(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Изваянный
Когда я был очень маленький, меня часто оставляли у бабушки с дедушкой. Жили они за городом, примерно в получасе езды от нашего дома. Не знаю, сколько мне тогда было лет, четыре-пять, помню лишь то, что время там словно исчезало, и мое пребывание у деда с бабушкой длилось свою собственную, малую вечность. Дни будто не имели времени, как и ночи. Спал я тогда в одной кровати либо с дедом, либо с бабушкой. Засыпали они обычно довольно быстро - почти сразу, я же наоборот, практически никогда не мог заснуть, и большую часть ночи смотрел на застывшую вокруг темноту. Слушал, как храпит дед с бабушкой, как на улице выходит из будки, звеня цепью, Пушок. Как завывает уличный ветер, и шумит рассекающим ножом один единственный провод, идущий от уличного столба к дому. Именно этот звук заставлял меня часто вставать по ночам и на цыпочках пробираться к окну. Бабушка с дедом спали очень крепким сном и никогда не просыпались от моих ночных блужданий. Обычно я залазил на подоконник и вглядывался в темноту. Смотрел до тех пор, пока глаза не привыкнут и не начнут различать во тьме очертания ночного двора. В моей голове под звук рассекающего, качающегося на ветру провода прыгали ниндзя, я представлял себе невероятные драки на мечах, как в тех фильмах про карате, что я успел посмотреть на кассетах. Но драки на мечах, как карате и ниндзя, были не реальными, они были в моей голове, в отличии от того, что я увидел вдали двора, когда в очередной раз вглядывался в темноту.
У деда на участке был свой небольшой садик и гараж. Рядом с гаражом были кусты малины и железные, неподдающиеся тлену вкопанные в землю тиски. Около тисков валялись какие-то пустые канистры и ящики, всякие придобренные входе ушедшей советской эпохи детальки. Малым я там постоянно лазил, в попытках найти непонятно что. Именно там, ночью, когда я вглядывался в темноту, и появился "он". Сначала мне казалось, что мое воображение просто слепило из всего того наваленного хаотичного хлама человекообразный силуэт, а затем на улице заскулил Пушок. Зазвенев цепью, он залез к себе в будку и стал скулить уже оттуда. Я попытался различить появившийся во дворе силуэт, только теперь его не было на прежнем месте. Двор был лишь застывшей темнотой. Продолжая слушать скуление Пушка и редкие рассекающие звуки провода, я смотрел по сторонам. В том месте, где мне чудилась человеческая фигура, было лишь нагромождение различного строительного хлама. Собравшись было уходить спать, я снова различил что-то неправильное, неестественное. Слева от летней кухни, рядом с покосившейся абрикосой и упертой на дом лестницей, проглядывались очертания. Эта фигура была как бы не сама по себе, она словно состояла из кусочков окружающей местности. Из той же абрикосы, лестницы и угла летней кухни. Они словно по частям складывали её в человека. Что-то выделялось как рука, что-то как голова, но это был безошибочный и вполне реальный человек, и что самое страшное – он прерывисто, почти хромая, двигался. И вот когда он стал всё теми же неестественными движениями подходить к крыльцу нашего дома, я отпрянул от окна и побежал в кровать. Полностью накрывшись одеялом и забившись под бабушкин бок, я продолжал лежать, слушая, как завывает ветер за окном и скулит Пушок. Лежал так пока не провалился в сон.
Следующее утро ознаменовало абсолютно обычный, яркий, теплый солнечный день. Выйдя на улицу, я не обнаружил там никаких следов «ночного человека» или того, что вообще кто-то был во дворе. Радостный Пушок бегал по двору и игриво наскакивал на меня. Дед копошился в гараже, а бабушка готовила вкусно пахнущий борщ. Остаток дня я просидел на кривом столе возле огорода, где маленьким ножиком строгал себе из палки меч. Когда день закончился, и мы, посмотрев телевизор, начали укладываться спать, на меня медленно опустилось очень тревожное чувство. Страх. Мой первый и постоянный спутник, на остаток всей жизни. В тот день всё пожалуй и началось.
