десяти невыгоревших стартапов и самое отвратительное, страшное и богомерзкое существо на свете — Марину. Нет, её даже женщиной назвать язык не поворачивается. Она настоящая дьяволица, посланная мне за все мои грехи и пристрастия к алкоголю, сигаретам и красивым женщинам. Кричащее, орущее, вечно напомаженно-надушенное, с глазами на выкате, бесцеремонное, эгоистичное, истеричное, себялюбивое, склочное, инфантильное, стервозное, тупое, жадное, лицемерное существо — вот такой была и есть Марина. Наш брак не продержался и двух лет. За это время она попила у меня достаточно крови. Но, не смотря на всё это дерьмо, я всю жизнь останусь ей благодарен за один единственный подарок, за лучик света, за мой маяк, который держал меня на плаву, когда я чувствовал, что вот-вот утону… Хоть жизнь и не была ко мне ласкова, всё же в ней были и приятные моменты. А потому я хотел, любил и продолжал жить, хоть бы и вопреки. Именно эта жажда жизни и привела меня на свиноферму.
Санёк по телефону звучал бодро и собранно, знакомо, а как встретились — я его даже не узнал. Мы корешились в школе, после выпуска разъехались и связь истончилась, потом и вовсе оборвалась, так что я знать не знал где он и как. Когда-то высокий стройный парень, с пышущим здоровьем, отличными оценками и неординарным мышлением, вечно собирающий на себе завистливые и влюблённые взгляды, теперь был похож на сторчавшегося бомжа. Позже я узнал, что так оно и было.
Приехал я на окраину, какую-то лесную глушь, ближе к фермам, фабрикам и полям с засевами. Санёк лично встретил, и мы пожали друг другу руки — ладонь у него была тонкая и бледная. Я как-то неловко помялся и всё же спросил:
— Ты чего, Санёк? А как же красный диплом, вуз, работа, семья… Мы ж все на тебя одного ставили. Остальные, ясно дело, либо сторчались, либо по зонам сидят.
— Да как тебе сказать… Просто подсел и всё, — он зажевал сигарету и прикрыл впалые глаза. — Нет тут никакой истории. Всё было супер: предки-то у меня богатые, диплом из МФТИ вот без проблем получил… красавица-невеста была, работа, все дела… Потом скучно стало, захотелось драйва, живым себя почувствовать, понимаешь?
Я кивнул, хотя нихуя не понимал.
— Чтоб на всю катушку, хотелось. Сначала травка, но не впечатлило. Потом соль пошла, потом начал колоться, а с этого уже хрен слезть, понимаешь? Да… Мне как-то всё равно, если честно, было. Жил по кайфу, сколько судьба отмерит. Зато такие приходы — закачаешься! Иногда, бывает, сижу дома, а стены вдруг живые — гладкие, мягкие и сокращаются, как дышат. И чувствуешь себя маленьким, в плане, как ребёнком в утробе, во... А на потолке — в натуре Ван Гог «Звездная ночь». Берешь звезду эту наляпанную, и в рот — балдёжно…
Пока мы шли он всё рассказывал про приходы, сорта герыча, про то, как с какими-то пацанами, обдолбанный, ходил в поход на Чукотку, пешком, в мороз, как там медведя встретили, а он их чуть не загрыз. Правда, потом Саня отошёл и понял, что они просто час лежали в сугробе под подъездом, и какой-то бродяжий пёс, а вовсе не медведь, вылизал ему лицо и руки. Он всё это рассказывал так просто, приподнятым тоном, а мне его всё равно было жаль. Спрашивать не стал, и так было понятно — Санёк всё просрал. Если и были у него диплом из вуза, невеста и работа, то сейчас он сам по себе, один на весь мир. И только дозы давали ему ощущение жизни. Я чуть не разрыдался, пока он рассказывал, а потом с одной фразой всё напряжение в миг ушло — Саня год как завязал. Но у него появилось другое, такое же отбитое и нелегальное занятие. Сначала он употреблял, потом разносил закладки, перестал употреблять, жёстко переломался, посидел в рехабе с пинка родителей, ушёл из дома, снова начал разносить, затем хранить вес и в итоге стал оператором в каком-то наркобизнесе. Сказать, что я охуел — ничего не сказать.
За это время мы уже успели дойти до деревянного забора. Он начинался у накатанной дороги и длился до самой лесной кромки. На входе стояли два мужика, простых, скучающих. У одного приклад автомата лениво подпирал забор, у второго — висел на лямке за плечом. Я напрягся, но Саня махнул рукой и нас пустили без слов. За оградой оказалась обычная с виду ферма: здание, одноэтажное с чердаком, было вытянутым и напоминало хлев, а возле, на травянистой поляне, жевали траву всякие копытные. В ямках валялись свиньи, их было много.
— Так, Лерик, не стану спрашивать, что тебя заставило звонить по номеру на заборе. Захочешь — сам расскажешь. Но какое бы дерьмо с тобой не приключилось, знай: начнёшь работать с нами и сможешь порешать все свои проблемы, мамой клянусь.
Я молча кивнул, посматривая на свиней. Ленивые жирные хрюшки растянулись на травке, подставляя бока солнцу и довольно повизгивая. В тот момент я им дико завидовал — они жили свою лучшую свинячью жизнь. А мне ещё предстояло сделать свою хотя бы терпимой и путь мой лёг через закладки, подумать только. Покойная мать наверняка в гробу перевернулась.
