Приблизительное время на прочтение: 141 мин

Истории с флешки

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Привет народ, тут такое дело, решил недавно прибраться в квартире, залез в шкаф, наткнулся на старую коробку с проводами, деталями от компа (раньше подрабатывал эникейщиком) и прочей ерундой. Нашел 3 флешки, решил проверить на работоспособность. Две из них были "сломатые", определилась только одна. Вот на ней я и наткнулся на папку с историями. Откуда сама флешка хз, может забыл кто, но истории сами носят криповатый характер и видимо кто-то копировал их с каких-либо сайтов, думаю вряд ли кто-то писал сам, но подборочка хорошая.

Так вот сопсна начну с первой. Откуда они были скопированы, с каких ресурсов, НЕ ЗНАЮ.

1[править]

Это случилось полтора года назад. Тогда в деревню я поехал вместе с другом, без родителей. Мы решили там отдохнуть дня 3-4. В самой середине деревни стоял небольшой дом, в котором мы и жили. Он был двухэтажный, также имелся чердак. На первом этаже была кухня и одна комната. На второй этаж вела лестница. На втором этаже были спальня и ещё одна маленькая комната. Так вот. Было лето, на улице стояла жара. Даже когда наступил вечер, всё ещё было тепло. Друг (пусть Сеня) вернулся с речки и сразу пошёл спать. Я тогда ещё посмотрел фильм и тоже пошёл спать.

Проснулся я ночью от того, что хотелось в туалет. Я встал с кровати и направился на улицу (друг, кстати, спал на соседней кровати). Там уже было, как ни странно, холодно. Когда я шёл к будке, я услышал сзади себя шаги. Ну, я обернулся, так как кроме Сени там никто не мог идти, как я тогда подумал. Но я никого не увидел. Не придав этому особого значения, я пошёл дальше. Сделав свои дела, я направился обратно к дому. Шаги сзади вновь возобновились. Тогда я обернулся назад и снова никого не увидел. Тут я уже немного удивился. Соседей у нас не было, а другие дома дома стояли в 200 метрах от нашего дома. Да и шаги были какие-то глухие. Когда я уже подходил к двери дома, я вдруг услышал жуткое, громкое, нечеловеческое рычание прямо у уха. Я с криком обернулся. Рядом стоял Сеня и дико угорал. Я сказал ему, что это не смешно и что он дебил, и зашёл в дом. Тогда я даже не задумался над тем, как он издал такой звук. Даже на отрыжку не было похоже... Друг остался там, из окна я увидел, как он пошёл к будке.

Я лёг на кровать.

- Идиот, блин, - вслух сказал я. И тут же рядом услышал:

- М?

Я обернулся в ту сторону. Я увидел заспанную физиономию Сени.

- Чего ты говоришь?

Вот тут мне стало по-настоящему жутко. Буквально полминуты назад я видел, как он зашёл в будку.

2[править]

В 2007 году купил квартиру и машину своей мечты. С мужиками договорились встретиться на кладбище – почтить память друга. В 2006 году он был расстрелян на бензоколонке на глазах у своей жены, которая оставалась в машине с грудным ребенком.

На кладбище мы потерялись. По сотовому тщетно пытался связаться – связь глючила. Смеркалось. Прошел пешком между могил. Казалось, я рядом с искомым местом. Я оступился, упал и испачкал брюки дорогого костюма о свежий холм могилы, из которой торчал деревянный крест с приколоченной фотографией. Вернулся к машине, закурил… Решил ехать, как вдруг услышал рядом голос. Стояла бомжеватая тетка с распухшим лицом и что-то бубнила. Я достал из кармана сколько-то бумажными, сунул ей и, сев в машину, уехал.

Квартира моя была запущена, мягка говоря. За две недели мне выровняли в ней стены, сделали стяжку и подвесные потолки. Из мебели я приобрёл матрас, стол, три табуретки, холодильник, ноутбук, ну и всякую необходимую мелочь.

Вернувшись с кладбища, созвонился с мужиками, перенесли время поминок на неделю. Уснул быстро. Снится сон, как будто я среди ночи просыпаюсь от странных звуков. В темной комнате, в углу замечаю что-то темное. Встаю с матраса и подхожу поближе. В углу комнаты сидит женщина, вся скрючилась и что-то жадно ест. Кладу ей руку на плечо. Она резко поворачивается и громко хрипит. Рот у неё весь в крови, а в руках обкусанная детская ручка. Я проснулся. Весь следующий день чувствовал себя разбитым. В квартире постоянно слышались какие-то звуки. Ночами часто просыпался от чьих-то шагов по квартире.

Поминки друга переносились уже на месяц по сложившимся обстоятельствам. Однажды ночью долго не мог уснуть. До 12 часов смотрел телек. Потом лежал в темноте, где-то минут 15. Вдруг услышал шаркающие шаги из коридора, приближаюшиеся к моей комнате. В темноте в дверном проёме появился темный силуэт женщины. Она медленно шла ко мне. У меня волосы зашевелились на голове и всё тело покрылось мурашками. Это сон? – спрашивал я себя. Женщина медленно встала на четвереньки и поползла по матрасу. Я почувствовал её руки на своих ногах. Оцепенел от ужаса. Она подползла до середины матраса и, вытянув шею, стала тянуться ко мне. В темноте я рассмотрел её лицо – открытый беззубый рот, опухшее лицо и тихое хрипение. Я изо всех сил дернул одеяло в сторону и вскочил на ноги. Включил свет. Ничего не было. Собрался и этой ночью спал в машине. На следующий день переехал гостить к сестре. Прожил у неё где-то две недели.

Наконец, мы с товарищами встретились на кладбище. Все были за рулём, но всё равно выпили по рюмочке за упокой души. Разговорились. Тут Макс обратился ко мне. Сказал что квартира, которую я купил так дешево, дурная. В ней до меня жила алкашка и так допилась, что с собутыльниками сожрала своих детей (двоих). Но в тюрьму так и не попала. Упала с балкона. Да вот её могила! – и Макс прошел шагов десять и показал на ту могилу, на которую я упал в тот раз. Я посмотрел на осевший холмик, на покосившийся крест и, увидев фотографию, оцепенел. На фото была та бомжиха, которая подходила ко мне. Макс сам эту историю узнал от своей тёти Маши совсем недавно. Свою историю я никому не рассказал. В свою квартиру я больше не вернулся. Через три месяца я её продал…

3[править]

Было это летом 2009 года. Мы с моей девушкой приехали в гости к родственникам по отцовской линии. Это было в Карелии, пос. Хелюля. Меня всегда немного смешило это название, так как мою девушку звали Юля, и время от времени я называл её Хелюля, что ей очень не нравилось!

Приехали, разложились, пообедали, все шикарно. Решили пойти погулять и побыть наедине друг с другом. Много красивых речек, озер, и водопадов. Кто бывал там, наверное поймет меня, шикарное место для отдыха со своей половинкой на выходные. Пока мы гуляли, время шло так быстро, что мы и не заметили, как начало темнеть.

Мы решили пойти в строну дома, родственники должны были истопить баню и приготовить

праздничный ужин. По дороге домой Юля часто оглядывалась назад и пристально смотрела куда-то в лес. Я спросил, что происходит, но вразумительного ответа не получал. Глаза девушки были напуганы, то можно было понять сразу. Когда мы почти подошли к дому, она остановилась и сказала мне, что слышит какой-то голос, который очень тихо говорит её имя. И что ей страшно оставаться тут на ночь. Я ухмыльнулся и попытался приободрить её, и ведь не ехать же нам в город из-за какой-то ерунды, тем более я выпил пару бутылок пива. Юля согласилась, и мы пошли в дом. После бани и ужина все начали расходиться по комнатам, и Юля тоже ушла спать (наша комната была на втором этаже - мини-чердак). Я вышел покурить и туда, куда царь пешком ходил. А туалеты в деревнях почему-то в другом конце участка. Вернувшись к дому, я встал на крыльцо и закурил еще одну сигарету, странный холодок пробежал по спине, но ни ветра, ничего не было. Светила луна и ночь была теплой!.. Вдруг мне показалось, что Юля почему-то ходит в конце участка, я решил подойти к ней. Но приблизившись, никого там не было, только мятая трава и открытая калитка, закрывать я не стал - мало ли, кто-то из дома ушел. Повернувшись к дому, я услышал крик, причем такой, будто Юле на живую отрезают куски кожи. Страх за неё был настолько сильный, что я не помню, как пробежал до дома, а это около 35 соток. Когда я подбегал к дому, мне показалось, что кто-то стоит у окна и размахивает простынёй. Вбежав в дом, я увидел, как все проснулись и пытались войти на второй этаж. Но дверь было не открыть, её как будто что-то большое держало с другой стороны. Еще секунд 20 мы толкали дверь, и в итоге она поддалась и открылась, Юля сидела на кровати, согнув колени и уткнувшись в них лицом! Её всю трясло. Я её успокаивал как мог, говорил, что это страшный сон, и что все уже хорошо, я рядом и никуда не уйду! Все ушли, в комнате осталась только женщина, я и Юля. Юля рассказала нам, что когда я ушел курить, она повернулась к стене лицом и начала засыпать, но примерно через две минуты открылась дверь, и кто-то вошел в комнату, она сказала: "Саша, ты так быстро вернулся?", но ответа не последовало... Кто-то сел на кровать и стал дышать ей в затылок. От страха она зажмурила глаза. Но тут кто-то второй накинул на неё одеяло и стал душить. Она пыталась вырваться, но когда у неё это получилось, и она сорвала одеяло, увидела два огромных силуэта без лиц, черного цвета, и от них шел неприятный запах. Она стала кричать, тогда одно из этих существ, не идя, а как плывя в воздухе, подплыло к двери, а второе стало двигаться к ней, вытягивая руки в сторону перепуганной девушки. Но к счастью вовремя мы начали толкать дверь, и они исчезли.

Женщина сказала, что это скорее всего домовые, и что им что-то не понравилось в нас, вот они и стали пугать Юлю. Мы легли спать, Юля уснула, а мне было никак. Я лежал, смотрел в потолок и в окно. И начал уходить в страну Морфея. Но сквозь легкий сон я начал слышать странные звуки и чувствовать неприятный запах в комнате... Лежа на боку в сторону двери, я приоткрыл один глаз, что было трудно сделать, послушав Юлин рассказ про то, что видел она. Но ничего не увидел там, с облегчением перевернулся на спину и остолбенел... Ни орать, ни двигаться с перепугу я не мог...

Вверху надо мной на потолке сидел силуэт странного человека с изогнутыми ногами без ступней, но у него были копыта!!! С черными глазными яблоками и ярко-красными зрачками. Меня бросило в холодный пот, я смотрел на него, а он смотрел на меня. Через секунд десять у ЭТОГО открылся широкий рот, черный-черный, с тонкими клыками, он отпустил руку и стал падать на меня! Когда от нас было сантиметров пять друг от друга, я орал так, как не орет ни одна девушка, увидев что-то, что её напугает. Не дожидаясь, пока проснутся все, и без объяснений, я собрал все вещи, и мы сели в машину и уехали оттуда как можно быстрее. В машине Юля плакала и повторяла что-то не понятное, я не мог разобрать, что именно. Я не выдержал и заорал на неё, чтоб она прекратила... Тишина в машине, мы едем по деревенской дороге, я посмотрел в зеркало дальнего вида и увидел ТО, что падало на меня, стоящее на дороге и показывая "рукой" на нас! С Юлей мы расстались после этого, больше я не ездил туда, мне говорили родственники, что это нам приснилось, или домовой приходил. Я соглашался, но всегда находил отговорку, по которой не могу приехать! Но после той ночи у меня появились седые волосы, а на груди шрам, как будто меня чем-то прижгли в ту ночь... Что или кто это мог быть, я не знаю. И не хочу узнавать..

4[править]

Есть у меня и моих друзей одно любимое место для рыбалки с ночёвкой. Там небольшая речка делает такой изгиб, похожий на петлю. Берег обрывистый, песчаный. Лес вплотную практически подступает к берегу, но для стоянки место есть. Неподалёку, километрах в пяти, находится полузаброшенная деревушка, где живут мои дальние родственники. Собственно, это они и показали мне этот уголок природы. Самое главное - это то, что рядом никого больше нет. Ты, друзья и речка - идиллия.

В этот раз мы приехали втроём: я, Паша и Сергей. Поделились, что кому: Сергей пошёл за дровами, Паша начал обустраивать наш "лагерь", я пошёл за лапником для палатки. Далеко не отходил, ёлок кругом много. Режу и слышу ясно, как пацаны ругаются, а из-за чего - не могу понять. Но кричат на весь лес. Не выдержал, на половине остановился, потом, думаю, дорежу, пошёл смотреть, из-за чего ругань. Выхожу к стоянке и вижу: Паша преспокойно умывальник самодельный к сосне прикручивает, а Серёги нет.

- Чего ругались? - спрашиваю. Паша удивлённо на меня смотрит.

- С кем ругались? - спрашивает. Смотрю - по дороге Серега идёт, бревно сухое волочет.

- Фигня, - говорю, - показалось.

Тут Сергей подходит и спрашивает меня:

- Ты чего звал-то?

Тут мы с Пашей на него уставились.

- Никто тебя не звал. - говорю. Паша подтвердил. А Сергей опять:

- Я только эту дровину присмотрел, ты как заорёшь: "Серый, сюда!". Из леса откуда-то орал. Я думал, что-то случилось. Побежал туда, а крика больше не было. Занесу бревно, думал, Пашку возьму и пойдём за тобой, а ты тут.

Ну тут и я рассказал, что слышал. Нам стало как-то не по себе, но не ехать же домой? Только всё наладили... Решили остаться до завтра.

День провели нормально, как обычно, лечь хотели пораньше, чтобы вот прямо с утреца ловить, но когда же это у нас получалось - собраться вместе у костра в лесу и лечь пораньше? О странных слуховых феноменах мы уже позабыли, выпили, закусили, на темы разные интересные разговоры стали разговаривать. И вот мне понадобилось ознакомиться с ближайшими кустами поближе (прошу прощения за подробности). Я отошёл недалеко, и тут рядом со мной появилась фигура, как я тогда подумал, Пашкина.

- Тебе леса мало? - спрашиваю. Пашка молчит, стоит на расстоянии трёх шагов. Потом рукой махнул в сторону речки - вроде как туда зовёт.

- Ты чего? - спрашиваю. И тут совершенно чётко слышу, как пацаны у костра над чем-то гогочут.

Оба: и Сергей, и Пашка. А это кто тогда?

Ох, как я оттуда побежал! До костра долетел, отдышаться не мог. Серёга говорит, белый был, как бумага, и глаза бешеные. Отдышался - рассказал, что видел. Притихли мы, не до смеха стало друганам. Сначала думали, что я их пугаю. Потом в лесу ходить что-то начало. Чётко слышали шаги, все втроём, но никого не видели, сколько фонариками ни светили. Хорошо, дров много Серёга натаскал - у костра не так страшно было. Полночи просидели, в сон стало клонить.

Зеваем во весь рот, а гасить костёр страшно. Ну, всё же потом решились: костёр залили, а сами в машину спать бегом - в палатке никому не захотелось. Закрылись изнутри, Серёга и Паша на передних сиденьях, мне заднее досталось. Закимарили. А "это" принялось ходить вокруг машины.

Темно, не видно ничего, только вот эти шаги. Я кое-как убедил себя, что это - ёжик, и вроде бы уснул. Проснулся я от дикого Пашкиного крика:

- Серёга, тормози! ТОРМОЗИ!

Смотрю: а мы к обрыву вплотную подъехали, ещё чуть-чуть - и уже в воду бы сверзнулись. Паша Серёгу трясёт, а Серёга глаза вытаращил и ничего сказать не может.

Что рассказал Паша:

Просыпаюсь от резкого толчка. Рассвело, но с моей стороны что-то заслоняет свет.

Поворачиваюсь к окну - там как борода, только вся в листьях, иголках еловых. Моргнул - она пропала. А Серёга с закрытыми глазами вдруг как газанёт! Главное, прямо к обрыву! Я ему ору, а он спит - и едет! Еле-еле растряс!

Что рассказал Серёга:

Вы уснули, а мне не засыпалось никак. Вышел покурить. Закурил, смотрю - из палатки лезет кто- то. Я - скорей в машину. Оно - ко мне. Не то волк, не то собака. Только молчит и сопит. Я такой ужас почувствовал, в голове одна мысль: скорее отсюда, домой, в город. Я по газам, а эта дрянь сквозь дверь свои лапы просунула и трясёт меня. Я быстрее газовать. Потом вроде Пашку услышал, лапы пропали, и вижу - а мы же в речку едем! Я - по тормозам! Чуть не утопились!

На это место мы ездили в течение пяти лет. Никогда ничего подобного не случалось. И ещё: ни я, ни мои друзья не наркоманим, траву не курим, клей не нюхаем. Вот выпить можем, но не до потери сознания. В тот раз даже первую не допили.

Что это было, не знаю до сих пор. Но следующим летом всё равно поедем туда с друганами на рыбалку. Только побольше компашку соберём.

5[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии: Чёртов лес.

Расскажу о том, что произошло на даче у деда, когда мне было 15 лет. Собственно, дача как дача — правда, с одной стороны был очень глухой лес. Мы с друзьями как-то решили сходить туда и и устроить «экстремальный отдых». Вышли, когда уже темнело, пошли вглубь леса, у тропинки разбили палатку. Сначала сидели у костра, травили истории, но потом вдруг одновременно у всех в головах что-то поменялось — появилось чувство, что лучше уходить отсюда, но тьма была хоть глаз выколи, и никто уйти не решился. В итоге забились все в одну палатку и легли спать.

Проснулись оттого, что вокруг палатки кто-то ходил. Волк? Медведь? Долго сидели и в страхе строили догадки, потом я решился выглянуть. Лучше бы я этого не делал... Тот ужас, что предстал у меня перед глазами, не описать — я привык всему давать научные логические объяснения, но как дать объяснение ЭТОМУ?! Огромное, размером с небольшой дом, тело, полностью черное, но отчетливо видное на фоне ночных деревьев, очертаниями напоминающее человеческое. Но самое ужасное — это «лицо», точнее, его подобие: на меня, как бы ухмыляясь, смотрела белая морда, похожая на череп. Меня парализовало, я не смог даже кричать — стоял и убеждал себя, что это ночной кошмар.

Вдруг из чащи вышел человек. То ли он не замечал чудовище, то ли не боялся его. Его внешность я не запомнил, но он казался вполне обычным. Что-то подсказало мне убраться обратно в палатку. Кое-как пересилив охвативший меня ужас, я забрался внутрь, и тут же тишину ночи разрезал рёв — жуткий, чем-то похожий на человеческий крик. Потом мы услышали топот, словно кто-то продирался через лесную чащу бегом. Мы замерли в страхе — я все ещё убеждал себя в том, что это сон…

Наконец, всё затихло. Полежав в оцепенении полчаса, мы все вышли и побежали по тропинке, неважно куда — лес не бесконечный, лишь бы подальше от этой жути… Кончилось тем, что мы добежали до деревни. Я сразу же бросился к деду, тот начал смеяться, назвал трусишкой и фантазером.

На следующий день я пошел к дачному богослову (я не религиозный, но ведь какое-то объяснение происшествию в лесу должно быть). И оказалось, что лес неспроста такой глухой — по словам попа, там чертовщина творится почти каждую ночь. Уже не первый год там видят странных животных, людей в странных одеждах. Раньше в лесу слышали крики, взрывы, падали деревья и происходило много других необычных событий. Сейчас все вроде затихло, но, судя по моему случаю, началось снова.

Чуть позже, чтобы забрать забытую в лесу палатку, мы с родителями пошли на место, и по прибытию увидели, что несколько деревьев срублено вокруг нашей полянки. На земле были следы драки — вмятины, ямки.

Больше я не ходил в этот лес. Дача есть и сейчас. Хотя прошло уже пять лет, но я все ещё боюсь даже смотреть в сторону леса, когда заходит солнце, стараюсь не вслушиваться в звуки, раздающиеся после заката…

6[править]

Я лошадница по жизни. Сейчас уже угомонилась, а раньше ради того, чтобы работать с лошадьми, дома не жила. Работала я под Рузой. Конюшня наша обслуживала санаторий «Русь» и находилась в лесу, в нескольких сотнях метров от санатория. Я жила в благоустроенном вагончике, правда, окон там не было.

Небольшая предыстория. В трех километрах от конюшни находится деревня Лихачево. В 1993 году там местный алкоголик Ося (Иосиф) по пьяни зарубил топором семнадцатилетнего пацана, после чего с этим же топором сбежал в лес. Милиция его так и не нашла. Пошли легенды, что этот Ося уже два года как скрывается в близлежащих лесах, а так как кушать ему все-таки хочется, он убивает припозднившихся в лесу граждан, ну и, соответственно, их кушает.

Так вот, пригласили меня в это самое Лихачево на проводы кого-то в армию. Кого, я не знала, да и неинтересно мне это было. Главное — погулять. Где-то в три ночи там настолько все напились, что я поняла, что пора делать ноги. У меня было два выбора: первый — пойти три километра по шоссе, второй — срезать путь через поле. С одной стороны к полю подступал лес.

Я приняла решение, что пойду через поле, так все же быстрее. Вытащив из кармана свой перцовый баллончик «ШОК», я отправилась в путь. Когда я прошла половину расстояния до своего вагончика, в лесу вдруг раздался жуткий треск — ветки ломались под чьими-то ногами, и этот кто-то ко мне быстро приближался. Мне неприятно скрутило живот. Я рванула так, что любой спринтер мне бы позавидовал. Весь этот километр пронеслась на одном дыхании, ощущая, что бегу не одна — сзади за мной тоже кто-то бежал и тяжело дышал...

Вломившись в калитку конюшни, я влетела в вагончик, захлопнула дверь и дрожащими руками закрыла замок. Отошла, пятясь спиной до середины вагончика. И тут как кто-то начал с остервенением стучать в дверь и дергать ее. А замок там не особо прочный был.