В этот раз мы спали с бабушкой в зале, где в углу комнаты старый пузатый телевизор отражал наши лежащие фигуры. С приходом ночи, и первым храпом стариков, я испытал ужас, отчетливо осознав, что мне никто сейчас не поможет. Когда бабушка с дедом засыпали, их невозможно было разбудить, они впадали в спячку, которая заканчивалась с рассветом. Какое-то время я без мыслей смотрел на пузатый телевизор и представлял в голове очередной боевик. Попутно слушал храп деда с бабушкой, слушал как где-то под полом шуршат мыши. Как звенит на улице цепью Пушок. Так было какое-то время, после чего Пушок заскулил. Я понял, что тот, кого я видел вчера, снова появился. Вновь зарывшись под одеяло и уткнувшись в бабушкин бок, я закрыл глаза. От этих мыслей мне захотелось лечь и моментально заснуть, чтоб сразу настало утро, и этой ночи просто не было. Пушок еще какое-то время скулил, а затем стало тихо. Исчезли все звуки, даже храп деда и бабушки. Лежа под одеялом, я боялся пошевелиться и выдать себя. Мне хотелось слиться с кроватью, выглядеть со стороны так, будто это лежит просто сбившееся в кучу одеяло. Слушая лишь свое дыхание, я ждал. Тишина была настолько невыносимая, давящая и жуткая, что смирившись с неизбежностью встречи со своим страхом, я выглянул. В зале никого не было. Пузатый ламповый телевизор в углу отражал лишь мое мимолетное движение. Мысленно я обрадовался, и решив еще раз удостовериться что никого нет в комнате, стал смотреть по сторонам. Никого. Обрадовавшись, я хотел уже встать и подойти к окну, да только не смог. Оцепенел от увиденного. Слева, на улице, за окном стояла та черная фигура. Страх захватил мое внимание, и я бессильно пялился на черный силуэт, не мог оторвать от него взгляд. Смотрел, пока не различил то, что часть тела этого незнакомца, его правая сторона, это лампа, стоящая на подоконнике. Та лампа, которую бабушка ставила себе по вечерам перед креслом, чтобы вышивать. Верхушка лампы была направлена немного в комнату, и, оттопырив шторы, понуро кланялась. Этот жуткий человек опять сливался с окружением, только теперь какая-то его часть была уже в доме.
Наутро мне уже не было так весело. Первым делом, встав с кровати, я подбежал к окну и посмотрел на стоящую на подоконнике лампу. Она всё также виновато кланялась, в ней не было ничего необычного. Дед с бабушкой в тот день целый день возились на кухне. Делали закрывашку на зиму. Стерилизовали банки, варили пахнущий дубовыми листьями будущий рассол для огурцов. Пушок всё так же радостно бегал по двору. Тот день я помню мало, словно то, что будет далее, уже начало влиять на меня тогда, превращая даже белый день в жутковатую прелюдию к полной страха ночи.
Как и прежде, мои бабушка с дедом легли спать, едва пробило девять, сразу после выпуска новостей. Я понимал, что меня ждет очередная ночь ужаса, и старался выдергивать бабушку из сна, задавал ей вопросы, тормошил. Она что-то отвечала ускользающим голосом, и засыпала, продолжая уже из сна бормотать. Вновь храп деда из соседней комнаты, и начало жуткой вахты. В тот день, вопреки моим ожиданиям, жуткий силуэт не появился за окном. Случилось кое-что более страшное. Дрожа от каждого шороха в доме, я стал слышать щелчки из кухни. Глуховатые хлопки, не слыханные мной ранее. Почему-то мне тогда показалось, что с таким звуком этот страшный незнакомец лезет из под земли и отрывает доски на полу. Звуки с разной периодичностью очень долго повторялись. За ними ничего не следовало, поэтому со временем я к ним привык, и совсем скоро набрался смелости пойти в кухню и посмотреть, что там.