— Слушай, Лерик, когда-то ты был мне другом, я друзей не забываю, — Санёк подвёл меня к амбару, и мы задержались напротив дверей. — Не хочу, чтобы ты связывался со всей этой шелухой, копался в земле и ходил по тупикам, как пацанёнок. Я слышал, ты и повоевать успел… — Давай не об этом, — мне этот разговор резко перестал нравится.
— А придётся. Конечно, если хочешь помочь дочке.
— Откуда ты…
Саня толкнул дверь и сказал:
— Я немного тебе приврал. Не работал я кладменом. После того как сторчался, отец закинул меня в рехаб, я там познакомился с одним кренделем, а дружки у него оказались… но я рад, что всё так сложилось.
— Бля, ты можешь нормально объяснить?
— А тут и объяснять нечего — надо пробовать.
Внутри вдоль стен тянулись загоны со свиньями. Животные кучковались, тёрлись упитанными тельцами, громко визжали, хрюкали и от этого всего почему-то стало неуютно. Мы прошли до следующих дверей, возле которых, опять же, стояли поцыки, но уже в камуфляже и с серьёзными рожами. Тут Саньку пришлось закатать рукав и показать какую-то татуху. Меня в это время всего облапали и обсмотрели, почему-то отобрали ключи, бумажник и телефон, но Саня пообещал — вернут на выходе. И я решил поверить.
Скажу честно — ждал многого. Воображал, как за этими простыми с виду дверками будут, например, кучи наркоты, горы веществ, а голые торчки будут в них купаться и повизгивать. Думал о чём-то пожестче: торговля органами, людьми... Но все мои фантазии обманули — внутри было почти пустое небольшое помещение с грязным полом и стенами, без окон и дверей, кроме той, через которую мы зашли. В центре стоял какой-то хмурый похожий на армянина дед, с густой бородой и мохнатыми бровями. Он держал свинью на верёвке, а та терлась возле него, как кошка.
— Лерик, это Хоттабыч — наш маг.
— Кто бля? Так сейчас всех наркобаронов называют или я не догоняю?
Саня задумался, взгляд у него замутнел. Пока он решал, что мне ответить, дед Хоттабыч, не скрываясь, пялил на меня. Глаза у него были странные — глубоко посаженые и выпуклые, окружённые сеточкой морщин. И в них мне виделась какая-то нечеловеческая мудрость. А возможно, он просто был торчком, оттого и смотрел слегка расфокусировано…
— Ты извини, что я зависаю — давно тут, ко всему привык, а вот как тебе это всё объяснить... Сейчас, короче, покажу, тут проще простого. Хоттабыч, можете организовать, пожалуйста? — он напряжённо улыбнулся.
Дед недовольно закряхтел, притянул к себе свинью за верёвку, склонился над ней. Мы подошли посмотреть поближе. С момента новой встречи с Саней понимание чего-либо, казалось, стало мне стало недоступным. Я терялся в потоке информации, чувствуя себя ребёнком на взрослом корпоративе. И это мне, разумеется, не нравилось нихуя.
Хоттабыч вдруг каким-то быстрым и неуловимым движением достал кинжал и полоснул хрюшу по горлу. Свинья завизжала, заметалась, начала перебирать копытцами, но её сразу придавили к полу, заставив умирать. Я лупил на это с отвисшей челюстью.
— Что за х…
— Тихо! Смотри.
Кровь залила пол и обувь старика, расползаясь некрасивым вонючим пятном. Когда оно подступило к моим ногам, я дёрнулся, но Санёк ухватил за плечо неожиданно крепко и не дал отойти. Мы застыли, как два таракана при свете, и пялились на то, как дед, перемазанный в крови, вырезал какие-то крестики-нолики на брюхе поросёнка. Кажется, Хоттабыч даже что-то шептал, но так тихо, что невозможно разобрать. В комнате быстро сгустился тяжёлый запах крови, мне стало мерзко и тошно, но при этом я не мог отвести глаз от умирающей свиньи, словно меня приворожили. Закончив странный орнамент, дед раскроил поросёнка от хвоста до пяточка, остриём кинжала небрежно вытянул органы, и, наконец, решил закончить извращаться над животным, которое уже почти отдало богу душу.
— Можно? — спросил Саша и Хоттабыч ему кивнул, вытирая лезвие о штанину. — О, супер. Лерчик, теперь ты — встань в свинью.
— Ты ебанутый?
Сначала я подумал, что ослышался, но серьёзная и напряжённая рожа Санька, выражение ожидания, застывшее на его лице, говорили об обратном.
— Я знаю, как это звучит, но прошу — доверься. И встань в свинью.
Ну всё, подумал я, донюхался Санёк до полного невменоза. Как я вообще поверил, что он завязал? Не зря говорят — бывших наркоманов не бывает. Я решил уйти, пока у самого крыша не дернулась, но Саня преградил дорогу, начал уговаривать:
— Валера, ну поверь ты мне. Я хоть раз в жизни тебя намахивал, ну? Просто встань в свинью, ножками, в обуви, чего такого-то… — он помолчал и добавил, — Пять штук плачу, если встанешь.
