(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Кто там
Все началось как самые обычные детские шалости. В канун праздников школьники наслаждаются свободой от уроков и родителей, занятых завалами на работе и подготовкой новогодних застолий, а потому закономерно дуреют и занимаются всякой фигней. Вроде той, что заставляет стучать в соседские двери, а затем стремглав нестись вниз по лестнице под звуки колотящегося сердца и пакостный смех друзей. Кто из нас не занимался этим в младшем возрасте? Я все прекрасно понимаю. Поэтому, когда в мою дверь постучали в первый раз, совсем слабо и даже опасливо, и, открыв ее, я конечно же обнаружил лишь пустоту лестничной клетки и стремительно удаляющиеся шаги, все стало ясно сразу: нужно перетерпеть.
Жизнь у меня одинокая, я бы даже сказал затворническая, социальные контакты редки и, честно говоря, малоприятны. Так что, сами понимаете, на Новый год я совершенно никого не ждал и был бы удивлен, если бы кто-то из крохотного круга знакомых решил внезапно сделать мне сюрприз и в такую ветреную холодрыгу заявиться в гости на самый край города. В конце концов, если кто-то из взрослых, кому я действительно вдруг понадобился, решит прийти, это будет понятно по трескотне дверного звонка. Он у меня установлен высоковато, но спорить с электриком в тот день не было настроения. В общем, план был элегантно прост: не реагировать на стук, пока школотронам вовсе не надоест или пока они полностью не переключатся на дверь древней бабульки напротив.
Тук… тук… тук…
тук…
тук…
Тук…
тук…
тук…
Тук…
тук…
тук…
Стучат целый день, с перерывами сначала в двадцать, потом в пятнадцать, потом в десять минут (я специально начал засекать время). И каждый раз, когда я подхожу к глазку (да, миссия по игнорированию была провалена спустя около двух часов) – никого. Мелкие засранцы убегают раньше, чем я подойду – наверное слышат шаги по скрипучим половицам, даже самые осторожные.
Тук… тук… туктуктуктуктуктуктук…
Спустя три часа стук становится интенсивным. Маленькие руки быстро колотят в дверь и тут же исчезают.
Не знаю почему, но это даже начинало забавлять меня и ворчливое раздражение уступило месту новогоднему азарту игры. В конце концов, можно было накидать школотронам конфет или даже как совсем доброму и совершенно безответственному дядьке протянуть пару сигарет. Я сделал чаю и припал к дверному глазку. Старая деревянная дверь мученически скрипнула под почти стодвадцатикилограммовой тушей.
Темная лестничная клетка. Слабая угасающая лампочка. Росчерк выщербленных ступенек вверх. Росчерк вниз. Погнутые перила. Грязный короб тесного лифта. Обвалившаяся штукатурка. Зеленые больничные стены. Ветхая бабкина дверь.
Все-таки детскому чутью нужно отдать должное. Мне кажется, в более-менее взрослом возрасте этот превосходный инструмент человеческой психики чудовищно притупляется вплоть до полного отключения рациональным мышлением, слепой верой или тем же безумным азартом. Я простоял под собственной дверью почти полчаса. Ничего.
Успокоенный, хотя и слегка разочарованный, я уже собирался уходить, как вдруг на лестнице снизу четко послышались осторожные шаги. Припав к глазку, я увидел маленькую, ритмично растущую тень. Серое пальто, серый платок и вздох разочарования. Бабка со своей засаленной тряпочной сумкой, набитой дешевыми продуктами, возвращается домой. Иду готовить ужин.
За окном быстро темнеет, усиливается снегопад и сильнее начинает завывать ветер. Включаются редкие фонари, создавая в черноте ночи и белизне снега островки оранжевого света. Я плотно закрываю шторы на кухне – не люблю, когда квартиру видно с темной улицы. Громко работает вытяжка, шкварчит масло на сковороде.
Тук. Тук. Тук.
Вряд ли это вернулись дети, все-таки на дворе уже ночь и родители наверняка загнали их домой. Где-то очень далеко разрывается фейерверк. Еще один. И еще.
Тук. Тук. Тук.
Тук. Тук. Тук.
Туктуктуктуктуктук.
Чтобы не выдать своего присутствия и избавиться от вытекающей из этого необходимости открывать дверь выключаю вытяжку и гашу плиту. Свет? Ну мало ли, забыл выключить, когда уходил гулять с друзьями на всю ночь. Значит, дверь можно ломать и обносить квартиру? Перестань, до такого-то уж не дойдет. Новогоднее время лучше всего подходит для таких вещей – слышал где-то краем уха. Все.
Снимаю тапки и совсем уж тихо стараюсь подойти к двери. Предательски громко скрипит половица.
– Туктуктуктуктуктук. – будто сторожевая собака отзывается дверь.
– да блять Кто там?
Никакого ответа не последовало. Совершенная тишина устанавливается по обе стороны двери.
Я подхожу ближе, почему-то стараясь не смотреть в висящее на стене коридора зеркало.
– Кто там?
За пределами дверного глазка совершенная чернота, густая, без единого проблеска. Либо подъездные лампочки отмучались, причем сразу на трех этажах, либо кто-то их выкрутил. Я не идиот и разумеется понимаю, что дверь открывать не нужно ни в коем случае. А еще понимаю, что все же стоило подкопить и поставить новую, металлическую. Брать у меня особо нечего, но от этого не легче.
Тук…
От неожиданности я отскакиваю от двери, больно ударяясь локтем о стену.
Тук.
Тук.
Тук.
Короткие удары прыгают от одной части двери к другой, вниз и вверх, влево и вправо, будто в поисках слабого места. Стучит точно взрослый – рука тяжелая. Да ребенок бы и не дотянулся.
еб твою мать блять да что за хуйня
– Тук! Тук! Тук! Тук! Тук! – настойчиво барабанят в дверь с той стороны.
– Блять, да кто там нахуй?! Я полицию вызываю. – голос на последнем слове предательски дрогнул.
Из подъезда послышался сдавленный смех. И затем приглушенный голос, медленно, с расстановкой, будто перекатывая слова во рту и пробуя их языком:
– Кто… Там…
Свет в квартире дважды моргнул.
Ноги становятся ватными, руки совершенно каменеют, пространство густеет и застывает будто в дурном сне.
– Кто. Там. – издевательски клокочет голос из-за двери, совершенно неясно, мужской или женский, старый или молодой. – Кто. Там. Кто. Там. Кто. Там. Кто. Там.
Ктотамктотамктотамктотамктотамктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Ктотам. Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Кто? Там! Ктотам! Ктотам! Ктотам! Ктотам! Ктотам! Ктотам!
Набирая в грудь воздух, человек по ту сторону двери замолкает на несколько мгновений, чтобы затем разразиться протяжным яростным воплем:
– КТОТАМ!
Будто вторя этому крику, вдалеке один за другим вновь разорвалось несколько фейерверков. Дверь, готов поклясться, слегка прогибается внутрь, будто с той стороны на нее навалился кто-то очень тяжелый. Я почти что слышу шорох его ладоней, скользящих по дереву, жалобный скрип петель и треск дверного проема. Свет в квартире, перемигиваясь, безумно скачет из комнаты в комнату.
Я ищу в поисковике номер полиции. 102. Молодой женский голос, которому я, сбиваясь, рассказываю об агрессивно настроенном невменяемом человеке, рвущемся в мою квартиру, говорит, что заявление принято и наряд будет направлен. Хорошо, все нормально. Человек за дверью продолжает наседать и время от времени истошно вопит свое нескончаемое «ктотам». Соседи наверняка это слышат и скоро выйдут разбираться. Бычок этажом ниже точно придет. Если только они дома. Господи.
– Ктооооооооооооууу таааааааааааам!
– Ктототототототототототото там!
– Кто то там! Кто то там! Кто то там!
– Кто-то там!
Тот, кто стоит за дверью, кричит свое «ктотам» нараспев, все громче и громче, с вожделением прислоняясь к тонкому куску дерева, отделяющему меня от него. Я слышу, как нетерпеливо он переминается на своих длинных ногах, как постукивает по двери длинными тонкими пальцами. Он орет и начинает биться о дверь своей массивной головой.
– Ктотам!
БУМ.
– Ктотам!
БУМ.
– Ктотам!
БУМ.
– Ктотам!
БУМ.
Боже, умоляю, пусть дверь выдержит. Боже, я начну молиться и брошу курить, обещаю, клянусь Тебе. Пусть дверь выдержит. Пусть полиция приедет скорее.
Подмигнув мне в последний раз, гаснет свет.
– Ктоооооооооооотам!
БУМ. БУМ. БУМ.
На глаза наворачиваются слезы. Как ребенок, я пытаюсь удержать ходящую ходуном дверь левой рукой, но только больно получаю по пальцам. Внезапно все затихает и я слышу. Я слышу, как открывается соседская дверь. Трусливая предательская мысль скользит в голове: возьми ее, да-да-да, она старая, она прожила, у нее никого нет, пусть будет она, возьми ее, да Ее дверь приоткрывается едва-едва, но этого достаточно. «Ой!» и треск разрываемой цепочки, один удар дерева о стену и множество ударов о стены плоти и костей. Ни крика, ни всхлипа, только методичные удары ломающегося тела. Тот, кто стоит за дверью, не издает ни звука: он не дышит, не кричит, не рычит, не смеется. Только бьет тело старухи о стены подъезда и стены ее квартиры.
БУХ.
БУХ.
БУХ.
БУХ.
БУХ.
БУХ.
Он делает это долго.
БУХ.
БУХ.
Дольше, чем можно себе представить.
БУХ.
БУХ.
Я сижу в темноте, прислонив гудящую от боли левую руку к своей входной двери. Слезы и сопли высохли на бороде. Там, за дверью, такая тишина, какой я, кажется, не слышал никогда. Но город уже взрывается десятком салютов, от каждого из которых у меня замирает сердце. Там, за дверью, все должно быть залито кровью старухи, ошметками ее кожи, ее внутренностей и костей.
Тот, кто находится с той стороны, прислоняет свою массивную голову к нижней части моей двери. Медленно, с расстановкой, будто перекатывая слова во рту и пробуя их языком, он вкрадчиво говорит мне:
– Знаю. Что. Ты. Там. Посмотри. В. Глазок.
Я знаю, понимаю, что это не просьба, а приказ, обязательный к исполнению, не терпящий никаких возражений и тем более отказа. Преодолевая протест своего тела, медленно, стараясь не задеть хрупкую дверь, я поднимаюсь на онемевшие ноги по которым веером разливается колющая боль. Мокрая от пота одежда прилипла к телу. Я смотрю в дверной глазок.
Пустая лестничная клетка. Слабый, едва живой свет лампочки не столько освещает, сколько раскрашивает ее в грязный оранжевый цвет. Выщербленные ступеньки вверх и выщербленные ступеньки вниз. Перила погнуты еще сильнее. На каждой стене огромные вмятины на штукатурке. Бабкина дверь плотно закрыта. Ни крови, ни кусков тела, что услужливо рисовались воображением, нет. Не видно и его. Хотя он совершенно точно стоит там и смотрит прямо на меня.
Его ласковый голос звучит на уровне моего уха. Его толстые губы плотно прижаты к двери и оставляют на ее поверхности влажные липкие следы.
– Это. За. Прошлый. Год. Приду. Снова. В. Этом. Будь. Здесь.
Полиция не приехала ни ночью, ни утром следующего дня. Не пришел никто из соседей. За окном падают огромные хлопья снега. Белое снежное поле двора портят лишь несколько линий следов, змеящихся за угол, в сторону ближайшего магазина. Я стал свидетелем убийства, о котором, я уверен, никто никогда не узнает. Сигарета, двенадцатая за час, наполняет рот отвратительной горечью, обжигает горло и легкие. Тот, кто стоял за дверью, сказал, что придет снова и, я абсолютно в этом уверен, не соврал. Идти мне не к кому, денег на гостиницу тоже нет. Нужно искать другое жилье. В лучшем случае у меня в запасе еще год. А потом добрый, могучий Ктотам снова постучит во входную дверь. Может, успею подкопить на металлическую?
Свет в квартиру так и не возвращается, хотя продолжает гореть на площадке и в некоторых окнах соседних домов. Усталость берет свое и я иду спать. Закрываю спальню на щеколду. а ведь они есть в каждой комнате. Ох, ясно Накрываюсь одеялом с головой, чтобы согреться в ледяной кровати (конечно же для безопасности – все-таки детскому чутью всегда нужно отдавать должное). Медленно, с расстановкой, тот, кто находился в коридоре моей квартиры, постучал в дверь спальни.
Тук… тук… тук…
Текущий рейтинг: 79/100 (На основе 38 мнений)