Встав с кровати и аккуратно добежав до дверного проема из зала, я замер, прислушался и услышал еще один щелчок. Опасаясь увидеть что-то слишком страшное, я не спешил выглядывать из комнаты, вместо этого начал прислушиваться. Опять щелчок. В темноте рядом с люком в погреб стояли банки, которые утром закатали дед с бабушкой, и щелкали. Тогда я еще не знал что это совершенно нормальное явление, когда крышки банок втягиваются. Я лишь озадаченно смотрел на них, пока не услышал более глухой щелчок из стоящей рядом на полу кастрюли с борщем. В тусклом свете коридорной лампочки, стоящие на полу банки выглядели понятными, было слабо видно что внутри них находятся огурцы. Но вот темная металлическая кастрюля с борщом, издающая с частой периодичностью глухие щелчки, начала меня пугать. Мне даже страшно было думать, что там может быть. Аккуратно подтянув её ближе к висящей возле двери лампе, я начал медленно поднимать крышку. Снял её, и заглянул во внутрь. В темной глади борща мелькали редкие ненавидимые мной тогда кусочки мяса. Ожидая услышать щелчки, я смотрел на застывшую поверхность безжизненного борща. Вглядывался до тех пор, пока не стал различать свое слабо видимое искаженное отражение. Где-то секунду посмотрел на него, и в ужасе замер. Кто-то так же отражался в темной глади содержимого кастрюли. Кто-то высокий, стоящий напротив меня, кого не было рядом. Отшвырнув тяжеленную кастрюлю, я залетел в комнату, и прыгнул под одеяло.
Утром, с момента моего пробуждения, на меня посыпались вопросы: как? зачем? почему? Бабушка и дед не понимали зачем я перевернул кастрюлю с борщом, они не злились, просто не понимали. Уже тогда я начал осознавать неизбежность грядущей ночи, и тот ужас что она уготовила мне. Весь день я ходил по двору, всматривался в ясное небо, в зеленую листву на деревьях, будто это могло мне помочь каким-то образом. Я делал всё это до тех пор, пока тени на земле не начали растворяться в подступающей темноте, пока бабушка не позвала меня домой.
Помню, что у деда, что у бабушки постоянно болела спина, и спали в зале со мной они по очереди, скорее всего по состоянию спины. В связи с этим, в тот день я спал с дедом. Он, как и бабушка, вырубался за считанные минуты, и спал беспробудным сном. Осознав себя один на один с ночным гостем, я пытался заземлиться в видимые за день приятные воспоминания. В зеленую листву, в яркое солнечное небо, но это не помогало. До моих ушей, сквозь всю мою ментальную оборону стало доноситься поскуливание Пушка. Затем, как и вчера, дед и бабушка перестали храпеть. Настала полная тишина. В ней что-то возле окна скрипнуло. Половая доска. Я зачем-то выглянул из под одеяла и стал всматриваться в то место, откуда миг назад был звук. Там никого и ничего не было. А затем случилось то, от чего я начал рыдать и орать. Полупрозрачные белые шторы стали тянуться в мою сторону. Очертания за шторами обретало свою фигуру, и она двигалась в мою сторону. Помню как кричал:
«ДЕД!!! ДЕД!!! ПРОСНИСЬ!!! ДЕДА!!! БА!!! БА!! БАБУШКА!!!» но они не просыпались. Я со всех сил трусил деда, но он вообще не реагировал на меня. Спал глубоким сном. В это время высокая фигура за шторами приближалась. Остановилась у нашей кровати, и замерла. Натянутые шторы скрывали от меня её истинный вид. Скрывали того, кто был за ними. Рыдая, я продолжал трясти спящего деда, пока тот, кто приходил каждую ночь, стоял возле кровати и ничего не делал. Ничего не говорил, ничего не трогал, не двигался, и даже не дышал. Он просто стоял, нависал над нами, всю ночь, практически до самого утра, пока в один момент натянутые шторы, скрывавшие его, просто не обмякли, вернувшись в свое прежнее положение.