Саня вытащил из кармана купюру и показал. Я замер. Деньги нужны были очень, любые. В тот момент с моего днищенского положения я вдруг рассмотрел странные требования Сани, как вполне приемлемые, тем более за пятёрик. Проще говоря — продался. Выхватил деньги, проверил на свет, вздохнул тяжко и пошёл к остывающей тушке. Бедная свинья, казалось, смотрела прямо мне в душу своими глазами-бусинками. Каким-то чудом она была жива. Позже я узнал, что это было вовсе не чудо, а что похуже.
— Молодец, Лерк, мужик! — подбадривал меня Санёк. — Давай вставай быстрее, вот так, да, обеими ногами. Да ей уже похрен, она не чувствует. Ну… я понимаю, но ты постарайся. Ага, хорошо, поместился? Да, неприятно, знаю… постой секундочку. Хоттабыч, помоги ему. Спокойно, Валер, это безопасно, ты только не дергайся. Давай, Хоттабыч, отправляй!
Дед долго думать не стал. Я не успел дёрнуться, да даже моргнуть, как почувствовал шершавые пальцы, размазывающие что-то неприятное, тёплое и липкое на моём лице. Капля скатилась к уголку рта, я облизнулся — кровь. И тут меня всосало.
Очнулся уже в другом месте. Яркий свет ламп заливал мне глаза, пахло больничкой и всё еще кровью, рядом, казалось, кто-то переминался. Я стоял, упираясь ногами в труп свиньи, облитый её же кровью с головы до ног. Закружилась голова и меня вырвало на белый кафельный пол, я закашлялся. Каждая моя частичка болела. Не помню, сколько прошло времени, прежде чем услышал знакомый голос:
— Оп, молодец! Молодец, Лерик, господи, у тебя получилось ха-ха, да ты везунчик!
— В каком смысле? — просипел я.
— Всё потом, Лерк, — он накинул мне на плечи ткань. — Главное — живой.
Уже позже, когда отмылся от крови, сдал какие-то тесты в лаборатории и закинулся успокоительным, я узнал что на самом деле сделал. Оказалось, Саня меня всё же наебал — весь этот эксперимент мог плохо кончиться и то, что я остался жив — большая удача.
— Тут всё сложно, я сам не до конца понимаю. Но ходить свиной кровью вообще не каждый может. У меня столько знакомых тут полегло, царство им небесное. Просто не прорвались с другой стороны, не пускало их что-то. Хоттабыч сказал, тут нужна предрасположенность, какая-то связь с магией, наговорами и всё-такое, иначе не выйдет. А как ещё это определить? Я же не узнаю у кого в роду были бабки-ведуньи, а даже если и так — вдруг не передалось? Поэтому только опытным путем… Не держи обиды, Валер, работа такая. Тем более — живой же вышел, живой!
Как только он закончил, я прописал ему в нос с размаха. Саня только рассмеялся, утирая кровь, и махнул рукой, мол, заслужил.
— Валер, тут такие бабки, ты таких в руках никогда не держал! Одна проходка — 50 штук в рублях, или 540 в долларах, или 250 тысяч тенге… Любой валютой, какой захочешь. И это за один раз, Лер! Где ещё такие деньги заработаешь?
— Заткнись, пока не прибил.
Я был зол, напуган, шокирован и обижен. Из палаты, где меня обследовали, мы вышли в коридор. Как выбраться отсюда я не знал, но решил попробовать, пока Саня забивал мне мозг уговорами. Сказать, что я был в ахуе — ничего не сказать. Всё, что я пережил за последние пару часов звучало как солевой приход: я попал на какую-то стрёмную охраняемую свиноферму, встал в ритуальную свинью, дед облил меня кровью, я переместился через свинью, как через мать-его-телепорт, в другую ритуальную свинью и оказался в подземной лаборатории, и при этом мог вообще не выжить, а разлететься ошметками вместе с несчастной свиньей по всему помещению!
После такого не хотелось слушать Сашу, не хотелось иметь с ним вообще каких-либо дел. Я просто тыкался по коридорным дверям, пытаясь найти выход, и вроде даже преуспел. Но за нужными дверями меня ждали очередные пацаны с автоматами, которые они тут же направили на меня.
— Не стрелять! — закричал Саня.
Я растолкал мужиков и попёр, как ледокол, вперёд, куда-нибудь, лишь бы подальше. Саня преградил дорогу, схватил меня за плечи, попытался встряхнуть. Его бледное лицо всё скорчилось, брови заломились, кровь из носа стекла по подбородку и впиталась в ворот футболки.
— Валера, да послушай меня!
— Пусти. Или ещё вмажу.
— Давай поговорим, ну пожалуйста, ты чего такой упрямый! Ты же сам мне позвонил, сам. И сам сюда приехал, и был готов закладки носить, как чмо. Я тебе нормальную работу предлагаю. Да, поступил как мразь, согласен, но ты всё сдал, везде по всем нормам прошёл, Лер, ты можешь всю жизнь свою жалкую изменить. Озолотишься, купишь себе нормальную хату. Думаешь, я не знаю, что ты в коммунальной коробке спишь, как собака? Дочке поможешь в конце-то концов, ты же знаешь, сколько ей осталось, Лера, Валер!