Я дошла до торца вагончика — там была моя кровать. Я села на нее. Стук прошел вдоль всего вагона, как будто тот, кто там был, искал слабое место. Потом он стал с силой стучать стучать в заднюю стенку. Я не выдержала и громко спросила:

— Кто там? Что вам нужно?

В ответ я услышала только тяжелый хрип, как в фильме ужасов... Минут через пять я услышала, как скрипнула калитка.

Я не думаю, что это был Ося. Если даже он был бы жив, в 75 лет так не побегаешь. Вот и думаю — что же это тогда было?..

7[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии: Якутия. История двадцать девятая. Проблема с прицепом.

Когда мне было лет тринадцать и я жил в якутском селе, мне рассказывали историю, случившуюся той осенью с людьми из нашего села.

Накосило семейство за лето стог сена в поляне-аласе в лесу. И вот в один день глава семейства со своим младшим братом отправились на тракторе в алас, чтобы завезти стог к себе. Загрузили всё на прицеп и под вечер двинулись домой. Доехали в сумерках до взгорья на выезде из аласа, и тут трактор остановился. Не то чтобы сломался или заглох — просто не двигался дальше. Мужчины давят на газ, мотор ревёт — и никакого эффекта.

Младший брат решил выйти посмотреть, что не так, но не прошло и пары секунд, как он влетел обратно в кабину, бледный, как смерть. На вопрос старшего он пролепетал, что на верхушке стога, загруженного на прицеп, кто-то сидит. Старший не поверил и сам выглянул — действительно, на сене расположился гигантского роста человек, выглядящий в вечерних сумерках чёрным силуэтом. Спина прямая, ноги раскинул, руками упирается о сено. В кабину тут же вполз отвратительный гнилой запах. Старший брат, конечно, понял, что «гость» на сене не человек, но осмелился всё-таки окликнуть его. Тот не шелохнулся.

Просидели так около получаса. Оба напуганы до потери пульса, время от времени давят на газ, но трактор стоит. От вони в кабине слезятся глаза, солнце заходит, вокруг постепенно сгущается осенняя тьма (а в Якутии осенние ночи особенно темны и страшны), на прицепе всё так же восседает чёрный великан. Мужчины уже начали подумывать о том, чтобы выйти из трактора и идти до деревни пешком (бежать нельзя — «абасы», то есть злой дух, может погнаться), когда внезапно шум мотора изменился. Младший брат догадался попробовать тронуть трактор с места, и тот спокойно поехал. Братья посмотрели назад — на сене никого. Облегченно выдохнули и побыстрее поехали домой, где всё рассказали родственникам.

Те, кто на следующий день был в этом аласе, говорили, что колеса прицепа погрузились в землю чуть ли не на пятнадцать сантиметров, словно восседавшее на нём существо весило десятки тонн.

8[править]

Однажды в Рождество, во время для гаданий и веселья, один сельский весельчак прознал, что девушки собираются ночью погадать в доме у его сестры. Он решил над ними подшутить. Вечером он нанёс визит к своей сестре и, воспользовавшись моментом, когда она ушла в комнату, спрятался в подполье (для тех, кто не знает — это подвал-погреб для хранения овощей, как правило, почти с человеческий рост). Вернувшись из комнаты, сестра решила, что брат ушёл домой.

Молодые деревенские девушки затемно собрались в доме, зажгли свечи, пошутили-посмеялись между собой и вскоре приступили к гаданию. За полночь, во время гадания с зеркалом, парень, порядком уже заскучавший сидеть в подполье, подумал, что настал подходящий момент напугать девушек. Но едва он нащупал ручку дверцы подполья, чтобы выскочить, сверху раздались крики и послышался топот бегущих ног. Дом моментально опустел. Парень было сначала подумал, что его раскусили и сами пытаются напугать, но то, что он услышал, заставило его передумать выходить. А услышал он отчётливые шаги — но шаги эти были стуком копыт. Стиснув ручку подпола, он с ужасом слушал, как нечто бродило по дому, изредка ворча и похрюкивая — видимо, оно ощущало его присутствие.

С рассветом всё прекратилось. Ни девушкам, ни парню (учитывая его репутацию шутника) никто не поверил. Сами девушки утверждали, что видели лишь нечто, промелькнувшее в зеркале, и визг одной из них заставил их убежать, не вглядываясь, что же там, в зеркале.

9[править]

Рассказ может показаться фантастическим экшеном – но я пишу, так сказать, сквозь призму своего восприятия. Плюс события восстановлены по памяти – уже прошло 8 лет.

Как я познакомился с М.: мне позвонил один друг из наших. Попросил, если я могу, заехать в один маленький городок - забрать девушку и привезти ее почти на другой конец области. Дело часов пяти. Ну и потом обратно отвезти – если получится. У меня был тогда первый отпуск, времени было много, помочь другу – приятно.

У нас принято помогать друг другу, так как если просят - значит надо. Если можешь - помоги. Не можешь - никто не обидится, все поймут. Так и живем.

Короче. Был конец августа – жарко было жутко. Приехал я во второй половине дня в нужный городок. Городок, как я рассмотрел много позже, маленький, чистенький, основное производство - без отходов в атмосферу, лесопосадка, переходящая в неплохое лесничество, берег водохранилища - красота. Созвонился с другом, мол, куда ехать, я город не знаю. Тот мне объяснил: въедешь в город - никуда не сворачивай, проедешь метров 800, справа начнется лес. И метров через 50 - бетонная дорога в ту же сторону. Там и жди.

Проехал, остановился. Жду. Вышел из машины покурить. Смотрю на эту бетонную дорогу между деревьями. На нее с пустоши (или как там называется место, где кусты одни да трава растут?) выходит девушка в черном. Волосы длинные, волнистые, распущенные. Очки блестят. Курю, смотрю. Идет ко мне, рассматривает сквозь очки. На вид лет 17-19, но очки с толстенными стеклами делают старше. Не ясно, короче. Одета в обычные черные брюки, черную футболку, на ногах - черные кроссовки. Через плечо - какая-то мужская сумка типа барсетки, но тканая. На ремне болтается какой-то бордовый мешочек с мой кулак размером. Фигура ничего так – высокая, не тощая, чуть полноватая. Фигуристая, в общем. В руках - кусок свернутой березовой коры, из свертка торчат какие-то травинки и прутик.

Когда она была от меня уже метрах в четырех, у нее зазвонил телефон (я еще хмыкнул про себя - недогот с автоматной очередью на звонке). Ответила что-то типа "сам знаешь, подгонять не надо (так ехидненько, довольно противно)... А когда?... А, уже... Да, по ходу, его и вижу... (смотрит на меня) Ок. До встречи."

Это ей Денис (мой друг, назовем его так) звонил. Есть у него чуйка когда позвонить надо. Бывает, думаешь, надо позвонить ему, а денег на счету нет. И тут он сам звонит - чего, спрашивает, надо. Есть у нас и такие ребята )))

К делу. Подходит эта девушка ко мне. Из-за горловины (высокой, и не жарко ей летом?) футболки на ходу достает три типа кулона: один - триксель (один из символов нашей веры), другой - какой- то темный твердый на вид кожаный кусочек неправильной прямоугольной формы. А третий аккурат висит между трикселем и кожаным - один из опознавательных знаков посвященных во всякое эдакое (символ для обывателя не примечательный, потому описывать не буду - дабы не палить контору). Я уже понимаю, что это та, кого надо забрать (я начал понимать это еще по коре в руке, но тут совсем убедился). Подошла, поздоровалась, представилась (прозвищем - у нас больше принято по прозвищам). Покурили, поехали.

М. всю дорогу молчала - почти всю. Перед переездом через ж/д она начала крутить шеей - как если б голова болела и она шею разминает, чтоб не так болела. Попросила остановиться.

Говорю: "Поле вокруг, до кустов дотерпи. Вон, посадка скоро." - указываю подбородком на ту сторону через ж/д. М. на меня глянула и металлическим таким голосом сказала остановиться. Я взглядов уже всяких натерпелся, но, думаю, если Денис просил ее возить, то просто так она капризничать не будет – иначе бы предупредил. Пусть капризничает не «просто» - я тоже умею.

Постояли. Она странно сопеть начала. Потом шмыгнула носом и сказала, что можно ехать.

Я тогда разозлился немного, ну да ладно. Подъезжаем мы к большому селу, через которое у нас дорога. У поворота – авария. Как потом выяснилось, мужик при выезде на главную пытался разминуться с лихачом (урррод, блин, а не лихач) и въехал в легковушку. Я тормознул. Вышел, спрашиваю: «Помощь нужна?». М. тоже вышла, встала рядом. Во второй легковушке (в которую мужик въехал) – папаша и пацаненок лет 4 с огромными от перепуга глазами. Все целые, мужики умеренно ругаются – всё больше на слинявшего лихача. Подошел, расспрашиваю мужиков, что да как – оказывается, пару минут назад все случилось. Краем глаза смотрю, а М. подошла к пацаненку, на корточки опустилась и что-то ему говорит. Тот молчал-молчал и разревелся. И ее за шею обнял, сам ревет, а М. его по спине гладит. Пацаненок успокоился, пошмыгал носом, разулыбался – что-то ему М. сказала. Папаша подошел к ним, пацанёнок к нему на руку навис, прячется за его ноги, но выглядывает и хихикает – М. улыбается. Та тоже улыбнулась, сказала папаше, что ребенку после такого испуга поплакать полезно – шок проходит быстрее. Папаша, видно, не дурак, понял, что М. права. Тем более пацаненок ожил – то зеленый и перепуганный сидел, а сейчас уже полез смотреть смятую дверь. Тут и гайцы подкатили. С нас спроса никакого, мы дальше поехали. Через пару километров после села до меня дошло. Я резко тормознул, поворачиваюсь к М. (ехали молча, она все виски растирала и переносицу и на дорогу смотрела). Она на меня смотрит, мол, чего? Я, зная, что бывает на белом свете, прямо и спрашиваю: «Ты знала, что будет авария?». Кивает, пожимает плечами, дескать, чи й не невидаль. Спрашиваю опять, а у самого мороз слегка по коже – пацаненка вспомнил и что с ним могло случиться представил: «Поэтому тогда и сказала остановиться?».

Отвечает, глядя до жути прямо в глаза: «Я знала, что никто не пострадает. А нам еще ехать. Ждут нас!» И так иронично бровями подергала, типа полушутку сказала.

Я: «А если бы…» - «Никаких «если бы». Все так же было в любом случае. Но им (кивнула назад на дорогу) спешить некуда. А нам есть. Поехали?»

Я, хоть и привык уже на тот момент ко всякому, несколько оторопел.

Приехали уже в глубоких сумерках. Денис нас встретил на въезде в поселок, сел в машину и стал указывать куда ехать. Спросил у М., надо ли ей будет что-то. Она сказала, что только ведро, соль и вода – остальное у нее есть.

Я вкратце расспросил Дениса (есть у нас еще один негласный закон: если интересно – спроси. Смогут ответить – ответят. По каким-то причинам не смогут – не ответят, а ты больше не лезь) о том, зачем же «все мы здесь сегодня собрались». Денис рассказал: знакомые брата (не из наших) купили недавно дом. Там черте что творится. Попросили найти человека, который поможет.

М. спросила, все ли приехали, кого она просила. Оказалось, что ей вкратце сообщили саму суть. Ну, это понятно. Не по мобильному же о таком говорить. А приехали все, кто надо, как сказал Денис.

Подъезжая к дому на отшибе, мы увидели трех мужиков, молодую женщину и девочку лет 6. Из-за деревьев выглядывал добротный одноэтажный старый дом. Единственной странностью в нем было то, что не горел свет. Вокруг дома, возле сарая, в беседке было светло от фонарей и ламп. А дом стоял как спящий. Припарковался, вышли из машины. Поздоровались. М. извинилась перед женщиной, что, мол, девочке спать не даем – она тут нужна. Женщина заволновалась, но М. улыбнулась и сказала, что только чтобы рассказать.

Сели в беседке. Хозяин объяснил, что так спокойнее. Двое других мужиков оказались братом Дениса и предыдущим хозяином дома. Пили чай, М. попросила рассказать, что произошло. Причем попросила довольно обыденно, как будто ничего необычного не происходит. Даже врачи в поликлинике менее обыденно спрашивают о здоровье. Семейство сперва сбивчиво что-то рассказывало, списывая на «показалось», «ветрено было», но М. и «колола» как заправский следователь или психолог – минут через десять даже девочка, робевшая от позднего времени и незнакомых людей, взахлеб рассказывала. Вот что происходило в доме вкратце: Дом старый, но, что называется, в хорошем состоянии. Купили его у предыдущего хозяина прошлой осенью, заселились в начале лета. Не прошло недели, как их дочка - будущая первоклашка - начала плохо спать, плакать по ночам и просить, чтобы «серый дедушка ушел», а «бабушка не ходила к ней ночью ругаться». Это при том, что жили они втроем – мама, папа и дочка. Потом жена, которая на полставки работала в местном детском саду и большую часть времени была дома, начала тоже замечать неладное – то краем глаза заметит кого-то стоящего за спиной, то мелькнет что-то, то кто-то ночью ходит по комнате, то вздохи, то злобный шепот. Как обычно бывает в таких случаях, начали что-то делать только после того, как глава семейства тоже заметил фигню – то вещи падают на пол, как только он пытается их взять в руки, то будто дверь кто-то толкает, когда он ее открыть или закрыть пытается, то продукты портятся быстро.

Последней каплей стало вот что: его ночью после похода в сортир на улице (захотелось мужику ночью на звезды посмотреть) что-то не пускало в дом. При этом в доме как будто кто-то бегал, дергал мебель, кричали дочка с женой (потом выяснилось – от страха, ибо точно что-то бегало). Мужик таки вломился в дом побежал в комнату дочери – жена уже там была. А в доме внезапно все стихло. И кто-то в две глотки тяжело задышал в углу комнаты. Потом проявились два силуэта – с человека ростом, разных размеров. И что-то они начали зло шептать, словно выплевывая слова. Тут мужик не выдержал и дал деру с женой под одной подмышкой, дочкой – под другой.

Позвонил кенту - брату Дениса, попросил забрать. Но дом перепродать – и убыток, и обидно – только свой дом завели, сад начали садить…

Предыдущий хозяин – скажем, Василий – сидел весь сконфуженный и виноватый. Видно, что мужик порядочный и что ему не все равно – иначе бы не ехал на ночь глядя аж сюда. Да и в доме он ночевал один раз с Борисом после того, как тот семью вывез – впечатлился. М. и за него взялась:

- Кто жил в доме последние лет 5?

- Пустовал дом. Я в нем ночевал иногда – за огородом присмотреть, то да се. Никаких топотов раньше не было.

- А силуэты? Вздохи, шёпоты?

- Вздохи были. Печальные. Не сильно мешали. Не страшные. Что сейчас тут, – кивок на дом: – не знаю. Но это … - покосился на ребенка, видимо, мат сдержал: - Ужас.

М. задумчив терла щеку. Денис спокойно на нее поглядывал. М. спросила:

- А матерились, когда эта фигня начиналась?

Борис удивленно кивнул. М. положила руки на стол.

- И как?

- Никак, - Борис удивленно пожал плечами. – А должно быть как? – спросил резко, словно провоцируя «ты чё? – а ты чё?».

- Бывает, помогает… Значит, эти, - кивок на дом: - не реагировали на мат?

- Один раз – когда меня не пускали в дом – даже матернулись в ответ. Мужской голос. Глухой такой.

М. удивленно и как-то радостно вскинула брови.

- Ага. Хорошо…

Потом задавала вопросы Василию: кто и когда построил дом – постройка не стандартная, сразу видно. Строил дед Василия. Жил сперва с женой и дочерью, потом дочь уехала учиться и осталась в областном центре, Василия привозили на каникулы. Дед с бабкой умерли в один месяц – 6 лет назад. Дом Василий продал за ненужностью и по необходимости – нужны деньги, ферму свою заводит.

М. все это слушала увлеченно, кивая. И как-то все больше радуясь. Потом допила чай, попросила ведро воды, соль, сходила со мной к машине – забрать свой сверток коры. Хозяев попросила подождать или здесь – но дочку лучше в гости к кому-то – или всем уйти, чтобы не напугать. Еще каким-то официальным тоном сказала, что во время работы может быть что-то повреждено.

Борис сразу замахал руками, мол, абы спокойно стало. Жена с дочкой пошли к подруге жены, мужики все остались. М. коротко проинструктировала: в дом не лезть, пока не позовет, всем (включая женщину и ребенка) собраться во дворе на заре. И вошла в дом с ведром воды и пакетом с солью и свертком.

А через минут 10 началось. По всему дому включался-выключался свет – во всех комнатах вразнобой, что-то словно каталось по деревянному полу, хлопало окошко на чердаке, грохотало… Внезапно все затихало на несколько секунд, тогда до нас доносилось, как М. что-то словно скандировала. Слов было не разобрать, но вроде на украинском и русском. И снова все начиналось по новой, с новой силой.

Мы ходили, почти бегали вокруг дома: волнение передавалось – дай божЭ. И как-то – пять мужиков в безопасности на улице, а девушка – в доме среди чертовщины. Денис все осаживал Василия: «М. знает, что делать, Вы там только помешаете!».

В доме между тем продолжал вразнобой мигать свет. На окно, недалеко от которого я стоял, брызнуло грязной водой изнутри. Я со своего места не видел, но думаю, это была М. Дом буквально замер. Свет на той стороне дома, где стоял я, потух. Думаю, он потух везде. Из трубы повалил дым с искрами (хот печь на следующий день я увидел разобранной – вот уже несколько месяцев), странно хлопнуло, разом потух зажегшийся было свет. И тут начали вылетать стекла. Причем странно. Почти одновременно, и именно вылетать, словно разбивались прямо в раме от давления изнутри. И улетали не далеко – не дальше метра от дома. Наступила тишина. И тут по всему селу – как мне показалось – завыли собаки. Жутко, протяжно, на одной ноте. Когда затихли и они, Денис окликнул М. в окно. Она ответила откуда-то из глубины дома, что все нормально, ей надо еще тут побыть. И попросила не мешать. Ответила как-то бодренько, почти весело.

Мы не мешали. Собрались вокруг машины и молча курили. Незадолго до рассвета Борис пошел за женой – Денис его убедил, что у М. все под контролем и надо делать то, что она сказала раньше.

Когда он вернулся со всем семейством, уже поднималось солнце. Из окна возле входной двери выглянула М. Не сказать, что растрепанная, но взъерошенная. Попросила помочь разгородить дверь. Мы с Денисом влезли в тоже окно.

В прихожей было «весело»: стол на боку загораживал входную дверь, ковровая дорожка забита под дверь в чулан, обои местами прожжены, стулья в какой-то камасутре в углу перемешаны, лампочка в абажуре разбита. Это все, что удалось рассмотреть при свете только встающего солнца. Стол мы убрали, М. вышла на крыльцо, бодренько сообщила, что все нормально, и сказала, чтобы Василий зашел с ней. И ничему не удивлялся.

Тот с явной неохотой заглянул в дом. М. сказала, что ему тут нечего было бояться вообще изначально. Вошли. Пробыли там минут 7. Вышли. Василий странно косился на М., был подавленный и притихший. М. позвала в дом семейство. Те сперва, конечно, отказывались, Борис даже начал ругаться, пока брат Дениса на него не шикнул. М. начала рассказывать девочке, что бояться уже не надо, что все точно хорошо. Потом начала говорить то же Борису и его жене. Они странным образом успокаивались. Потом вошли в дом с М.

Минут через 10 вышла М., сказала, чтобы вошел Василий. Мол, вы уже знаете, что там надо делать и говорить. А сама села на капот машины и закурила, разминая шею. Денис молча предложил ей бутылку с минералкой – она долго пила. А потом у нее пошла из носа кровь. Я нашел в бардачке салфетки, она их так же молча взяла, кивнув.

Минут через 20 из дома вышли все четверо – девочка сразу побежала к М., положила ей руку на колено и начала что-то тараторить, мол, спасибо, и т.д. М. улыбнулась и сказала повеселевшему Василию, что надо помянуть его деда с бабушкой. Тот активно закивал и уехал, пообещав вернуться вечером обязательно.

Днем М. спала у меня в машине, мы с Денисом и его братом помогали убирать в доме.

Ближе к вечеру вернулся Василий, привезя кучу еды.

Помянули. Причем М. говорила иногда, обращаясь к старикам, словно они тут, и советовала делать то же и Василию, и Борису с семьей. Денис и я чувствовали чьё-то присутствие.

Перед нашим отъездом Василий спросил, что же все это было. М. ответила, что дед его строил дом для семьи, тут он и остался с женой после смерти, не материально остался. А семья тут не жила – вот и вздыхали печально. А потом приехали чужаки и начали хозяйничать. А кому это понравится? А теперь старикам объяснили, что к чему: что тут будет новая семья жить, все чин чином – они и успокоятся.

За битые стекла никто не заикнулся – я слышал, как днем Борис говорил жене про то, как после стекол завыли собаки. Жена, естественно, вой слышала. Думаю, они там себе решили, что стекла – малая цена.

В дороге Денис, который поехал с нами, спросил у М. между делом, почему так шумно было?

М. сказала, что, похоже, перед смертью старики уже сходили с ума – просто от старости. Потому у них и появилась идея фикс хранить дом и ждать, пока сюда вся семья съедется. И умерли, не особо заметив, что умерли. А когда приехали чужие – они их выгоняли как могли. И так разозлились, что «пришло» и что-то лишнее – злобное, чуждое. И смешалось с ними (как иронично сказала тогда М. – это как одержимый демоном призрак). Вот и пришлось сперва выгонять лишнее, потом их успокаивать, а потом объяснять что к чему (и все так веселенько рассказывает, словно анекдот. Я потом уже понял, что она так все рассказывает – с легкой иронией).

Я спросил, почему выли собаки. Оказалось, что это когда те «лишние» прогонялись, собаки почуяли. Тогда же и был скачок напряжения, от которого полопались все лампочки (перегорели т.е.). И стекла – это тоже «лишние».

На вопрос что теперь будет М. ответила, почти засыпая снова, что «старики там потусят немного, убедятся, что все ок, и уйдут».

Собственно, этот случай я вспомнил, потому что пару недель назад мы с М. вспоминали при общем знакомом, как познакомились. Я спросил, чем все закончилось. М. сказала, что через неделю потом приезжала туда снова – она заранее договорилась с хозяевами. Переночевала в их доме – просто ходила и прислушивалась. Дальше с ее слов:

«Знаешь, что самое жуткое бывает? Детский смех ночью в доме с привидениями! (Смеется.) Я тогда сижу в прихожей, обошла только что почти весь дом на цыпочках, все спят. И тут из детской комнаты – смешок. Потом еще один. Потом заливистый такой смех. Я туда – а там Маша (девочка) сидит на кровати и улыбается. Говорит: «Приходила бабушка, та, которая раньше сердитой была. Улыбалась и сказала, что разрешает нам тут. А потом пощекотала меня, погладила и ушла.» Куда, спрашиваю, ушла? – пожимает плечами и улыбается. А потом заснула. Я с ней до утра сидела. Все тихо стало. Они ушли.»

Собственно, это все. М. всегда на расспросы о подобных случаях отшучивается, ничего конкретно не говоря, поэтому по этому «делу» мне добавить нечего.

10[править]

В прошлом году летом я с друзьями выбирался на Хортицу. На так называемый турпляж, он же Багдад. Приехали на остров уже на закате, пошли к берегу от остановки.

Стоит сказать тем, кто не в курсе: Хортица хоть и не входит в список аномальных зон, место весьма необычное - оно и понятно, с такой-то историей. Энергетика там мощная. И "жителей" - полно. И почти все, кого я спрашивал и кто гулял по Хортице в лесах, говорили, что остров любит "поводить" - в лучшем случае просто заблудишься на пару часов.

Так вот. Приехали, в сгущающихся сумерках идем по тропинке в лесу. Уже хочется быстрее добраться до лагеря, поставить палатки и выпить пива. На ходу не пьем - нагружены снаряжением и едой.

Решили срезать один угол тропинки через лес. Я потом без труда по спутниковой карте проверял - нам пройти было метров 10. Десять метров!!! Но минут через 5 - за разговорами не заметили - мы начали понимать, что тропинка все не появляется. Похмыкали, сменили направление, идем.

Нет тропинки! Там леса всего ничего - полоса вдоль берега пара километров, если не меньше, шириной. Мы вроде идем куда надо - а все нет.

Шли мы втроем - я и кент с девушкой (вполне спокойной, не из гламурных кисо). Остановились, закурили, я снял рюкзак, говорю:

- Мы так до утра ходить будем, - а сам понимаю, что что-то не то. Ночью в лесу не жарко - а тут вообще холодрыгой потянуло. И тихо стало. Тихо становилось постепенно, но не сразу. Но не должно быть летом в лесу так тихо.

Тут немного в отдалении - в лесу ночью расстояние определять на слух сложно - мы услышали, что кто-то идет. Шаги. Кент мой окликнул, спросил про тропинку. Затихло. Мы посветили туда фонарем - в лесу уже совсем темно было. Никого. Такие же шаги послышались и с другой стороны. Только ближе и быстрее. Опять фонарем - никого и тишина. И начало ходить вокруг нас что-то. То удаляясь, то приближаясь. Тут стало совсем не радостно. Я чую, что кто-то тут ходит, и эти кто-то нам не рады.

На Хортице немало полуодичавших собак - но собаки так не ходят. Да и слышно, когда на двух, а когда на четырех лапах. Очень хорошо слышно - мы слышали, как шаги схемы "раз-два, раз-два" без перехода стали "раз-два-три-четыре". Девчонка начала как-то скулить. Парень ее обнял за плечи, сказал, что все нормально - это белки по лесу бегают. Или мыши лесные. Ага. Мыши. С таким размахом шага.

Стою и понимаю, что скоро седеть буду - такая наваливается жуть. Возникает желание бежать куда-то без оглядки. Но знаю, что бегать в таких ситуация совершенно нельзя - в темноте сломаешь ногу и фиг тебя потом найдут. Это в лучшем случае.

Лихорадочно перебираю варианты действия. Приходит в голову позвонить М. - знакомой, о которой я писал тут. Связь берет плохо, гудки идут с какими-то помехами. Нервы не выдержали, крикнул в темноту, мол, дайте позвонить нормально - и уберемся от сюда. Мои путники смотрели на меня как на ненормального, я, пока ждал ответа, сказал, что сейчас спрошу, как отсюда выйти.

Слышал, что М. на эти же выходные собиралась на тот же Багдад - со своими кентами не из наших. Наконец она берет трубку. Извиняется, что долго не брала - телефон в палатке был. Объясняю ей ситуацию. Она спрашивает, на каком месте мы свернули с тропинки. Рассказываю. Говорит как обычно - обыденно, деловито:

- Так. Стойте на месте, я за вами выйду. Хлеб с собой есть? Откуси от одного куска и кинь его в любую сторону,скажи, чтобы угощались, и расскажи ИМ, что вы тут с миром и скоро уйдете. Я выхожу. С места не сходите.

И отключила телефон. Я не успел спросить, как она нас найдет. Кент с подругой на меня смотрели нервно. Пересказываю разговор, говорю, что все норм, сейчас за нами придут.

Девчонка задает логичный вопрос, как нас найдут. Я буркнул что-то про джипиэс.

А вокруг все шумнее становилось. Краем глаза мы стали замечать какие-то отсвечивающие тени (да, светящаяся тень, но ощущение было именно такое), шорохи шагов ускорились, давить страхом стало сильнее. Хлеб я кинул, как М. сказала. Но толку от этого что-то не наблюдалось.

Стою, бормочу что-то успокаивающее друзьям. Тех уже трясти начинает.

Тут к шагам вокруг прибавились еще. Но какие-то не такие. Более обыденные, что ли. При их приближении те, что были вокруг нас, как-то засуетились.

- Не пугайтесь, это я. - голос М. со стороны новых шагов. Так спокойно сказала, что я чуть не схватил инфаркт - был больше готов к ору был готов.

Подошла, поздоровалась, подхватила один из пакетов, сказала: "Пошли!". И все так спокойно, словно на остановке на встретила. Мы быстро похватали остальные вещи, готовые двинуться за ней.

А шаги и шорохи вокруг начали набирать обороты. М. громко, в лес, спросила:

- И не стыдно? Они же с вами хлебом поделились. Да и вообще.

ЭТИМ стыдно не было. Им было сердито. Зашумело дерево рядом, словно кто-то его тряс. М. спокойно так оглянулась, сказала, что-то типа: "А вот фиг вам!" и пошла немного в другую сторону, не в ту, с которой пришла. Мы поспевали за ней. Вела она нас прямо, как по струнке - если на пути было дерево - обходила и возвращалась на прежний маршрут.

Тем временем нас не только догнали, но и шли вровень с нами. Как конвой. И что-то шептали. Видно не было по прежнему никого - если смотреть в упор, прямо. Краем глаза замечались как- то тени, движение. М. шла не молча - что-то бормотала под нос. Сквозь шум наших и чужих шагов я еле расслышал что-то типа "Вот же ж гады".

Тут перед нами между двумя деревьями появилось что-то чуть светящееся, как клок тумана. М. остановилась, девчонка, которая шла за ней, налетела, ойкнула, замерла, тоже уставившись на это. М. хмыкнула, громко ехидно сказала: "И что? Свали отсюда, мы уходим!!!" словно какому-то мелкому гопнику.

Нечто и свалило в сторону, где снова переместилось в другой спектр виденья - краем глаза увидеть можно было, прямо - нет. Вокруг зашептало громче. М. что-то опять пробурчала под нос и громко сказала: "Ой, да прям!", как какому-то болтуну, который ей врет.

Через пару минут мы вышли к берегу. Берег в той части Хортицы скалистый, между лесом и обрывом - полоса степной травы метров сто шириной. Причем вышли на тропинку. М. задержалась на краю леса, повернувшись спиной к берегу. Подождала пока я - замыкающий - не вышел на тропинку. Сказала в лес что-то типа: "И на кой все это было заводить?" и вышла к нам. А нам стало очень легко - ветер, чистое небо, на другой стороне Днепра - огоньки светятся, Багдад слышно - как там на гитаре кто-то играет.

- Ну, вышли. С вас пиво, - и смеется, типа пошутила.

Но мой кент понял буквально - полез в рюкзак за девушкой. М. отказывалась сперва, но уже и я рыкнул, мол, бери. Мы тебе должны.

- Ой, да лааааадно, - но пиво взяла, придурковато улыбаясь - снова начала валять дурака. - Вы к нам в лагерь заходите в гости.

Потом, когда мы спустились на Багдад - довела до нашего лагеря, где нас уже ждали, покурила с нами, ответила на вопросы типа "и что это было?":

- Хортица и сама "водить" любит. Плюс у нее история - ого-го. И все... эээ... наслаивается. Т.е разные события, люди. И не люди тоже, - шутливым тоном, как обычно о таких вещах:

- И иногда они начинают... гм... шалить. Народ, запомните: Хортица - не то место, где вам могут сделать что-то реально плохое. Только если вы позволите. Если будете бояться, накручивать себя или вести себя агрессивно.

Девушка моего кента:

- Нет, больше я сюда не сунусь.

- И зря. Место позитивнейшее. Главное не паниковать и приходить с миром.

- А Вы, - девушка прониклась к М. нескрываемым уважением. - Не боитесь разве? Вас тоже "водили".

- Не-а. Я на Хортице ни разу не заблуждалась, - деланно гордый тон, опять смех. - А если серьезно - не стесняйтесь говорить с лесом. С любым. Главное - доброжелательно. И с уважением. А на ту шушеру, - кивок в сторону леса, - не обращайте внимания. Они пугают, пока могут пугать. Ладно, пошла я. Удачи!

И весело потрусила на другой конец Багдада в свой лагерь, попытавшись забыть свое пиво. Я догнал, вручил. Она шутливо закатила глаза, фыркнула и ушла.

А в лагере я заметил, что мой мобильный, заряженный на полную за пару часов до этого - полностью разрядился. В общем все.

Остается только добавить, что утром, когда я у себя на рюкзаке увидел чужой фонарик (позже оказалось - одного из ребят), то вспомнил, что М. по лесу шла без него. И когда к нам подходила, и когда выводила. Мы шли, освещая дорогу налобниками, спотыкаясь и цепляясь за все, что можно. Она шла ровно и нормально, словно днем.

11[править]

Эту историю мне рассказал мой дядя. В детстве он с сестрой (моей матерью) и мамой жил на самой окраине деревни. Но окраина — это еще легко сказано! Их дом располагался за два, а то и три километра от заселенной территории. Дорогу до их дома окаймлял густой, дремучий лес. Зимой в Якутии очень рано темнеет, где-то в четыре часа дня, и им часто приходилось возвращаться из школы уже в полной темноте. Дальше рассказываю со слов дяди.

«Бывают такие лунные ночи, когда становится очень светло. Тогда можно разглядеть каждую веточку дальнего кустика. В такие ночи луна играет против тебя: ты видишь все, и ВСЕ видят тебя. Каждый листик, каждая веточка отбрасывает зловещие тени. Всякий сугроб кажется черной дырой, ползущей к тебе. Всякое дерево гоняется за тобой. Все существа леса ведут на тебя охоту...

В одну такую лунную ночь мы с твоей мамой возвращались с учебы домой. Она шла впереди. Вдруг у меня появилось такое ощущение, как будто за нами подглядывают. Я обернулся и увидел, как какая-то тень спряталась за дерево. Решив, что показалось, я пошел дальше. Но не тут-то было: шорох кустов стал громче, хруст снега приближался. Обернувшись во второй раз, я снова увидел ту тень. Она маячила за двадцать метров от меня. Сначала она робко выглядывала из-за дерева, осторожно перебегала за другое. Потом же стала наглеть — уже откровенно, не таясь, попрыгала за нами. Большая, но быстрая и гибкая, она дергалась из стороны в сторону, издавая зловещее: «Куффь! Куффь!». Мы с воплями побежали в сторону дома. Его громада высилась за двести метров от нас, давая нам надежду на спасение. Существо меж тем приближалось. Последние пятьдесят метров до дома, и... поскользнувшись, я растянулся на земле. Издав победный «куффькающий» звук, существо буквально подлетело ко мне. Вставая, я успел увидеть ноги существа — будь тогда XXI век, я бы сказал, что оно надело высокие платформы. Ступня была длиной в одну треть длины ноги нормального человека. Что-то, похожее на копыта... Вдавливая в снег круглые отпечатки, к нам несся мужик с копытами!

Умелые руки сестры быстро открыли замок, и мы забежали в спасительный дом. Дверь закрыли на ключ. Существо не стало ломиться к нам в дом. Вскоре пришла твоя бабушка, и все наши мысли переключились на бытовые проблемы. Но перед сном под окном своей комнаты я услышал знакомое: «Куффь! Куффь!»

12[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии: Ночные шорохи.

Было это ещё давно, сразу после Великой Отечественной войны. Жил я в деревне Веркола Пинежского района. Время стояло тяжёлое. Умирали от голода целыми деревнями. Плюс ко всему, в колхоз ежегодно нужно было ещё и урожаи сдавать, несмотря на то, что у самих ничего не оставалось. «Поборы» были бешеные, особенно для наших северных широт. На крохотном участке «норму»-то и не вырастишь. А тебе: «Займи у соседей, отдай в залог избу, но то, что положено, — сдай в колхоз», и всё тут. Как ни пытались выкручиваться, ничего не получалось, пришлось переходить на подножный корм — траву, коренья, грибы…. Воровать никто и не думал — сразу доложат, кому надо, увезут, и поминай как звали.

Весной сорок седьмого совсем голодно стало. А тут ещё и «норму» подняли. За полгода в нашей деревне умерло больше, чем за последние два. Многие пытались в другие деревни перебираться, но не тут-то было: их отлавливали и увозили в неизвестном направлении.

Отец наш Андрей, почитай, один из всех деревенских мужиков живым с Отечественной вернулся, да и то раненым: сильно прихрамывал на правую ногу. Работал механизатором на МТС, а по совместительству и лесником, причём участок ему достался один из самых отдалённых: сорок вёрст от нашей деревни. Но выживать-то как-то надо. Смекнул отец, собрал всех нас за общим столом, и задумку свою выложил.

Дело было в середине ноября. Колхозные работы подходили к концу, да и машин на МТС много ремонтировать не пришлось: почти все работали исправно. Решил отец начать заготовку дров на зиму, а заодно и задумку свою осуществить. Полмесяца целыми днями сидел он в избе: чинил топоры и пилы, а также новые мастерил. Как-то в начале декабря взял он всех пятерых (нас у него пятеро было) в лес, на свой участок. Выбрав сухое ровное место в глубине участка, принялись мы заготавливать дрова. Работали всю зиму, в основном по вечерам. Тяжело приходилось. Отец в это время охотой промышлял, чтоб совсем с голоду не умереть. Как только мог батя в ночной темноте охотиться — одному ему известно. Зрение, правда, он имел отменное, каждому бы такое, поэтому ни разу не было, чтобы возвращался без добычи. Однажды даже какого-то зверька подстрелил непонятного, но никто не обратил на это внимания: все были настолько голодные, что съели его в один присест. Помню только, что мясо было необычно мягкое и очень вкусное, почти белое.

Дров тогда заготовили мы года на четыре, если не больше, а вырубка превратилась в громадное просторное поле. Когда растаял снег, ходили мы это поле корчевать, пешком, без отца (отец и лошадь тогда в колхозе были нужны). Ночевать приходилось в избушке, примерно в километре от поля. Ночи тогда короткие стояли, светлые. Задерживались мы допоздна. Уставал я сильно, так как был в семье старшим сыном (в тот год мне должно было исполниться шестнадцать), поэтому засыпал моментально. Трое других братьев (четырнадцати, тринадцати и двенадцати лет) тоже работали много, поэтому ночами спали как убитые. Меньшой из нас, ему было всего девять лет, в основном оставался в избушке: топил печь, готовил обед. На воздухе почти не бывал — всё в избушке, поэтому ночами спал плохо, кричал часто. Бывало, что разбудит он нас среди ночи и на окно показывает. Мерещилось ему что-то. Конечно, после дня, проведённого в угарной избе, может невесть что привидеться, и не только ночью: электричества-то в сорок восьмом году у нас в деревне ещё не было, а тем более в отдалённой лесной избушке. Мы на это особого внимания не обращали: мало ли что. Но в последнее время кошмары стали мучить его практически каждую ночь. В общем, спать он нам не давал, да и один в избушке оставаться боялся, даже днём.

Как-то в июне приехал на лошади отец и распахал выкорчеванную часть поля, которую мы должны были засадить неизвестно откуда привезённым картофелем. Меньшого приходилось брать с собой. Пока мы корчевали остальную часть поля, он занимался посадкой картошки. Обед готовили прямо на поле. Брат повеселел, но ночами всё равно спал плохо. Немного успокоился лишь тогда, когда под лавкой мы нашли кусок старой мешковины, которой стали закрывать на ночь окно.

Так прошёл июнь и половина июля. Ночи потемнели, поэтому возвращаться в избушку стали раньше. Однажды ночью проснулся я от странного шороха. Меньшой не спал. Он забился в угол полати и косился на прикрытое окно. Возле избушки кто-то ходил. Может, отец приехал? Дверь у нас запиралась плотно, на засов, но явно чувствовалось, что кто-то хотел её открыть. Я крикнул отца, но мне никто не ответил. Будить других братьев я не решился: они так крепко и хорошо спали. Смотрел в окно долго, но так ничего не смог разглядеть. Наутро я никому ничего не сказал, но меньшого тоже решил брать с собой на лесосеку: боязливо мне почему-то было оставлять его в избушке, не знаю, почему. Да и работать я в полную силу не мог, терзаясь сомнениями.

Шорохи продолжались каждую ночь. И каждую ночь мы с братом не спали. Выйти из избушки я не решался, к тому же у нас не было ружья. Наступил август, и ночи, как назло, стали долгими и тёмными. Работа не шла.

Как-то в конце месяца приехал отец. Я рассказал ему об этом, но он только рассмеялся, сославшись на то, что мы сильно устали. Еле-еле упросил я его оставить нам ружьё и опахать на лошади избушку со всех сторон. Отец был, конечно, недоволен моими причудами, но просьбу всё же выполнил. На следующее утро он уехал, вновь оставив нас одних. Затем, правда, приезжал ещё пару раз, но за дровами для колхоза: ему обещали скостить «норму».

Странно, но шорохи прекратились, даже меньшой стал ночами спать спокойнее, поэтому и я немного успокоился. Последовав примеру отца, на сопредельный участок приехали наши соседи: избушка там давно пустовала. Днями мы помогали им корчевать лес, а ночами они приходили спать к нам в избушку, так как та давно уже прохудилась, а наша была не только крепкой, но ещё и просторной.

Теперь ночевали мы вдевятером, поэтому, наконец-то и я стал спать спокойно, а работать лучше. К концу августа нам удалось подремонтировать их избушку, и старший из них решил впервые заночевать там. Остальные трое настолько привыкли ночевать у нас, что уходить не хотели. Да и нам с ними было веселее.

Ушёл он ещё днём. До избушки было всего шесть километров. По деревенским меркам — близко. Но ни назавтра, ни на послезавтра к нам он не пришёл, хотя, вроде, обещал. Закончив дела, мы всей ватагой направились к той избушке.

Когда подошли, то я сразу почувствовал неладное: дверь избушки была отворена. Кликнув товарища, мы, не получив ответа, вошли в избушку. В ней всё было перевёрнуто вверх дном, полати сломаны, окно выбито…. Странно, но сапоги и фуфайка Егора были на месте. Ничего не поняв, мы вернулись в нашу избушку: оставаться в той мне не хотелось. Нехорошее предчувствие было у меня.

На следующее утро мы опять пришли к той избушке, но Егор так и не появлялся. Двое его братьев настояли на том, чтобы мы все заночевали у них. Как не противился я этому, ничего не вышло. Оставить их одних тоже совесть не позволяла. Пришлось оставаться всем.

Мы восстановили сломанные полати, заколотили окно, так как ночи были уже холодные, плотно закрыли дверь на засов. Уснули все быстро. Только я один так и не мог сомкнуть глаз. Исчезновение Егора пугало меня. Если за ним и приехал отец, то почему же избушка была оставлена в таком виде? Почему Егор оставил здесь свои вещи? Почему тогда никто не приехал в нашу избушку за остальными? Может, началась война? Егор был самым старшим из нас девятерых. Ему шёл семнадцатый год.

Во второй половине ночи, когда все крепко спали, я услышал давно знакомый мне шорох. Кто-то подошёл к избушке и стал дёргать дверь. Дверь была довольно хлипкой, поэтому я разбудил остальных, зажёг керосинку, а сам взял в руки ружьё, на всякий случай, придвинув к самой двери лавку и поставив на неё ушат с водой.

Все были уже наготове и держали в руках топоры. Задвижка дребезжала. Вскоре она лопнула, и дверь стала отворяться, двигая на нас лавку. Ребята не растерялись и всей гурьбой навалились на неё, но ничего не получалось. Тот, кто был за дверью, оказался намного сильнее их. Вскоре в дверном проёме показалась громадная, обросшая шерстью рука. Ребята, к счастью, этого не заметили и продолжали упорно двигать лавку, точнее, лавка продолжала постепенно двигать их в обратном направлении. Вскрикнув от неожиданности, я случайно опрокинул на пол керосинку. В считанные минуты утеплённая мохом избушка запылала. Мы не сразу кинулись к окну: в состоянии глубокого испуга ребята продолжали упираться руками в лавку, хотя, как мне казалось, с другой стороны больше уже никого не было, так как дверь плотно закрылась.