Всё утро я пробегал сначала за готовившей на кухне бабушкой, затем за работающим в огороде дедом. Я рассказывал им о случившемся, говорил, что хочу домой, к родителям, на что они мне говорили «Приснилось тебе». В детстве у меня было свое понимание сути вещей, поэтому единственное, на что у меня хватило ума, это порезать ножницами шторы, за которыми скрывалась ночью та жуткая фигура. Совсем скоро это заметила бабушка, и конкретно меня потрепала. Остаток дня я ходил по двору, чувствуя, как горит и пульсирует болью спина от хворостины.
Когда пришло время ложиться спать, я даже не успел ритуально попытаться отсрочить момент встречи с тем, кто приходил уже каждую ночь. Теперь, когда все заснули, он стоял в углу комнаты, и так же просто смотрел в нашу сторону. Мне не было видно его лица, но я видел бледные длинные ладони, на которые попадал кусочек света из коридора. Я видел, что часть его туловища произрастала из стоящего в углу кресла, часть из стенных обоев, с которых он, как раздутый пузырь, увеличивался. Видел, как он удобно прячет свою голову в висящем на стене горшке с декоративными цветами. Я знал, что он лишь прячется во всем этом, а сам может когда угодно попасть в наш мир, для того, чтоб пройти, ему достаточно похожих очертаний. Что бы стать реальным, и приходить снова и снова.
Не могу сказать, что я не спал в те дни совсем, скорее проваливался в какое-то подобие сна под утро, когда переставал вообще что либо понимать от накопившегося за ночь страха. После того как этот жуткий гость появился в углу, я порисовал все обои в комнате. Мне, как и тогда, влетело, и казалось, хуже уже быть ничего не может, но то, что случилось ночью, можно сказать, изменило меня навсегда, хоть долгое время это и было в моих подавленных воспоминаниях.
Когда дедушка с бабушкой заснули, я, как и все дни до этого, накрылся с головой. Надеялся, что в эту ночь пронесет, и жуткий гость не вернется. Лежал, затаив дыхание, до момента пока Пушок не начал скулить. До того, пока не исчезли все звуки. Я делал вид, что сплю, и после всего этого. Пока моё проклятое любопытство не взяло вверх. Мне хотелось посмотреть, что твориться вокруг, всего одним глазком. Приподняв одеяло, я выглянул и на секунду вздохнул с облегчением. В зале никого не было, ни в углах, ни возле окна. Не успел я толком обрадоваться, как заметил, что темная фигура, с бледными длинными ладонями, стоит уже над спящим дедом, впритык. Я начал задыхаясь от страха орать и плакать, трясти спящего деда, бить его со всей силы, но он вообще не реагировал. Тогда жуткая фигура склонилась над моим дедом, протянула свои бледные длинные ладони к его лицу, и стала поднимать его веки. Она распахнула его глаза и начала склонившись смотреть в них. Дед спал, никак не реагировал на происходящее, а жуткий гость продолжал смотреть ему в глаза. Я не мог смотреть на это страшное черное существо, поэтому смотрел в открытые глаза деда. Смотрел на длинные пальцы этого существа, как они аккуратно держали распахнутые веки. Смотрел на то, как оно пристально вглядывается в деда, пока тот словно парализованный спит. Все мои крики, слезы и попытки бороться были бессмысленны. Накрывшись полностью одеялом, я продолжал бессильно хныкать, ожидая худшей участи для себя. Однако ничего так и не случилось, начало светать, дед принялся похрапывать и вскоре проснулся.
На утро у него ничего не получалось, всё валилось с рук. Поставленная на парапет чашка с чаем улетела вниз и распугала сонных курочек, что хаотично бродили возле дома. Купленное молоко оказалось скисшим, а машина, с которой дед боролся в гараже последнюю неделю, вновь перестала заводиться. Помню, бабушка в шутку сказала «Тебя будто кто-то сглазил», тогда дед, желая отмахнуться от ее слов, резко встал, после чего у него защемило спину, и последние дни, что я у них был, он пролежал в кровати. После того случая жуткое ночное существо исчезло.
Хоть то, что случилось со мной в детстве, и было страшным и болезненным переживанием, я забыл это. Примерно на ближайшие двадцать лет. А неделю назад вот вспомнил. Стоял в общаге на кухне, ждал пока закипит чайник. Смотрел в окно, на два других соседних общажных корпуса, на деревья, на пару припаркованных машин возле лавочек, на кусты, на переполненные мусорки, а потом увидел «это». Сначала подумал «проглючило», даже по дебильному головой потрусил, но увиденное мной никуда не исчезло. Так же словно изваянный из окружающей среды, из задней части припаркованной машины, из края толстого каштана и виднеющегося вдали мусорника, из упавшей на землю тени лавочки - образовался он. Тот, кто приходил ко мне в детстве, тот «Изваянный» жуткий ночной гость. Я словно разгадал его, подобно тому, как раньше при расфокусировке зрения сзади на тетрадках появлялись объемные фигуры.
Чайник продолжал свистеть, кто-то, прибежавший на кухню, уже недовольно кричал за моей спиной, но я не слышал его. Теперь я видел только смотрящего прямо на меня жуткого гостя из детства. Он был довольно далеко, в тени дерева, но я знал, он смотрит точно на меня, смотрит и ждет. Ожидает того дня, когда я всмотрюсь во что-то вокруг себя и впущу его еще ближе, для начала в здание общаги. Он и тогда будет ждать, так же, как делал это всю мою жизнь. Потом он будет ждать уже возможности попасть в мою комнату. При том бардаке, что обычно царит у нас, я думаю, долго ждать ему не придется. Он обязательно найдет для себя выход через кучу сваленных в углу вещей и неразбериху на столе. После случившего, от моей былой жизни не осталась и следа. Если я был на улице - я смотрел в землю, и не поднимал глаз. Боялся куда-то всмотреться и разглядеть «его». Я знал, что стоит мне хоть на секунду дольше всмотреться даже в простую голую стену, и он начнет ваять себя из окружающей среды. Как водится, мое убедительное бегство от проблем быстро дало трещину, и одним днем я облажался.
Вышло это совсем случайно, я даже сначала не понял, что произошло. Зашел как обычно на кухню с утра, хотел поставить вариться гречку, и уронил зажигалку. Стал доставать её из-под печки, засунул руку по плечо под печь, и начал щупать мерзкий липкий пол. Трогаю в разных направлениях, но зажигалку рука не нащупывает, но затем упирается во что-то знакомое. Такая твердая поверхность, округлая форма. Ботинок? Еще раз пробую, перевожу руку чуть в сторону - еще один ботинок… Мне захотелось посмотреть, что там делают ботинки, и я достал из кармана телефон, начал светить им и чуть не принялся орать там от страха на всю общагу. Там были не просто ботинки, там были ноги в ботинках, уходящие в печь. Простыми словами – уходящие в текстуры. Ноги переходили в печь, и частично в стену за ней. Не веря своим глазам я светил телефоном под печь, до тех пор пока тот, кто там стоял, не развернулся, и не ушел в стену.
В тот день я осознал, встреча с тем «изваянным» существом, это вопрос не дней, а часов. Сидя у себя в комнате, я, закрывшись телефоном от окружающего мира как маленькой иконой, бездумно прокручивал ленту в инсте. Мой сосед по комнате играл за нашим общим ноутом в доту, и как одуревший кликал мышью. Миллион нажатий в секунду. От всего, что на меня свалилось за последние дни, я еще толком не пришел в себя, и, признаться, старался лишний раз даже не думать про это. В очень странном, пограничном состоянии лег спать пораньше, не желая доводить себя морально до помешательства. Под клики мыши и разъяренные нажатия на клавиши ко мне начал приходить сон. Какие-то незначительные бессюжетные зарисовки, которые вызывали во мне тревогу. После очередного такого “сна”, еще не понимая до конца, сон это или нет, я проснулся. Сосед уже спал, и в комнате было темно. Пытаясь вспомнить, кто я и где, мой взгляд прошелся по шкафу, по висящему свитеру, по осунувшимся плечам, по бледным длинным ладоням. Я еще не до конца понял, что произошло, а жуткое существо уже начало ваять себя, и двигаться в сторону моего спящего соседа.
Как в моем далеком детстве, он долго стоял над его кроватью, пока я, парализованный ужасом, наблюдал за ним. Затем он наклонился, протянул свои длинные бледные ладони к лицу моего соседа, и поднял его веки. В темноте я видел, как глянцевая поверхность открытых глаз моего соседа отражает тусклое зеленое свечение существа, стоящего над ним. Видел, как по его щекам начинают катиться слезы, как всё его тело словно сковало судорогой. Как в детстве, единственное, что я смог сделать, это полностью накрыться одеялом, и лежать, дожидаясь рассвета.
Утром, проснувшись, мой сосед, весь чумной, долго сидел на своей кровати, смотря куда-то сквозь меня. На все мои вопросы, он отвечал либо «да», либо «нет». Я думал, ему тоже целый день не будет везти, как это было с моим дедом, но всё оказалось куда хуже. Когда я пришел с пар, он спал, повернувшись лицом к стене. Чтобы его не будить, я тихо сел за комп и стал гуглить нужную мне по учебе информацию. Меня не покидало ощущение, что я где-то уже натыкался на нужные мне ссылки, и я решил поискать их в истории браузера. Открыв историю посещений, я наткнулся на примерно сотню свежих запросов за сегодня. Мне стало интересно. То, что я увидел, открыв первую ссылку, меня сильно озадачило. Каждый следующий запрос в интернете был всё страннее и пугающе предыдущего.
Первые просто состояли из моего имени, фамилии и отчества, каждый раз в разной последовательности. Затем запросы про моих родителей. Ну и финалом стало то, от чего мой затылок начал неприятно покалывать: «Как открыть (мое имя отчество фамилия)», «Как правильно разрезать (мое имя отчество фамилия)», «Как убить (мое имя отчество фамилия)», «Что нужно делать чтобы убить (мое имя отчество фамилия)».
Я читал все эти запросы, которых было порядка сотни, и от ужаса и злости начинал ощетиниваться. Схватив своего спящего соседа за шиворот, я развернул, стал кричать на него и трусить. Он, не понимая, что происходит, сполз на пол, начал озираться по сторонам, так, словно он был здесь впервые. Его голос был ослабевшим и скрипучим, он начал ползти из комнаты, в тамбур. Там были еще три комнаты, где кто-то из соседей увидел его. Он обессилено блевал, лежа на полу, пока ему не вызвали скорую.
После этого я остался один на один с собой, с тем, что меня ждало. Бежать или пытаться не спать – бесполезно. Он наверняка только этого и ждет. В ту ночь я лежал в кровати, без единой мысли в голове, смотрел в потолок, пока не начал чувствовать усталость. Глаза как-то сами начали закрываться, медленно слипаться. Это чувство успокаивало, давало ощущение покоя. И я правда ждал какого-то прихода по свою душу, встречу лицом к лицу с «изваянным», но этого не случилось. Ни на следующий день, ни через неделю. Через две недели из больницы выписали моего соседа. У него была редкая форма обезвоживания, которая встречается лишь у людей, что долгое время находились в невесомости. Он, как раньше, по полночи катает в доту, все те же миллион кликов в секунду. Как меня убить вроде не ищет, надеюсь.
Теперь у меня нет ясных мыслей относительно произошедшего. Мне лишь кажется, что тот, кто слаб духом и имеет в себе достаточно тьмы, может что-то разглядеть в его глазах. Что-то заманчивое, темное и всегда тайно желанное. Поддаться искушению, и зайти дальше, чем простое ваяние тьмы.
Текущий рейтинг: 72/100 (На основе 37 мнений)