На этот раз я дал ему в глаз — не мог больше слушать. Противно было, но больше всего от осознания — прав Саня. Не хотелось думать, что он сам или по чьему-то приказу следил за мной, нарывал на меня всё, что мог, изучал, чтобы в нужный момент вдарить под дых. Но всё было именно так, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Да и не совсем дурак был, понимал — после того, что я тут узнал, меня живым не выпустят просто так. Придётся сдаться. Саня, снесенный моим кулаком, решил не вставать с пола. За завесой чёлки я не видел его противную рожу, оттого было легче уговорить себя помочь придурку подняться.
— Веди, — коротко скомандовал.
И Саша, усмехнувшись, поплёлся на согнутых ногах. Меня оформили быстро, почти как на обычную офисную работу, только паспорт не просили — у них и так всё моё было. Я подписал какие-то бумажки, в том числе о неразглашении, получил напоследок ласковое стандартное предупреждение, мол, кинешь — уроем. Санька, как назло, назначили моим куратором. Он предложил мне комнату, словно у меня был выбор, и я согласился — всё равно хуже, чем в коммуналке, вряд ли будет. Теперь у меня было своё небольшое помещение, по-армейски простое — кровать, шкаф, стол, стул и ванная с туалетом, но я и этому был рад. Присел на койку, тяжело выдохнул. Тогда я внутренним чутьём ощущал перемены, но насколько большими они будут, я даже представить не мог.
Под землёй, помимо лабораторий, находилось много других секторов разного назначения. Меня во всё не посвятили, но базовые знания Саня дал сразу, смешно гнусавя из-за сломанного носа. В секторе типа общаги жила большая часть работников всей этой нарко-ферма-мафии и теперь — я. У многих были совсем минимальные социальные связи, они были затворниками и фанатиками работы, поэтому оставались тут на халявных харчах с кайфом. А вот мне при мысли, что каждую ночь придется спать глубоко под землёй, как покойнику, становилось не по себе.
— Это только на первое время, пока сам не привыкнешь и пока к тебе не привыкнут, — успокоил меня Саня. — Потом отпустят, будешь делать что захочешь, только на смены приходить. Честно, клянусь.
— Уже клялся.
Саша загасился, отвёл взгляд. Мне было его жалко. Трудно представить, скольких он сюда притащил на смерть и сколько ночей после этого ему снились глаза мёртвых по его вине друзей и знакомых. Он молча ушёл, потом вернулся, отдал мои вещи, которые забрали на входе и сказал, что завтра зайдет снова. Я проверил смартфон — было за полночь, хотя пришёл я часов в шесть вечера. Связь не ловила, интернет тоже. Всю ночь листал фото дочки в галерее, пока не уснул.
— И как это работает? Магия крови или типа обряда…
— Если б я знал, я бы, наверное, опять начал колоться, — фыркнул Санёк.
Мы курили возле фермы, смотрели на зверей, и я задавал глупые вопросы от нервов. Прижился быстро, как Саша мне и пророчил. Прошёл месяц и меня решили впервые отправить с доставкой. За это время я знатно так поднаторел во всех этих делах — Саня натаскал так быстро, что только успевай хватать. Каждый день водил на тренировки. Меня учили быстро реагировать, быть на чеку, владеть разными видами оружия, драться в рукопашную, быстро и точно запоминать куски информации, говорить на английском и знать базовые фразы на других языках. На самом деле, многое из этого я итак умел из-за военного прошлого и предыдущих мест работы. Но готовили меня, как на спецназ, что было странно, потому что я видел других курьеров.
Когда нас знакомили я даже удивился — они выглядели вполне обычно, были даже девушки и один подросток. Саня заверил — обычные сюда не попадают. Они, как минимум, выдерживают свинотелепорт, а это уже много. Правда, потом я расколол-таки Сашка и узнал, что из меня делали экспериментального курьера. Бизнес со свиноходами шел в гору, расширялся, нужны были хорошо обученные люди для разных ситуаций. Потому что эта свиноконторка в первую очередь ворочала не наркотой, а чем-то гораздо дороже, например, информацией. Поэтому курьеры должны были уметь запоминать большие фрагменты текста, цифр, кода, набора знаков, которые иногда казались бессмысленными. Но, как объяснили Саше сверху, эта инфа была настолько важной, что было опасно даже просто записать её на бумажке. Всю инфу наговаривали курьеру, тот запоминал и передавал на другую сторону. А если вдруг курьера перехватывали — он просто умирал. Поэтому компания захотела сократить убытки и обезопасить себя лишний раз, попробовав вложиться в лучшее обучение курьеров, чтобы мы не просто дохли во всех кризисных ситуациях, но могли защитить себя и доставить заказ в любых обстоятельствах. Помимо меня было всего пару человек экперементального типа. Меня это насторожило: получалось, что предыдущие курьеры были расходниками и умирали так часто, что даже свиномафии это надоело.
— А если не получится? — вырвалось у меня.
— Всё получится, Лерчик, не переживай. Ты ж уже ходил и не раз.
— Так это до лаборатории и назад. А тут в другую страну.
— Без разницы, схема одна. У тебя уже получилось, ты уже смог, понимаешь? Ты прирождённый свиноход, курьер по крови. Смотаешься, скажешь умному дяде, что нужно, вернёшься и получишь полтос. Я договорился — тебя пустят на выходных в город. Потом смену отбегаешь, деньги дадут и гуляй до призыва… Лер, — Саша посмотрел мне в глаза. — Всё. Будет. Ахуенно.
— Что, я просто вылезу из свиньи на той стороне и всем будет всё равно?
— Так все ж свои, прикормленные. Тебя встретят, умоют, проводят, чуть ли не в жопу поцелуют и отведут назад. Мечта, а не работа.
— Да уж…
Мы докурили, пошли в ту же комнату без окон, где я успел побывать ни раз, а там нас как всегда ждал Хоттабыч со свиньей. Странный он был мужик, без имени без фамилии, нелюдимый, неразговорчивый и жуткий. Его все боялись и уважали, обращались с почтением. Никто почти не знал, когда и как он тут появился, казалось, он просто был с самого начала. Ходили слухи, что базу разместили под этой фермой именно потому, что тут жил Хоттабыч.
— Точно всё помнишь? — спросил Санёк.
— Конечно.
— Ну давай тогда, Лерка, с богом!
— Его нет, — зачем-то ответил я, хотя сам был крещёный.
Но когда ты перемещаешься в любую точку планеты с помощью свиньи и заговора деда, тогда перестаешь верить во что-либо кроме простой человеческой удачи. С такими мыслями я наблюдал, как Хоттабыч чертит руны на брюхе знакомым кинжалом с резной рукояткой, ведет линию, вспарывая живот, небрежно ворошит органы и отходит, давая мне место. Я встал в свинью уже привычно и уверено, хотя всё равно нервничал, закрыл глаза, зная, что дед выписывает что-то и на моем лице, а дальше меня втянуло рывком.
Обычно я перемещался моментально, меньше чем за земную секунду, но в этот раз мгновение пробыл в каком-то чёрном пустом пространстве. Как будто запихнули в мусорный мешок, и тут же вытащили.
Открыл глаза на чьей-то кухне. После нескольких проходок я привык к ощущениям и меня уже давно перестало тошнить, да и голова болела не так сильно. Какой-то парниша подал мне полотенце, и я быстро вытер лицо. Вышел из свиньи, зачем-то обернулся, хотя знал что увижу — тушку один в один как ту, через которую вошёл. Не сразу, но Саша мне объяснил, что кроме нашей фермы по миру было полно таких-же и на каждой — тонны заготовленный тел-порталов. Ещё живых, бегающих по травке, но уже заклеймённых рунами местных Хоттабычей.
Парень что-то сказал на китайском, и я ни слова не понял, но кивнул, и он повёл меня через красивый холл богатого дома, которым мне было неловко пачкать своими кровавыми следами. Несмотря на то, что эта ходка должна была быть простой, я всё же знатно нервничал. Слушал своё бешено колотящееся сердце и всё думал — ну надо же, и правда из родной России телепортировался в какую-то китайскую провинцию меньше чем за секунду! От осознания меня начало мутить, и я стал повторять про себя непонятные строчки программного кода, которые должен был передать.
Мы попёрлись к двустворчатым дверям, за которыми оказалась небольшая просто обставленная комната. На обычной двуспальной кровати сидел по-турецки узкоглазый пацанёнок и что-то усиленно печатал в телефоне. Я удивился, но мальчик-дворецкий вежливо поклонился, что-то прощебетал на своём и подтолкнул меня к нему. Я быстро и на автомате передал всё, что должен был, и с паузами повторил несколько раз, на всякий. Парень просто кивнул. Меня проводили назад в кухню, где уже ждала другая тушка, свежезарезанная. Два раза одной свиньёй пройти не получалось. Саня сказал, что никто до конца не понимает, как это работает и, мол, только один Хоттабыч знает всё. Но вроде как свинохождение связанно напрямую с жизнью. Одна свинья могла отдать жизнь за одно перемещение. Всегда, когда ходил, я представлял, как красная нить жизни свиньи прокладывает мне дорогу от одной точки мира до другой. И я плыву по этой ленте в один конец, понимая, что пока я перемещаюсь — тело животного окончательно остывает.
Парень при мне заученным движением раскроил исписанное рунами брюхо и помог мне встать. Он что-то сказал напоследок, и я снова, как болванчик, кивнул, закрыв глаза и чувствуя кровь на лице. Вот так и вернулся.
Меня встретили довольный Саша и вечно хмурый Хоттабыч, я искупался и сдал контрольные анализы после первой настоящей проходки. Двигался на автомате и не мог поверить — неужели справился? Всё произошло так быстро, просто и обыденно, что я даже ничего и не понял. Казалось, мое путешествие длилось не больше десяти минут. Ощущение было, будто я в ларёк за пивом сгонял, а не в соседнюю страну. Я лежал на кровати в своей комнате, пялился в потолок и не понимал — и это всё, правда? Так просто и легко… Словно это мне приснилось. Я действительно только что за десять минут переместился из России в Китай и обратно? Это было поразительно, шокирующе и казалось нереальным. Мгновенная доставка куда угодно и откуда угодно, ограниченная только размером животного. А если взять кого побольше? Корову, например. В ней кроме человека ещё что-то поместится… Можно было моментально доставлять лекарственные препараты в труднодоступные районы, создать спецназ свиноходов, которые могли бы устраивать перехваты каких-нибудь преступников за секунды, отправлять срочное вооружение на передовую… Да у меня фантазии не хватало придумать всё то, что можно было сделать с такими технологиями!
Зашёл Санёк, обнял меня крепко, поздравил и вручил пачку банкнот. Я пересчитал и улыбнулся. Они не пахли свиной кровью, как мне почему-то думалось, но ощущались в руках чертовски приятно.
На выходные, как и обещали, меня пустили в город. Я узнал, что за месяц моего отсутствия меня никто особо не искал. Пропущенные были только от Маринки, да я догадывался почему — злая сука наверняка подумала, что сбежал, чтобы не платить алименты. Но как же я мог бросить свою дочурку…
В городе первым делом закинул деньги на карту и перевел половину этой стерве. Я знал, что какой бы тварью она ни была, а дочь любила и заботилась о ней со всей ответственностью. Поэтому ни копейки, из того, что я переводил, для себя не брала. Это, пожалуй, единственное что я в ней уважал.
Затем я решил прогуляться. Город цвёл и пах, улицы теснились от людей, которые ходили по своим делам, болтали, шумели, ругались, жили. Мне было приятно находиться среди простой человеческой повседневности. Я забрал остатки вещей с коммуналки, расторг арендный договор, сходил в кафешку, побродил в ТЦ, купил себе новую обувь, куртку по погоде. Мне было скучно, и я решил развлечь себя походом в кино на ближайший фильм. Взял попкорна и приготовился расслабиться, но на экране, оказалось, крутили военную документалку. Я недолго посмотрел на молодых ребят в камуфляже, перестрелки и взрывы, танки и трупы в земле, прежде чем тоска окончательно схватила меня за горло. Не высидел, вышел и выбросил едва начатый попкорн — настроения не осталось никакого. Я вдруг опять задумался о своей текущей работе, о том, как серьезно меня готовили. О том, сколько таких как я ещё будет — профессиональных бойцов-свиноходов. И мне стало горько. Остаток выходных просидел в отеле. Смотрел сериалы, не вникая, вспоминал дочь и думал о всякой ерунде.
На сменах работать приходилось в паре с куратором в отведённом для нас помещении. Как выяснилось, Хоттабыч провожал только новичков. Остальным он только готовил тела, намечал руны, иногда писал указания и координировал по комнатам. А дальше уже действовал куратор — обводил письмена кинжалом, резал горло и кроил тушу. Когда я в первый раз застал за этим Санька, то охренел. У него тряслись руки, то ли от волнения, то ли наркоманское прошлое давало о себе знать. Лицо было бледным и блестело от пота.
— Я так всегда, как в первый, — прокомментировал он и усмехнулся. — Но на самом деле не в первый, так что не боись. Доставим куда надо. В этом он не соврал. Мы быстро сработались и катали свою неделю, как по маслу. Смены курьеров были неделю через три. Казалось бы — отходил и отдыхаешь. Но до отдыха ещё предстояло дожить. В начале меня не сильно гоняли, всего каждые пару-тройку часов. С середины недели вдруг выдали личное оружие — кинжал и короткоствол. На седьмой день я ходил почти беспрерывно, таская наркотики, какие-то вещи и передавая информацию. Под конец выданное вооружение неожиданно пригодилось.
На самом деле, после, условно, десятой проходки всё начинает сливаться — настолько быстрой чредой мелькают разные страны, люди, помещения, информация, товары. Всё проходит, как правило по одной схеме: перемещаешься, тебя встречают, умывают, отводят к получателю, передаёшь заказ, тебя уводят, перемещаешься назад. Но последний раз на неделе я запомнил детально, потому что он отличался.
Мне дали с собой посылку и перекинули на Донбасс. Заканчивалась смена, я был вымотан и напряжён, но всё равно вздрогнул, когда узнал, куда должен буду доставить заказ. Сейчас на Донбассе было лучше, но я помнил это место совсем другим.
Меня всё также встретили при перемещении, посылка была сверхсрочная, поэтому я просто вытерся и не стал принимать душ. Мы с провожающим вышли из сарайчика и пошли по каким-то деревенским улочкам. Он улыбался, говорил об отстранённых вещах, светило солнце. Быстро дошли до обычного одноэтажного дома, каких полно, я зашёл внутрь, пока провожающий курил снаружи, отдал заказ, а когда вышел увидел тело на земле. Выхватил пистолет, присел и вовремя — едва не задело пулей. Осмотрелся и быстро увидел мелькающую морду в окне дома напротив. Расстояние было невелико, я прицелился и снёс стрелка с пары раз, подождал, подошёл проверить провожающего — убит выстрелом в голову. Рядом на земле тлел окурок. Я вернулся в дом.
— Там… — замялся. — Труп. В нас стреляли.
Получатель помрачнел, свел брови и задумался. Я стоял и не знал, что мне делать. Он сказал:
— Уходи.
— Как?
Он не ответил, выгнал меня из дома и стал кому-то звонить. Я едва смог собраться с мыслями, решил: надо домой. Не мои здесь начались проблемы, потому что я свою работу выполнил. Побежал по памяти, двигаясь вдоль заборов и постоянно оглядываясь, но никакого преследования не заметил. Я чувствовал каким-то внутренним чутьём, что не моё это было дело, не я был нужен, а потому почти не волновался. Когда прибежал в сарай, осмотрел всех свиней и, вроде как, нашёл нужную, с рунами. Но что мне было с ней делать? Мог ли я сам себя отправить назад?
С собой у меня были только нож и пистолет. Телефонов не носили — опасно. Я мялся, смотрел на довольную жизнью хрюшу.