Выскочив в окно, мы долго стояли подле пылавшей избы, боясь отойти от огня. Ужас, сковавший нас, немного отступил лишь тогда, когда появились первые признаки рассвета. Но даже после него мы ещё долго молча стояли у пепелища, прислонившись друг к другу и сжимая в руках топоры. Теперь стало всё понятно, что случилось с Егором. Точнее, ничего не понятно.

Когда совсем рассвело, мы молча вернулись в нашу избушку. Работать на поле в этот день никто не стал. Я занялся сооружением второй задвижки на двери, а ребята — строгали деревянную решётку для окна, на всякий случай. Надо было постараться как можно лучше обезопасить себя от ЭТОГО. К счастью, окно в нашей избушке было очень маленьким, даже таким подросткам, как мы, пролезть в него было абсолютно невозможно, поэтому решётка, может быть, была бы здесь лишней деталью. Но, ещё раз повторюсь, выходить на поле в этот день никто не решался, а сидеть без дела было для нас просто стыдно.

С приближением сумерек нас всех охватил панический страх. Ребята упрашивали меня хотя бы зажечь керосинку, но я категорически отказался, сославшись на событие прошлой ночи и последующий пожар. Для ещё большей безопасности спать решили по очереди. К счастью, в избушке имелись деревянные механические часы в рабочем состоянии, что позволяло нам разделять время сна. Так как нас в избушке было шестеро, не считая двоих, кому не исполнилось двенадцати лет, «вахту» решили нести в две смены по три человека. Один располагался ближе к окну, двое других — ближе к двери, держа наготове ружьё и топоры. Может быть, это было делом глупым и бесполезным, но мы, напуганные прошедшими событиями, решили поступить именно так.

Но ночное время, как ни странно, протекало весьма спокойно. Бдительность постепенно притуплялась и многие уже попросту спали на посту. Мне приходилось постоянно будить и отчитывать их. Затем, поддавшись на уговоры, я сократил численность смены до двух человек, исключив младшую половину. Безобразия стало меньше, но поста «часового» у окна, к сожалению, не стало. Да, в принципе, что там можно ночью разглядеть в ночной темноте.

Днём мы все дружно работали на поле, поодиночке никто никуда не выходил. К началу сентября удалось раскорчевать почти половину вырубки. В общем, план, заданный отцом, мы выполнили. Другой, уже моей затеей, была перекладка дров. Целый день мы затратили на то, чтобы переложить часть дров вплотную к избушке, таким образом, обложив её практически с трёх сторон. Во-первых, ночи стали холодными, поэтому дрова служили естественным утеплителем, да и выходить за ними было ближе; во-вторых,…

Наступил сентябрь. Никаких особенных событий за две недели «бдения» не произошло. Егор так и не появился, да и отца тоже что-то долго не было. Днями мы работали на вырубке, а вечерами занимались благоустройством избушки, мало помалу превращая её в крепость, огородив со всех четырёх сторон частоколом из жердей. Мы уже почти было и успокоились, если бы не случилось одно событие.

В одну из ночей я, как положено, нёс вахту у двери. Часу в третьем всех разбудил оглушительный грохот оружейной пальбы. Казалось, что стреляли практически у самой избушки, из нескольких орудий. Минут через пять всё стихло. Ещё через некоторое время около избушки послышались шаги и в дверь постучали. Это был отец. Но он пришёл не один, а с тремя деревенскими мужиками, в одном из которых я признал своего соседа.

Оказалось, что в один из дней двое местных грибников, уйдя далеко в лес за груздями, забравшись в чащобу, обнаружили окровавленные человеческие кости и разорванные лохмотья одежды. Один из грибников признал в них Егора. Не медля ни минуты, они возвратились в деревню и рассказали об увиденном. В тот же день сосед, мой отец и один из местных лесников отправились на лошади на то место. Действительно, останки принадлежали Егору. Направившись к избушке соседа, до которой оставалось не больше двух километров, они обнаружили лишь пепелище. Тогда до смерти перепуганная троица повернула к нашей избушке. Стемнело. Не доходя до постройки каких-то четырёхсот метров, с деревьев на них обрушилось нечто, напоминающее громадную обезьяну, и в несколько секунд разорвало лошадь на части. Обезумев от страха, отец, сосед и лесник принялись палить в это гигантское осатаневшее чудовище, но, всадив в него по обойме, им так и не удалось уничтожить животное. Оно скрылось в лесу.

К счастью, троица не пострадала. Правда, из-за этой отцовской «затеи» в августе погиб Егор, теперь они потеряли единственную лошадь, оставшись в глухой далёкой избушке без патронов и средства передвижения. Весь остаток ночи отец, полный глухого гнева, шатался с пустым ружьём вокруг избушки, потрясая кулаками. Сосед же Иван, убитый горем, ревел на полатях. Конечно, Егора было уже не вернуть. Но всё равно нужно было как-то исправлять сложившуюся ситуацию.

На это же утро мы с отцом начали сооружать картофельную яму подле избушки. Другие находились рядом: отпускать их одних на поле никто не решался. Убитый горем сосед лежал на полатях в избушке. Так прошла первая половина сентября.

Когда яма была готова, мы принялись за уборку картофеля. Урожай превзошёл наши ожидания. На выкорчеванном участке выросло почти четыреста вёдер. «С голоду не умрём», — сказал отец.

Оставалась неделя до начала учебного года. Я был переведён уже в восьмой, последний, класс. В нашей деревне в те времена учиться начинали примерно с двадцатых чисел сентября, а то и позднее. Все были заняты на колхозных работах, даже учителя. Только, наверно, одни мы всё это время «просидели» в избушке. Нас не хватились лишь потому, что отец и сосед Иван вкалывали по четыре нормы, находясь в почёте, а также на дружеской ноге с председателем колхоза.

Но нужно было как-то выбираться в деревню. В один из дней мы решились, и ещё до рассвета покинули избушку, вооружившись топорами и единственным, теперь уже моим, ружьём. Дорога прошла, к счастью, без приключений, и поздно вечером мы прибыли в деревню.

Наступил 1949 год. Окончив школу, летом мне удалось вырваться в город, и я пошёл учиться на токаря. После закончил на сварщика. А после — устроился работать. В родную деревню я так насовсем и не вернулся. Расскажу вкратце о событиях в деревне.

Лето 1949 года мои братья, а также соседские, провели в той самой избушке. Егора похоронили по-человечески. Отцу в колхозе за хорошую работу выдали новую лошадь, затем он приобрёл коня. Но в окрестностях избушки по-прежнему было неспокойно: ночами спали не все. Правда, каждую неделю то отец, то сосед Иван наведывались туда. Мою изгородь укрепили, ребят снабдили оружием. Но, несмотря на это, шорохи слышались практически каждую ночь, иногда переходящие в рёв, от которого у братьев стыла в жилах кровь.

Зимой 1950 года в лесу были найдены растерзанные тела двух местных жителей, но деревенские так и не перестали ходить в лес: кормиться-то как-то надо. Летом этого же года в деревню провели электричество, жена соседа родила двойню, переплюнув по числу детей нашу семью. Вырубка была распахана полностью, поэтому семья получила теперь почти семьсот вёдер картофеля, вместо прежних четырёхсот. Правда, примеру отца, из нашей деревни, так никто последовать и не рискнул.

В 1951 году в город перебрался мой второй брат, в 1952 — третий, а также двое соседских ребят. В 1953 году умер Иосиф Сталин: налоги отменили, и жизнь в деревне наладилась. Уже в 1954-м никто из местных селян не голодал. Но, несмотря на это, отец не решался забросить нашу лесную делянку.

В 1958 году перебрался в город мой последний брат. Делянка, кормившая нас более десяти лет, была заброшена.

13[править]

Историю рассказал мне мой дядя Альберт. В ту осень он и его знакомый Сергей условились съездить на охоту (последний всегда охотился где-то между Ленском и Сунтаром в Якутии). Сергей выехал на место раньше Альберта, ну а дядя приехал в хижину спустя две недели.

Вечером первого же дня, уже лёжа на топчане, дядя увидел, как в хижину зашла какая-то молодая русская женщина довольно потрепанного вида (напомню, дело происходит в глухой тайге). Она сразу подошла к столу и стала есть то, что осталось после ужина. Довольно быстро Альберт уразумел, что это СОВСЕМ не человек, и в панике шепнул Сергею, который лежал на соседнем топчане и спокойно смотрел на это действо: «Я не знал, что у тебя бывают такие гости». На что Сергей тоже шёпотом ответил: «Их, вообще-то, две, только вот я вторую уже два вечера не видел». После такого дядя Альберт на следующий же день навострил лыжи обратно в Сунтар.

Если верить словам старожилов, то в эти места где-то в начале сороковых годов приезжала экспедиция из Москвы. Две женщины из той экспедиции затерялись в лесу недалеко от охотничьего зимовника. Больше всего дядя Альберт был поражён тем, что привидение спало с ними в одной хижине, а под утро встало и куда-то ушло — как сказал Сергей, «по своим делам». Он-то к ним за десятилетия охоты в тех краях привык, а сам до сих пор пытается найти их останки — до последнего не теряет надежды похоронить их по-человечески.

14[править]

Эту историю я слышал от отца. Сразу хочу предупредить, что отец у меня человек серьёзный, не способен на сказки-выдумки и до поры до времени был человеком, верившим лишь в Дарвина и не признающим ничего, кроме научных фактов и доказательств. Но после этого случая, по его словам, он стал очень опасливо относится к вещам, относящимся к миру потустороннему, и стал человеком верующим, будучи раньше атеистом.

Тогда папа ещё не женился, отслужил в армии, учился, и вот приехал на каникулы в родную деревню. А деревня довольно-таки большая, далеко не пара-тройка домов. Территория — сады, огороды, улочки, сараи, кое-где конюшня была, коровники и прочие дома для живности. Имелась также собственная церковь у холма, а рядом с холмом было кладбище. На первый взгляд, местность слишком большая для деревни, можно даже посёлком называть по современным меркам, но раньше местность упорно деревней называли, может быть, сейчас чего поменяли. Папа учился хорошо, старался в благодарность родителям, так как учёба в городе для обычного сельчанина огромная удача. Родители горбатились на работе, ни копеечки себе, всё сыну в город, вот и выросло чадо благодарным, с почти полным образованием и приехал на побывку домой.

Там, собственно, радость, застолья, все друзья старые собрались за одним столом, начали расспрашивать друг друга, что да как происходит, жизнь в городе, нравится ли учиться. Отец о себе уже всё рассказал, нигде не приврал, говорит, жизнь тяжёлая, но была бы ещё тяжелее, если бы не родители. Обводит глазами стол и видит, что один его товарищ сидит какой-то весь бледный, осунувшийся, похудел, а раньше был, наверное, самым крупным парнем на деревне. Работяга тот ещё, на руках красовались по доброй «банке», казалось, быка упрёт под подмышкой и не ойкнет даже. А сейчас постарел лет эдак на десять вперёд — не узнать. Отец, пока все болтали, подсел к нему да давай расспрашивать, что, мол, как бедный родственник сидишь, когда у всех на лицах улыбки играют, да эмоции зашкаливают за измерительную черту? Друг устало улыбнулся, сначала отнекивался, что всё хорошо, устаёт на работе, но отец знал товарища, как все свои двадцать пальцев плюс ноготь на каждом, так что сразу просёк — друг скрывает что-то и упорно не хочет об этом говорить. Парень ломался-ломался, а потом начал так тарахтеть, будто бы сидела вся эта информация в нём доброе количество времени и не было лица, которому он мог всю эту информацию доверить.

— Я знаю, не поверишь ты мне, скажешь, что переутомился и ещё хуже сделаешь, я и так еле держусь, концы с концами свожу...

Отец лишь только отмахнулся и с упрёком взглянул на усталое лицо друга:

— Не рассмеюсь, кто ж над бедой смеётся? Ты выкладывай, а то вижу, мучает тебя что-то, прямо изнутри съедает. Расскажи, легче станет. Всё равно сейчас все мне косточки перемывают, так что никто тебя не услышит, даже если сильно захочет.

Действительно, вокруг стоял гомон, смех, где-то играл старый магнитофон, так что друг опасливо огляделся и, взяв себя в руки, тихо сказал, да так, что отцу пришлось пониже наклониться, чтобы расслышать слова:

— Эта тварь приходит ровно в три. Никогда не ошибается и кружит вокруг дома...

Отец не понял и с недоумением обвёл взглядом улыбающихся родственников, сдвинув брови. Он сразу подумал, что товарищ в какую-то плохую историю ввязался и ходят к нему какие-нибудь местные трениконосцы и деньговымогательщики. Когда он озвучил эту версию, друг разозлился и, бросив гневный взгляд в сторону разбушевавшегося деда, сказал:

— Ты дослушай сначала. Началось это около трёх месяцев назад — я тогда пастухом подрабатывал. Травы мало было, так что пришлось овец увести на тот холм, где кладбище. Лёг я в тени какого-то памятника да задремал. А когда проснулся, всполошился — нет овец, — и тут же кинулся их искать. Там-сям тыкнулся — нет копытных, будто бы взяли дружно да со скалы прыгнули. Решил отправиться к хозяевам да выложить всё честно, чтобы не говорили, будто бы утаил от них, что овец упустил. Пришёл к дому, постучался, хозяйка дверь открывает и спрашивает: «Забыл чего?». Я сначала не понял, сказал, что только пришёл, и хозяйка не успела рот открыть, как я и рассказал ей про овец. Женщина только посмеялась, указала на сарай и сказала, что я приходил полчаса назад и привёл овец. Хлопнула меня по плечу и ушла, закрыв дверь перед носом. Я, если честно, чуть на пятак не сел, когда услышал, что собственной персоной был тут тридцать минут назад. Когда к сараю подошёл, то увидел, что овцы действительно все на месте — целые, невредимые. Пошёл я на кладбище, так как по оплошности оставил там футболку. Подхожу и вижу, что это никакой не памятник, а могила, только без оградки, а памятник зарос весь, и кажется, будто бы это постамент какой архитектурный, а не надгробие. А спать на могиле — грех. Я не стал кликать беду, думая об этом, нагнетая, и пошёл домой...

Отец, зная, что бояться мёртвых не нужно, нужно бояться живых, хотел улыбнуться и сказать, что не думал бы он о этих глупостях лишний раз, но созерцая на лице друга маниакальную серьёзность, ничего говорить не стал, а товарищ продолжал:

— Пришёл домой, печку затопил, еды нашаманил, сижу, чай попиваю — время давно за полночь перевалило. Только собирался стелиться, как в дверь постучали. Я остановился, думаю, кто же так поздно решил в гости идти, да вот ноги как будто к полу приросли, и стою, не двигаюсь. Не хотят меня ноги к двери вести, а чувства все как будто обострились — стою, как собака прислушиваюсь. В дверь снова стукнули, и тут же погасли все свечи, а меня каким-то ветерком промозглым обдуло. Я не шелохнусь и всё прислушиваюсь. С минуту стоял, а потом слышу — ворчит кто-то за дверью, топчется на месте да постукивает аккуратно, легонько, будто бы костяшками пальцев. Я так и стоял, слушал. Не знаю, сколько времени прошло, но около трёх часов, так как заря разгораться начала. Все звуки прекратились. А я так и стоял на месте, и только когда петухи закукарекали, смог с места двинуться.

Отец слушал внимательно, ни разу не перебил товарища, только иногда отпивал из стакана. Товарищ взглянул на отца с испытующим любопытством, мол, засмеётся или нет, но отец, как настоящий друг, хранил терпеливое молчание.

— И так каждый день с тех пор, — внезапно закончил товарищ и, уронив голову на подбородок, вздрогнул не то от всхлипа, не то от судорожного вздоха. — Не могу спать, только редко выкраиваю время. А идти мне больше некуда, да и какой дурак побежит из собственного дома?

Ободряюще положив руку на плечо друга, отец поднялся и, подмигнув, сказал:

— Давай сегодня я за тебя заступлюсь? Проверю заодно, может, эта «тварь» меня испугается?

Друг не стал отказываться — видать, ему настолько осточертело испытывать каждый раз на собственной шкуре страх при явлении этого странного посетителя, что он не стал останавливать отца. А может, он хотел проверить, не свихнулся ли он и не является ли этот незнакомец плодом его воображения.

Вечером, взяв ключи от дома, отец направился по знакомым улицам. Луна освещала дорогу, идти было легко, даже не нужно было фонарик включать, так что отец благополучно добрался до дома друга. Войдя в дом, он первым делом обнаружил, что дома царит бардак. Кровать не заправлена, посуда стоит на столе и вещи в беспорядке разбросаны по углам. Видать, усталость настолько завладела товарищем, что он не мог ничего сделать утром, кроме того как прилечь на пару часиков и потом идти на работу. Заварив себе чаю, отец зажёг свечку, чтобы напустить таинственности, поставил её на стол и стал ждать, мирно потягивая чай. Свечка уже почти догорела, так как была лишь только огарком, и тут до ушей отца донёсся стук, а потом лёгкое подвывание ветра за стенами дома. Сначала он подумал — может, ветка дерева ударилась о бочку на улице или ставень качнулся от ветра?.. Но после того, как стук повторился, отец насторожился. Взглянув на часы, он обнаружил, что уже три часа ночи, и свеча тут же погасла, будто бы её кто-то задул. Поднявшись со стула, отец двинулся к двери, остановился напротив... и не смог двинуться с места, в точности как по рассказу друга. Ноги будто бы стали свинцовыми, передвигать их можно было только в обратном направлении, то есть обратно к столу, так что отец так и сделал и чуть не упал, когда услышал недовольное бормотание, тяжёлое посапывание и переминание ног за дверью. Отец, раньше никогда не веривший в бабушкины байки, теперь как ребёнок трясся от каждого осторожного стука и вздрагивал, когда бормотание становилось злее. Концы «предложений» заканчивались рявканьями, а стуки становились настойчивее. Отец сгрёб в охапку всю свою оставшуюся храбрость и подошёл к окну, пытаясь вглядеться в тьму на улице. Было темно — хоть глаз выколи, и как бы он ни вглядывался, пытаясь высмотреть незваного гостя на пороге, ему ничего не удавалось. «Вестник» не отбрасывал тени, не имел силуэта, а имел лишь только злое бормотание, стуки и шарканье. Спать отцу не хотелось совершенно — по его словам, сон как рукой сняло, и хотелось только стоять на месте да слушать звуки за дубовой дверью. Взглянув на часы, отец увидел, что простоял на ногах добрые два часа и уже начало светать, так что стуки вскоре прекратились. А когда петухи разразились кукареканьем, «ночной гость» громко ругнулся на своём тарабарском и торопливо ушёл с порога. Отец не решался открыть дверь, но топот был слышен отчётливо — гость мчался к холму у церкви. Когда первый лучик солнца скользнул по полу, отец без сил упал на кровать и уснул крепким сном. Проснулся только тогда, когда друг потряс его за плечо и с жадным нетерпением спросил, приходил ли этот выродок. Узнав, что это не его воображение бушует, он выдохнул — ему стало заметно легче. Отец настойчиво звал его к себе в город, говорил, пусть друг поживёт с ним, как-нибудь выкрутятся, вдвоём легче, но товарищ отказался. Вскоре отец уехал обратно в город.

Отец сказал, что его друг пропал через полгода после того, как он уехал, а нашли его только спустя два месяца после исчезновения. Он был на кладбище, лежал под памятником, под которым когда-то по неосторожности задремал. Ноги его были босыми, костяшки пальцев в крови, несколько ногтей отсутствовало, а под оставшимися были занозы, будто он отчаянно цеплялся за что-то. Отец после этого стал ходить в церковь, посетил могилу друга, но так и не понял, что хотел донести до него ночной гость — и что было бы, если бы он открыл дверь.

15[править]

Приехали однажды к деревенской колдунье баба с мужиком. У мужика деньги были накоплены, да разом и пропали. И муж всё жену в этом винил. И так над женой своей измывался, что та удавиться была готова. Насилу уговорила мужа к колдунье обратиться и совета у неё спросить.

Приехали они. Да не одни, а с ребенком — мальчик у них был лет пяти.

Рассказали всё бабке этой. Она им говорит:

— Всё узнаю, всё скажу, только не тотчас, а поутру.

Остались они у ведьмы ночевать.

Уснули все, а мальчику не спалось. Лежит он и видит, что бабка подошла к полатям, где давно уже не спал никто. Вот подошла она к этому месту и как-то чудно окликает.

А потом просит:

— Выйди, скажи. Вот у этой семьи деньги пропали. Куда делись, скажи мне.

И вдруг голос из-под пола:

— Деньги съела корова, когда эта женщина ей сено давала. Муж эти деньги в сене спрятал, вот она их с сеном и захватила. Только ты мужу правды не говори, скажи, что это жена деньги украла — пусть она удавится, нам душу отдаст.

Утром так бабка эта мужику и сказала:

— Деньги жена украла, с неё и спрос.

Возвращаются они домой, муж ещё пуще жену ругает, совсем невмоготу бедняге. А мальчонка по дороге возьми и вспомни, что ночью слышал. Ну, и конечно, рассказал всё родителям. Добрались они домой, зарезали корову, и точно — в рубце деньги нашли.

А мальчик этот потом болел сильно, так на него нечистая сила ополчилась.

16[править]

Было на тот момент мне 14 лет, бегал, познавал мир, учился, в общем был среднестатистическим подростком.

Был у меня дед, работал на кладбище сторожем, на старости лет лишняя копейка не лишняя. Частенько любил к бутылке приложиться, но я этого особо не понимал в силу своего возраста. Но история не об этом.

Дед мой знал много различных историй и я очень любил их слушать, и как то раз, рассказывая очередную трустори из дедовой жизни, он оделся и пошел на работу, поскольку уже опаздывал. Говорит историю потом расскажу, я попросился с ним, но он сказал, что на работу меня не возьмет. Теперь для меня это стало целью номер один, оказаться у деда в бытовке,(как то раз с отцом заезжали к нему днем, когда он вторые ключи с собой унес) на кладбище, уж больно интриговал дедов отказ, причем почему нельзя, он не говорил, отец тоже подробностей мне не давал никаких, просто говорил что нечего мне там делать.

Прошло несколько недель уговоров, дед всё же дал слабину и мы отправились на кладбище, к деду на работу.

На улице был февраль, промозглая погода, чуть ниже нуля, местами шел снег с дождем.

Мы зашли в бытовку, дед затопил буржуйку, поставил чайник и мы сидели с ним до сумерек, я слушал его истории, а он плавно подливал коньяк в чай и уже был хороший. Мы уже готовились ко сну, как он закрыл дверь на замок изнутри, сказав мне, что не стоит обращать внимания на то, что может происходить ночью на кладбище. Мне стало уже не по себе, а дед, осушив еще и чекушку, которую достал из под стола, завалился спать мертвым сном.

Подкинул еще дров и всё же лёг спать. Проснулся в 2:35 от того, что стучат в дверь, да так, что замок отскакивает от петель. Я сразу спросил кто это, но к моему удивлению я услышал детский голос который произнес с каким то завыванием - "впустите меня, мне холодно". Я спешно начал расталкивать деда, чтобы тот впустил ребенка, быть может он заблудился или еще что... но дед крепко спал. Стук на время прекратился и я подошел к окну, чтобы в свете тусклого фонаря как то разглядеть ночного гостя, еще не особо понимая всю абсурдность происходящего. В окно я увидел силуэт мальчишки, который был в одних трусах и майке, босиком, и это в ночь февраля, он не приближался полностью в ту часть, которая более менее была освещена фонарем, а держался на грани, я видел только его очертания, он молча стоял и смотрел на меня оттуда, не дрожал, ничего...

Я отпрянул от окна, когда последний тусклый свет от фонаря начал мигать и полностью выключился. Вжался в стену, как со стороны улицы последовал сильный удар и крик, чтобы я впустил "его". Я сел на кровать прижав колени к груди и заткнул уши, чтобы не слышать этот голос и сильные удары по стенам, которые никак не мог наносить мальчишка на вид еще меньше меня. В итоге от нереального чувства страха я отключился.

Проснувшись с утра и открыв глаза, я увидел своего деда, который налил чай, я заплакал, вспомнив то, что было ночью, а дед начал отшучиваться, что скорее всего это приснилось мне, мы сидели пили чай и я начал задумываться, может это реально был сон? Дед сказал, что больше не будет меня брать с собой, что я плохо сплю на новом месте и т.д. мы оделись, смена деда закончилась и вышли на улицу.

Я понял, что это был не сон. Ночью прошел снег, вокруг всей бытовки были следы детских босых ног.

17[править]

Доля у меня суровая, без преувеличений — столько невзгод случалось и до сих пор происходит и со мной, и с моей семьей. Для затравки с них как раз и начну.

Бабка с дедом по материнской линии жили в небольшой деревушке рядом с рекой Дубна (та, что в Смоленской области), Обь называется. Население там и так по пальцам пересчитать, а они все равно особняком даже от этой кучки держались, очень закрытые и необщительные. Бабуля сама родом из Белоруссии, вроде как имела там большую семью, но по каким-то причинам одна в Россию мигрировала. Была женщиной доброй и хозяйственной, но очень быстро стала зрение терять, практически ослепла еще при живом деде. Он же, в свою очередь, еще более загадочная личность. Откуда — неизвестно. Слухи ходили вплоть до того, что он беглый каторжник, даже его жена ничего толком про него рассказать не могла. Отличный охотник и рыболов был, но самое занятное — знахарь, самый настоящий. Не какой-то там мистический ведун, а разбирающийся в народной медицине и лесных богатствах травник и лекарь — был в большом почете у местных.

Много с бабкой и дедом всякого бывало — туши, оставленные на разделку, из закрытого сарая просто исчезали, потроха кто-то в дом тащил и разбрасывал, зверье дикое в избу лезло... Один раз этот самый сарай для разделки просто-напросто осел наполовину в землю за одну ночь. Самый, наверное, интересный случай был, когда бабку, еще молодую, кровь с молоком, пытались черти завистливые утащить у деда — хватали где надо, одежду и одеяло стягивали, за ноги таскали. Дед, когда с многодневной охоты вернулся, озверел от такого расклада и несколько ночей подряд не спал, ходил по избе и вокруг с ножами, кости свежие раскидывал и угрожал рогатым ублюдкам. Больше они лезть так нагло не решались. Он, кстати, часто всякие амулеты забавные мастерил, но, скорее всего, просто для красоты — не были они у меня шибко суеверными на вид, в Бога не верили тоже.

Несмотря на всю прыть и суровость, дед помер намного раньше бабки, причем как-то непонятно. Ушел, как обычно, промышлять, а через день, когда бабка с мамкой моей решили к реке спуститься, нашли его ружье и всего лишь два отпечатка сапог. Утонул, видать. Бабушка горевала, конечно, но еще с десяток лет прожила, благо остальная деревня, несмотря на их обособленность, все же старушку одну бросать не стали, уважали моих предков.

Мамка моя, их дочь то бишь, уже попроще человек, только вот лунатизмом страдала. Рассказывали, как она шастала по дому, болтала по ночам, ругалась, у окна ждала кого-то. Один раз в лес ушла — ее потом бабуля все утро искала, пока не наткнулась в чащобе на ямку небольшую, где дочь ее и спала. Ямку, как бабка говорила, сама мамка и выкопала — все руки в земле были. С возрастом прошло, правда, но всякие неурядицы возникали то там, то тут. Молнии шаровые из радио вылетали в грозу, квартира в Смоленске погорела не пойми с чего — уверен, что и всякие шорохи и сонные параличи тоже случались, по этой части мамка болтать не очень любила.

Отец уже был из обычной городской семьи, добрый и честный мужик, любил нас очень, но в семье не без дрязг. Бывало, ссорились они жутко, и он уходил то к друзьям, то в машине ночевал. Но иногда, бывало, пропадал чуть ли не на сутки, а когда возвращался — не помнил ничего. Матери он об этом не рассказывал, только мне, пока на два дня так не ушел и вернулся без кошелька, а в нем деньги и документы были. Так и не нашли — благо гроши там были, и паспорт быстро восстановили. Потом, как я считаю, аукнулись все эти ссоры. В одном из рейсов он разбился — на ровном прямом участке дороги, будто бы сам баранку в сторону повел. Поругались они как раз перед этим выездом с матерью опять и очень серьезно, о разводе заговорили. Вот я и думаю, что он просто отчаялся и вот так решил счеты свести. У матери такие истерики после этого были — кошмар просто. Вставала даже пару раз ночью — самые страшные мои воспоминания. Иду себе в свою комнату и слышу — в родительской спальне она с кровати подымается, а потом тишина, все замерло. Открываю дверь, а она стоит, не двигаясь, и в проем, то есть на меня, смотрит. Сама молчит, и я тоже выдавить из себя ни звука не могу. Еле пересилил себя и свет включил, потом в чувство привел, и оба всю ночь рыдали.

Вот такая у меня непростая семья, но даже среди них я умудрился выделиться.

Я прямо-таки типичный для здешних мест неудачник. Вляпаться умудряюсь на пустом месте, постоянно что-то происходит с самого детства, в том числе и чертовщина разная.

Из детства моё наиболее яркое воспоминание, пожалуй, про вторую смоленскую квартиру, которую выдали взамен погоревшей еще до моего рождения. Просыпаюсь я, значит, с рассветом оттого, что плачу — хнычу да слезы по щекам катятся. Машинально подымаюcь с кровати и смотрю в угол своей маленькой комнаты. А там сидит сгорбившийся худой и лысый ребенок, вид у него крайне болезный. Дико так смотрит, не понять еще, кто кого больше испугался. Через какое-то время понимаю, что это я сижу, просто нездоровый. Вот тут-то меня уже навзрыд прорвало. Родители прибежали, успокаивают, обнимают, а я вырываюсь и все на этого уродца смотрю — никуда он не девается! Больше даже — ползать начал на руках, будто ноги перебиты. Подполз поближе к кровати, я с перепугу аж отца лягнул, а потом в противоположный угол уполз. Почему-то не рассказывал об этом никому, пока старше не стал.

Вообще, в этой квартире много чего происходило. Частенько меня будили стуки в окно посреди ночи, и это на 4-м этаже. Причем каждый раз, когда стучали, окно запотевало, и неважно, что за сезон был. Тарелки бились прямо внутри сушилки, очень громко, но на удивление аккуратно, на три-четыре куска, и так внутри и лежали. Вилки кто-то раскладывал — исключительно вилки и только на кухонном столе. Причем абсолютно бесшумно, ни разу самого процесса никто не заставал. Грешили сперва на мать, но как она могла каждый раз подыматься и отца не будить — неясно.

Один раз в моей комнате пятно черное застал на потолке. Сидел себе часов под двенадцать, читал, никого не трогал, и холодно что-то стало. Пока еще одно одеяло доставал из шкафа, заметил рядом с люстрой идеально ровный черный эллипс. Представьте себе тень, но только вот нет предмета, который ее отбрасывает, ни к чему она не подведена. Сперва думал, может, залили, но присмотревшись, понял, что это самая что ни на есть тень. Свет на нее не влиял вообще. На стул встал, потрогал — ничего особенного, просто холоднее, но все сухо, потолок в побелке, даже пальцы испачкал.

Терпеть не мог один оставаться на ночь, не спал обычно вообще, благо редко это случалось. Практически каждый раз случалось что-то неприятное. Однажды говорил кто-то со мной из-за окна — интересно, что не из-за моего, а из того, что в гостиной. Женский голосок такой (или детский), ноготками скреб, шептал что-то. Было это не так поздно, по-моему, в девять вечера, но уже темно было, зима же. Слышал, что-то про пальцы оно говорило, разобрать было тяжело, ближе подойти боялся, так и не взглянул туда в темень. Кстати, в тот раз оно не запотело — вообще никаких следов, даже изморози, несмотря на холод, не было. Еще был случай, когда живность какая-то бегала по коридору и в туалете кувыркалась и билась. По размерам как мой нынешний кот, но бурого цвета и бесхвостый — детали разобрать не смог. Эта бестия носилась туда-сюда, как заведенная, шаркая по деревянному полу. Точно понял, что не привиделось, кстати, как раз из-за этого — весь пол потом в царапинах был. Часа два так оно мелькало, я из гостиной выйти боялся, а потом просто с кухни не вернулось. Ни звуков, ничего — раз и нету. И еще один раз, помню, услышал шарканье в родительской спальне, уже когда в койку собирался. Кресло от стены кто-то подвинул к окну, и из-за спинки виднелась макушка, а с подлокотников культи какие-то свисали. Даже дверь закрыть не решился, медленно отошел спиной в свою комнату и заперся там до утра.

Удивительно, но что родители, что я, особо этому значения не придавали — батюшек не звали, к бабкам не ходили, вообще никаких мер не предпринимали. И не только в Смоленске, вообще по жизни так до сих пор у нас с мамкой — ну случается дерьмо, что же поделать.

Вне дома, в Смоленске, тоже всякое творилось, уже поинтереснее, но мне эти моменты не такими страшными кажутся.

Проживали на Автозаводской, рядом река Вязовенка. Ошивались мы рядом с ней круглый год своей пацанской компанией. Небольшой лесок из каких-то коряг, ямы и овражки, крутые спуски, а еще туман порой такой густой. Лазать там и ковыряться ребятне — самое то.

Ну и вот, помню, гуляем мы себе летом, настроение отличное, как сейчас помню, тархун литровый на троих потягивали, вдоль берега прохаживались. Уже темнеть начало, но мы такие храбрые сорванцы были — эх! Присели на изогнутый ствол большого дерева, на реку смотрим, а сзади от города светит, приятно так. Вдруг вижу — что-то плывет вроде. Так как я ближе всех был к берегу, только я и приметил. Уже изрядно потемнело, луна и зарево небольшое со стороны домов не помогают, ну и решаюсь я спуститься поближе к берегу, заодно и нужду справить. Пока спускался — постоянно оглядывался на этот плывущий объект. Когда река уже была в нескольких шагах от меня, объект застыл. Рассмотреть все равно было тяжело — выглядит как кочка черная, на месте стоит. На кой чёрт я взял камушек и швырнул в нее — не знаю. Сперва эта штука подплыла чуть поближе, потом начала подыматься вверх. Вширь больше не становилась, просто вытягивалась вверх, и в какой-то момент склоняться налево начала. По краям от нее начали какие-то коряги вылезать, закругляться и выгибаться в сторону берега. Тут-то я и решил дать маху оттуда подальше. В несколько прыжков преодолел скат этот у берега, добежал до ребят, начал вперемешку с матюками объяснять, что позади меня что-то из воды вылезло. Ребята, конечно же, не испугались сперва, а только интересом загорелись, но как только один из них чуть ближе к спуску подошел — так же рванул прочь от реки с таким же набором ругательств. Потом обсуждали — мол, увидал он, что вроде как человек из воды выползает на берег, по-пластунски карабкается, уже вроде и по пояс вылез, а ноги все не начинаются. На руки пытается подняться, но его судорогой сводит, дрожь такая дикая. Случай нас, прямо скажем, в большей степени обрадовал и развеселил, хоть и дико перепугались. Потом проверить решили, вдруг это кто-то утопший был, но никаких следов не нашли. Сетовали на то, что место перепутали просто.

Еще, помню, один к этой же реке спускался, когда уже старше был. Чуть подальше от города отошел, чем в обычные прогулки. Днем, в пасмурную погоду, с предгрозовыми тучами, просто бродил, а потом под деревом устроился посидеть, палкой в земле поковыряться. Приметил на том берегу фигуру — сперва она так же сидела, как и я, потом ходила из стороны в сторону, суетилось на небольшой полянке на том берегу. Рассмотреть тоже не удавалось, в этом месте река широкая настолько, что порой островки встречаются. В общем, не придал я этому значения сперва и побрел дальше вдоль реки. Через какое-то время понял, что и это существо идет вслед за мной. Я остановился, понаблюдал какое-то время за ним. Оно, так же, как и я, стояло, развернувшись передом ко мне. Комплекция обычного человека, никакого налета мистики в голове у меня не было — думал, просто мужик в синих штанах и фуфайке. Так в гляделки игрались стоя, пару раз он приседал как-то на коленки, что ли. Решил ему помахать рукой, поприветствовать, так он на корточки присел после этого, изогнулся и небольшими подскоками к берегу двинулся, прямо на меня. Я не то чтобы испугался, просто обескуражен был и сконфужен — дядька в темно-синем скачет по берегу, как животное! Как только он в воду начал входить, понял, что опять началась какая-то нечистая дичь — физиономия-то у него тоже темно-синего цвета была. Развернулся и решил подальше от реки махнуть, сразу к дороге, а вдоль нее уже в город вернуться.

Вот так вот. Совсем уж мелочь описывать не буду, но постоянно шорохи, стуки, подобие шепота слышу. По ночам меня дергали за руки, за плечи хватали, один раз давили на грудь. Панические атаки бывают — чувство тревоги на пустом месте. Вещи пропадают по мелочам, электроника работает со сбоями. Метро до сих пор побаиваюсь — привыкнуть никак не могу, особенно когда всматриваться начинаю в туннели меж станций, вижу постоянно чертовщину.

18[править]

Расскажу про случаи в деревушке Обь, где был всего раза три. Туда мы два раза катались отдыхать семьей, в нашу фамильную избу, построенную самим дедом. Непосредственно иметь контакт с поселком не приходилось — как уже говорил, бабка с дедом жили поодаль, хотя разок знакомые дед с внучкой в гости наведывались. Хорошее место. Очень любил тамошний густой и высокий лес, а вот речку не очень: уж больно она холодноватая, даже в самое знойное лето — ключи, видать. Как раз таки с ней и будет связано первое воспоминание.

Плавал я как-то еще мальчишкой на камере (та, что колесная) надутой как раз в той самой речке Дубна. Со мной дед был и отец, втроем купались в жаркое лето. Течение несильное, да и река в этом месте глубока только в самом центре, вот я и бороздил туда-сюда. Отплыл опять подальше от своих, остановился немного продрейфовать... и чую, что мне пальцы что-то щекочет на левой ноге. Сперва думал, может, водоросли или рыбки, как-то не особо запаниковал, решил просто отплыть немного в сторону. Но вот после того, как отплыл, меня натурально за пятку стиснули. Тянуть на дно не тянут, просто держат и из стороны в сторону водят. Ну я дернул, лягнул, ноги поджал и к отцу поплыл. Пока бултыхался так вот, чувствовал, как по животу водят — опять как будто бы водоросли. Как доплыл до отца, все стихло. Начал ему перепуганно рассказывать, а он только про русалок пошутил, да и решил меня на берег вытащить. Дед так же отшутился — мол, это просто водяной с тобой играется, не боись, малыш. Уже во второй приезд с лета на осень, когда туман на речке застал, видно было, что у переднего края тумана, медленно ползущего вдоль реки, кто-то будто выныривает периодически, как рыбина бултыхается. Но вот только не ведет себя так рыба в туман, да еще крупная, совсем в одиночку.

В нашей крепкой избе по ночам, когда заснуть не мог, раза три слышал шаги по крыше. Тяжелые, медленные, очень скрипучие, и только над моей кроваткой. Чуть ли не чувствовал силу нажима. Вроде и все со мной в избе, а жутковато было, особенно когда во второй раз там не то что шаги были, а ритмичное притоптывание прямо над моей головой. Родители говорили, что, может, животина какая, птицы даже. Дед смеялся, говорил, что бесенята меня разыгрывают так, но и только, и что боятся не нужно, нужно просто нах** слать (так прямо и сказал, дядька прямолинейный был).

Рядом с избой еще была пристройка, монолитная, с очень толстыми стенами. Насколько я понял, для обработки пойманной дичи этот сараище предназначался. Внутри я ни разу не был, боялся этой постройки после того, как посреди белого дня увидел, что из крыши прямо в небо руки тянутся. Будто бы за воздух судорожно ухватиться пытались, синеватые такие, кисти и предплечья в ширину нормальные, но уж больно длинными казались. Уперлись потом в крышу ладонями, вытянуть что-то еще из поленьев пытались за собой, но просто судорожно дергались. Было не то чтобы страшно, а абсурдно: я не мог понять, что вижу, почему. Но вот когда дышать тяжко стало, как будто под плечами кто-то ухватил и давит, уже струхнул и побежал в избу к семье. Все за столом сидели, полдничали. Я сразу к деду, потащил его смотреть на всю эту чертовщину. Когда вдвоем пришли, конечно же, сарай был в порядке, но я все свое гнул, про культяпки эти. Дед на этот раз не отшучивался, выслушал, проверил постройку внутри, вынес из нее мешок вязаный и у угла на землю бросил. Мне сказал, что все в порядке, и похвалил, что я это все приметил и ему сообщил. Горд был собой в тот момент, потом остальным пошел рассказывать — отреагировали все нормально. Родители, скорее всего, подумали, что мы просто играли, наверное, но бабушка тоже хвалила.

Еще, помню, под вечер гулял под маминым присмотром, с палкой носился туда-сюда, и улизнуть удалось вглубь леса, в противоположную от реки сторону. По ощущениям, не так далеко убежал, но лес погустеть успел изрядно. Наткнулся на пень здоровенный — не железное дерево, но для местных сосен будь здоров. Забрался на него, на палку оперся, стою себе, отдыхаю и понимаю, что очень тихо. Ни птички, ни шелеста листьев, писк в ушах расслышать можно. Сперва просто покой был, приятно так, но потом тревога нарастать начала, будто бы со всех сторон на меня смотрят (вторая по счету в жизни паническая атака). Когда озираться суетливо начал, вертеться из стороны в сторону, заметил, что какая-то дичь по стволам туда-сюда снует. Поймать взглядом мне ее не удавалось, просто пятно какое-то оранжеватое, как кора дерева. Круги нарезало, все ниже и ниже к земле, ну тут-то я и осознал, что это, черт побери, дикий лес, и меня тут вполне могут задрать дикие звери — и втопил что было мочи в сторону, откуда солнце еще светило. Бегу, но ничего, кроме собственных шагов да ударов тяжелых о сосны позади, все так же не слышал. Поджилками чуял, что настигает оно меня, поэтому и думал долгое время именно про зверя — они как раз эти инстинкты будят (если на вас хотя бы дворняги кидались, сразу поймете, о чем я). Как до тропы добежал, глухой этот стук удалился, но по правую руку разобрать все так же можно было. Сбавлять ходу я не стал, и вскоре на маму нарвался, которая меня искала. Влетело мне будь здоров, да и за дело, в общем-то.

Но самый стремный случай в деревне произошел в третий раз, когда мы приехали в связи с кончиной бабушки (тогда же я и непонятную штуку в тумане увидал). Старше уже был, заматерел на этом-то фронте, но перепугался больше, чем за все предыдущие разы. Печально было маму горюющую видеть, да и вообще рядом с домом стариков находиться. Вот я и гулял вдоль реки, пейзажем успокоить себя пытался. Был день, я особо за временем и дистанцией не следил. Отошел на расстояние, где река уже была достаточно широкой, ранее тут никогда не был. Спустился ближе к берегу с тропы лесной и бреду себе дальше. Замечаю, что кто-то мне навстречу идет, но как раз-таки по той тропе в деревьях, что выше, с которой я сошел. Я подумал, что местные, и ухом не повел. Прошли мы мимо друг друга, ничего не случилось. Рассмотреть, кто там идет, с берега, который скатом идет от лесного массива, затруднительно — угол не тот, кустарники какие-то, ну и деревья. Просто движение видно и фигуру в общих чертах. Еще раз заметил, что кто-то там по тропе идет, уже в одном со мной направлении, поравнялся и перегнал, но пока за спиной был — не замечал его вообще. Тут-то я и призадумался — звука, что от него, что от первого, не уловил вообще никакого. Да и не ходят местные так часто туда-сюда, не то это место. Из любопытства решил вернуться назад на тропу, никого там не увидал по обе стороны, и дальше продолжил идти вдоль реки. Так добрел до изгиба, где Дубна влево заворачивала достаточно резко, и далее тропа оканчивалась. Решил уже вернуться назад — подустал. Но тут услышал вроде как покашливание со стороны леса слева. Будто горло кто-то решил прочистить, но основательно так, басовито. Оглянулся — вроде чисто, никого вокруг. Поспешил убраться подальше, развернулся и тут-то заметил круги на земле. Не ямы, просто круги, будто бы верхний слой земельки немного разгребли — пятна более светлой почвы. Когда спускался с тропы к берегу, их не замечал. Решил посмотреть, есть ли подобные в самом конце пути. Обернулся назад и впал в ступор — там, где дорожка оканчивалась, стоял человек, абсолютно голый. Обычных размеров и пропорций, но с очень глубоко посаженной головой, будто бы шеи вообще нет, на уровне грудной клетки. Попытался попятиться от него, так он присел на корточки, руками в землю уперся. Я все дальше отхожу, и он за мной: медленно на четвереньки встал и неуклюже, опустив голову и косясь влево, начал меня нагонять. На адреналиновом кураже я летел как ошпаренный, а за мной слышались отвратительные шлепки и такое мычание «мэ-мэ-мэ» — без эмоций, в одну тональность, но очень четко, прямо слух резало. До сих пор мурашки. Спринтом давил до самого дома, сам не понял, когда именно оторвался. Родителям рассказал, что на какого-то местного буйного алкаша нарвался, и от греха подальше свинтил стремительно.

Еще могу вспомнить про некоторые другие случаи, уже более современные, которые происходили в моей нынешней квартире. В них, правда, ничего столь же «насыщенного» нет, некоторые больше походят просто на галлюцинации, но жутко мне было, тем не менее.

19[править]

Историю начну без предисловий. Записал её я, человек, который мне её рассказал, пожелал остаться неизвестным. Я проверил данную историю на правдивость и скажу, что это довольно интересный случай.

Начну с середины рассказа, пропущу все банальности.

«... Когда мать позвонила и попросила поехать в деревню по причине ухудшения здоровья моей любимой бабули, я без размышлений набрал начальника и оповестил, что срочно нужно три-четыре дня отгула. Человек он душевный и себя упрашивать не заставил, сказал: «Поезжай, это дело нешуточное». Уже спустя несколько часов был в деревне Репки. Моя родная и любимая деревня — именно здесь прошло мое детство. Здесь я впервые напился, поцеловался и испытал, что такое секс.

Через некоторое время я стоял напротив родного домика. От старости он немного осел на левый угол, да и сам внешний вид оставлял желать лучшего. Я не был в деревне долгих семь лет — учёба, работа и всё такое. Переступив порог, первым дело я ощутил стойкий запах старости, которым был пропитан весь дом, каждый его уголок и кирпичик. Вошел в комнату, где на кровати лежала моя любимая дорогая бабуля. Я её даже не узнал — кожа была желтой, глаза буквально ввалились в глазницы. У меня на глазах выступили слёзы. Бабушка при виде меня тоже пустила слезу.

— Тимоша, какой ты взрослый, — сквозь слезы сказала она. — Я-то думала, уже тебя не увижу. Снился мне твой деда, сказал, что сам вот-вот придёт за мной, зовут уже за мной, — заплетающимся языком выговорила она.

— Бабуля, да что ты такое говоришь? Ты еще сто лет жить будешь! — попытался я хоть как-то поддержать бабулю.

Она улыбнулась. Я сел возле неё, и мы некоторое время разговаривали. Бабушка вспоминала о моём детстве. Я с улыбкой снаружи, но с болью в душе слушал. Нашу беседу прервала соседка тётя Галя — именно она и позвонила маме и оповестила о состоянии бабушки. Нужно сказать, после нашего отъезда она присматривала за бабушкой. Тетя Галя всегда была хорошей женщиной, это я помню еще с детства.

В два ночи бабушка покинула наш мир. Я не плакал, слез не было — просто курил на улице, сидя на лавке у забора, и вспоминал детство в этой деревне.

В день похорон собралось столько родственников, что я, мягко говоря, офигел: некоторых из них я в глаза первый раз видел. Подробности с похоронами я пропущу. В общем, под вечер почти все уехали. В доме ночевали я, мать и моя двоюродная сестра.

День моего отъезда выдался пасмурным, но все же я решил последний раз сходить к бабуле, тем более что я не был уверен, что в ближайшее время смогу сюда вернуться, а то и вовсе не приеду.

Когда я подошел к могилке бабули, то чуть не свалился в обморок. Её могила была разрыта. Самое жуткое то, что гроба не было. У меня задрожали коленки — как так?! Позвонив маме, я сообщил о намерении задержаться, а они с Юлей пускай уезжают — подъеду позже, мол, встретил старого друга. Незачем им было знать о том, что произошло. Сам же я направился к местному деду, который отвечал за кладбище. Его дом находился на другом конце деревушки, но я быстро преодолел этот путь. Стоя возле его двери, я что есть силы заколотил в неё. С неохотой из-за двери показалась пьяная рожа деда Коли. Не стесняясь матерных слов, невзирая на разницу в возрасте, я объяснил ему, в чём суть визита. Глаза старика мгновенно округлились. Он дослушал мои претензии, затем изложил то, что знал:

— Ты, Тимош, не паникуй, не впервой такое у нас. Буквально два года назад начала подобная чертовщина происходить — чуть уложим покойника в новый дом, так к утру земля осквернена и нет его там. Даже гробы пропадают, инспехтор приезжал, так ничего путевого не нашел, только с умной мордой тут ходил, хмыкал. Что же он сделает, на второй день-то могилы обратно кто-то зарывает, мол, и не было ничего. Бабушки, которые места себе заказали, теперь боятся, поговаривают, проклятое место. Нечисть какая-то поселилась в наших краях. Я по секрету скажу — одну такую разрыл, ну могилку. Не думай, не выжил из ума: мне-то нужно знать, что да как. Так вот — нет внутри ничего, просто яма пустая, даже намёка на покойника нет.

Выслушав бредни спившегося старика, ничего толкового я не узнал. Но старик продолжал:

— Ты-то мне не веришь, но я же говорю: завтра будет зарыта могилка бабки-то твоей — а что это значит?

Я смотрел на него как на идиота.

— Кто-то же её зарывать будет! Не нужны нам никакие инспехторы, мы сами во всем разберемся, только это — помянуть бы...

В словах деда был некий смысл. Действительно, сообщать кому-то — себе в минус, ну приедут, ну постоят, посмотрят и уедут, толком ничего не объяснив. Надо самим искать этих зверюг и самостоятельно наказывать. А в лице деда какая-никакая помощь.

Со злости на эту ситуацию я несколько перебрал в поминаниях с дедом моей бабули. Очнулся, когда за окном было уже темно. Недалеко похрапывал дед. Я быстро собрался, и пробудил старика. Через некоторое время мы стояли у входа на последнее место жительства человека.

Ночью кладбище пугало. Тишина — только скрипучие звуки длинных деревьев, гнущихся на ветру. Это создавало атмосферу страха, по крайней мере, для меня.

Первая волна ужаса накрыла меня, когда я увидел, что могила моей бабушки чистая, как будто её никто и не разрывал. Коленки отбивали чечетку, тело брала неконтролируемая дрожь. Страх усилился, когда в метрах двадцати от нас кто-то шумно стал пробираться сквозь кусты, но потом быстро отступил: ко мне пришло осознание того, что это РЕАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, он-то знает о происходящем, с него можно будет спросить. Я быстро метнулся по следу удаляющегося человека. Дед, кряхтя, плёлся сзади.

Кстати, кладбище прилегало к лесу — точнее, оно было окружено жиденьким леском, но в конце кладбища начинался уже довольно густой лес. Пробираясь сквозь заросли, я уже понял, что затея была не очень хорошая, так как мы потеряли того, за кем гнались. Уже подумывал вернуться, но неожиданно деревья закончились, и мы очутились на небольшой поляне.

— Так это же старый дом лесника. Он сгорел лет десять назад, — как-то странно проговорил старик.

Действительно, на поляне, окруженной деревьями, расположилось старое строение. Тут и дурак понял бы, что оно пустует много лет. Не было окон, крыша присутствовала лишь частями. Я окинул его взглядом и решил, что нужно обследовать и его, так как убегающий мог использовать дом как укрытие. Дед перекрестился. Левой рукой крепко он сжимал толстую палку, которую подцепил по пути. Это вызвало у меня непроизвольную улыбку, но на этом шутки закончились.

Мы вошли в дом. В первой комнате скверно пахло, даже несмотря на то, что в ней наглухо отсутствовала крыша. Дед продвинулся дальше и первым делом вошел во вторую комнату. Уже оттуда я услыхал, как он выпалил: «Мать моя…». Войдя туда, я обнаружил гробы — штук восемь-девять. Некоторые были прислонены к стене, некоторые лежали на полу. Все они были пусты.

Дед как сумасшедший начал читать «Отче наш». Что здесь происходило, оставалось загадкой, но находиться в этом «магазине гробов» не хотелось даже на долю секунды. Мы быстро покинули халупу. Уже на улице дед перестал причитать, что обрадовало меня.

— Тимоша, а где же тела? — было видно, как он дрожал.

Тем же вопросом задался и я. Тут вокруг поляны начались шумы: кто-то будто водил хоровод вокруг неё, при этом умудряясь не попадаться в поле нашего зрения. Но потом мы всё-таки кое-кого увидели. Первым из-за кустов показался лысый мужчина, одетый в черный костюм. Лица его я не видел, но прекрасно понимал, что люди в такое время за кладбищем не гуляют.

— Отче наш… — снова начал было старик, но прервался. — Это же Олежка Егоров! Мы его прошлой весной схоронили. Боже, спаси наши души...

Даже в темноте я увидел, что мужчина, приближающийся к нам, белый, как молоко. За Олегом с разных сторон начали появляться люди, все были одеты, как на подбор, в строгие костюмы, на двух женщинах, которые появились неожиданно прямо за нашими спинами, были старенькие мазанки.

Когда появилась последняя фигура, я понял, что либо сошел с ума, либо, черт возьми, СОШЕЛ С УМА! Моя покойная бабушка двигалась, будто кукла, которой управлял неумелый кукловод. Я начал чувствовать, что сознание покидает меня — молитвы старика эхом долетали до меня, потихоньку мрак вокруг меня сгущался, а ОНИ были всё ближе...

Резкий рывок вырвал меня из оцепенения, и я уже бежал через лес. Впереди меня несся дед.

На выходе с кладбища я обернулся. Всё те же люди стояли на кладбище. Среди них я точно узнал свою бабушку.

К здравому уму я начал возвращаться, когда вкинул в себя две полные рюмки местной самогонки. Как ни странно, но ум от неё становился яснее. Сначала мы с дедом просто молчали. Тишину нарушил дед:

— Сынок, надо бы добавки, а то мысли туго идут насухую.

— Что это было? — выдавил я.

— Точно не божьих рук дело.

Спустя полчаса мы сидели в доме покойной бабули и выпивали. Я старался не думать о том, что было на кладбище, дед тоже эту тему не хотел затрагивать.

Мы распрощались, и дед, еле передвигаясь, поплелся домой, наотрез отказавшись от сопровождения.

До утра сна у меня не было ни в одном глазу. В восемь утра меня ждала машина на главной дороге, которая являлась единственным выходом с этой Богом забытой деревушки. Не дожидаясь её, в четыре часа утра я набрал Руслана, лучшего друга, и попросил забрать меня как можно скорее. Тот не без мата, но согласился. Уже уезжая, я себе пообещал об этом инциденте никому и никогда не рассказывать — как видишь, сам себе соврал».

Мне стало интересна данная деревня, и, взяв машину, я решил прокатиться в Репки. Чуть о самой деревне: дорога туда проходит по таким ямам, что если собрались туда ехать, то лучше взять отечественный «УАЗик»; плюс ко всему — это действительно Богом забытое место, представители которого — доживающее свой век старики. Я не знаю, когда умерла бабушка главного героя, об этом его не спросил, но когда попал туда, то главной темой пересудов в деревне было осквернение могилы старого заведующего кладбищем, деда Николая. Я даже попытался поговорить с представителями закона, но меня послали куда подальше с этим, и я вернулся в родной город.

20[править]

Как-то раз мы с друзьями волею случая попали в маленькую деревушку, находящуюся глубоко в лесах. Знать не знали, что существует такое глухое и забытое Богом место. Дома почти все были кривые, с покосившимися от времени крышами — было видно, что им не меньше полувека, настолько дерево уже было гнилое.

А случилось вот что: по пути в город у нас сломалась машина. До города было ещё далеко, мы стояли на обочине около трех часов и — не поверите! — ни одна из проезжающих мимо машин не остановилась помочь нам. Ванька Гусев вспомнил про заброшенный поселок, находившийся неподалёку.

— Не знаю… Говорят, что там никто не живёт, но мало ли… Может, старики остались? А то пить охота и пожевать чего, — сказал он.

Мы все согласились, хотя перспектива идти пешком в лес не особо нас радовала. Но уж сильно мы были голодны и хотели воды, так как по дурости ничего с собой не взяли. В общем, полчаса ходьбы по заброшенной лесной дорожке через чащу, и мы вышли к посёлку.

Как я уже сказал, более убогого места я не видел. Я вообще сомневался, что в этой дыре кто-то живет. По обеим сторонам от дороги, по которой мы шли, стояли, словно каменные изваяния, черные дома.

— Да тут никого нет, — сказал я , оглядываясь по сторонам.

— Да, точно никого, — закивали остальные.

Всю дорого обратно мы косились на Ваньку из-за того, что дал нам пустую надежду на еду и воду. Ванька, виновато опустив голову, шел впереди нас.

Когда мы пришли на место, где оставили машину, чуда не случилось, и она не поехала. Уже приближался вечер, и оставлять машину так просто на дороге был не вариант. Решено было, что мы остаемся ночевать в машине, так как обратно идти было далеко.

Наступила ночь, мы тихо сидели в машине. Вдруг до нас донесся какой-то звук, доносящийся из леса. Шумели со стороны заброшенной деревни. Мы слышали крики, смех и чей-то говор. Это были люди. Судя по голосам, их было много. Это было похоже на какой-то праздник.

— Чёрт возьми! Да там же есть люди! — радостно воскликнул Ванька.

Мы тоже обрадовались при мысли, что можем, наконец, попросить воды и еды, а, может быть, даже остановимся переночевать. Становилось очень холодно, и ночь обещала быть ледяной. Мы снова собрались в путь через лес к домам. В этот раз, окрыленные мечтой о еде и воде, мы и не заметили, каким долгим и трудным был путь. В итоге выбежали сломя голову на дорогу, вокруг которой стояли деревянные сгнившие дома.

В центре дороги полукругом расположились люди. Горел костер, вокруг него бегали и играли в какую-то непонятную для нас игру дети. Взрослые, а их было порядка двадцати человек, пели песни. Какой-то мужчина в сером костюме играл на гармошке. Они не замечали нашего появления, и нам пришлось подойти ближе, чтобы привлечь внимание. Наконец, один из мужчин оглянулся и уставился на нас. На первое мгновение мне показалось, что он испугался, увидев нас — выражение его лица сменилось с радостного на почти отчаянное. Он был единственным, кто пока что нас заметил, так как другие были заняты пением. Мужчина жестом руки, незаметным для других, ясно дал нам понять: «Уходите отсюда». Его лицо было суровым и строгим, когда он жестами прогонял нас.

«Ну уж нет, — подумал я. — К черту весь их праздник! Я хочу пить и есть — уж извините, что испорчу праздник». И, сам от себя не ожидая такой наглости, подошел прямо к ним и громко сказал:

— Здравствуйте, меня зовут Коля, а это мои друзья. У нас машина сломалась днем и никто не остановился нам помочь. Тут такое дело: может, вы дадите нам попить и поесть немного, а то мы с собой ничего не взяли…

Я замолчал и стал ждать ответа. Все смотрели на меня с удивлением и любопытством, как будто увидели неизвестного зверя. Никто не произносил ни слова, все просто продолжали смотреть. Мне стало как-то неловко за свое поведение, но выбора не было — я боялся не пережить ночь, если не попью воды, настолько сильна была жажда. Наконец старик в сером костюме, игравший на гармошке, обернулся и сказал:

— Ну что ж, садитесь у огня, ребята, согрейтесь для начала.

— Да, было бы неплохо, — сказал я.

Мы все сели у огня под пристальным взором многочисленных глаз. Мужчина, который махал нам, теперь стал подчеркнуто спокойным и просто среди прочих смотрел на нас. Дети тоже с любопытством рассматривали гостей. Старик в сером костюме снова начал играть какие-тонезнакомые нам песни, окружающие люди продолжили веселиться и петь, но мы чувствовали, что наше присутствие изменило атмосферу среди них. Многие косились на нас со злобой и постоянно переглядывались друг с другом, передавая взглядами непонятные нам намеки.

Посидев у костра и заметно оживившись, Ванька начал делать то, что он больше всего любил — болтать.

— А лично я слышал, что в этой деревне никто не живет. Мы заходили днем сюда и никого не видели, — говорил он, обращаясь к старику в сером костюме.

— Это всё потому, что мы были на охоте. Сам понимаешь, живем далеко от города, магазинов нет. Надо же чем-то питаться. Кстати, по поводу еды и воды. Зачем вам ночевать в холодной машине? Давайте, ночуйте у меня дома! Места много, — ответил тот.

— Как-то неловко… — замялся Ванька и посмотрел на меня.

Я поразмыслил и решил, что это неплохая идея. Зачем мерзнуть на морозе, когда тебе предлагают бесплатный кров? В итоге мы согласились, хотя, конечно, сначала отпирались для виду из вежливости. Но старик так упрямо нас уговаривал и описывал просторные теплые комнаты, что долго сопротивляться соблазну мы не могли.

Через час в сопровождении этого самого старика и, видимо, его жены мы подошли к дому на окраине деревни. Было холодно, и нам не терпелось войти внутрь.

Оказавшись внутри, мы очень удивились: дом был очень грязный, пыльный и вообще помещение выглядело так, будто в нем никто никогда не жил.

— Это просто ремонт. Не волнуйтесь, кровати теплые, спать будете крепко… — сказал старик извиняющимся тоном и быстро переглянулся с женой. В этом взгляде я уловил что-то подозрительное. Мне разонравилась идея ночевать у незнакомых людей. Старик прошел в соседнюю комнату (всего их там было три), показав нам знак следовать за ним. Мы все пошли за ним и оказались в почти пустом помещении. Не считая большой кровати и стула, там не было ничего. Я оглянулся на своих друзей и по их лицам понял, что им всё это тоже не нравилось.

— Ну, вы располагайтесь, — сказал старик. — А я пока схожу за водой и крольчатинкой.

Они с женой вышли на улицу. Мои друзья стали устраиваться, осматривать дом, а мне приспичило в туалет. Я вышел на улицу в поисках уборной и вдруг до меня из темноты донесся разговор:

— Давай убъем их сейчас, — послышался женский голос. — Зачем ждать?

— Нет, подождем остальных, убьём их во сне, — ответил мужской.

— Ох, как же нам не хватало новеньких, и тем более молодых...

У меня голова пошла кругом. Я решил выяснить, в чем дело. Разговаривали за углом, и я заглянул туда.

Беседовали старик и его женщина, которые привели нас сюда. Я не мог поверить в то, что увидел. Старик стоял спиной ко мне, и я отчетливо увидел топор, торчащий из его спины, и окровавленную серую рубашку, в которой он несколько часов назад наигрывал на гармошке. Он стоял и разговаривал так, словно ничего ему не мешало. Мгновение он ещё стоял в таком положении, и я не мог видеть женщину, но когда он слегка повернулся, я увидел и её. От ужаса я похолодел. На месте, где должно было быть лицо, было кровавое месиво, глазницы были пустые, а глазные яблоки висели возле рта. Я стоял и смотрел, не мог ничего сделать — словно окаменел. И тут двое развернулись и пошли в мою сторону — только тогда я очнулся и сломя голову побежал в дом.

Мои друзья уже разложили вещи, Ванька дремал на кровати. Они посмотрели на меня и испугались моего вида. Должно быть, я был весь бледный. Трясясь, я подбежал к Ваньке и толкнул его с такой силой, что он грохнулся на пол.

— Ты чего?! — возмутился он, поднимаясь.

— Уходим отсюда!!! — заорал я как ненормальный и начал бегать по комнате и проверять окна — открыты они или нет. Все они были наглухо забиты. Меня охватило отчаяние. Я подбежал к двери и закрыл её на засов. Мои друзья смотрели на меня — кто со страхом, кто с недоверием. Послышались шаги за дверью, кто-то начал дергать ручку. Ванька хотел уже подойти к двери и открыть, но я подбежал к двери, перекрывая её:

— Не вздумай, придурок! Ты что, не понял? Они хотят нас убить! Я слышал их разговор! Разбейте окно!!!

Мои друзья смотрели на меня, как на безумца, но мне было не до них. Дикий страх охватил меня. Я осознавал невозможность происходящего и, возможно, поразмыслив, сам бы решил, что сошел с ума, но ужас был столь силен, что я ничего не соображал.

— Эй, ребята! Откройте дверь, мы вам еду и воду принесли, — раздался голос за дверью.

— Разбивай! — истошно вопил я, загораживая дверь от Ваньки, хотя тот уже передумал её открывать. Все были напуганы до чертиков. Наконец, Мишка, который стоял ближе всех к окну, взял табуретку и со всей силы шарахнул ею по окну. Стекло разлетелось со звоном.

— Бежим! Там, за огородом, лес, бросайте всё и бежим! — крикнул я.

Ребята, не обращая внимания на забытые кофты и носки, ринулись к окну и один за другим растворялись в ночи. Я всё ещё держал дверь. Сначала там кто-то дергал ручку, но после того, как Мишка разбил окно, всё прекратилось. Я сразу понял, в чём дело. Они решили поймать нас на улице! Я ринулся к окну, через которое в этот момент перелезал Ванька. Он всё боялся прыгать, хотя, чёрт возьми, там было совсем невысоко!

Наши друзья в этот момент уже прыгали через забор. И тут мы увидели, что в огород заходят люди. Их было не двое, а целая толпа. Все они были мертвы. В воздухе запахло гнилым мясом — вонь исходила от гниющих трупов. Впереди всех шли старик с топором в спине и женщина без лица. Они смотрели на наших убегающих друзей и, видимо, не видели нас. Увидав такую картину, я на секунду замер, потом посмотрел на забор и увидел карабкающегося по нему Ваньку. Он успел не только спрыгнуть, но и добежать до забора. Оставался только я.

Я спрыгнул и побежал. Слышал крики позади себя и чьё-то тяжелое дыхание совсем близко. Они бежали за мной. Я видел ошарашенные лица своих друзей, ждавших меня за забором.

С разбегу, не останавливаясь, я перепрыгнул через забор. Кто-то схватил меня за рукав, но я вырвался со страшным криком, который, наверное, был слышен далеко от этого места. Мы убегали прочь от этого места. Бежали очень долго. Уже потом, совершенно выдохшись, немного посидели в полном молчании. Все были в таком шоке, что говорить мы не могли.

Через часа два мы вышли на дорогу далеко от места, где стояла наша машина. Мы сразу остановили легковой автомобиль — наверное, вид группы измученных и уставших молодых ребят вызвал сочувствие у водителя. За рулем сидел старик. Он спросил, что с нами случилось и куда нас везти. Мы рассказали всё, как было, хотя даже не надеялись, что нам кто-то поверит. Дедушка молча слушал наш рассказ, потом сказал:

— В дурном вы месте побывали, ребята. Там, в деревне, уже давно никто не живет, а люди постоянно пропадают, и никто их не находит. Проклятое это место, проклятое.

Всю дорогу домой мы молчали — каждый думал о своем. Я лично тогда твёрдо решил, что больше никогда не буду любопытствовать и ездить по всяким деревням и стройкам. Мало ли что. К черту всё! В городе буду жить.

21[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии - Хозяин леса

«Мне даже не верится, что через много лет я смогу открыто рассказать о том, что видела в далекие тридцатые годы. Время то было суровое, с наказаниями и обвинениями. Чуть что — сразу: «Ты оппортунист!» (как это напоминает статью одного досужего ученого).

В самом начале тридцатых годов мой дед одним из первых вступил в колхоз и работал на пасеке. В то время на Рязанщине еще были большие массивы лесов, перерезанные болотами и оврагами. Как-то раз пришел он с пасеки такой расстроенный, что смотреть даже на него было жутко. Бабушка по доброте душевной стала его расспрашивать, а он, закрыв лицо руками, отвечал. Она только всплескивала руками и вскрикивала: «Ой!». Мне хотелось услышать, о чем они там... Дедушка то и дело произносил слово «он», да так странно, будто змею увидел. Утром бабушка собрала ему еды в дорогу и проводила до околицы. Ее беспокойство не уменьшалось. Я упрашивала ее рассказать мне, что произошло. А она отнекивалась.

В конце недели все повторилось. Тогда бабушка пообещала навестить пасеку. Я с трудом уговорила ее, чтобы она взяла и меня. Солнце садилось за лес, когда перед нами возникла знакомая картина: ульи, избушка, костер. Когда сварилась похлебка, дедушка положил в угли картошку. Мы вошли в избушку. Было темно. Огня не зажигали. Дед твердил одно и то же: «Сейчас придет, вот увидишь!». Они с бабушкой прильнули к маленькому окошку, а меня заставили играть с Полканом на полу. В какой-то момент тот вдруг вскочил на ноги, шерсть на его загривке поднялась, он тихо, с жалобным надрывом завыл. Стало жутко. Дед зашептал: «Смотри под орешник внимательнее. Вон-вон, справа!».

Я не утерпела, протиснулась к окошку и стала вглядываться туда, куда он указывал. Хоть было темно, но из темноты избушки можно было рассмотреть человека высокого роста, широкого в плечах. Ступал он медленно и тяжело. Мы замерли. Потом я заплакала. Дедушка меня погладил по голове: «Смотри, он сюда не пойдет». Зубы стучали у меня от страха, но я все равно смотрела. А он направился прямо к костру, спустился на четвереньки и стал разбрасывать угли. Когда угли вспыхивали, освещалась вся фигура незнакомца. Особенно запомнились мне руки и лицо, покрытое шерстью, как и все тело. Он выхватывал из костра картошку, откидывая ее в сторону. Затем подхватил несколько, подбросил на одной руке, перекинул в другую и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел.

Когда страх исчез, дед нам рассказал, что это хозяин леса. Когда ему голодно в лесу, он приходит к пасеке и стоит в орешнике, пока дед не поужинает. А когда дед уходит, тот начинает выбирать из костра картошку. Вот и приходится, дескать, оставлять ему порцию. В один из приездов на пасеку, уснув на коленях бабушки, я внезапно проснулась от их тихой беседы. Дед говорил: «Лошадь на днях ушла. Была с колокольчиком, а все же никак не найду. Возникла мысль: а не в овраг ли она упала? Спустился туда, держась за кусты. Услышал не то стон, не то плач. Думаю, лошадь сломала ногу. Раздвигаю тихонько кусты — Пресвятая Богородица! Что я вижу! Вроде логова под корнями травы натаскано много, на ней лежит «хозяйка». Живот огромный. Видно, рожает. А сам сидит перед ней на корточках, руки на коленях. Подпирает голову руками и мычит. И только потому они не услышали меня. Надо же, все как у людей. И муки те же!».

В том же году мне лично пришлось встретиться с хозяином при совсем необычных обстоятельствах.

Мы всей семьей отправились в лес за липовыми ветками. Старшие ушли собирать лукошки, а мы с братом остались на поляне с лошадью. На заднюю ногу лошади сел овод. Та старалась сбить его ногой, хвостом, но ничего не получалось. Мне стало жаль ее. Я сорвала стебель чемерицы (не могу не сказать, что это растение — излюбленная пища — или лекарство? — реликтового животного. Естественные заросли этого ядовитого растения привлекают его — М. Б.) и едва провела им по ноге лошади, как та задней ногой отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. Я упала у задних ног лошади. Отчетливо помню, как на весь лес закричал брат. Затем звал бабушку и маму. В это время кто-то взял меня на руки и быстро понес.

Потом кто-то поливал голову водой, отчего мне становилось прохладно. Я открыла глаза: надо мной склонилось очень страшное человеческое лицо. Как и все тело, оно было покрыто шерстью. Я закричала. Мне ответил пронзительный вопль бабушки. Хорошо помню, как она взяла меня на руки, накричала на маму за ее нерасторопность. Бабушка после рассказывала, что нашли меня не там, где был привязан Чалый, а на краю Волчьей ямы. «Он» пригоршнями носил воду и поливал. При этом все глядел по сторонам. Моя мать, как его увидела, так закричала, и он тут же скрылся в кустах.

С осени дед его не встречал. Лишь весной однажды в сумерках увидел, как тот шел не оглядываясь, только промычал что-то.

Если мне скажут, что это плод детской фантазии, я не обижусь, но буду настаивать на том, что все это было.

22[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии - Якутия. История тридцать четвёртая. Незваные гости

Эти случаи произошли в Якутии в 70-е годы XX века в одной сельской семье с двумя детьми. Мальчик был младше сестры на несколько лет и рос очень болезненным — постоянно хворал, а в те периоды, когда бывал здоров, часто случайно получал травмы. При этом девочка говорила, что эти травмы и болезни преследуют его не просто так — мол, время от времени к ним в дом приходят некие «гости», которых взрослые не видят, и тогда с братиком начинают происходить всякие неприятности. Никто ей особо не верил. Уже потом, повзрослев, девочка рассказала подробно о нескольких особо запомнившихся ей случаях.

Первый случай. Дети играли возле дома на песочнице, и вдруг девочка заметила, что возле амбара стоит какая-то старуха в изорванной белой одежде и смотрит на её братика. Она сначала не удивилась — подумала, что к их бабушке какая-то знакомая пришла. Но потом, когда старуха простояла там без движения несколько минут, девочка стала подозревать неладное — и внезапно заметила, что у гостьи нет тени. Вот, у амбара есть тень, а у старухи рядом со зданием её нет. Испуганная девочка схватила братика и потащила в дом. Старуха так и осталась провожать мальчика взглядом. Тем же вечером у мальчика поднялась температура, он заболел и потом долго поправлялся.

Второй случай. Семья обедала в доме, ели рыбу. В какой-то момент девочка заметила, что за окном по воздуху проплыла оторванная женская голова с длинными развевающимися волосами. Рот у головы шевелился, будто она что-то напевала. Не успела девочка испугаться, как братик поперхнулся рыбьей костью. Дело дошло до срочной госпитализации.

Третий случай. Взрослых дома не было, дети играли на полу. Вдруг, кинув взгляд в окно, девочка увидела, как с той стороны у окна стоит какой-то незнакомый человек с очень широким и красным, как помидор, лицом. Человек неотрывно смотрел на мальчика. Девочка испугалась, посмотрела на брата — а тот, до этого спокойно сидевший с игрушками, вдруг встал, подбежал к большой бочке с водой в углу (дело было зимой, в деревнях в это время года часто набирают воду в большие сосуды в доме на несколько дней вперёд), залез на стул, который стоял неподалеку и свалился головой вниз в полную бочку. Сам он выбраться оттуда не мог — был бы один дома, так и утоп бы. Девочка вся измучилась, вытаскивая его оттуда. Мальчик успел наглотаться воды, но умная сестра позвонила соседям. Те откачали мальчика и отвезли его в больницу. В который раз...

Мальчик дожил до окончания школы, но во время очередной эпидемии гриппа скончался от осложнений. А та девочка выросла и жива до сих пор, она-то и рассказывала о своих странных видениях.

23[править]

Отдыхал я летом у бабки в деревне. Как-то ночью ребята предложили на фермерское поле сходить, гороха нарвать. Он как раз созревать начал. Дождались полночи и потопали (поле в паре километров от села находится).

Пришли и залезли подальше, чтоб с дороги нас не видно было — луна тогда хорошо поле освещала. Сидим в зарослях гороха, рот и карманы набиваем. И тут метрах в двадцати от себя шум услышали. Выглянули — на середине поля темный силуэт виден. Стали вглядываться, даже сначала убежать хотели подобру-поздорову, а то мало ли что — может, хозяин сторожа нанял... Потом все же решили подобраться поближе, посмотреть, кто там.

А это козел оказался. Большой такой козел, с роскошными рогами. Ну, мы засмеялись в голос, пихая локтями друг друга — мол, вот ты, брат, обделался, козла испугался.

А козел обернулся на нас, уставился своими желтыми глазами и пасть тоже в улыбке растянул. А в пасти — большие, квадратные желтые зубы, которые при свете луны очень хорошо видно было.

От удивления мы смеяться перестали. А скотина эта вдруг на задние ноги поднялась, в человеческий рост, и зашагала к нам. Лично у меня голос пропал враз — ни смеяться, ни кричать я не мог. От осознания неправдоподобности происходящего я даже потерял ориентацию в пространстве и помчался с поля совсем в противоположную от деревни сторону. Ребята, мыча и всхлипывая, мчались за мной. Мы бежали, не помня себя, и слышали, как сзади стебли гороховые хрустят под козлиными копытами...

Пару раз мы падали всей гурьбой, спотыкаясь об друг друга, но вскакивали на ноги и продолжали бежать, не оглядываясь. Остановились только тогда, когда нечем уже было дышать, легкие разрывались от такого спринта. Погони за нами уже не было. Широко раскрытыми глазами мы уставились друг на друга. Говорить не могли, пытались отдышаться. Да и обсуждать увиденное не хотелось — штаны и так у всех оказались мокрыми...

Домой мы попали только после рассвета, так как ночью обратно в деревню мимо этого поля идти не решились.

Зато горох теперь я есть не могу — поперек горла он мне становится.

24[править]

Хочу рассказать вам историю, которая приключилась со мной в селе. Я живу в Запорожье и летом поехал отдохнуть к родственникам. Каждый вечер мы гуляли с друзьями по селу. Как-то мы проходили мимо заброшенного дома и друзья мне сказали, что там повесилась женщина (из-за того, что её муж разбился в автокатастрофе). Я предложил им зайти в дом. Девчонки долго отговаривали нас, но всё-таки мы с парнями их уговорили.

Мы зашли в дом, с трудом открыв двери. Комнаты были пусты. Мы пошли в комнату, где повесилась женщина. Обстановка, естественно, была довольно мрачной. Мы присели всей компанией прямо под люстрой, на которой, по слухам, и повесилась та женщина. Сидели мы с фонариком и разговаривали, как вдруг в окне пронеслась чья-то тень — это увидели все. Одна из девчонок начала плакать, мы не могли её успокоить. Я глянул в окно и увидел, как тень скользнула за дом. Почувствовав себя неуютно, мы начали выходить из дома. Четверо из нас сразу вышли из двора, а я со своим другом пошли осмотреть двор, но нашли только косынку на вилах. Потом, проходя мимо дома, мы не удержались и заглянули в окно той самой комнаты, где висела люстра. То, что я увидел, заставило меня обомлеть: комната была пуста, но на стене чётко отображалась тень женщины с длинными волосами, висящей на верёвке, которая свисала с люстры (как потом выяснилось, друг увидел то же самое). Тень дёргала ногами. У меня мурашки по всему телу побежали. Мы выбежали из двора и больше туда никогда не приближались.

25[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии - Подарки

Все началось с того, что я купил дом в сельской местности. Я взял его с аукциона, и он достался мне по очень низкой цене. Возле дома было около 100 акров пахотных земель. Начиналась осень, и поля красиво качались на ветру. Будучи человеком из города, я еще не успел обзавестись местными друзьями и привыкнуть к новой обстановке.

Одним утром я налил себе кофе и вышел, чтобы проверить почтовый ящик. Я открыл ящик и обнаружил там мертвую птицу. Я подумал, что это шутки местной детворы. На прошлой неделе я обнаружил в ящике рулон туалетной бумаги. Я вытащил птицу и выбросил её — она выглядела так, будто её пожевала собака и выплюнула.

Кроме птицы, в ящике ничего не было. Почистив ящик от перьев, я решил, что встану завтра пораньше, чтоб поймать шутников. На следующее утро почтальон пришел, как обычно. Я вышел, забрал почту. Ничего в ящике больше не было. Следующим утром было тоже все в порядке.

На следующей неделе я подошел к ящику и ужаснулся: ящик был весь в крови, из его щелей капала густая кровь. Осторожно открыв его, я ахнул, меня затошнило. Внутри была скомканная мертвая кошка. Я бросился в гараж, надел перчатки и извлек бедное животное. К кошке была прилеплена кровавая записка, на которой была изображена улыбающаяся рожица. Я был возмущен тем, что тот, кто это сделал, посчитал это смешным. Похоронив надлежащим образом кошку, я занялся своими делами.

На следующее утро я проснулся около пяти часов утра и вышел проверить свой почтовый ящик. Его начинкой была та же кошка, которую я похоронил в своем дворе. И снова записка, теперь уже с нахмурившейся рожицей.

Меня это разозлило. Снова похоронив кошку, я решил следующей ночью не спать и наблюдать из окна, чтобы, наконец узнать, кто же это делает.

В полночь я сел у окна и стал ждать. Проходил час за часом, не происходило ничего… Наконец, около трёх часов ночи я заметил движение на краю кукурузного поля. Кто-то шел, раздвигая стебли. Он вышел и направился к моему дому. Когда он подошел к фонарю около дома, я смог его разглядеть: это был человек… или, по крайней мере, я так думаю. Он выглядел как сухопарый высокий старик с длинными руками и ногами. Он шел, сгорбившись и опустив голову, будто искал что-то на земле.

Человек выглядел очень хрупким и слабым и не двигался с большой скоростью. Он зашел за дом. Я быстро и тихо перебежал к другому окну и наблюдал, как он выкопал руками кошку. Он взял её на руки и гладил. Я снова вернулся к моему окну и увидел, как он уже заукывает ящик. Потом он скрылся в сторону поля.

Я не смог тогда выйти к нему — до того был потрясен увиденным. Поспав немного, я решил съездить в магазин, а когда вернулся, вытащил кошку из ящика и похоронил ее в другом месте. Затем решил снова не спать ночью и караулить незнакомца.

Я снова сидел с фонариком у окна, наблюдая, как худой человек опять вышел из поля и идёт ко мне во двор. На месте, где я только что похоронил кошку, он начал копать землю руками. Я выбежал через задние двери, направил на него фонарик и закричал:

— Какого черта ты делаешь?!

Человек повернулся лицом ко мне, и вот тогда я разглядел его по-настоящему. Его тело было такое, словно его помял медведь — одежда разорвана, гнилая кожа, черные зубы и глаза, которые вывалились из орбит на полдюйма. Увидав эту жуть, я быстро побежал обратно внутрь, а он издал какой-то громкий звук: «С-с-ро-о-ой!» — и двинулся в мою сторону.

Я быстро проскользнул в стеклянную дверь, закрыл и запер её на замок, побежал к дивану. Под ним я хранил пистолет, купленный для самообороны. Взяв пистолет, я направил свет фонарика на дверь и стал ждать. Когда за дверью возникла тёмная фигура, мои нервы не выдержали, и я выстрелил в страхе. Пуля пробила стекло, за дверью что-то упало. Я подошел к стеклянной двери и посветил фонарем, чтобы увидеть, что там. По крыльцу была разбросана земля, а стекло измазано кровью. Я еле смог унять рвотные позывы и бросился обратно на диван, который стоял у противоположной стены. Я сел на диван, направил фонарик на дверь и стал смотреть немигающими глазами. Скоро у фонаря села батарейка, а я продолжал смотреть на дверь, подсвеченную лунным светом. Я видел, как тень подходила к двери и водила рукой по стеклу, оставляя узоры из крови. Я был скован страхом и ждал, что он разобьет стекло, ворвется и убьет меня. Но он, немного постояв у дверей, развернулся и ушел. Клянусь, что я слышал слабый смешок, как будто смеялся курильщик со стажем, но более скрипуче.

Я долго сидел на диване, не двигаясь. Не знаю, как долго это продолжалось, но через некоторое время стало светло. Я встал, вышел на задний двор, осмотрел дверь. На ней были следы непропорционально длинных пальцев и была выведена улыбающаяся рожица. Я вздохнул, попытался привести мысли в порядок, но не смог. Я лег и закрыл глаза. Несколько часов спустя проснулся от кошмара. Встав, я вымыл крыльцо от земли и крови и вышел, чтобы проверить почтовый ящик. Внутри была бумага. Когда я раскрыл ее, холодок пробежал у меня по спине — на ней была все та же глумливо улыбающаяся рожица.

В тот же день уехал к своим родителям в город. Я не стал ничего им объяснять, просто сказал, что соскучился по городу. Они с радостью приняли меня. Я прожил у них три недели, после чего пересилил страх и вернулся в дом. Когда я вошел в дом, то ужаснулся — запах гниющей плоти ударил в ноздри, и меня вырвало на пол. Потом я нащупал выключатель и зажег свет. Свет осветил ужасную картину — я невольно закричал. По всему дому была разбросана земля и лежали туши домашних животных и птиц. По стенам кровью были нарисованы улыбающиеся рожицы. Я поднял диван, чтобы достать свой пистолет, но он исчез...

Я увидел что-то в коридоре — оно шло, покачиваясь из стороны в сторону. Я включил свет в зале и снова увидел то существо. Оно вскочило и быстро пошло в мою сторону. Я с криком выбежал на улицу, сел в машину и резко тронулся.

Прошло четыре месяца. Я живу в городской квартире, и нередко мне снятся кошмары о доме в селе. Но я рад, что смог уехать из этого дома, и теперь я далеко от монстра, который живет там.

26[править]

Эта история уже присутствует на Мракопедии - Полевой гость

Тот случай произошел, когда мне было 11 лет. После ужина на даче у бабушки я решил не почитать книгу, как обычно, а подышать свежим воздухом на улице. Время было не такое позднее — даже ночью было все видно, как днем. Место событий — дом на краю большой дороги, находящийся в центре (там они у себя эти дороги линиями называют). Всего 13 линий, их пересекают две дороги (одна ближе к шоссе, другая к полю). Наш домик стоит у дорожки, что ближе к полю, и их отделяет только забор.

Местом для прогулки я выбрал поле — огромное, километров на пять вперед все видно. Тогда, стоя где-то у края поля, я увидел вдалеке фигуру. Прищурившись, я увидел, что это похоже на мужчину, который бешено машет руками. Сейчас, в свои 33 года, я бы про себя матом облил того человека — зачем ночью в поле стоять и махать руками, как сумасшедший? Но будучи маленьким, я проявил стандартную от испуга реакцию — дал деру.

Как говорится, беда не приходит одна. Я решил срезать путь через дорожку вместо того, чтобы с поля бежать по линии. Почти добежав до дома, я успокоился, остановился и отдышался. Горло горело от холодного воздуха. Вдруг слышу приглушенный шорох. Дрожа, оборачиваюсь, но это была соседка, которая высыпала какую-то шелуху в траву. Я облегченно выдохнул, но не успела соседка вернуться в дом, как позади ее участка на дорожке появился «полевой гость». Шея у него была свернута, как у повешенного. Самым большим шоком было то, что у него были только обрубки рук, которыми тот судорожно размахивал, уставившись на меня.

Я понесся домой так, что потом диву давался, как ноги не переломал. На эту дачу приехал снова только через семь лет.

27[править]

Несколько месяцев назад я пришла в новый рабочий коллектив и сразу обратила внимание на эту девушку, назову ее здесь Татьяной. Высокая, красивая, с тонкими чертами лица, про таких говорят "породистая". Ей бы нести себя с достоинством и великолепием, а складывалось такое впечатление, что она какой-то невидимый мешок с кирпичами на плечах тащит. Глаза красивые, но невероятно тусклые и безжизненные. И еще в ней присутствовала неоправданная суетливость и почти маниакальное желание всем угодить.

Некоторое время наше общение с ней ограничивалось приветствиями и редкими рабочими моментами. А когда нас посадили в один кабинет, одними моими поверхностными наблюдениями за ней ограничиться было уже трудно. По утрам я стала замечать следы слез на ее лице, глубокую подавленность, и потом эти необычайно торопливые и судорожные ее движения, когда она пыталась вытащить мобильник из кармана...

Постепенно мы находили с ней общие темы для бесед, иногда вместе курили на улице, при этом она все время озиралась по сторонам, словно школьница, которая не хочет, чтобы ее застали за этим занятием строгие родители. Я чувствовала, что с ней что-то не так, но в душу не лезла. И вот однажды ее прорвало, как плотину, мутные и грязные волны которой захлестнули с головой, к сожалению, и меня.

Таня вышла замуж в 19 лет. Муж, что называется, был "слишком хороший". Это когда даже придраться не к чему. Была прекрасная квартира, были друзья, были планы на будущее. Все было, пока она не встретила мужчину на 20 лет ее старше. Случилась даже не любовь, как я поняла, а всепоглощающая страсть. Как тяжело ей не было, но мужу она все рассказала. Тот пытался простить и удержать, но ничего не вышло. На тот момент, когда мы с Таней встретились, она прожила во втором браке 10 лет, родила дочь. Хотя, наверное, жизнью это назвать трудно. Муж оказался авторитарным, деспотичным, патологически ревнивым, с целым букетом комплексов, в том числе и возрастным. Постепенно отсекались все Танины подруги, сводилось в минимуму общение с родителями, все телефонные разговоры контролировались, устанавливалась слежка за Таней, вплоть до ее похода в продуктовый магазин, ежедневно провоцировались скандалы на ровном месте. Телефонную трубку она не выпускала из рук даже в туалете, потому что звонок от мужа должен был принят после третьего гудка, не больше. Иначе это будет повод обвинить Таню в измене и устроить домашний ад, который нередко мог продолжаться до утра. Муж дергал и за последнюю ниточку, которая связывала Таню с другими людьми - требовал, чтобы она бросила работу и сидела дома. При этом за 10 лет она всего лишь однажды попыталась уйти от него. Во время трехнедельного запоя муж неожиданно бросился ее душить... Я слушала и не верила своим ушам...

Энергетически опустошенная, Таня собралась на прием к биоэнергетику Людмиле, к которой уже обращалась раньше. Я, любопытства ради, собрала на нее информацию где-то в инете, где-то по своим каналам и впечатлилась: психолог высшей категории, валеолог, лауреат конкурса "Лучший целитель России", директор научно-исследовательского и оздоровительного центра и еще целый пакет регалий и заслуг. На приеме Таня, неожиданно для себя, попросила Людмилу посмотреть и мужа. Женщина, спросив точную дату рождения, полное имя-отчество и точное место рождения, смотрела его на расстоянии. Сказала, что поставила программу на мир и понимание в семье и попросила понаблюдать за ним несколько дней.

Через несколько дней психолог сама позвонила Татьяне и попросила срочно ее прийти, и сказала примерно следующее: "Таня, вы смотрите криминальные новости? Вы видели сюжеты, где муж убивает жену и детей только потому, что ему голоса нашептали? Так вот - это ваш случай. Я до конца посмотрела вашего мужа - это уже не человек, это энергетическая сущность. Человеческого в нем осталось, - она показала на кончик указательного пальца, - вот столечко". Людмила призналась, что за многолетнюю практику впервые столкнулась с таким тяжелым случаем и помочь она ей может только советом. "В нашем городе нет людей, которые помогли бы тебе. Ехать нужно в Казань, там есть батюшка-экзорцист, который отчитывает молитвами и обрядами. Но твой муж не поедет. Он будет высмеивать твое предложение и всю ситуацию в целом". Где и когда, а главное, почему произошло подселение сущности к Таниному мужу, Людмила ответить не смогла. Сказать, что Таня была потрясена, это ничего не сказать.

Вспомнила странности, на которые раньше не обращала внимания - очень короткий сон, всего 3-4 часа в день, необычайная похотливость, отсутствие аппетита, в период запоев проявление другого, "чужого" голоса. Те качества, которые в общем-то не свойственны нормальному человеку.

Таня с дочкой переехали к ее родителям. И вот тут-то уже для меня начался кошмар. Таня сама не работала и не давала работать мне. Все время она рассказывала и пересказывала со всеми подробностями все свои пережитые домашние ужасы. Поначалу я сносила все это терпеливо, очень сочувствовала и однажды даже разревелась. Муж звонил ей постоянно и нес многочасовую словесную, ничего не значащую лабуду. Откуда я это знаю? Потому что Таня каждый раз настойчиво совала мне в ухо трубку... Как-то прогундел о том, что заработал кучу денег и что надо бы их потратить на Таню и дочку, а для этого надо встретиться...

Потом стала замечать у себя практически не прекращающую головную боль. Все свои, личные мысли и дела для меня перестали являться важными. Я думала только о Тане, о ее проблемах. Когда я не смогла надеть джинсы без ремня (они просто с меня падали), я поняла, что здесь что-то не так.

Для начала я выпросила у начальства двухнедельный отпуск. Когда стало немного отпускать, я покопалась в специализированной литературе и кое-что выяснила. Оказалось, что чрезмерная жалость и сочувствие - это один из каналов оттока жизненной энергии. То есть, "выпитая до дна" своим мужем-сущностью Танюха, надеюсь невольно, качала ее с меня.

Увиделись мы с ней только после Новогодних праздников. Таня была в новой шубке, на ней похрустывали недавно купленные сапожки, а на пальце болтался крупный золотой болт. Я все поняла - она вернулась к мужу. И она поняла, что я поняла. Муж ее купил, а она купилась. Шкурка песца и несколько грамм золота оказались равноценны двум человеческим жизням - ее и дочки. Больше мы с ней ни о чем личном не говорили.

Мне кажется, она жалела, что была со мной столь откровенной. А еще через месяц Таня рассчиталась с работы. Муж все-таки добился своего - его личный донор теперь в полной изоляции. Что с ней сейчас я не знаю. Звонить нельзя - контроль над женой еще никто не отменял.

28[править]

История эта приключилась со мной с полгода назад. Публикую только для того, чтобы узнать, было ли с кем-нибудь из вас нечто подобное? А посему большая просьба: пишите осмысленные комментарии! Про мои глюки, догадки про спиртное и галлюциногенные растения оставьте при себе.

Обычный рабочий день. Сижу за своим столом, занимаюсь бумажной работой, которой накопилось просто прорва, так как завотделением ушел в свой долгожданный отпуск и отбыл туда, где плещет прибой и развратные красотки просто пачками складируются у его ног.))) Сбылись мечты идиота (да простит меня завотделением), соответственно, вся его работа обрушилась на меня в дополнение к моим прямым обязанностям.

В тот день разгребать сии авгиевы конюшни помогала мне сестрёнка двоюродная, работаем мы вместе в одном отделении. В последнее время мы старались именно на неё свалить все наши бумажки.)) Не потому, что мы лентяи и садисты, а потому, что Викуся моя была в положении, беременность первая и поздняя, ноги отекали, поясница болела. Так что пусть уж лучше работает сидя, чем стоит на вскрытиях, а потом ползёт домой без задних ног.

В тот день работали мы с Викусей вдвоём, не считая помощника, которого и при надобности днём с огнём не сыщешь, четырёх санитаров, затерявших в недрах катакомб нашего патанатомического отделения, и старенькой санитарки на ресепшене.)))) И вот, когда уже Викуся взмолилась: "Зая (это я), всё, сил моих дамских больше нет! Давай хоть чайку попьём!" - мы отвернулись от принтеров и мониторов, повернулись друг к дружке (так выходит, что спинами друг к дружке сидим за столами). Я сижу на стульчике в пол оборота к Викусе, она повернулась ко мне, вытянула вперёд отёкшие ноги, а сама на спинку кресла откинулась (поясница, видать, опять заболела).

Сидим в блаженном ничегонеделании, разговариваем о своём, даже чайник пойти включить лень. Вдруг открывается дверь нашего кабинета, и на пороге возникает мужчина. Обычный такой мужичок, ничего особенного: лет пятидесяти, синяя куртка "а ля Китай", чёрная шапчонка набекрень. Взгляд только странноватый, бешеный какой-то. Но да у нас в отделении ещё и не такие мужички возникают. У нас сразу обычная мысль: "Родственник за телом, вот и не в себе немного. Или на опознание, тоже ничего весёлого". Мы с Викусей в один голос: "Вы по какому вопросу? Присаживайтесь, пожалуйста". Сейчас, думаю, водички налью, валерианочки накапаю, а может и чего покрепче мужичку наливать придётся. Уже поднимаюсь с кресла и двигаюсь к шкафчику, где хранится валерианка и покрепче.

Только мужичонка на нас даже не взглянул, а забормотал как-то жалобно и неразборчиво что-то вроде: "Господи, опять что ли не туда попал? Где же тут чёртов выход?". И такое тоскливое отчаяние было в этом бормотании, что я остановилась, так и не дойдя до шкафчика. Викуся так сочувственно спрашивает: "Вы, наверное, заблудились? Ничего страшного, у нас немудрено заблудиться. Мы сейчас вас проводим до выхода". И правда, заблудиться в наших подземельях - дело нехитрое. Мужичонка опять оставил вопрос без ответа. Зато его взгляд несколько оживился - это он заметил дверь в противоположном углу комнаты. Заметил мужичонка эту дверь и прямиком мимо нас к ней и устремился. Да резво так, что в порыве, пробегая между нами, наступил мне на ногу. Я выдержала, мужественно ойкнув. Сам он на сей казус, по-моему, и внимания не обратил, подумаешь, по чьей-то ноге пробежался. Мы даже и вякнуть ничего не успели типа: "Мужчина, это не выход, эта дверь никуда не ведёт".

А дверь эта вела в маленькую кухоньку, буквально 3 на 3 метра, которую мы с коллегами самостоятельно выгородили из общей площади рабочего помещения - несколько листов гипсокартона и дверь. Поместился в комнатушке только маленький обеденный столик, пара настенных шкафчиков, да три табурета. Но мужичок уже скрылся за этой дверью, громко её за собой захлопнув.

Мы с Викусей переглянулись и дружно устремились за ним, чтобы уже поймать и вывести заблудившегося бедолагу на свет божий. Влетаем в каморку, а там... стол, табуреты, два стенных шкафчика и никакого мужичонки. Совсем никакого. Выход из каморки только один - через наш кабинет, ни окон, ни вентиляции там нет. Это полностью подвальное помещение. Вернее, вентиляция есть, но не из кухоньки, а из общего коридора.

Помню дурацкое ватное ощущение полной нереальности всего происходящего. И вот в этом состоянии я заглядываю под кухонный столик, предварительно выдвинув из-под него табуретки, открываю кухонные шкафчики. Никого.

Мы выбегаем в кабинет и проделываем там те же манипуляции: смотрим под столами, открываем и закрываем стеклянные шкафчики для инструментов и даже отодвигаем от стены диванчик. Никого! Хотя, как он мог просочиться мимо нас, если мы побежали на кухню прямиком следом за ним! Все поиски мы производили в полнейшей тишине. А тут Викуля, остановившись, произносит почти умоляюще: "Мужчина, а-у-у".

После этой её фразы я выпадаю из своего ватного ощущения сюрреальности и впадаю в истерический хохот. Дико хохоча, выбегаю в курилку, Викуля за мной, хоть и не курит. Потом хлопаю немного спиртику, Викуле хуже - ей нельзя.

Ни в этот день, ни через уже прошедшие полгода мужичок так и не появился ни в кухне, ни в кабинете. Куда он делся? Так и осталось загадкой, по крайней мере, для нас. Викуся уже ушла в декрет и осчастливила меня прехорошенькой племянницей, но до сих пор, когда мы созваниваемся или встречаемся, гадаем: что это было и куда оно делось.

29[править]

Поведаю вам свою историю, события которой преследовали меня с самого раннего детства и по сию пору, хотя до конца разобраться в происходящем у меня так и не получилось.

Случилось так, что еще во времена СССР моему деду выдали дачу в одной из деревень на Урале. Обустраивались долго, ведь приходилось всю неделю работать в городе, а строить только на выходных, да в редкий отпуск. Так вот и получилось, что всю свою жизнь что-то строили, улучшали, сносили и снова строили. А когда появился я, стали меня каждое лето возить на отдых в тот лесной край. Места не такие уж и глухие, люди из города приезжали, строились – постепенно вместо развалившейся деревни возник коллективный сад. Лес, пруд, свежий воздух, что еще нужно, чтобы воспитывать детей?

Но не все было так хорошо, как могло показаться с первого взгляда: с самого первого моего появления меня терзал непонятный страх перед лесом, начинающийся сразу за околицей. Днем ничего страшного, лес как лес, но с наступлением темноты меня одолевал просто животный ужас, стоило только повернуться спиной к этому темному и неизведанному существу. Непроизвольно я срывался на бег, судорожно запирая за собой все двери, стоило припоздниться, будто лес протягивал за мной свои ветви, пытаясь затащить в самую чащу. Фобии маленького и глупого мальчишки, пугающегося темноты – обычное явление, проходящее с годами, но с течением времени мой страх не проходил, а лишь сильнее опутывал меня своими незримыми нитями. Как же смешно и глупо видеть, как взрослый уже человек, возвращаясь вечером из бани, вдруг срывается с места и со всех ног бежит к дому, обливаясь холодным потом. Как ни странно в любом другом лесу даже самой глубокой ночью я мог гулять часами, но здесь… Кажется, такое было только со мной, и никого не смущало полное отсутствие какой-либо живности в таком красивом и, с виду, живом лесу; никого не смущала гробовая тишина, стоящая в чаще; и со временем я здесь находил все больше и больше странностей. Как говориться, если долго всматриваться в чащу, чаща начнет всматриваться в тебя, и вскоре череда странных происшествий навсегда изменила мою жизнь.

Одной душной июльской ночью я мучился от бессонницы: ворочался, поминутно вставал и разгуливал туда-сюда по комнате. Так уж бывает, что сильно вымотавшись за день, я никак не могу нормально заснуть, и мое сознание начинает периодически отключаться, смешивая сон с реальностью. Я вижу какие-то отрывки сновидений, перемежающихся с реальными картинами, и так может длиться несколько часов подряд. Но в этот раз все было по-другому: внезапно я очутился в старой землянке со старым столом и стулом посередине – единственной имеющейся мебелью. А еще за этим столом, спиной ко мне, сидел старик в старом изношенном ватнике, что-то упрямо выцарапывающий на потемневшей от времени столешнице.

- Зря ты сюда зашел, - тихо прошептал он, даже не обернувшись. - Если он узнает о твоем появлении, до рассвета вряд ли дотянешь.

- Кто он, о ком вы говорите? – почему-то тоже шепотом спросил я.

- Странный ты: задаешь вопросы, на которые сам ответ знаешь. Тот, кто в лесу обитает, тот, кто не дает нам уйти, все водит кругами. А ты и вправду зря пришел, пора бы уже просыпаться, если не хочешь навсегда остаться блуждать в чаще с перерезанным горлом. Твоя кровь его очень порадует.

- Но если это всего лишь сон, значит, со мной ничего не случится, - глупо улыбнулся я в ответ. - Я просто проснусь, случись что плохое.

Старик печально усмехнулся и, наконец, соизволил повернуться ко мне лицом: совершенно слепые глаза будто бы смотрели мне в душу, отчего у меня холодок прошелся по коже. Возникло странное ощущение, будто для того, чтобы меня разглядеть, глаза ему вовсе не требовались.

- Я тоже так думал. А теперь, проснись, - с этими словами он ловко подхватил со стола небольшой кинжал, которым только что вырезал и коротко, без замаха, швырнул его в мою сторону. Только в последний момент я каким-то чудом успел подставить руку и лезвие, разрезав ладонь, ушло правее. Так что я даже сам поразился своей ловкости. Но в следующую секунду землянка исчезла, также внезапно, как и появилась, моментально растворившись в сгустившемся мраке.

Я проснулся на рассвете, и бойкие солнечные лучи прорывались в комнату даже сквозь задернутые шторы, вызывая резь в глазах. Первое чувство – ноющая боль в руке. Картина ночных происшествий до сих пор стояла у меня перед глазами, и я с ужасом уставился на тонкий порез во всю ладонь, оставленный дедовским кинжалом. Вся простыня оказалась пропитанной кровью, что еще больше утвердило меня в мысли о реальности произошедшего этой ночью. Скорее всего, обычное снохождение, но раньше я такого за собой не замечал. Просто пошел на кухню, спутав сон с реальностью, и порезался ножом – все бывает в первый раз. Перевязав рану, я постарался забыть о произошедшем, в крайнем случае обращусь к доктору, если подобное снова повторится.

Ближе к полудню, когда солнце достигло своего пика, и все живое вокруг изнывало под его палящими лучами, я сидел в гамаке у самой опушки леса и размышлял о жизни. Приятный ветерок успокаивал, и мысли мои были прозрачны и чисты, как родниковая вода. Решение отправиться на ночь в лес пришло как-то само собой, как бы невзначай. Я просто обязан был расправиться с этим глупым страхом раз и навсегда, преодолеть фобию, не дававшую мне покоя с самого детства. Именно сегодня все должно завершиться: либо я вернусь победителем, либо навсегда уеду из этого места и больше никогда не вернусь в родной мне с детства край. Поэтому я собрал все необходимое для ночевки: палатку, спальный мешок и немного припасов.

Вечером лес принял меня в свои объятия, и небо скрылось за могучими ветвями, сплетенными в величественный свод. Здесь, в тени древних исполинов, не чувствовалась жара, накопленная землей за день. Только бодрящая прохлада и густой сумрак, с каждой минутой все более сгущавшийся вокруг меня. С наступлением темноты, когда вокруг не было видно ни зги, я решил остановиться: дальше идти не было ни сил, ни желания. Как ни странно, но темный лес вокруг и полное безмолвие нисколько не пугали меня, я даже чувствовал себя умиротворенно, что ли. Все, чего я боялся – всего лишь придуманный мною страшный образ. Нет здесь ничего пугающего, и никогда не было. Разведя костер, я наскоро поужинал и завалился спать, заснув, кажется, едва завернувшись в спальник. И этой ночью мне приснился новый сон…

В звенящей ночной тишине, еще не проснувшись, я услышал чьи-то тихие шаги и шелест травы, потом хрипенье совсем рядом. Весь покрывшись холодной испариной, я мелко задрожал. На ум стали приходить догадки одна страшнее другой. Очень тихо, стараясь вовсе не издавать шума, я приблизился к выходу из палатки и осторожно выглянул сквозь щелку наружу. Никого. Выглянув через сеточку вентиляции, я снова не увидел ничего подозрительного. Достав фонарик и прикрывая ладонью узкий, но довольно мощный луч, я решился на опрометчивый поступок. Даже не представляю, что заставило меня высунуться наружу, но в тлеющих углях костра я увидел того старика из сна. Он стоял прямо рядом с палаткой и издавал какие-то хрипящие и булькающие звуки. Направив фонарик на его покачивающуюся из стороны в сторону фигуру, я едва не подавился криком ужаса, так что из моего горла вырвалось лишь тихое сипенье: ватник оказался полностью залитым кровью, вылившейся из разрезанного от уха до уха горла, белые глаза добавляли этой картине еще более ужасный оттенок. В следующую секунду я краем глаза заметил в темноте еще какое-то шевеление. Бешено мечась фонариком из стороны в сторону, я с каждой секундой мертвел от ужаса: со всех сторон из чащи приближались темные фигуры, похожие на тени давно умерших людей.

- Беги, - послышался тихий, почти неразличимый хрип со стороны старика.

Но ноги будто перестали слушаться меня. Едва сумев оправиться от шока, я смог только забраться обратно в палатку, застегнув полог, как будто это могло спасти меня. Шаги все приближались и я, скорчившись, просто дрожал от ужаса. Какая-то холодная липкая тьма вдруг начала просачиваться внутрь. Эта чистейшая тьма, будто туман, своими холодными щупальцами за считанные мгновения заполонила все вокруг и начала сдавливать мне горло, я изо всех сил попытался закричать, давясь обжигающей тьмой, но было уже поздно…

Я очнулся от собственного крика, не сразу поняв, что происходит. Очередной кошмар. Но в этот раз меня всего знобило, и трудно было дышать: горло распухло, и на шее явственно ощущались следы удушения. Но ведь не мог же я сам себя душить? Или мог.

- А вот теперь точно беги, - раздался знакомый голос снаружи, - третьего раза не будет.

Большего мне не требовалось: я пулей выскочил из палатки, но рядом никого не оказалось, только множество следов в траве вокруг, уходящих куда-то в лесную чащу. В следующую секунду я побежал, побежал так быстро, как, наверное, не бегал никогда в жизни. В предрассветном сумраке я временами замечал неясные тени по сторонам, заставляющие меня бежать изо всех сил, не взирая на усталость. Когда солнце снова взошло, я, исцарапанный и смертельно уставший, выбрался из леса и, даже не пытаясь собрать вещи, сел в машину и уехал. Битву со своей фобией я все-таки проиграл.



Хозяин флешки: estar

См. также[править]


Текущий рейтинг: 72/100 (На основе 66 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать