(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Клад (Д. Золотов)
В детстве мы мечтали найти клад. Как в сказке – чтобы раз, и разбогатеть. Поэтому гору мы облазили вдоль и поперек. Про нее ходили разные истории. Говорили, что чудь спрятала тут свое золото, когда уходила под землю. Якобы если найти нужное место и крикнуть правильное слово, то откроется пещера, полная сокровищ. Но ни где это место, ни какое это слово – никто, ясное дело, не знал.
Еще рассказывали, что нужно поймать ящерицу. Не обычную, конечно, а редкую – с маленькой короной на голове. За эту корону потом надо просить выкуп – и ее хозяйка покажет место, где зарыты сокровища. Кое-кто из моих друзей божился, что видел ящерицу в короне, но не успел поймать. Я верил и завидовал. Мне не столько хотелось найти клад, сколько было интересно взглянуть на что-то волшебное. Сам я ничего волшебного не видел.
Ящериц, конечно, на горе было сколько угодно. Простых, без корон. Ребята ловили их – по большей части из озорства. Я не ловил – мне было жалко, когда они теряли хвосты. Конечно, я читал, что у них вырастет новый – но все-таки мне казалось, что им больно, да и грустно терять свой старый, привычный хвост. Но любоваться ящерицами я мог подолгу – как они быстро карабкаются по камням, цепляясь крошечными пальчиками. В местах, где водились ящерицы, всегда пахло по-особому. Какой-то ни на что ни похожий, сухой, но приятный запах. Может, так пахли их чешуйчатые шкурки. Мне он нравился.
Я вырос, закончил школу и детские игры кончились. Я уехал в город поблизости – учиться на художника. В гербе города была зеленая ящерица в короне, но это было все, что в нем было волшебного. Или мне тогда так казалось.
Город был сер и тускл. Работы для художника в нем было мало. С горем пополам я устроился при местной администрации. Рисовать приходилось, что скажут – карикатуры в городскую газету, зайцев и колобков на стенах детских садов, даже малевать таблички для автобусных остановок. Такая работа выматывала и не приносила радости. Денег едва хватало на жизнь.
Когда бабушка умерла и завещала мне свой дом, мне показалось, что все налаживается. Дом я продал. Приоделся по-человечески. Купил хорошие кисти и краски. Они не были нужны мне для работы – но какой мастер не мечтает о хороших инструментах?
В общем, наследство я растратил в два счета. Часть прокутил – после жизни на мизерную стипендию и не менее мизерную зарплату хотелось хоть немного повеселиться. Часть раздал в долг – многим моим друзьям было нужнее, чем мне: на операцию, на ремонт машины, на стоматолога.
Жизнь вернулась на круги своя. Новые кисти пылились в шкафу. Краски сохли. Я давно перестал рисовать для себя. Мои картины не продавались. Сейчас хорошо покупали современное искусство – вешать в модных офисах, продавать с аукционов для отмывания денег. Мои речки, березки и горы для этого подходили плохо.
Звонки от коллекторов стали обыденностью. За коммуналку я не платил уже четыре месяца. Скоро меня должны были выселить из квартиры.
Я решил покончить с этим.
Я читал, в Японии есть лес на горе, куда идут, когда хотят свести счеты с жизнью. Идея показалась мне хорошей – только я, деревья и камни. Ничего лишнего в последние минуты. Я отправился в родной поселок. Купил в аптеке несколько упаковок снотворного и бутылку воды. И направился через лес к горе.
Время близилось к вечеру. Я знал, что днем здесь бывают люди – туристы, школьники, любители народных сказаний. Но к наступлению темноты гора пустеет. Когда я поднимусь на вершину – там уже не будет никого. Никто мне не помешает и не отвлечет.
Навстречу мне шел мальчуган. Торопился – видимо, за позднее возвращение дома мог ждать нагоняй. Руку он держал как-то странно. Я присмотрелся.
В руке была большая зеленая ящерица. Она извивалась, вертела хвостом – но мальчуган держал крепко.
– Эй, братец, на что она тебе? – спросил я.
Мальчуган преисполнился важности. Он поднял руку повыше, демонстрируя добычу.
– Соседу продам. Он на чучельника учится – сказал, мелкое что будет, нести. Руку набивать надо.
Ящерица выглядела грустной. Мне стало ее жаль.
– Продай мне. Чего нести?
Мальчуган пожал плечами. Видно было, что тащить добычу до поселка ему неохота.
– А сколько дадите?
Я выгреб из кармана все оставшиеся деньги и протянул ему. Товар перешел из рук в руки. Мальчуган торопливо ушел – наверное, опасался, что я передумаю.
Я добрался до тропы, ведущей на гору. Осторожно посадил ящерицу на камень. Она мгновение посмотрела на меня, словно изучая, а потом юркнула в щель.
Хоть какое-то хорошее дело напоследок.
Я приступил к восхождению. Вспомнились беззаботные дни детства – далекого, как в прошлой жизни. Вот здорово все-таки было бы найти клад.
Можно было бы расплатиться с долгами. Закрыть кредиты. Может, даже разок-другой сходить в бар.
Я покачал головой и принял таблетки.
Смеркалось. Подъем занял не так много времени, но осенью темнеет быстро. Стоило солнцу сесть, как начало холодать. Я был в легкой куртке, и подумал, что зря не надел под нее хотя бы свитер. Все-таки умирать в тепле было бы приятней.
За очередным поворотом я увидел костер.
Костер был небольшой, и возле него на бревне сидел только один человек. Я всмотрелся и понял, что это женщина. Видимо, она тоже меня заметила на фоне светлых камней.
– Что встал? Боишься чего? Подходи, грейся – здесь чужих нет.
Я задумался. Да, походники и туристы народ гостеприимный. Стоит ли подкладывать им свинью и заставлять объясняться с полицией по поводу безвременно умершего гостя?
Я решил, что немного посижу у костра, а потом уйду – как мне начнет плохеть. Подошел и посмотрел на женщину.
Она была красивой. Длинные тяжелые черные волосы. Зеленая военная куртка. В руках – бутылка чего-то согревающего.
Женщина похлопала по свободному концу бревна.
– Садись. Вовремя ты – я одна не пью. Чьих сам будешь? Да садись, не укушу же.
Тон у нее был насмешливый. Улыбка – какая-то странная.
Я присел на бревно. Принял протянутую бутылку. Сделал небольшой глоток. Вкус был необычный – какая-то травяная настойка, с нотками плесени, гнили и сладости. Выпивка была дорогой – явно какой-то импортный ликер. Я пригубил еще немного.
– Пьешь, как девка красная.
Я разозлился. Меня уже начало мутить и одновременно клонить в сон. Выслушивать в последние часы, а может и минуты, подколки не хотелось. Я зажмурился и сделал сразу несколько больших глотков.
Бревно, казалось, сбросило меня, как ретивый конь. Я свалился куда-то на землю возле костра. Кажется, бутылку успели выхватить из моих рук. Я попробовал встать – и меня вырвало.
Рвало меня, по ощущениям, вечность. В уши колотился звонкий, заливистый смех. Видимо, мои страдания лишь забавляли новую знакомую. Мне показалось, она даже хлопала в ладоши, когда я исторгал особенно утробный стон.
Когда пытка закончилась, она подняла меня и помогла сесть обратно. Невзирая на возражения, заставила сделать еще несколько глотков настойки. Рука ее лежала на моем плече и была на удивление тяжелой. А еще от нее странно, но приятно пахло.
Так, как пахнут ящерицы.
Удивительно, но мне полегчало. Со всех сторон.
Я не заметил, как начал рассказывать ей о своей бессмысленной жизни. Она ничего не говорила – только задумчиво кивала. Презрительно морщила нос, когда я сбивался на жалобы. Но слушала – и мне этого было достаточно. Иногда она заставляла меня глотнуть еще.
Я пьянел, и терял связь с происходящим. Передо мной маячил какой-то калейдоскоп образов.
Женщина смотрела на меня, а крупная зеленая ящерица на ее плече будто бы шептала что-то в самое ухо.
Женщина сама была огромной ящерицей, и только человеческая голова венчала тело огромной рептилии.
Не было никакой женщины, и только маленькая ящерица сидела на бревне, иногда пробуя воздух языком. На голове ее сверкала миниатюрная золотая корона.
– Не дам тебе денег. Дурак ты, художник. А дуракам легкие деньги только беду приносят. Дураку чтоб цену денег понять – горбом заработать их надо.
Женщина совершенно обычная. Усталая, немного выпившая походница с морщинками вокруг глаз. Я не помнил, чтобы просил у нее деньги. Да и едва ли у нее их много.
Мы выпили еще. Мне уже казалось, что вокруг не лес и не валуны. Мы сидели не у костра, а у едва тлеющего камина в просторной гостиной. Вокруг все было зеленым – стены, пол, потолок. Моя собеседница – невозможной красоты девушка в зеленом платье. Я не замечал этого раньше, но у нее удивительные глаза.
Зеленые, сверкающие – как два изумруда.
– Ну и чего ты хочешь, дуралей? Коли уж денег просить не собираешься, – она прищурилась, как ящерица на солнце.
Я задумался. Смотрел на нее и вспоминал, как мечтал увидеть хоть немного волшебства.
– Нарисовать тебя.
– Не много ли о себе возомнил, – она нахмурила невозможные брови, – живописец вывесок? Ишь, чего удумал. Получше тебя – и то отворот давала.
Но я видел, что глаза ее сияли.
Мы сидели у погасшего костра. На горизонте горы начинали окрашиваться в рассветные цвета.
Она встала и протянула мне почти пустую бутылку.
– Пей, художник. На посошок.
Я допил остаток, и мои веки сомкнулись.
Я в последний раз услышал ее звонкий, искренний смех.
Ближе к полудню я проснулся у холодного кострища. Никаких следов моей ночной знакомой не было видно. Пропала даже пустая бутылка. Удивительно, но я не замерз, и голова не болела.
На горе мобильная связь не работает. Какие-то проблемы с рудой, магнитными полями и залежами минералов. Но стоило мне отдалиться, как на телефон пришли уведомления о десятке пропущенных вызовов. Это с утра-то пораньше. Звонили из городской администрации – то есть, с работы.
Через пару часов я сидел в кабинете заместителя главы по культурным вопросам. Он был взволнован и суетлив.
– Приезжали, представляешь, с верхов. Ревизор, тудыть, спозаранку. То не так, это не так. Ревизии час, а шороху – год теперь разгребать будем. Ты уж давай, не подводи – твоя будет прямая ответственность. Бюджеты есть, только работай.
– А... что случилось-то?
– Я ж говорю, ревизия. Мол, город областного значения, средства выделяются, а у нас вместо культуры – коровник. Облагородить надо. Картины в казенных зданиях на стенах какие-то. Ну чтоб с местным колоритом – леса там, горы, деревни можно. Выставку устроить – чтоб видели, что мы тут не поперек борща на ложке плаваем. Потом, в управу картину надо, большую. Портрет какого-нибудь местного деятеля искусства или культуры. Есть же у нас такие?
– Бажова, может?
– Это чекист который? Нет, не подойдет, я ж говорю. Культура нужна: нечего сейчас чекистами народ пугать. И так... приезжают тут всякие. В общем, такого не надо.
– А кого надо?
– Знаешь, во! Нарисуй эту, Хозяйку Медной Горы. Из сказок. Сейчас любят такое – вроде и местный колорит, и политически нейтральное. Только хорошо нарисуй. Возьми вон бабу какую покрасивше – Ленку хоть из бухгалтерии. Я ей скажу, чтоб попозировала.
Я вызвал в памяти лицо моей ночной собеседницы. Я запомнил его до мелочей. Не мог представить, как можно забыть.
– Да спасибо, я сам, без Ленки справлюсь.
– Ну смотри. Ладно, давай, пиши смету и за работу. Дела еще у меня.
Я вышел из кабинета.
Позже, в курилке, мне рассказали, что ревизором была женщина удивительной красоты.
С изумрудно-зелеными глазами.
Автор: Денис Золотов
Источник: [1]
Текущий рейтинг: 82/100 (На основе 21 мнений)