— А что тут думать. Надо пробовать, — заключил в итоге.
Взрезал горло, вспорол брюхо, вывалил органы. Старался действовать быстро и чётко, но руки предательски дрожали. Людей я убивал до этого, а вот свиней – нет. Мне вдруг стало смешно от этой мысли, и я истерически хихикнул. Встал ногами в тело свиньи, потянулся испачканными руками к лицу, замер — а что чертить то?
Решил не дурить — вымазал, как попало, всё лицо, почувствовал, что чего-то не хватает и особо тщательно натёр кровью веки. Я не верил до конца, но мне на самом деле повезло и меня втянуло.
— Ты долго, — заключил Саня, как только я вернулся.
Я всё пересказал.
— Не хочу тебя пугать, но такое происходит довольно часто. Наши заказчики не самые простые люди… Но ты молодец, что смог выбраться. Я как-то и не догадался тебе объяснить на случай чего…
— Этот случай мог стоить мне жизни.
— Но ты ж вернулся, причем живой.
— Чудом.
— В этом и есть наша работа, — Санёк улыбнулся.
Меня рассчитали и отпустили на три недели с фермы. Я поехал в город, заселился в отель, купил бухла. Три дня пил, почти без перерывов, думал о последней проходке, солнце на Донбассе, пробитой голове провожатого и снайпере, которого я застрелил. Это вынужденное убийство вернуло меня в воспоминания многолетней давности, когда я воевал. Я пил в отеле, в обычном маленьком российском городке и смотрел в потолок, где видел девятое мая в Мариуполе. Словно я переместился во времени, и снова ощущал на себе солнечные лучи, слышал звуки артобстрела, чувствовал медный привкус на языке и застрявший в носу запах крови. Потом в мозг ввинтился один слитный крик и рыдания…
Я допил водку и заплакал.
Пришёл в себя ещё через три дня, собрал скромные пожитки и позвонил Маринке. Кое как выпросил встречу с дочкой, купил билеты и на второй неделе моего отпуска укатил в Вологду. Это город никогда не был мне домом, но сюда переехала Маринка после нашего развода и забрала с собой дочь. С вокзала сразу побежал ближайший детский магазин, затем в больницу.
— Хоть бы постригся, — высказала бывшая вместо привета.
— А ты, смотрю, цветёшь и пахнешь.
Она показала мне средний палец и провела до палаты.
— Можно я…
— Недолго.
Марина осталась за дверями, а я тихо вошёл, прикрыв за собой. Моя девочка спокойно лежала на кушетке с закрытыми глазами. Она была такой трогательно хрупкой, увитая трубками, с катетером в сгибе локтя... Я осторожно подошёл, не став её будить, отодвинул волосы со лба и невесомо поцеловал. Моя дочь… Лучшее, что было и будет в моей жизни. Вдруг она приоткрыла глаза.
— Мама?
— Папа.
— Папа, ты пришёл, — она улыбнулась. — Ты обещал мне подарок, помнишь?
— Да.
Я вытащил из пакета плюшевого кота очень качественно сшитого. Похожий был у неё, когда дочь была совсем малышкой, но потом кот где-то потерялся. Я смотрел, как доченька слабыми руками берёт игрушку и гладит по шёрстке. У меня перехватило горло.
— Нравится?
— Да… Спасибо, папа!
— Ну хорошо… Как себя чувствуешь?
— Хорошо. Только кушать хочу, тут кормят невкусно.
— Тебе дают правильную еду, чтобы ты быстрее поправилась.
— Но она невкусная!
— Потерпи, доченька. Когда выздоровеешь, я отведу тебя в кафе и куплю все вкусности, какие захочешь.
— Правда?
— Ну конечно. Но для этого тебе надо быстрее вылечиться. И кушать невкусную еду.
Я погладил её по светлым волосам, а она прижалась к моей ладони. Зашла Марина, я попрощался с дочерью и ушёл под внимательным взглядом бывшей жены. В Вологде не задержался, вернулся в родной город. Снял квартиру и в оставшееся время обживался. Перед сменой съездил на могилу родителей, долго стоял, чего-то хотел сказать, но так и не нашел слов.
На самом деле где-то глубоко внутри я понимал, что так оно и обернётся. Мысли, посещающие меня ночами, оформятся в реальность. Эта свиноконтора хотела всё больше и больше, и однажды зажралась, решив взобраться слишком высоко, чтоб было больнее падать. Мне было плевать на их внутряки, но не плевать на свою жизнь, которая только начала налаживаться. Я наконец-то смог вкладывать хорошие деньги на лечение дочки, купил жилье, прижился, бросил пить, нашёл себе хобби — стал флорариумистом. Закорешился с Сашей, со временем простив ему все обиды, общался с коллегами по цеху, путешествовал, узнавал мир по новой. А потом мне всё обломали.
В тот день я возвращался с очередной ходки, и, как только меня выкинуло на базу, Саша перехватил и прижал к земле.
— На нас напали, — сказал он. — Стреляют на убой. Надо как-то выбираться.
— Ты меня ждал? Не бросил?
Саня улыбнулся. Мы подкрались к дверям, и расслышали автоматную очередь. Я пошёл вперед, держа наготове пистолет. Снёс пару чужих, но в целом коридор оказался чист. Наверное потому, что наша комната была в самой дальней части сектора. Мы шли к выходу, но вдруг Саша дернул.
— Не, там наверняка уже не выйти. Пошли, тут есть типо черный.
Теперь он вёл. Из-за того, что я держался чуть позади, не успел среагировать, когда на повороте выскочил мужик в незнакомой спецовке. Прежде чем я в него выстрелил, он успел задеть Сашу.
— Ты как, живой? Куда попало?
— Живой, пошли быстрей.
Саша зажал бок. Сквозь бледные пальцы струилась кровь, но он только шипел и упрямо двигался вперёд, словно не замечая. Мы вышли из здания, не знали что делать и побежали к лесу в отчаянии. Я помог Сане перелезть забор. Выдохнуть смогли только когда стали петлять среди деревьев. В какой-то момент я обернулся и разглядел — ферма горела. Пасущиеся свиньи визжали и отбегали от огня к забору. Им, как и мне, было страшно.
Мы не так далеко отошли — Саша вдруг завалился, упал на сосновый подстил. Я подлетел, осмотрел бегло — всё было хуже, чем казалось. Похоже, задели что-то важное, потому что кровь шла, не переставая. Я зажал рану руками, оторвал кусок футболки, пытался остановись кровотечение, но ничего не получалось. И тут Саша отодвинул мои руки, задрал футболку, оголив впалый живот, залитый кровью. Он слабо улыбнулся.
Сквозь гул в ушах я услышал дальний шум выстрелов и быстро понял, что мы не ушли не так уж и далеко. Что было гораздо хуже — нас, казалось, заметили.
— Нет, — сказал я ему. — Саня, не дури. Тебе ещё жить-пожить…
— Ты и сам знаешь, что это неправда. Я умираю, Валер. И я не хочу делать это напрасно.
Он потянулся, вытащил у меня нож и начал царапать свой живот, морщась. Я перехватил его руку. Саня посмотрел мне в глаза твердо, решительно. И что-то в его взгляде заставило меня сдаться.
— У тебя дочь, Лерк, а у меня что? Родаки, которым я не нужен? Работа, которой больше не будет?
Саня рисовал руны у себя на животе и находил силы разговаривать и даже улыбаться. Я почувствовал, как слезы текут по моим щекам.
— Первые две — страна. Я кое-что запомнил, всё-таки давно здесь. Вторые две — город. Тебе куда?
— Вологда, — сказал на автомате.
— Вологда… вроде так должно быть. Правда, дальше плохо помню, может, что-то связанное с временем, погоди… Ты прости Лер, я стараюсь...
— Я знаю.
—… Но тебя может случайно кинуть. Возможно, тебя даже не перебросит… Ты прости, прости, что я так…
— Санёк, — я сжал его руку поверх ножа. — Всё будет хорошо, Сань. Я ещё за тебя повоюю.
Он улыбнулся и дал мне нож. Я знал, что должен делать, но не мог себя заставить. Наконец, дрожащими руками, насилу, сопротивляясь себе, взрезал друга, которого знал со школы, с которым вновь свела судьба через много лет и которого словно заново узнал. Я встал внутрь, не удержался и упал на колени, переломав Сане рёбра. Зарыдал. Саша поднял руку и из последних сил начертил мне кривые знаки на лице. Я ещё слышал отдалённую стрельбу, когда переместился. В этот раз всё было совершенно по-другому. Линия жизни, которая провожала меня на ту сторону, быстро оборвалась. И я осознал, что Саня подарил мне вход, но у меня не было тела для выхода. Я блуждал в каком-то тёмном пространстве без звёзд. В ушах звенело от тишины. Это длилось мгновение и в то же время вечность. Я много думал о своей жалкой жизни, о том, как я любил её, ценил несмотря ни на что. Как хотел жить. Хотел домой.
В этой первородной темноте я вдруг заметил единственный свет, который мерцал мне. Я чувствовал, как меня туда тянет, как всё живое во мне туда стремится, как на маяк. Что-то близкое и родное было в этом свете. Я вспомнил слова Саши — меня кинули случайно, на удачу и выйти я мог не на другой ферме, а где угодно, и от этого было жутко. И всё же, я шёл на свет, надеясь и стремясь выжить.
У меня получилось переместиться, но странно, не как прежде. Сначала резко дернуло на другую сторону, а потом я почувствовал, как порвал собой чьё-то тело, вырываясь наружу. Попробовал успокоить себя простыми фактами: если моё перемещение кого-то убило, то с этим уже нельзя было ничего поделать. Саша дал мне возможность жить, ради него и ради дочки. У меня же была дочь, я не мог умереть, не мог остаться там, не мог её бросить. Я верил, что она скоро выздоровеет и мы, как когда-то, будем гулять по паркам в дождь, прыгать по лужам, кусать мороженное летом, кормить птичек салом в холодные зимы… Я увижу, как она растёт, становится взрослой, достигает успехов, переживает неудачи. Увижу её прекрасных детей — моих внуков. Да, я буду лучшим дедом на свете, в меру весёлым и чокнутым и…
Когда отплевался от крови — осмотрелся. Это была обычная больничная палата, каких полно. У меня упало сердце. Я опустил взгляд и увидел белое лицо моей дочки. Такое умиротворённое, что казалось, она просто спала.
Текущий рейтинг: 74/100 (На основе 38 мнений)
