(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Инфрачёрное
На наше первое свидание Коля принёс хрустальную розу.
Я взяла её и поняла, что это не хрусталь. Роза была мягкая, с шуршанием и вся в капельках воды. Живая!
Я даже раскраснелась. Сразу забыла, что он опоздал почти на двадцать минут.
– Я и не знала, что такие есть – прозрачные! Она же дорогая, наверное!
– А их и нет. Ну, пока. Это я сам выращиваю.
– Сам?
– Ну да, такой у меня сейчас секретный проект. Ты присмотрись – она не прозрачная совсем, вон пятно, вон, вон ещё. Артефакты везде цветные, да и сама мутноватая. Но прогресс идёт. Скоро будут прозрачные!
– Первый клиент у тебя уже есть!
Мы засмеялись.
Так всё и началось. Мы говорили несколько часов – вернее, он говорил. Рассказывал об этих розах, потом вообще о ботанике, потом вдруг физика, астрофизика, потом астры, потом опять розы – и всё с настоящей страстью! Я слушала и слушала…
Даже когда я медленно и заметно убрала свою сумочку с соседнего места, он ничего не понял и остался сидеть напротив. И всё говорил. А я всё слушала. У него была мечта, тоже настоящая и живая. А ещё у него был перспективный проект, признаю.
Свидание закончилось словами:
– Обязательно как-нибудь покажу. Они у меня в подвале.
Я думала, насчёт подвала он пошутил.
– Свет включать нельзя – цветы испортятся. Пока растут, они очень чувствительные. Да его и не выключить, я его здесь убрал на всякий случай.
– А как они в темноте вообще растут?
– Так они особо и не растут, вянут в основном. Но некоторые выживают. Приспосабливаются, теряют цвет – он им не нужен в темноте. Это знаешь, как живность в пещерах. Там и рыбы, и ящерицы тоже бесцветные, хотя не настолько прямо уж прозрачные. Безглазые даже есть. Вот и я хочу здесь так же сделать. Хочу, чтобы розы совсем прозрачные стали! Чистые!
Он держал меня за руку. Кроме этого тепла, я ничего не чувствовала. Только темнота во все стороны.
Меня пробрало дрожью.
– Что такое?
– Опять что-то услышала как будто...
– Всё нормально, это просто мозг придумывает. Выходим?
– Да, а то здесь как-то неуютно.
– Это да, я и сам иногда себя чувствую слепой ящерицей какой-то. Уютного мало.
Он направил меня к выходу.
На свету я наконец глубоко вдохнула.
– Вина? – Спросил он.
– Можно, спасибо!
– Сейчас вернусь.
– А почему нельзя ночным видением пользоваться или чем-то таким? – Крикнула я ему на кухню.
– Активное нельзя, оно же всё равно чем-нибудь светит и испортит их. Они у меня очень чувствительные. Я уже пробовал – артефакты появляются, некрасиво. Как битые пиксели, что ли. А пассивное ничего не даст – цветы и всё остальное там комнатной температуры.
Он вернулся с улыбкой и бутылкой вина.
– А как ты сам работаешь в темноте?
– Да нормально. Я всю жизнь сова-совой, мне не сильно и привыкать.
Скоро я переехала в его дом на окраине. Никогда бы не подумала, что променяю любимый центр с кафешками и муралами на замызганный частный сектор. Но променяла.
Каждое утро у подушки меня ждала роза, ждала и искрилась в раннем солнце. Всё ещё неидеальная, но такая живая.
Коля как раз был в душе после ночи работы в подвале. Он и правда оказался довольно отбитой совой и отсыпался обычно днём. Его страшное пение меня скорее всего и будило, а не первые лучи.
Как же я мечтала однажды утром наконец проснуться рядом с ним! Но старалась не жаловаться. Я просто хотела, чтобы у него всё получилось. Чтобы он однажды так и сказал – "у меня всё получилось!". И чтобы потом бы сразу поправил себя – "у нас, у нас получилось".
А пока у меня были только раннее солнце и нереальный цветок у подушки.
Я сидела в кровати и не решалась вдохнуть. Было темно.
Я услышала. Это было не в голове. Это было по-настоящему, было!
Я сидела в кровати и не могла отвести взгляд от двери в подвал. Хоть она и была где-то там, внизу, на первом этаже, за тёмным коридором и молчащей лестницей, моё лицо смотрело правильно и точно, я чувствовала это.
Чёрная тишина лежала молча и ничего не делала. Только мурашки по коже кололи.
Но я ведь точно слышала... Громкий шёпот – он и выдернул меня изо сна.
– Это мы! – Коля разбудил меня спозаранку.
– Кто? Что?
Он тыкал мне розой прямо в лицо. Я бы даже сказала, прямо в голову, и совсем не утруждался прицелиться хотя бы в лицо.
– Это мы! Вот я идиот, это мы и были всё время!
– Так, успокойся.
– Это же наше инфракрасное! Ну, моё в основном. Вот почему они все с артефактами!
Я взяла у него розу и вдохнула её живой аромат.
– Вот, смотри!
Он показал на мелкие пятнышки – два уплотнения цвета внутри почти прозрачного стебля.
– Она как раз с того дня, когда мы были в подвале, помнишь?
– Помню, до сих пор забыть не могу! Мрак и ужас этот твой подвал!
– Это мы! Это наше инфракрасное излучение и есть! Мы стояли рядом, вот оно на цветке и отпечаталось. Как фотография. Вот ты, вот я. Узнаёшь?
– Откуда ты так точно знаешь, кто там где?
– Ну, условно говоря.
Я потянулась и зевнула.
– Ты смотри, какие они чувствительные стали, да? Чем я их сильнее изолирую, тем чувствительнее становятся. Никогда б не подумал, что на инфракрасное перейдут. Ну ничего, я уже знаю, как это обойти. Всё – последний барьер, последний! Скоро, скоро победа!
Я вдохнула розу ещё, потрогала ей мягкие листики. Солнце уже вовсю начиналось. Мои ночные страхи растаяли, как и не было их никогда.
Через пару дней Коля начал носить самодельный костюм для изоляции собственного инфракрасного излучения. Да уж, когда я в первый раз его в нём увидела, чуть в обморок не упала. Особенно возненавидела шлем.
Коля стал проводить в подвале всё больше времени и больше. В костюме ему было очень жарко. После долгих и долгих часов он выходил весь в красных пятнах, и они потом часто ещё виднелись даже после душа.
Но я мирилась и старалась как могла его поддерживать.
И по-прежнему каждое утро у подушки меня ждала роза. Почти кристально прозрачная. Всего пара-тройка пятнышек.
Я рывком села в кровати. Эхо шёпота шаркнуло где-то между ступенек на лестнице и затихло. Было ещё темнее, чем в прошлый раз.
Я не смогла просто сидеть на месте. Медленно встала, наощупь вышла в коридор и пошла к лестнице. По дороге пропустила два выключателя, но мне казалось – темнота взорвётся от света, даже от самого щелчка.
Спустилась на первый этаж. В нескольких шагах была дверь в подвал, еле видимая. Коля был там, за ней, как всегда.
От темноты сводило глаза. Я точно не знала сама, зачем пришла туда и что собиралась делать. Подумала, что нужно постучать в дверь и позвать Колю. Уже протянула было руку.
Быстрые искры выскочили от двери. Ярких и нездешних цветов.
Рука дёрнулась как от кипятка. Я оцепенела. Изо всех сил моргнула несколько раз. Хотела, чтобы искры опять пошли, хотела поверить, что это в перенапряжённых глазах.
Но немая темнота ничего больше не показывала.
От мурашек начало зудеть всё тело. Это помогло, вернуло ему чувство и сняло оцепенение. Я взбежала наверх в спальню и там прыгнула под одеяло как маленькая.
Заснуть получилось только под утро.
То самое утро. Мне бы схватить Колю прямо тогда и убежать за тысячу километров, а лучше за миллион! Но я не схватила и не убежала. Хотя и это бы вряд ли помогло.
В то утро розы не было. Солнца тоже.
Коля сидел на кухне над холодным кофе. Всё ещё в костюме, только шлем задвинул на макушку.
– Что-то случилось?
– Не знаю. – Он даже не посмотрел на меня. – Не помогает какого-то хрена это всё. Должно помогать, а не помогает!
– Нет?
– Идиотизм какой-то происходит! Я их от всего закрыл уже, что ж такое! От всего закрыл, всё равно лезут эти пятна! Что им ещё нужно!
– Слушай…
– И цвета какие-то левые, бредовые цвета! Откуда они берутся вообще? Такое уродство никто не купит никогда!
– Слушай, может, паузу пока сделаешь? Давай съездим куда-нибудь? Если не получается…
– А можно я сам разберусь, что получается, что не получается и какие паузы делать когда? И так долблюсь уже с ними без конца, без края, без выходных и без толку! Так ты ещё наседаешь!
– Во-первых, я не наседала, а предложила. И мне тоже, знаешь, здесь сидеть одной не сильно весело! Мне уже по ночам муть какая-то чудится в темноте!
– Я тебе сто раз говорил – это мозг придумывает! Здесь как в дикой природе, нет этого шума вечного городского и освещения по ночам. Не привыкла ты к нормальной здоровой среде, значит!
– Не хочу я к такому привыкать!
– А никто не заставляет!
Он задел жестом шлем, и тот сполз обратно на лицо. Коля в ответ сорвал его, бросил на пол и еле удержался, чтобы не пнуть ногой.
– Боже, что у тебя на шее? – Без шлема пятна на коже оголились – теперь они были не красные, а почти чёрные.
– Ничего!
– Дай посмотрю, Коль!
– Да блин ты горелый, можно мне кофе попить спокойно? – Он отмахнулся и больно попал мне по руке.
Я молча развернулась и ушла. Больше мы с ним не разговаривали. Не просто в тот день, а вообще.
Что же я не увидела, какие неправильные отблески застряли в его глазах? Но я не увидела.
Ночью меня опрокинуло изо сна. Как же было темно!
Я позвала Колю, но и сама себя не услышала.
Сразу поняла, что не сплю и всё настоящее. И сразу поняла, что он умирал, умирал в ту самую секунду там в подвале!
За каждой дверью был шёпот, из каждого угла летели искры. Темнота была везде, она лезла из подвала, выдавливала звуки и цвета всё громче и ярче, но сама только немела и чернела. Мурашки грызли живьём.
Я не выдержала и сдалась животному внутри. Ноги сами вскочили и понесли меня.
А дальше помню – я уже снаружи. Чувствую, что холодно – на мне только пижама.
Рядом мигает машина. В ней пожилая женщина смотрит на меня. Её муж вышел и пытается со мной говорить. А я всё еще кричу Колино имя и всё ещё не слышу себя.
И я знаю, точно знаю, что он уже неживой…
В подвал я вошла на следующее утро.
Светло, наконец там было светло! Полицейские поставили две лампы. И всё равно я чувствовала темноту за спиной, в какую бы сторону ни смотрела. Там слишком долго было слишком темно.
Я увидела розы, только они не были больше розами. Бородавки, набитые плесенью до гнойных трещин, изуродованные узорами больных окрасов. Они теперь насмехались над тем, чтобы быть цветами.
Коли нигде не было – только в углу валялся бесполезный шлем, разорванный и растоптанный.
Вот и весь подвал. С давно не крашенными стенами в трещинах, как и у всех нормальных подвалов. Он вообще оказался гораздо меньше и обычнее, чем я представляла.
Потом меня повезли в морг на опознание. Помню, что опять было холодно, даже в одежде. Там подвели к накрытому телу. И опять меня прошибло тем, что это не сон.
Тело раскрыли, и я завопила – никогда ещё так истошно не вопила.
Это был Коля – но узнать его стало почти невозможно.
Всё его тело было покрыто пигментацией. Как у тех бабочек с будто нарисованными мёртвыми головами, на нём крошечные черепа застыли в помешанных гримасах. Каждый со множеством глаз, и разбросаны они были как в припадке. А лицо маскировал один большой череп, слепой всеми своими пустыми глазницами. Я даже не смогла различить среди них Колины настоящие глаза, и цвет, цвет!
Причиной смерти назвали остановку сердца, хотя в крови ничего не нашли. Черепа посчитали татуировками. У меня взяли анализы, тоже ничего не нашли и отпустили.
Решили, что мы выращивали какие-то крафтовые галлюциногенные грибы. Я сначала спорила и ходила к следователю и ещё кому-то, но аргументов у меня не было. Да и что бы я им сказала? Если то, что случилось – меня из просто психонавтки повысили бы до буйной обдолбышихи. Так что скоро я сдалась, да и сама хотела забыть это всё.
Дело закрыли, не-розы сожгли, дом отошёл каким-то дальним Колиным родственникам.
На этом всё и закончилось.
Это я так думала, что закончилось.
А потом в одну из ночей чёрный кошмар выдавил меня в горячую кровать. Темнота сжигала!
Я выпуталась из топкой потной постели, побежала в ванную и там включила лампу возле зеркала. Надеялась просто умыться, как помогает после таких снов, но вместо этого увидела. Я вся была в пигментации и крови – во сне пыталась содрать это кожи. Цвет и форму артефактов я не могу описать и не хочу – нет ни слов ни мыслей таких и не может быть.
Теперь я поняла.
Это не было что-то в мозгу. Не в розах. Это было даже не что-то в подвале – если бы, если бы, из любого подвала можно сбежать!
Но я не спасусь, даже если сбегу с этой планеты.
Теперь я поняла – в погоне за светом и цветом розы сумели настроиться на то излучение, которому не найдётся темноты. Эхо Большой смерти, оно везде фоном и всегда.
Может, от самого контакта с розами. Может, распознав что-то в их пятнах. Не знаю, почему, но мы тоже научились чувствовать это. Коля, а за ним и я.
Теперь с каждым днём и с каждой ночью только охотнее мои тело и мозг откликаются.
Всё громче шёпот.
Всё ярче искры.
И всё чётче и чётче проступает на моём лице многоглазый череп в помешанной гримасе.
Текущий рейтинг: 59/100 (На основе 35 мнений)
