Приблизительное время на прочтение: 33 мин

Казачок

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск
Pipe-128.png
Эта история была написана участником Мракопедии в рамках литературного турнира. Пожалуйста, не забудьте указать источник при использовании.
Triangle.png
Описываемые здесь события не поддаются никакой логике. Будьте готовы увидеть по-настоящему странные вещи.

Честно говоря, никогда не любил свидания «вслепую». Одно дело, когда ты познакомился с девушкой где-то на улице, в метро, на рок-концерте (на которые ты всё равно не ходишь), вы немного пообщались, между вами пробежала «искра», и вы решили раздуть из неё что-то наподобие огня. И совсем другое – когда ты болтаешь в Сети с человеком женского пола, который скрывается за аватаркой диснеевского Микки-Мауса, а через два месяца разговоров обо всём и ни о чём она внезапно предлагает встретиться в «реале». Что? Зачем? Почему? Всё же так хорошо шло…А вдруг она окажется «крокодилом»? Или сорокалетним бородатым мужиком с пивным пузиком? Или это вообще очередной пранкер-малолетка? Столько вопросов…

«А как я тебя вообще узнаю?».

«Легко – у меня длинные рыжие волосы, а одета я буду в сиреневую куртку и облегающие голубые джинсы».

«Годная шутейка. А если серьёзно?».

«Буду стоять посреди площади с большим плакатом «Маша-потеряша».

«Может, лучше «Гадя Петрович Хренова?».

«Это ещё кто?».

«Да ладно, мы же ровесники – не верю, что ты не видела этот номер».

«Это тот, что с Мартиросяном?

«Нет, с Галустяном».

«Сорян, для меня все эти узбеки на одно лицо».

∗ ∗ ∗

Стоя посреди немноголюдной в это время суток площади Победы, я ещё раз пробежался глазами по последним сообщениям в переписке. Вроде всё правильно, забили на сегодня, в этом месте, примерно на это время. «Примерно» потому что Маша часто писала о том, что везде и всюду опаздывает, а я, наоборот, имею дурную привычку приходить сильно заранее.

Прошло уже сколько…минут десять? Пятнадцать? Может, она вообще не придёт? Лучше бы не пришла. Тогда у меня будет повод свести все попытки «реала» на нет и продолжить общение в Сети…

Да нет, не повезло – вот она. Идёт прямо на меня, широко улыбаясь и держа над головой плакат с большой надписью «Галустян-потеряшка». Оригинально.

– Привет! – поравнявшись со мной, Маша бросает плакат на землю и жизнерадостно лезет обниматься.– Так вот ты какой, северный олень!

– Ого, так сразу…Привет,– неуверенно отвечаю я, смущённый её объятиями. – Да, извини, я…рога дома забыл.

Маша громко хохочет, закатив глаза к бесцветному небу.

– Знаешь, я думала, ты будешь повыше – оценивающе взглянув на меня, она цокает языком. – И нос у тебя совсем не как у Брэда Пита.

– Ну, если его сломать, будет как у Тома Круза. – я неудачно пытаюсь шутить, скрывая за вялыми шутками дикую неуверенность в себе. – Да ты и сама, знаешь…не Бриджит Бардо.

– Зато задница у меня как у двух Бриджит Бардо! – Маша довольно хохочет над своей шуткой, а я пытаюсь спрятаться от надвигающегося «испанского стыда». - Ой, да ладно тебе, ты ещё и не так хохмил в Сети!

– Ну, знаешь, Сеть – это Сеть. – отвечаю я, стараясь не смотреть ей в глаза. – А жизнь это…ну, знаешь…жизнь.

– У-у-у, глубоко копнул! – она решительно берёт меня за руку. – Пошли, философ, расскажешь мне про теорию Архимеда. Где тут можно нормально пожрать?

∗ ∗ ∗

Мы присаживаемся в небольшой кафешке недалеко от центра площади. Здесь довольно мало места, сильно накурено и из хриплого старого радиоприёмника доносится какой-то блатной порожняк про нары, братков и письма маме из зоны. Маша заказывает себе пива и какой-то салат, я беру кофе.

– Ну, что, Илюша, дерябнем по одной? – Маша заговорчески мне подмигивает и вынимает из внутреннего кармана куртки два небольших кругляша, внешне неотличимые от таблеток «Анальгина».

– Это то, о чём я думаю? – я боязливо оглядываясь по сторонам.

– Именно! – Маша довольно заглатывает свою порцию, запивая принесённым пивом, и протягивает мне кругляш. – Давай, бери, пока я не передумала!

– Чёрт…ладно… - я ещё раз проверяю, что нас никто не смотрит, и быстро глотаю таблетку. – А как скоро она поде…

Серый безжизненный мир вокруг меня, превративший чёрно-белую гамму восприятия в первую и единственно возможную, внезапно вспыхивает ворохом ярких красок, оттенков и переливов, унося мои мысли на эмоциональную радугу.

– Потря…сающе! – на одном выдохе шепчу я, восторженно разглядывая всё и всех вокруг. – Охренеть можно!

– Я знала, что тебе понравится, – улыбается Маша.– Это комбинированные, стопроцентное покрытие стандарта «РГБ». Сделано, правда, в Китае – хрен его знает, что туда эти узкоглазые ушлёпки намешали.

К слову, у неё действительно оказываются яркие, почти что огненно-рыжие волосы, изумрудного оттенка глаза и потрясающая белозубая улыбка. Правда, всё лицо почему-то покрыто аляповатыми красными пятнами, как будто ей на мордашку вылили бутылку дешёвого кетчупа. Наверное, красный фильтр сдал сбой при производстве. Одно слово – китайцы.

– Где ты их достала? – спрашиваю я, разглядывая собственные, слегка посиневшие на холоде, руки. – Они же жутко дорогие!

– Ну, знаешь, у Маши-потеряши свои источники, – она комично надувает один из своих бицепсов. – Ой, наконец-то жратву принесли…Ну что, Илюша, за знакомство! Точнее – за второе знакомство!

Я благодарно киваю, и мы с ней чокаемся своими напитками: я – чашечкой кофе, она – бутылкой тёмного «Старого Мельника».

∗ ∗ ∗

Время пролетело незаметно – не успела Маша доесть салат и громко рыгнуть на всё кафе, как за окном опустилась Её Величество Ночь. Из кафе пришлось валить: уходя, я как джентльмен оплатил оба наших счёта. Маша мой рыцарский поступок оценила и в своей фирменной манере сказала, что отдаст мне долг натурой.

– Илья, скажи мне, пожалуйста… - Маша, крепко держащая меня за руку, заговорила слегка пьяненьким голосом. – Вот мы сейчас гуляем по площади Победы. А победы кого и над кем?

– Честно говоря, этого не помнят уже даже те, кто её так назвал, – ответил я и услышал уже ставший почти что родным Машкин гогот.

Ближе к ночи привычная морозная погода почему-то сошла на нет, и стало как-то теплее. Мы неторопливо прогуливались по молчаливым и даже каким-то мрачным в своём угрюмом молчании скверам и дворикам.

– Знаешь, мой папа… - начал было я, чтобы разрядить напряжённую тишину между нами.

– О, настало время охренительных историй! – довольно оскалилась Маша. – Ну-ка, ну-ка, что там твой папка?

– Мой папа с самого раннего детства учил меня…ну, знаешь…быть мужиком. Каждый день заставлял меня рано вставать, обливаться холодной водой, бегать на морозе, отжиматься по сто раз кряду. Ещё учил, как правильно драться, чинить вещи, обращаться с женщинами... Господи, да чему он меня только не учил! Говорил, что это я сейчас, мелкий балбес, ничего не вдупляю, но пройдёт время, и я, наконец, пойму, что на самом деле значит «мужество».

– Да, твой батя был знатным альфа-самцом. – Маша пьяно хихикнула и уткнулась носом мне в руку. – Я б с ним замутила. Где он сейчас?

– Ушёл из семьи, когда я поступил в университет, вместо того, чтобы идти в армию. – мрачно ответил я. – Уже лет десять не общаемся.

– Грустненько, блин. – Маша шмыгнула носом. – Грустненько…что мужик из тебя так и не получился.

– Да пошла ты! – весело ответил я. – Альфа-самка!

– Да, я такая, – Маша икнула и на секунду переменилась в лице. – Блин, походу, салат не самый свежий попался. Подожди-ка, Ильюша, я пойду в кусты припудрить носик…

Пока она беззвучно блевала в кустах, я обратил внимание, что мы остановились недалеко от главной достопримечательности площади Победы – старинного бронзового памятника неизвестному казаку, который, по всем законам жанра, был одет в казачий бушлат, шапку-будёновку, кирзовые сапоги и, отважно выпятив вперёд могучую казацкую грудь, доставал из ножен острейшую саблю.

– Маш, ты ведь не здешняя, да? – спрашиваю я свою подругу, когда она на полусогнутых ногах выползает из кустов. – Недавно приехала к нам?

– Специально ради тебя, сладкий! – Маша снова улыбается и это придаёт мне немного уверенности. – Разве я могла отказать такому пупсику?

Да она почти что в «дрова»! Удивительно, как её так развезло с одной бутылки.

– Видишь этот памятник? – я показываю ей на бронзовую фигуру отважного казака. – Существует местная легенда…нет, даже не легенда – страшилка про то, что каждую ночь бронзовый казак встаёт со своего пьедестала и начинает ходить по городу в поисках заплутавших молодых парочек! Он их ловит, потрошит своей саблей, а головы забирает к себе на постамент!

– У-у-у-у, как страшно, блин! Я аж вся намокла! Или это не от страха? – Маша томным взглядом смотрит на меня и соблазнительно облизывает губы, которые стремительно теряют свой нежно-розовый оттенок. – Так мы с тобой уже пара, Ильюша? Быстро же ты меня захомутал, негодник!

– Да нет, я…это…это просто байка такая, – я смущённо мотаю головой и прячу взгляд от её лица. – В неё только дети верят.

– Дети, дети…маленькие засранцы. – внезапно мрачно говорит Маша и сплёвывает себе под ноги. – Ненавижу, блин, детей.

∗ ∗ ∗

На часах – второй час ночи, пора бы уже и закругляться на сегодня. Я попытался мягко намекнуть на это Маше, но она всячески отнекивалась и требовала «продолжения банкета».

– Слушай, правда, давай я отведу тебя домой. – предпринял я очередную бесполезную попытку. – Если устала, можем заказать «Убер». У меня где-то завалялся их скидочный купон…

– Илья, ты мне сейчас обламываешь весь кайф! Не будь сраным обломщиком! – резко возразила она. – Тебя что, штырит, потому что таблетка закончилась? Ну так я ещё дам…

Маша засунула руку карман куртки и что-то там нащупала.

– Бли-и-и-и-н, я взяла только три штуки…Давай последнюю по-братски. – Она вынула «цветную» таблетку, разломала пополам и с пафосным видом протянула мне обе половины. – Выбирай мудро, Нэо. Как глубоко ты хочешь нырнуть в кроличью нору?

– Какая из них без красного цвета? – спросил я и, получив её ответ, проглотил левую.

Бесцветный тусклый фильтр снова уступил место живым краскам, правда, в этот раз – только синему и зелёному. Всяко лучше, чем ничего.

Правда, жуткие пятна с лица Маши никуда не исчезли, а только лишь поменяли оттенок. Ещё одна бракованная?

– Илья, ты это чувствуешь? – жарко прошептала Маша мне на ухо. – Это…напряжение…между нами…когда ты уже меня возьмёшь?

– Я…что…ты…ты чего… - я мягко отстранился от неё. – Мы же просто…просто гуляем…

– Ильюша, дорогой, если бы я захотела «просто погулять», я бы взяла с собой собаку. – Маша как-то не по-доброму улыбнулась. – Неужели ты до сих пор не понял, ради чего я затеяла эту встречу?

– Я…знаешь…я думаю…думаю, нам лучше продолжить общаться…общаться в Сети… - пролепетал я дрогнувшим голосом. – Все эти…твои намёки…они…

– Ну чё ты ломаешься как целка? – Маша приблизилась ко мне почти вплотную, и я почувствовал, как кончик чего-то острого упирается в мне в живот. – Может, мне тебя изнасиловать?

– Знаешь…место…не самое…подходящее… - прошептал я, имея ввиду то, что сейчас мы находились в глухом подземном переходе, тёмном, мрачном и с одной работающей лампочкой.– Как же…цветы…свечи…рома…романтика?

– Илья, я приятно пахну? – неожиданно спросила Маша абсолютно трезвым голосом, и давление на мой живот усилилось…

– Эй! Молодежь! Не страшно тут обжиматься одним? – весело спросил у нас проходящий мимо мужик в лёгкой осенней одежде. – Не, я всё понимаю – гормоны, момоны, все дела…Ну ты бы хоть до кровати её довёл, пацан!

– Пошёл нахер отсюда! – злобно прошипела ему Маша. – Сами разберёмся!

– Ага, ага, пардоньте… - мужик как-то весь напрягся и сделал вид, что идёт своей дорогой…чтобы через секунду внезапно схватить Машу за волосы и грубо отпихнуть её к противоположной стене.

– БЕГИ, ПАЦАН! – закричал он мне с глазами по пять рублей. – Беги, пока целый!

– Что? Я… - я решительно не понимал, что происходит, и тупо впал в ступор. –Мы…она…она просто моя подруга!

– Да у твоей подруги её хлебало в чьей-то кров… - договорить мужик не успел, поскольку сверкнувшее в темноте лезвие насквозь пробило его гортань и вышло острым концом наружу прямо напротив моего лица.

Брызги тёплой зеленовато-синей жидкости полетели мне на лицо, заменяя собой пощёчину и выводя из ступора.

Мужик округлил и без того круглые глаза, захрипел, как оживший мертвец из фильмов ужасов, и грузно упал на гранитный пол, разнося по всему переходу эхо своих предсмертных хрипов.

За его спиной стояла Маша, приняв странную позу хищника перед броском на жертву: взлохмаченные волосы, безумный взгляд и кривая усмешка, от которой у меня пробежал холодок по спине.

– Ну вот зачем…зачем этот ГОНДОН всё испортил? – Маша яростно пнула труп мужчины с торчащим в гортани ножом. – Я ведь…я ведь хотела всё сделать медленно…нежно…как…как в первый раз.

Она рывком вынула нож, разбрызгивая повсюду синюю и зелёную кровь, и провела лезвием себе по языку.

– А теперь, Ильюша…Мне придётся резать тебя, как сраную свинью, – она довольно улыбнулась и закивала. – Ты будешь визжать. Да, свинка? Будешь визжать? БУДЕШЬ?

Время как будто замедлилось, утонуло в вязком сиропе, и я вместе с ним. Мозг отчаянно кричал мне о том, что нужно бежать, нужно немедленно брать задницу в руки и уносить её отсюда, но…тело…тело не хотел ослушаться.

– Я так устала тебя обрабатывать, Ильюша, ты такой нудный, скучный тип. – Маша шумно втянула сопли из носа в рот и выплюнула мне под ноги. – По-дружески прошу – давай без сопротивления.

ДА ХРЕН ТАМ!

Уже вторая пощёчина, прилетевшая непонятно откуда, привела меня в чувство. Я быстро, хоть и неуклюже, отпихнул Машу от себя пинком ноги, развернулся к ближайшему выходу из перехода – и побежал.

– СУКА! – заревела на весь переход Маша. – Ну что ж ты за упрямая СКОТИНА, ИЛЬЮША!

Бежать, бежать, бежать! Не думать не о чём, ни к о ком, главное – бежать! Добраться до безопасного места, вызвать полицию…Бежать, добраться до безопасного места, вызвать полицию…

Я повторял эти слова, слова мантру, молитву во спасение души, пока галопом нёсся по гранитным ступенькам наверх – обратно на площадь Победы, прямо к…Нет, нет, этого…этого не может быть, нет…

Где…ГДЕ, ВАШУ МАТЬ, БРОНЗОВЫЙ КАЗАК?

∗ ∗ ∗

Я ошарашенно стоял напротив пустого постамента с разинутым ртом и жадно хватал им холодный промозглый воздух, наотмашь бьющий меня со всех сторон.

Памятника не было. Возможно, у меня едет крыша от страха или это побочные эффекты некачественных таблеток, но его просто не было, НЕ БЫЛО на привычном месте. Он что, правда ушёл кромсать людей? Но это же бред, неправда, так не бывает, это только в дешёвых ужастиках или во всяких крипипастах в Сети искусственные мужики разгуливают, где им вздумается. Но это не ужастик и не паста, это – жизнь! В жизни всё по-другому! Здесь всё подчиняется законам логики, физики, химии и прочих рациональных вещей! Я не верю, не верю, НЕ ВЕРЮ Я!

Так, спокойно, нужно привести нервы в порядок. Нужно…нужно подумать, как быстрее всего добраться домой. Метро уже, наверное, не работает, последний троллейбус ушёл полчаса назад, а я в совершенно незнакомом районе города. Всё, на что я мог ориентироваться – это грёбаный казак, а теперь его нет, и мне придётся…

– ИЛЬЮША! – раздался где-то сзади разъярённый голос Маши. – Не бегай без шапки, дурашка, ты же простудишься!

Я обернулся на голос и с ужасом обнаружил свою «подругу» в паре метрах от меня – она зловеще таращилась на меня из полумрака, поигрывая окровавленным ножом в руке.

– Не беги, идиот, – «по-доброму» сказала она. – Споткнёшься, упадёшь и расшибёшь себе голову. А твоя голова нужна мне целой.

Я простоял на месте ещё секунд тридцать, борясь с диким желанием упасть на землю и свернуться калачиком. Но инстинкт самосохранения заставил развернуться и кинуться наутёк.

Маша, как мне показалось, с довольным лицом расхохоталась и бросилась за мной следом.

Бежать, бежать, бежать! И ни о чём не думать! Мысли больно бьют в голову, заставляют замедлиться, остановиться – останавливаться нельзя! Только бежать! Рано или поздно кто-то из нас устанет и сдастся!

Надеюсь, это буду не я…

∗ ∗ ∗

Не знаю, сколько уже продолжается эта погоня – я весь вспотел и страшно замёрз, во рту болезненная сухость, больно даже глотать слюну, сердце бешено колотится – кажется, оно готово вот-вот выпрыгнуть из груди и станцевать предсмертную чечётку на мокром снегу под моими ногами.

Я остановился в какой-то подворотне и прислонился к мокрой кирпичной стене, ощущая её такой же влажной спиной даже через толстую куртку. Попытался дышать медленно и расслабленно, как учил отец: носом – вдох, ртом – выдох. Вдох – выдох, выдох – вдох…Не получается, через пару секунд всё равно начинаешь хватать воздух ртом с высунутым наружу языком, как какая-нибудь собака. Собака…Пёс…Если выживу этой ночью – точно заведу себе овчарку или даже двух! Чтобы…чтобы охраняли меня от…от всего этого!

Я запустил руку в карман джинсов в надежде вытащить оттуда телефон и позвонить в полицию…но оттуда мне отозвалась только звенящая пустота. Мобилы не было. ЧЁРТ! ЖОПА! Наверное…наверное, она выпала, когда я убегал, как угорелый, от Маши…Теперь мои шансы на выживание, и без того небольшие, стремительно летели к абсолютному нулю.

Я внимательно прислушиваюсь к обстановке вокруг. Обычно большой город даже по ночам шумит автострадами или пьяными компаниями, но сейчас вокруг была удушающая, сбивающая с толку тишина, которая пугала ещё больше, чем насмешливые выкрики Маши.

Последняя таблетка давно закончилась, и мир снова превратился в череду монохромных картинок, плавно сменяющихся в моём сознании. Чем этот черно-белый дом отличается от того? А эта, и без того тёмная подворотня, в которой я, скорее всего, и помру? Чем она отличается от всего остального мира? Смерть – на каждом шагу. Не важно, кто ты, где живёшь и чего хочешь от этой жизни – ты родился в этом сраном угольном котле под названием «реальность», в нём же и подохнешь – без вариантов, различаются только время и способы. Меня вот убьёт симпатичная рыжая девушка-психопатка, выпотрошит меня наизнанку и, скорее всего, сожрёт парочку моих ор…

Голоса! Хрен их побери, я слышу человеческие голоса! И они не похожи на Машин! Это люди! ЛЮДИ! Они мне помогут!

Я рывком выскакиваю из подворотни и чуть не сшибаю с ног молодую парочку – высокого накаченного парня в спортивном костюме и его девушку в дорогой меховой куртке.

– Э-э-э, козёл, смотри, куда прёшь! – парень бесцеремонно толкает меня в плечо. – Те чё, жить надело?

– Помогите! Меня…меня ограбили! – выпалил я первое, что пришло в голову. – Забрали кошелёк и…телефон! Позвоните в полицию! Пожалуйста!

Парочка внимательно на меня посмотрела: парень – с подозрением, девушка – с плохо скрываемым презрением.

– Да он же наркоман грёбаный, – усмехнувшись, сказал парень. – Валь, посмотри, у него зрачки расширены, и один глаз дёргается. Что, уже закинулся таблеточками? И каково цвета у меня одежда? А, нарколыга?

– С-слушайте, это нихрена не смешно! – выпалил я ему в лицо. – За мной гонятся! То есть гнались! Меня…меня хотят убить! Дайте свой телефон! Быстро!

– Эй, эй, полегче, ты чего! – парень внезапно переменился в лице и испуганно посмотрел куда-то за мою спину. – Пацан, ты, это…кончай, пацан!

Чего кончать? Я же просто попросил телефон…

– Валера, сделай что-нибудь! – истерично заверещала девушка, тоже с испугом пялясь за мою спину. – ВАЛЕРА!

– КОНЧАЙ, ПАЦАН! – парень в спортивном костюме вытащил из кармана «Айфон» и бросил в меня. – Забирай телефон, только не надо, пацан, не надо!

– Да что вы несёте… - недоумённо промямлил я и в этот момент явственно почувствовал кого-то, стоящего за своей спиной. Точнее, что-то, что явно не могло быть живым человеком.

Не оборачивайся…Не оборачивайся…Не обора…

Бронзовая сабля просвистела аккурат возле моего лица, рассекая кожу на щеке и оставляя на ней глубокую мясную борозду. Ещё взмах – и сабля уже обрушивается на землю, в место, где секундой ранее стоял я, успевший одним прыжком кинуться обратно в подворотню.

– СУКА! ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! – парень отчаянно машет кулаками, но этот бой предрешён заранее. – ОТВАЛИ, ПАДЛА!

Сабля с лёгкость отсекла кисть его правой руки, из обрубка тут же толчками хлынула чёрная жижа, заливая собой всё видимое пространство под ногами. Парень заверещал, как пожарная сирена, огромными глазами уставившись на оболваненную руку. Новый замах – и его кричащая голова отделяется от тела и летит куда-то в подмёрзшие кусты.

Его девушка беспомощно бежит прочь, то и дело поскальзываясь на своих длинных каблуках. Метр, два, два с половиной…Неужели она сбе…

Сабля, пущенная вперёд, подобно каменному копью, вонзается в спину убегающей жертве – девушка коротко вскрикивает, падает на землю и окончательно затихает.

Я медленно поднимаю голову наверх – и встречаюсь глазами с холодным взглядом безжизненных бронзовых зрачков.

Гусар стоит недалеко от меня, я могу в мельчайших деталях рассмотреть его архаичную униформу, все потёртости, шероховатости, сколотые кусочки, вымазанные в голубином помёте…

Его рука до сих пор вытянута вперёд, он застыл в позе гордого копьеносца, и только глаза неподвижно уставлены на меня.

В горле образовался настолько огромный ком, что если я его проглочу, то скорее всего задохнусь. Я не сглатываю, не моргаю, практически не дышу – я просто стою, почти неподвижно, рядом с другим таким же памятником, бледной копией человека настоящего.

Главное – не делать резких движений, но и не медлить…Если замешкаюсь – эта тварь разорвёт меня на куски и без всякой сабли…Нужно действовать предельно осторо…

– ИЛЬЯ! ИЛЬЯ-МУРОМЕЦ! – слышу я до боли знакомый голос. – Илья, ты меня уже ЗАДРАЛ! Выходи, мелкая шваль! Выходи по-хорошему, иначе я буду тебя убивать ОЧЕНЬ долго и мучительно!

Я смотрю на казака, казак смотрит на меня – искра, буря…Я глотаю ком, из глаз сыплются слёзы, гигантским заячьим прыжком вырываюсь из своего укрытия и бегу мимо обезглавленного парня и девушки, распластавшейся на земле с торчащей из спины бронзовой саблей.

Оборачиваюсь лишь один раз – казак безмолвно смотрит перед собой, рука вытянута вперёд, указательный палец указывает на меня. Посыл потянет даже идиоту: «Ты – следующий»…

∗ ∗ ∗

Общественный туалет. Вот уж никогда не думал, что буду так рад, нет, счастлив видеть перед собой общественный туалет.

Я спускаюсь вниз, стараясь не держаться руками за грязные перила. На посту – никого, может быть, местная работница, продающая билеты, сама отошла в гальюн? В любом случае, мне нужно где-то затихориться, пока два отмороженных создания охотятся за мной. Да, Ильюша, ты влип просто в охренительную историю...Зачем я согласился на это идиотское свидание – лучше бы сидел дома, в тепле, и уюте и…

Резкая боль в щеке напоминает о том, что у меня глубокая резаная рана. Я толчком ноги распахиваю мужской туалет, иду к умывальникам – нужно промыть рану, иначе туда попадёт инфекция. Пытаюсь открыть кран у одной раковины, затем у другой, третьей – везде по нулям. Прекрасно, просто, вашу мать, замечательно. Мне сегодня везёт, как утопленнику, приговорённому к электрическому стулу через повешение.

Вместо воды беру несколько бумажных салфеток, промачиваю ими щёку – они тут же пропитываются кровью. Плохо. Рана – это плохо. Но я всё ещё дышу – это однозначно хорошо. Если доживу до конца этой ночи – можно будет считать себя охренительным счастливчиком.

Я открываю первую попавшуюся кабинку, захожу в неё и как можно плотнее закрываюсь на хлипкий шпингалет. Затем сажусь на унитаз и начинаю плакать. Нет, не плакать – реветь навзрыд. Так хреново мне ещё никогда не было.

Господи, ну за что мне всё это? Почему именно я, почему именно сегодня? Почему, почему, почему…Задаю вопросы непонятно кому, как будто кому-то сейчас есть дела до меня!

Я здесь один…совершенно один…

– Эй, чувак, ты там как? – внезапно раздаётся странный, немного «укуренный» голос из соседней кабинки. – Всё нормально, мужик?

– Нет…не нормально, – хрипло отвечаю я. – Я…я в полной жопе, просто в огромнейшей заднице. Будет чудом, если проживу ещё пару часов.

– Что случилось? – спрашивает голос с нотками заботы. – Расскажи, мужик, не держи в себе. Держать всё в себе плохо, мне так знакомый доктор сказал. Правда, он потом себе вены станком для бриться исполосовал, но это уже его проблемы, правильно?

– Вы…ты что тут делаешь? – спрашиваю я и внутри себя готовлюсь распахнуть кабинку и бежать отсюда.

– Мужик, я просто тут, знаешь…на расслабоне… - говорит мне голос и укуренно хихикает. – Синий цвет, чувак…он расслабляет…в натуре…Ну, так говорят…доктора всякие, врубаешься…Тебе тоже неплохо было бы расслабиться, братюня…

– Если расслаблюсь – меня нахрен расчленят ,– угрюмо отвеваю я. – Есть что-нибудь…возбуждающее?

Голос с минуту молчит, слышится только негромкое шуршание. Затем на полу, между перегородками наших кабинок, я вижу пару грязных пальцев, толкающих мне таблетку «Анальгина».

– Красный цвет, чувак. Чистый, без примесей, не какое-нибудь разбодяженное китайское говно, – уважительно говорит мой сосед. – Только ты, это, осторожнее, не глотай всю сразу – говорят, так поступали только наши предки, «берсеркеры», когда бросались на врага в приступе неконтролируемой животной ярости…Ни хера себе я формулирую!

Я поднимаю таблетку с пола и сжимаю в своей потной ладошке.

– Спасибо. – глухо отвечаю я. – Как тебя зовут?

Ответить он не успевает – мы оба слышим, как дверь туалета открывается и внутрь медленно заходит кто-то в тяжёлых…бронзовых сапогах.

Как он меня нашёл? Почему так быстро? Он же памятник, мать его за ногу, он должен еле двигаться, а не бегать сраные марафоны!

Я сижу максимально тихо и пришиваюсь к каждому шороху. Звук шагов вначале доносится со стороны умывальников, затем пара сапог начинают идти к кабинкам – всё быстрее и быстрее. Таблетка в руке размякла, пропитавшись моим потом, но я не решаюсь её проглотить.

Бронзовые сапоги останавливаются напротив моей кабинки. Мир снова погружается в тягучий кисель, время замерзает, сердце останавливается...таблетка в руке начинает пульсировать, отдаваясь болезненным эхом в моей голове.

«Прими меня и сотри этого ублюдка в мелкую медную стружку» - шепчет мне на ухо кругляшок. – «Прими меня и порви на части мерзкую Машу. Порви их всех».

Нет, нет, я не боец…

«Ты или они, Илья, ты или они. Третьего не дано».

Я НЕ БОЕЦ! Я НЕ ВОИН, НЕ КРУТОЙ МУЖИК, Я НЕ ТОТ, КЕМ МЕНЯ ХОТЕЛ ВИДЕТЬ ОТЕЦ И НИКОГДА ИМ НЕ БУДУ!

Я в ярости кидаю таблетку на пол, и она укатывается из кабинки прямо под ноги медного казака.

Чёрт, твою мать! Что я наделал?

– Чувак, ну зачем ты так,– доносится недовольный голос моего соседа. – Товар-то редкий, между прочим. Не хочешь – так бы и сказал, но зачем же на пол кидать то…

Медные сапоги резко разворачиваются и расхаивают соседнюю кабинку.

– Эй, мужик, ты охренел? Найди себе отдельную кабин…А-А-А-А-А-А-А!

Затаив дыхание, я сидел на унитазе, подперев коленки к подбородку и с ужасом слушал, как в соседней кабинке раздаются истошные вопли моего соседа, свист рассекающей воздух сабли и отвратительные чавкающие звуки разрубаемой на части плоти.

Я…я должен выйти…должен ему помочь…но я…я не могу…не могу…меня сковал страх и…я просто…просто не хочу…я не хочу…

Да, трус, да, не мужик, ты доволен, папа, уверен, где бы ты сейчас ни был, ты чрезвычайно доволен, что вырастил такого СЛЮНТЯЯ И РАЗМАЗНЮ!

Я хочу закричать что есть сил, но вместо этого только тихо плачу, уткнувшись сопливым носом себе в мокрый от слёз и крови рукав.

Рано или поздно это закончится…Всё это закончится…

∗ ∗ ∗

Это закончилось быстрее, чем я думал. Уже спустя пять или десять минут возня в кабинке прекратилась, бронзовые сапоги вернулись к умывальникам и, судя по звукам, что до меня доносились, казак решил проверить, насколько его сабля эффективна против хлипкой мраморной мебели.

Когда он ушёл, хлопнув напоследок дверью, я уже практически успокоился. Выйдя из кабинки, мимоходом оценил разбитые зеркала и разрубленные напополам раковины. Ну и хрен с ними, всё равно толком не работали.

Заглянув с соседнюю кабинку, я наткнулся на кучу мяса, бывшее некогда человеком, кровавое месиво, состоящее из толстых жирных шматков плоти, наполовину засунутых в наполненный жидким дерьмом унитаз. Я хотел отвернуться, но не успел. и поток зловонной блевотины вырвался из меня, дополнив эту и без того «живописную» картину.

Я не спас тебя, друг. Прости меня. Прости…

Красная таблетка возле моей кабинки исчезла. Хорошо. Она мне всё равно без надобности.

Ярость нужна мужикам, героям, тем, кто борется за свою жизнь и спасает жизни других.

Я – не герой.

∗ ∗ ∗

Я медленно шёл по тёмному заснеженному городу, а в башке творилось чёрте что. Мысли путались, переплетались, проскальзывали одна в другую, в итоге образуя болезненно слипшийся комок нервных окончаний, пульсируя в моей голове подобно взведённой биологической бомбе. Кажется, ещё пара минут – и мой мозг взорвётся, не в силах переварить всего, что на него навалилось за последние три или четыре часа.

До сегодняшней ночи я думал, что я – простой задрот-неудачник, который сутками сидит дома, зарабатывает деньги бета-тестами паршивых инди-игрушек и выходит на улицу раз в неделю по большим праздникам. Вся моя работа, друзья, знакомые, сама жизнь – была сосредоточена в Сети. Я знал, что реальный мир маячит где-то там за окном и догадывался, что он бывает жесток, но никогда не думал, что настолько…

Я думал, что когда-нибудь смогу адаптироваться, стать таким же, как и все. Но…этому не бывать. Я слишком слаб, слишком наивен, слишком…я просто растение, овощ, выросший в тепличных условиях, неспособный продержаться в этой темноте, холоде и одиночестве...Отец всегда говорил – выживает сильнейший…Ну, похоже, это не про меня.

Сегодня ночью я умру. Я знал это так же чётко, как и то, кто именно положит конец моим страданиям.

Маша. Она сидела на пустом постаменте сбежавшего памятника и с плохо скрываемой улыбкой смотрела на мою приближающуюся к ней фигуру.

– Я знала, что ты сюда вернёшься, – она довольно качает головой и ловко вертит между пальцами лезвие ножа. – Что-то ты долговато шёл. Я уже всю жопу себе отморозила.

– Ты ведь…не успокоишься…пока меня не убьёшь, правда? – Я еле держусь на ногах и слова приходиться вытаскивать из себя, как из пустого тюбика зубной пасты. – Давай…сделай это…я…я устал…я устал бегать…устал…вообще…от всего…

– Илья, мне тебя так жаль, – с сочувствием в голосе отвечает Маша. – Я так наделялась, что у нас получится идеальное свидание. Мы ведь с тобой так подходим друг другу, Ильюша! Мы практически…родственные души!

– Какие ещё…в жопу…души… - я пытаюсь засмеяться, но из горла доносится только сильный сухой кашель, насквозь пробивающий лёгкие.

– Иногда ты так сильно тупишь, что я просто офигеваю! Почему, по-твоему, я общалась с тобой все эти месяцы, несмотря на то, что ты занудный, скучный и совершенно не умеешь шутить? – в притворном удивлении всплёскивает руками Марина. – Да потому что я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, идиота кусок!

– Нет…ты…ты любишь…не меня, – я мотаю головой, и маленькие сосульки падают с моим обледенелых волос. – Ты…любишь…убивать.

– Ой, только не надо делать из меня сраную маньячку-психопатку! - Марина резко спрыгивает с постамента и яростно машет ножом. – Да, блин, я убила парочку парней до тебя! Трёх или четырёх…А может – десятерых…КТО ВООБЩЕ СЧИТАЕТ? Но ты, Илья – ты ОСОБЕННЫЙ! Не такой, как остальные! У нас с тобой особая…ментальная связь, разве ты не чувствуешь? В конце концов, это ТЫ настоял на том, чтобы мы встретились!

Зачем…зачем она врёт? Я никуда её не приглашал, она сама, это всё она…Хочет…Хочет окончательно меня добить – не только ножом, но и словом…

– Я сейчас чувствую всё, что угодно, кроме сраной связи с тобой, – мрачно процедил я. – Просто прирежь меня уже.

– Ну почему тебе обязательно НАДО! ВСЁ! ИСПОРТИТЬ! – Марина кидает нож на землю, хватается за голову и громко кричит на всю улицу. – Я НЕ МОГУ ТЕБЯ ПРОСТО ТАК УБИТЬ! Это должен быть…должен быть особенный момент. Момент…духовного единения.

Она достаёт две таблетки «Анальгина», одну глотает сама, вторую протягивает мне.

– Я хочу, чтобы ты умер счастливым, Ильюша, – Маша улыбается мне с полными слёз глазами. – Хочу…чтобы ты видел прекрасное ночное небо в цвету, когда я буду доставать твоё сердце и кишки.

– Как…романтично, – хрипло говорю я и пихаю себе в рот шершавую холодную таблетку. – Может, включишь запись Селин Дион? Хочу умереть как в «Титанике».

– О-о-о, Ильюша, перед смертью не нашутиться, – она поднимает с земли нож и подходит ко мне вплотную.

Я чувствую лёгкий аромат её духов, смешанный с потом и кровью. Ощущаю тепло её тела, которым она делится со мной. Вижу огненно-рыжий водопад её волос – они как будто горят погребальным огнём в мою честь посреди окружающего нас мрака.

– Я…буду…нежной…обещаю ,– шепчет она на мне ухо и проводит языком по разрезанной щеке, слизывая сочащуюся из неё кровь.

Резкая, острая боль в животе – это лезвие ножа пробила мою задубевшую на морозе кожу и медленно, по сантиметру, продвигается внутрь агонизирующего тела.

– Смотри на небо… - шепчет мне Маша гипнотизирующим голосом. – Оно так прекрасно…Все эти звёзды, Ильюша…Ты станешь такой же звездой, когда я закончу.

Я смотрю не на небо и не звёзды. Я смотрю на него.

Медный казак. Он следит за нами уже давно. Стоит в стороне и наблюдает с почти буддийским спокойствием во взгляде.

Сейчас он прямо за спиной у Маши. Она его не чувствует, не видит, не слышит шаги его бронзовых сапог, лязгающих по мёрзлой земле.

Чего ты хочешь? Чего ты ждёшь? Почему ты не убил меня? У тебя было столько шансов это сделать…Подумать только, я мог умереть от отсечения головы саблей – такая лёгкая быстрая смерть…Не то, что эта садистская пытка…

Маша шепчет мне на ухо свои бредни – про небо, про звёзды, про любовь…Мне плохо, мне больно, я начинаю понемногу терять сознание…

Столько людей…Столько смертей…Они все погибли из-за меня…Потому что…Потому что я не смог, нет, НЕ ЗАХОТЕЛ их спасать…Я сраный эгоист…Я заслуживаю смерти.

Заслуживаю…но не хочу. Я…я не хочу умирать. Не здесь. Не сейчас. Не от рук этой мерзкой рыжей твари.

Папа любил говорить: «Сдаться имеет право лишь тот, кто уже не дышит». Я ещё дышу…но я так слаб…что я могу сделать?

Я смотрю на казака. Казак смотрит на меня. Я знаю, что он меня услышит, даже если я не произнесу ни единого звука.

«Забери эту мразь. Забери её и делай с ней, что хочешь».

– Ильюша, я так тебя… - начинает Марина и не успевает закончить – сильнейший удар под дых откидывает её от меня. Маша плашмя падает на землю, нож отлетает от неё на пару метров.

– Какого… - Маша безумными глазами смотрит на меня и стоящего рядом со мной казака. – Илья, нет! Не делай этого!

Она пытается встать, но не может, затем переворачивается на живот и по-пластунски ползёт по направлению к ножу. Всё ближе…и ближе…

– ЕСТЬ! – Маша с видом победителя хватает нож и тут же его теряет – вместе с двумя кистями рук, падающими на землю после свистящего взмаха саблей.

– НЕЕЕЕЕЕЕТ! ААААААААА! – Маша кричит, как резаная, что недалеко от истины, и с двумя окровавленными культяпками вместо кистей пытается отползти подальше от казака.

Памятник опережает её, хватает за длинные рыжие волосы и начинает волочь за собой по земле, как мешок с гнилой картошкой.

– НЕЕЕЕЕТ! ИЛЬЮША! – заорала, заливаясь слезами и кровью Маша, отчаянно пытаясь освободиться. – НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! НЕ НАДО!

– Если любишь – отпусти… - философски усмехнулся я, медленно закрывая глаза. Цвета вокруг понемногу начинают тускнеть – то ли таблетка заканчивается, то ли я просто умираю от потери крови – кто его знает…

– ИИИИЛЬЯЯЯЯ! – доносится как будто издалека истошный вопль Маши. Сквозь узкие щёлочки глаз я успеваю заметить, как казак заносит над Машей свою саблю. Взмах…

Где же чёртова Селин Дион, когда она так нужна?

∗ ∗ ∗

– Парень! Эй, парень, ты живой?

Кто-то недвусмысленно трясёт меня, как тряпичную куклу, и звонко бьёт по щекам. Затем несколько сильных рук начинают не менее сильно сдавливать мою грудь. Поступательные толчки. Массаж сердца? Меня кто-то спасает? А есть от чего?

– Давай, ну же, просыпайся, твою мать! – требует от меня чей-то шершавый, как наждачная бумага, голос. Почему бы и не проснуться?

– А-а-а-а…Здрасьте. – Я медленно открываю глаза и пытаюсь улыбнуться, но челюсть тут же сводит судорогой. – Уже…уже утро?

– Господи, мать твою за ногу, пацан! – мужчина в оранжевом рабочем комбинезоне, который, по всей видимости, меня спасал, шумно выдыхает и стирает пот со лба. – Я думал, ты коньки откинул!

– Я больше…ролики люблю, – отвечаю я и пытаюсь встать, но резкая боль во всём теле посыпает мои планы на хрен.

Мужчина помогает встать и грузно осесть на ближайшей заледенелой скамейке.

– Простите…сколько времени? – осторожно спрашиваю я. – Я…я телефон потерял.

– Девять утра, солнце уже встало – светит, падла, но не греет, – усмехается мужик, а затем испуганно таращится на меня. - Ты чё, всю ночь тут пролежал?

– Возможно, – вяло говорю я. – Ночка была ещё та.

– Да я, блин, вижу, – мужик скептически меня осматривает. – Ты как будто из чьей-то жопы вылез, пацан. Тя чё, грабанули, что ли?

– Да, типа того, – односложно отвечаю я. – Простите, у вас можно одолжить…

Я бросаю мимолётный взгляд на бронзовый постамент. Он пустует. Но…но ведь уже утро, почему казак не вернулся на место? Где он?

– Простите, здесь…здесь обычно стоит памятник, бронзовый…бронзовый казак, – язык меня ещё плохо слушается, и большие предложения даются с трудом. – Я…я его не вижу. Вы его видите?

– Пацан, ты чё, под кайфом, таблеток этих цветных наглотался? – подозрительно спрашивает меня мужик. – Памятник твой полгода назад снесли, мы тут новый торговый центр строим! И не казак это вообще был, а красноармеец!

Да, да, точно, красноармеец. Просто…просто папа всегда любил по праздникам надевать на себя старую казачью форму, купленную им когда-то на барахолке ещё в советские годы…

– Видимо…видимо, давно тут не был, – улыбнулся и я подмигнул мужику.– Нужно чаще выбираться из дома.

Я самостоятельно, хоть и по черепашьи медленно встал со скамейки и шаркающей походкой зомби побрёл к подземному переходу.

– Пацан, ты куда? – окликнул меня заботливый мужик. – Тебе, это, помочь чем? Может, трубу дать, родичам позвонишь?

– Да, очень любезно с вашей стороны.

По-своему, я ненавижу тебя, папа, но в одном ты был прав, когда сказал, что пройдёт время, и я, наконец, пойму, что на самом деле значит «мужество».

Мужество…это способность принять себя, наконец, таким, какой ты есть на самом деле. Прекратить мучить себя и окружающих бессмысленными иллюзиями. И никогда не сожалеть о совершённых тобой поступках. Больше никогда.

– Алло, Лиза? Привет, это Илья…Да, да, давно не общались, с тех пор, как ты удалила свой аккаунт…Слушай, ты свободна на этой неделе? Хочу…хочу пригласить тебя на свидание.


Текущий рейтинг: 44/100 (На основе 16 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать