(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Игра в лево-право, часть девятая
Простите, что всё так затянулось. Последний месяц я был очень загружен. Но у меня есть отличная новость: вчера вечером мой самолёт наконец-то приземлился в Финиксе, штат Аризона.
Этот пост я печатаю из первого в моей жизни номера в американской гостинице. Вид из окна завораживает: тут вам и окружная больница, и местная тюрьма. Какая красота.
Если вы сейчас в Финиксе или у вас есть какая-нибудь информация, обязательно пишите.
Игра в лево-право [ЧЕРНОВИК 1] 15.02.2017
Тьма сгущается, и я всё глубже и глубже увязаю в своём подсознании, до тех пор, пока не переношусь в место, не поддающееся описанию. Вокруг пустота, — безликая, бесцельная, вечная, — тонкая грань между жизнью и смертью.
Я чувствую, как угасаю и как едва ощутимой волной меня медленно, но неумолимо уносит прочь из мира живых.
Остаток ночи мелькает перед глазами мимолётными фотоснимками.
Моё тело оторвалось от земли, и руки и ноги бессильно обвисли. Кто-то понёс меня по лесу.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем откуда-то справа меня пронзило жжение. В этом состоянии до меня доходили лишь отголоски боли, но я могла сказать наверняка, что на самом деле она гораздо сильнее. Не в силах понять предназначение этого ощущения, я позволила ему ослабнуть, а затем вновь погрузилась в безмятежную тьму.
Когда мне наконец удалось открыть глаза, уже рассвело. У меня совершенно не было сил, и всё, что я могла делать — это пытаться что-нибудь разглядеть сквозь приоткрытые веки.
Я лежала на заднем сидении Вранглера, опираясь о кучу мягких вещей. Рядом кто-то стоял на коленях и настойчиво тряс меня за правое плечо. Я хотела было что-то сказать, но внезапно обнаружила, что мой голос превратился в шёпот, настолько тихий и слабый, будто его и вовсе нет.
АШ: Роб...
Услышав мой голос, фигура заворочалась и склонилась надо мной, всматриваясь в мои глаза, к которым начала возвращаться возможность фокусироваться.
Роб: Просто лежи, мисс Шарма. Я кое-как тебя подлатал, но нужно убедиться, что я сделал всё как надо.
АШ: Что... что с тобой случилось?
Роб: Дениз держала меня под прицелом, и я должен был притвориться мёртвым. Когда она ушла в лес, я взял аптечку и отошёл за деревья, чтобы немного подштопать свои раны. А потом я услышал дикий шум и пошёл посмотреть, что произошло... вот тогда-то я тебя и нашёл.
АШ: ....Двигатель работает?
Роб: Я хотел прогреть для тебя салон. Ты была в шоковом состоянии, и, раз аккумулятор больше не разряжается, я решил...
АШ: Нет, я имею в виду... как? Ведь ключи...
Роб: Ты реально думаешь, что я попёрся бы в такую даль без запасных ключей?
Роб выглядел почти оскорблённым. Я вспомнила всё, что мне удалось узнать об этом человеке в ходе нашей поездки, и поняла, почему он так отреагировал. Даже в таком плохом состоянии мне не удалось сдержать смешок, хотя он скорее походил на свистящее похрипывание, которое тут же растворилось в воздухе.
АШ: Ну, зная тебя, я, в общем-то, не удивлена. Думаю, Блюджей бы пригодилась эта информация прошлой ночью.
Роб: Ну, она не спрашивала.
АШ: Я рада, что ты жив, Роб.
Роб: И я рад, что ты жива. А лондонские ребята довольно крепкие!
Я обессилено уронила голову на мягкое кресло Вранглера.
АШ: Я из Бристоля, вообще-то.
Роб: Точно... да, конечно. Извини.
Роб попытался улыбнуться, но уголки его губ тут же опустились обратно.
Роб: Прости, Алиса! Боже, прости меня!
А затем Роб Гатхард разрыдался. Он раз за разом повторял “прости”, положив голову на моё левое плечо и обхватив меня за талию. Моя рука казалась невыносимо тяжёлой, словно из свинца, когда я гладила его по голове.
Пока Роб бился в бессловесной истерике, я попыталась оценить степень повреждения моей правой руки. Прошлой ночью я, в состоянии сильнейшего шока, не могла этого сделать, ведь всё было омрачено багряной дымкой сильной кровопотери и первобытного инстинкта, который заставил меня двигаться вперёд, не задавая лишних вопросов. Теперь же, когда всё закончилось и я наслаждалась приятным теплом Вранглера, я могла в полной мере оценить тяжесть своих ранений.
Всё, что было ниже моего правого локтя, исчезло.
Это было похоже на дурной сон. Моё плечо было практически целым, если не брать во внимание несколько чёрных кровоподтёков от недавнего падения, но почему-то оно обрывалось слишком быстро, оканчиваясь безобразной культёй. Саму рану от моих глаз укрывали свежие белые повязки.
Я совершенно не могла понять, что должна была чувствовать. На самом деле я не ощущала совершенно ничего.
АШ: Всё в порядке, Роб. Всё хорошо.
Роб: Я не... не хотел, чтобы всё так...
АШ: Я знаю... знаю.
Роб отодвинулся, всё ещё весь в слезах.
Роб: Я отвезу тебя домой, хорошо? Я найду место, где смогу развернуться, и мы отправимся домой.
По его глазам было видно, что настроен он решительно, и, честно говоря, я удивилась. Я до сих пор помню нашу устную договорённость при въезде в тоннель: Роб ни за что на свете не развернёт свою машину, пока мы не доедем до конца дороги. Я и подумать не могла, что он нарушит своё слово.
Я уверена, его предложение стало бы отличной возможностью оставить этот кошмар позади, сбежать от ужасов дороги до того, как она заберёт у меня ещё больше. Я помнила обратный путь. Я знала, что он приведёт меня к безопасности, к семье, к благословенному течению нормальной жизни. Однако коварный голос на задворках моего сознания шептал мне, что он не приведёт меня к ответам.
АШ: Если ты остаёшься в игре, я тоже.
Роб посмотрел на меня с горькой улыбкой. Я бы с радостью улыбнулась в ответ, если бы у меня оставалась хоть капля сил. В тот момент нас объединило мрачное осознание. Осознание, что после всего увиденного, после всего пережитого, мы всё равно хотим разгадать секреты дороги. Это решение показывает, что нами движет огромная сила воли, которая полностью затмевает наше желание выжить и воображаемые протесты наших близких.
Только совершенно сломленные люди могли принять такое решение.
Роб всё утро провел в подготовке Вранглера к дороге, давая мне возможность отдохнуть. Тот факт, что Роб вообще мог ходить, был сам по себе удивителен, не говоря уже о том, что он как ни в чём не бывало вёл свои ежедневные дела. Когда я почувствовала, что жизнь начала понемногу ко мне возвращаться, я задалась вопросом: возможно ли, что та мистическая сила, которая избавляла нас от потребности в пище и от нужды заправлять Вранглер, оказала небольшое влияние и на моё физическое состояние? Эта догадка должна была бы хоть слегка меня утешить, но вместо этого заставила почувствовать ещё большую беспомощность.
Примерно через час Роб вынес меня из машины, чтобы я могла подышать свежим воздухом у распахнутой двери. Передо мной предстали три невысоких холмика.
Над двумя из них стояли кресты, сооружённые из крепко связанных между собой узловатых веток. Над самой крайней, левой могилой, креста не было.
АШ: Та, что без креста. Это её могила?... Блюджей?
Роб: Не думаю, что она хотела бы себе крест.
АШ: Знаешь, она бы для тебя такого в жизни не сделала.
Роб: Что ж... в таком случае, ей повезло, что я не она… Я похоронил то, что смог собрать, но её нехило разнесло. Это её ребёнок так?
Роб подошёл к багажнику, чтобы убрать в него складную лопату. На секунду я подумала о том, чтобы оставить его вопрос без ответа.
АШ: Нет, не он... Это сделала я.
Роб тут же вернулся обратно ко мне. Он нахмурился, будучи в явном замешательстве.
АШ: Я спрятала заряд C-4 в своём рюкзаке. А когда она его отобрала, я... ну...
Я махнула в сторону могилы без креста. Роб посмотрел на меня так, словно видел впервые в жизни.
Роб: Откуда ты её...
АШ: Из машины твоего сына.
Я наблюдала, как мои слова достигают ушей Роба, а их значение — его разума. На его лице отобразился весь стыд этого проклятого откровения.
Исходя из его последующей реакции, я окончательно убедилась, что моя догадка верна.
С тех пор, как я узнала имя его сына, у нас не было возможности поговорить. Это была последняя часть пазла, решающая головоломку из череды загадочных и, казалось бы, совсем не связанных между собой открытий на дороге. В начале этой недели я бы, наверное, задумалась, стоит ли говорить с ним об этом, но теперь всё было иначе. Мы зашли так далеко и пережили так много, что, даже если Роб действительно вёз меня куда-то со злым умыслом, я всё равно была не в силах этого предотвратить.
Я приподняла ослабевшую руку, прося о помощи.
АШ: Думаю, настало время провести второе интервью.
После нескольких напряжённых секунд виноватого молчания Роб наконец кивнул и помог мне перебраться на пассажирское кресло.
Роб: Это была не военная взрывчатка, а промышленная.
Вранглер медленно ехал в окружении деревьев. Примерно полчаса мы ехали молча — я дала Робу возможность подобрать нужные слова.
АШ: Промышленная?
Роб: Ну, для контролируемых взрывов — для сноса ненужных зданий. Бобби был бизнесменом, у него была своя фирма.
АШ: Ты, должно быть, гордился им.
Роб: Да... да, он построил свой бизнес с нуля, без чьей-либо помощи. Визит в его офис — один из лучших моментов в моей жизни.
АШ: И... как он оказался здесь?
Роб на мгновение замолчал, поняв, что всё нужно рассказать по порядку.
Роб: Бобби был умным ребёнком… куда умнее меня. В пятнадцать лет он уже мог самостоятельно управлять фермой, но деревенская жизнь его не прельщала. Вместо этого он переехал в Финикс, получил высшее образование, а потом и стабильную работу.
АШ: Стабильную работу? Нетипично для Гатхардов.
Роб: Ха... ну, мы были не сильно похожи друг на друга. И далеко не всегда ладили. В то время я всё ещё работал курьером, постоянно менял место жительства. Как ты знаешь, я отправился в Японию и жил там какое-то время. А затем…
АШ: Аокигахара.
Роб: Именно. После этого всё изменилось. Я вернулся домой через пять лет с новыми интересами. Бобби не интересовали мои истории, но... его мать умерла, пока меня не было, и мы решили начать всё с чистого листа, чаще проводить время вместе, поэтому… он поехал со мной на северо-запад тихоокеанского побережья выслеживать снежного человека. Существо нам увидеть так и не удалось, но сыну очень понравилась походная атмосфера, поэтому он продолжил сопровождать меня в вылазках. А в скором времени он и сам стал организовывать подобные вылазки, собирая всевозможные слухи о странностях по всей стране.
АШ: Похоже, вы вдвоём отлично проводили время.
Роб: Так и было.
АШ: Погоди... так это Бобби нашёл пост с правилами игры?
Роб: Как-то раз он позвонил мне ни с того ни с сего. Это было примерно три года назад. Он рассказал, что нашёл набор правил для какой-то странной игры и мы просто обязаны в ней поучаствовать. Честно говоря, я уже решил, что дни наших совместных путешествий остались в прошлом: я возвратился в Алабаму, а он строил семью. Но тут — внезапный звонок с призывом как можно быстрее встретиться в Финиксе. Конечно же, я согласился.
АШ: А потом вы оба поняли, что игра реальна.
Роб: Бобби понял это, как только мы достигли туннеля. Он каждый день ходил этой дорогой и никакого туннеля там и в помине не было, но, тем не менее... Он сказал, это самая удивительная вещь из всего, что ему доводилось видеть. Целый год всё свое свободное время мы посвящали составлению карты. Дело продвигалось очень медленно, ведь мы заносили на карту каждый уголок, и в дороге то и дело поворачивали назад. Мы долго никак не могли решиться остаться ночевать на дороге — нас пугала мысль, что тоннель исчезнет или что-то такое...
Я поняла, что Роб заново переживает эти события в своей голове. Воспоминания почти заставили его улыбнуться.
Роб: Жена Бобби была прелестна. Добрая, словно ангел, и с хорошим чувством юмора. Она работала в его офисе. Бобби был старше неё на десять лет, но они были чудесной парой. Он делился с ней всем. И дорогой тоже. Фактически, как только Бобби более-менее разобрался с правилами, они начали вместе работать над картой… это был их небольшой мир.
После короткой паузы Роб нахмурился: приятные воспоминания стали превращаться в печальные.
Роб: Прошло пару месяцев, и Бобби стал всё реже выходить со мной на связь, но я знал, что так будет. А затем однажды ночью мне позвонили из больницы и сообщили, что мой мальчик попал в неотложку в Финиксе.
АШ: Он был в порядке?
Роб: Нет. Дела были плохи. Ноги переломаны, его лихорадило, он звал жену... Марджори. Полиция нашла её рюкзак в машине, но... самой её нигде не было.
АШ: Бобби потерял её на дороге.
Роб: Да, именно так.
АШ: Во вторую ночь, когда мы потеряли Эйса, ты сказал, что раньше дорога ещё никому не вредила.
Роб: Это была не ложь. Не дорога их сгубила.
АШ: ...Что ты имеешь в виду?
Роб: Они добрались до леса. До этого никто из нас не заезжал так далеко, но... в тот день они продвинулись немного дальше, чем обычно.
АШ: Почему?
Роб: Они ждали малыша. Марджори была на девятом месяце... из-за этого ей было не очень удобно продолжать заезды. Я думаю, они знали, что не смогут дальше исследовать дорогу. Тот раз был для них... последним рывком, я думаю.
АШ: Но вернулся только Бобби?
Роб: Они изучали лес до наступления сумерек. Тогда Бобби предложил развернуться назад... но Марджори не хотела. Он никогда мне не рассказывал, почему так вышло, никогда не рассказывал, что случилось. В конечном итоге Бобби оказался на больничной койке, а Марджори всё ещё находилась в лесу..
Роб на некоторое время прервался, чтобы собраться с мыслями. Деревья постепенно редели, солнечные лучи пробивались сквозь их верхушки. Похоже, мы подобрались к концу леса.
Роб: Чтобы полностью восстановиться, Бобби потребовался месяц. Он всё рвался разыскать свою жену. К тому же, он стал первым подозреваемым в её исчезновении. Думаю, ты сама понимаешь — едва встав с больничной койки, он сразу отправился на её поиски.
АШ: Но у него ничего не вышло.
Роб: Нет... нет, он её нашел. Просто... немного раньше, чем предполагалось.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять его слова.
АШ: Она была на тридцать четвёртом повороте.
Роб кивнул.
Роб: Это была уже не та женщина, которую он знал. Она стояла там весь день, бормоча что-то о дороге. Она даже не узнала Бобби. Я помню звонок от него в тот день. Его сердце было разбито. С тех самых пор он пытался навещать её каждый день, из разу в раз останавливаясь на этом повороте. Он кричал, умолял, приносил фотографии, подарки, но... она ни разу ему не ответила. Не знаю даже, действительно ли это была Марджори, но, что бы ни обитало на тридцать четвёртом повороте, оно теперь принадлежит дороге.
Роб: Часть Бобби тоже осталась на том повороте. Он больше не восхищался этой игрой, напротив, он считал её исчадием зла. Он решил, что этой игре нет места в нашей реальности.
Роб: Я звонил ему каждые несколько дней. Как-то раз он заявил, что ему уже лучше, и что он работает. Тогда я подумал, что он сможет вернуться к нормальной жизни… А потом он перестал брать трубку и три дня не отвечал на мои звонки. Я как раз был в Финиксе, и у меня был запасной ключ от его дома. Там я нашел записку. Он решил вернуть свою жену. Последняя попытка. Если его ждала неудача...
АШ: То он собирался обрушить тоннель.
Роб: Он хотел навсегда отрезать дорогу от нашего мира. Я пробовал играть в Финиксе, в Чикаго и еще в нескольких других местах, и тоннель был везде одинаковым. То есть, это единственный путь на дорогу. Я осмотрел гараж Бобби — коробка от телефона, повсюду гора электроники… я всё понял. Поэтому я запрыгнул в машину и поехал за ним.
Мы выехали из леса на длинную узкую дорогу. Она врезалась в стену из песчаника, вилась по возвышающейся череде гор и исчезала где-то вдалеке, среди острых вершин.
Роб: Я встретил его на подъезде к Джубилейшен. Он мчал обратно, как сумасшедший. Я понял, что он её не нашел... что он хочет закончить игру раз и навсегда.
АШ: Но ему это не удалось.
Роб: Я пытался с ним поговорить. Я перебрал все радиочастоты, я даже звонил на номер, найденный в гараже. Всё свелось к гонке назад, в Финикс. Он был быстрее, но я вёл лучше. После нескольких поворотов я его всё-таки догнал...
АШ: Ты сбил его с дороги?
Роб устремил взгляд на далёкие гряды и крепко сжал руль.
Роб: Сотовая связь не работает в тоннеле. И он это знал. Его план был прост: взорвать тоннель с одной из сторон — либо пока он по ту сторону, в нашем мире... либо пока он здесь.
АШ: Так кого ты пытался спасти? Себя или его?
Роб: Я пытался спасти дорогу... Кто бы что ни говорил, мисс Шарма, но эта дорога уводит нас от всего, что было нам известно. Эта дорога, она… вне нашей реальности. Возможно, это самая значительная черта, которую когда-либо переступала нога человека... она слишком ценна, чтобы её судьбой мог распоряжаться один человек.
Уже во второй раз за одно утро Роб не смог сдержать слёз. Они катились по его щекам, пока он продолжал.
Роб: Он пострадал сильнее, чем я ожидал. Поэтому он так быстро направился к тоннелю. Он хотел разрушить его, пока ещё мог.
Роб: Дорога забрала у него почти всё, а я отобрал и то немногое, что оставалось... Я лишил его надежды, лишил возможности покинуть этот мир так, как он того хотел. Мой бедный мальчик даже не разозлился... он просто спросил про Марджори. Спросил, зачем она это сделала, почему ушла. Я похоронил его там же и часто посещал это место, но... у меня так и не нашлось хорошего ответа. Тогда я начал продумывать следующую вылазку.
АШ: Значит, ты выложил его журнальные записи на форуме и притворился, будто сам нашёл их.
Роб: Я подумал, что так люди будут задавать меньше вопросов, вот и всё.
АШ: А как в твой сценарий вписались все мы? Для чего ты привёл сюда нас?
Роб: Мне кажется... я думал, что миру пора узнать. Не хотел, чтобы эта тайна ушла в могилу вместе со стариком. Богом клянусь, если бы я знал, что дорога... клянусь, я бы ни за что не привёл вас сюда.
На лице Роба отразился весь неописуемый стыд. Я не могла сказать, что он этого не заслужил. Несмотря на его намерения, несмотря на раскаяние, этот человек закрыл глаза на опасности, причинил столько боли близким; на дороге, секреты которой стали погибелью для многих людей, Роб утаил от нас самый страшный из них.
Впрочем, может, не самый.
АШ: Роб, это не ты привёл нас сюда.
Роб повернулся и вопросительно посмотрел на меня.
АШ: Вчера вечером я встретила кое-кого в лесу. Силуэт, как тот, что ты видел в Японии, “похожий на шум, как в телевизоре”… я думаю, это был ты, Роб. Я думаю, что видела тебя, и думаю, что все эти годы...
На самом деле, в том состоянии, в котором я находилась, выражать мысли о событиях прошлой ночи было за гранью моих возможностей. Я решила не напрягаться с подбором слов и просто приподняла обрубок руки и стала ждать, пока Роб сам соединит факты.
Через мгновение Вранглер затормозил.
Роб уставился прямо перед собой и впился в руль с такой силой, что его пальцы побелели. Я точно знала, что каждый квадратный сантиметр его серого вещества пытался обработать поступившую информацию. Если в этих тихих лесах я действительно дотянулась к молодому Робу Гатхарду сквозь десятилетия, то это в корне всё меняет. Извращённые повествования, ведущие к этому моменту, растущая одержимость Роба дорогой, трагическая судьба его сына — причиной всему этому был один-единственный момент. Более, чем за десять лет до моего появления на свет, я привела нас к пути, который так или иначе вёл к двери его дома.
Какой бы нелогичной ни казалась мне эта догадка, но эта встреча в лесу намекала на что-то глубокое и нечто заранее спланированное.
Роб на какое-то время вышел из машины, но только для того, чтобы снова сесть за руль, завести мотор и продолжить путь к песчаным горам в полной тишине. Нам было над чем подумать.
Следующие два часа мы ехали узкой горной дорогой. Над нашими головами нависала стена изогнутых скал. Когда мы перебрались через песчаные хребты, ландшафт совершенно изменился и перед нами предстал удивительный и захватывающий дух вид.
Вранглер пересёк скалы и оказался на пороге обширной сухой равнины — нам предстояло ехать по ярко-оранжевой пустоши, которая раскинулась настолько далеко, насколько хватало глаз. Я рассмотрела дорогу, которая пролегала извилистой тропинкой сквозь песок. В самом же центре этого, в общем-то, безликого пространства столпились монолитные сооружения из стекла и металла, возвышающиеся над землей и соединённые между собой паутиной длинных перпендикулярных улиц.
АШ: Город... на этой дороге есть целый город.
Роб смотрел вперед, не обращая внимания на эпическое величие городского пейзажа. Было понятно, что он всё ещё переваривает содержание нашего второго интервью. Я решила не отвлекать его от мыслей и дать время самому разобраться в своих чувствах.
Мы ещё примерно минут двадцать оставались на горе и лишь затем спустились на почву пустыни.
Пространство впереди нас было двухцветным: шафрановая пустыня и глубокое синее небо, разделённые тонким прямым горизонтом. Единственные объекты, которые пересекали эту изящную границу — огромные серые башни города, поднимающиеся из песка и пронизывающие небо.
Мы ехали по пустынной дороге, и по мере нашего приближения город становился всё внушительнее. Мне показался пугающим контраст, заметный при въезде в город — медь песка сменилась серостью, а палящий зной превратился в холод. Но, пожалуй, самым приметным из всего этого было то, что в городе практически не было слышно ни одного звука. Когда мы оказались на пустом, идеально чистом проезде, я осознала, что не слышу вообще ничего, кроме равномерного урчания мотора Вранглера.
АШ: Здесь тихо.
Роб: Меня устраивает.
АШ: Как думаешь, кто построил этот город?
Роб: Не знаю. Возможно, то, что привело нас сюда. Или, возможно, никто его и не строил... он просто есть.
Интересно, прав ли он? Трудно было представить, чтобы такое место существовало в каких-либо практических целях. Город показался мне каким-то неправильным, словно архитекторы, которые его сооружали, только слышали о городах лишь понаслышке. В нём было всё, что должно быть в настоящем городе: небоскрёбы, фонарные столбы, платформы для мытья окон... но не хватало “глубины”. Словно весь этот город был лишь пустой оболочкой, декорацией посреди пустыни.
Пока мы сворачивали с одной дороги на другую, я постаралась рассмотреть монолитные сооружения получше. Каждое из них высотой было не менее ста этажей. Глядя на все эти огромные окна, я задумалась — каково же жить в подобном месте?
На одном из первых этажей я нашла ответ на этот вопрос. У окна стоял молодой человек. Руку он прижимал к стеклу. На нём был тёмно-серый костюм и выглядел он так, словно находился в каком-то гипнотическом шоке. Его рот был открыт, руки дрожали, а немигающий взгляд был уставлен куда-то мимо нас.
Мои глаза с предельным вниманием изучали каждый ряд окон на стеклянном фасаде небоскрёба. Я наивно надеялась, что эти здания окажутся пустыми, что это место будет всего лишь огромным городом-призраком. После осознания, что это не так, каждая стеклянная панель воспринималась мной, как омут, угрожающе зловещий в своей глубине.
Спустя несколько секунд людей стало больше. Сначала их было не очень много, только несколько фигур тут и там. Они подходили к своим окнам и прижимались к стеклу. Однако их становилось всё больше — и так до тех пор, пока не осталось ни одного пустого окна. Наш Вранглер словно съёжился под пристальным взором бесчисленных наблюдателей. Все они были одеты в одинаковые тёмно-серые деловые костюмы и смотрели на нас, будто эмиссары большого трибунала. Они не смотрели вслед Вранглеру, но я была уверена, что они знали о нашем присутствии.
АШ: Роб. Роб, там...
Роб: Я вижу их.
Роб надавил на газ и мы оставили позади тысячи молчаливых созерцателей. Когда мы миновали последний ряд окон, я обернулась назад в надежде увидеть, как фигуры исчезают во тьме своих жилищ. Но вместо этого я увидела коллективный припадок. Их рты исказились в беззвучном крике, а кулаки принялись барабанить по толще стекла.
Я окинула взглядом здания, к которым мы только-только подъезжали. Фигуры уже были на своих постах, и с каждым мгновением они становились всё беспокойней.
АШ: Роб, нам нужно ехать быстрее.
Роб: Я пытаюсь.
Вранглер взревел с новой силой, когда нога Роба вдавила педаль газа до предела. Нас бросало из поворота в поворот, а Роб попутно сканировал пролетающие мимо нас улицы на предмет скрытых закоулков и проездов.
Первые осколки стекла упали на асфальт. Пока я наблюдала за тем, как битое стекло рассекает воздух, мне стало понятно, что тишина, стоящая в этом городе, сохранялась не только благодаря отсутствию жизни на улицах. Волна разбитых стёкол совершенно беззвучно упала на землю.
Ничто в этом городе не издаёт звука. Ничто, кроме нас.
Двигатель Вранглера никогда ещё не ревел так громко.
Подняв взгляд, я увидела сотни рук, что сжимали разбитые оконные рамы и, не в силах обернуться, смотрела, как тысячи ног, обутых в лакированные чёрные туфли, переступали через эти же рамы. Серые, мрачные фигуры плотным потоком понеслись со всех этажей.
Первая волна человеческих тел ударилась о землю. На них падали другие, образовывая настоящий клубок из спутанных человеческих конечностей, отчаянно пытающихся друг от друга отделиться. Складывалось впечатление, что эти люди, как и жители Джубилейшен и все остальные, встреченные нами на этой дороге, абсолютно неуязвимы к физическим повреждениям. Те из них, что приземлились на ноги, сразу же повернулись в нашу сторону и устремились за Вранглером. Остальной же извивающейся массе не понадобилось много времени, чтобы высвободиться и присоединиться к безумной давке и отчаянным, но совершенно беззвучным крикам.
Даже в разгар бешеной погони, когда из каждого здания, которое мы проезжали, нас обдавало ливнем из битого стекла, мир вокруг оставался безмолвным; эта отвратительная тишина делала происходящее вокруг безумие ещё более непостижимым.
Роб свернул за угол, уходя на открытую длинную улицу. Дорога перед нами была окружена такими же небоскрёбами, которым не было конца. Пока мы мчались к большому перекрёстку, беспрерывно растущая и не выдающая никаких признаков усталости толпа ворвалась на улицу позади нас, идеально вписавшись в поворот.
Через доли секунды меня пронзила внезапная мысль. Эта мысль разительно отличалась от всех остальных — это было не простое предчувствие, а какая-то более дальновидная смесь интуиции и дежавю, как будто действия, которые мы должны предпринять, чтобы выбраться из этой западни, были для нас очевидными.
Я заставила себя говорить громче.
АШ: Роб. Нам нужно что-то оставить позади... что-то громкое.
Роб: Что ты там удумала?
АШ: Просто… просто доверься мне, хорошо? У нас ещё достаточно взрывчатки, ты бы мог...
Роб: Нет, у нас нет детонатора. А собирать новый нет времени.
Роб поднял глаза на зеркало заднего вида и сразу же уставился обратно на дорогу. Я практически слышала, как в его мозгу вращались шестерёнки.
Роб: Это наша последняя взрывчатка. Сможешь вести машину?
АШ: Сейчас проверим.
Машина молнией летела по шоссе; я неуклюже перехватила руль, пересаживаясь и давя на газ. Роб перелез на заднее сидение Вранглера. В моём ослабленном состоянии малейшая неровность на дороге сотрясала меня с тройной силой. Мне приходилось снимать единственную оставшуюся руку с руля и перебрасывать её на рукоятку переключателя. Получалось неуклюже и немного комично. Мои израненные конечности двигались исключительно благодаря силе воли и адреналину. Каждая секунда была битвой за сохранение контроля над автомобилем.
Окна впереди тоже начали рушиться. Вранглер ревел на всю округу, и город словно слышал наше приближение. С заднего сиденья доносился резкий скрип клейкой ленты, шум от разрыва ткани и лязг багажа. Я не понимала, что там происходит, но мне жутко хотелось верить в то, что у Роба есть план.
Я услышала, как задняя дверь распахнулась — как раз перед тем, как мы доехали до очередного перекрёстка. Дальше послышался металлический скрежет по полу машины и сдавленный хрип, с которым Роб что-то выбросил на дорогу.
На перекрёстке я резко ушла вправо и почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Нас догнали. Окна перед нами уже были разбиты, двери выломаны, а отчаянные жители этого здания медленно, но уверенно направлялись к нам, блокируя наш единственный путь к спасению.
Я резко ударила ногой по тормозу, Вранглер остановился, как вкопанный, и двигатель заглох. Улицы были переполнены людьми. Они окружили нас со всех сторон. Я с ужасом повернулась к Робу, наши взгляды встретились, и в его глазах я увидела полное отчаяние.
Волна взрыва сотрясла воздух где-то позади. Я посмотрела в заднее окно, чтобы получше разглядеть разорванную канистру из-под бесполезного для нас бензина. Куски канистры раскидало по дороге, а её содержимое расплескалось по асфальту и вовсю полыхало. Теперь, когда шум двигателя больше не нарушал тишины города, дневной воздух заполнило эхо от взрыва и рёв танцующего пламени.
Траектория безумной толпы мгновенно изменилась: молчаливый Вранглер их больше не интересовал, они сосредоточились на тлеющем пламени. Люди проносились мимо нас, барахтаясь в луже пролитого бензина, окуная руки прямо в пламя, безнадёжно стараясь ухватить огонь.
Осторожно, стараясь не издать ни единого звука, я выбралась из кабины водителя и села к Робу на заднее сидение.
Сбитый с толку, он тихо прошептал мне:
Роб: Почему мы перестали их интересовать? Чем они вообще занимаются?
АШ: ...Это звук. Им нужен звук.
Я не могла объяснить, почему, но я была совершенно уверена, что это было именно так. Канистра скрипела, пока обитатели города растаскивали её на кусочки и лихорадочно их обследовали. С каждой секундой огня становилось всё меньше, и толпа утихала. Они будто теряли что-то драгоценное.
АШ: Они не понимают, что такое звук. Они могут растащить его источник на кусочки, но так и не смогут понять... а затем всё утихнет.
Роб: Откуда ты знаешь?
АШ: Я не знаю, я просто... просто чувствую, что это так.
Роб: Что ж, уверен, нас они бы тоже с радостью “растащили на кусочки”. Нам повезло.
АШ: Ха, да... офигеть как повезло.
Когда огонь сожрал последние капли бензина и погас, горожане остались на улицах. Отчаяние толпы, лишённой своей мимолётной целеустремлённости, награда за которую растворилась в воздухе, переросло в безмолвное уныние. Я наблюдала за тем, как мимо пролетают бесчисленные опечаленные лица. Их бесцельные скитания превратились в море одиночества, в серый океан, заполнивший весь город.
Наш Вранглер теперь словно покачивался на этих серых волнах. Было понятно, что любая попытка снова завести мотор снова обрушила бы на нас целый город, возродив их бесполезную надежду, которая вынудила бы их растерзать автомобиль и нас вместе с ним.
Обозримое будущее отнюдь не казалось радужным.
Роб: Только не волнуйся, хорошо?
АШ: Роб, я не думаю, что они уйдут.
Роб: Они уйдут.
АШ: Хорошо... а дальше что? Они всё ещё будут со всех сторон.
Роб: Эй, мы с тобой не дураки. Что-нибудь да придумаем.
Я села рядом с Робом и прислонилась к стене салона. В этой жуткой всеобъемлющей тишине нам ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать перемен. Мы следили за фигурами больше часа, и единственным изменением было возвращение жжения в моей отсутствующей руке.
АШ: Моя, эм... моя рука болит. Как это возможно...
Роб: Не волнуйся, это, эм… это фантомные боли. Ты ведь что-то чувствуешь? Как будто у тебя там что-то есть? Много людей чувствуют подобное после ампутации. Сейчас....
Роб достал из своей аптечки небольшой синий пузырёк с таблетками и вытряхнул из него две пилюли.
Роб: Тебе они понадобятся. От боли.
На мгновение я уставилась на таблетки и лишь затем взяла их с его ладони. Роб протянул мне свою флягу, и я запила лекарство двумя короткими глотками.
АШ: А ты знаком с ампутацией.
Роб: ...Ближе, чем ты думаешь.
Я удивлённо нахмурилась. Несмотря на то, что моё замечание было лишь мимолётной колкостью, ответ Роба звучал на удивление искренне. Я не сразу поняла, почему.
АШ: Я забыла... ты же служил. Ты почти ничего об этом не рассказывал.
Роб: Но я много размышлял об этом. Кучка незнакомцев собирается под надуманным предлогом, ведь какой-то старый пердун сказал, что у нас есть великое предназначение. Забавно, как история повторяется. Помню, он тоже ездил на джипе.
АШ: Роб… я же говорила, не ты привел нас сюда.
Роб: Это ничего не меняет. Не меняет того, что я сделал ... с тобой, с Бобби, со всеми остальными. Возможно, ты и была там в лесу, но я был тем, кто всё это начал, тем, кто больше всех хотел узнать, что же в конце дороги.
АШ: Как думаешь, что там?
Роб: Я начинаю думать, что мне не суждено этого узнать. Я так долго переезжал с места на место и смотрел на то, как другие пускают корни. Насколько я могу судить, конец дороги там, где ты сам решаешь остановиться.
Я положила голову на плечо Роба. Он нежно обнял меня. Вскоре обезболивающее начало действовать, незаметно обволакивая моё и без того ослабленное тело. Боль утихла, притупившись вместе с остальными чувствами. Солнце всё ещё ярко светило сквозь лобовое стекло, а мои веки потяжелели и начали опускаться.
Я наблюдала за силуэтами, мелькающими за окном, но держать глаза открытыми становилось всё тяжелее.
АШ: Я не хочу, чтобы всё закончилось так.
Роб: Я знаю, мисс Шарма, знаю.
Последнее, что я увидела перед тем, как погрузиться в сон без сновидений, — это рука Роба Гатхарда, тянущаяся к ружью.
Когда я снова открыла глаза, солнце уже клонилось за горизонт.
Меня переложили. Когда ко мне начало понемногу возвращаться зрение, я поняла, что всё ещё нахожусь во Вранглере. Моя голова лежала на куче свежей одежды, меня укрывал мягкий походный плед.
Я приподняла голову и осмотрелась — Роба нигде не было. На секунду забыв о том, что творилось снаружи, я хотела было позвать его. Но слова застряли в моем горле, когда мимо окна проплыла волочащаяся фигура, отчаянно протягивающая вперёд руки.
Вспомнив об осторожности, я сдвинула одеяло в сторону и медленно двинулась к передним креслам. Там было так же пусто, за исключением небольшого клочка бумаги, вырванного из моего ежедневника. Он лежал на сиденьи водителя, сложенный так, чтобы что-то под собой скрыть. Развернув листок, я увидела свои наушники и пять аккуратно выведенных слов:
«Первый канал для всех машин».
Дрожащей рукой я положила записку на приборную панель и медленно перебралась на место водителя. К горлу подкатился ком. Я подсоединила наушники к радиоприёмнику, сделала один дрожащий вдох и нажала на кнопку с цифрой 1.
АШ: Роб?
Роб: Мне... мне жаль, мисс Шарма.
АШ: Роб, где ты?
Роб: Немного ниже по дороге. Выбрался на одну из крыш. Знаешь, я ведь всегда ненавидел города, но, если смотреть сверху, вид действительно чудесный.
АШ: Вернись, Роб. Вернись... пожалуйста.
Роб: Я бы хотел вернуться. Правда. Но мы оба знаем, что они не уйдут. А тебе нужна машина, чтобы добраться туда, куда нужно, так что... лучшее, что я могу сделать, — это пошуметь тут немного и убрать их с твоего пути.
Я положила голову на руль.
АШ: Без тебя у меня ничего не получится.
Роб: Я не думаю, что это правда, мисс Шарма. Что бы ни было на этой дороге ... оно хочет, чтобы ты проделала весь путь. Всё, что я должен был сделать — это привести тебя сюда. Ты не обязана меня слушать. Ты можешь развернуться и поехать домой… но, так или иначе, выбраться удастся только одному из нас. Поэтому остаётся ответить лишь на один вопрос… в какую сторону ты поедешь?
АШ: Так... ты впереди или позади меня?
Роб: Я могу быть где угодно. Это твой выбор, мисс Шарма.
После слов Роба я снова погрузилась в тишину, но не от трудности выбора, а от стыда за то, что он был настолько очевиден. Он был очевиден с того момента, как я села во Вранглер, и моя решительность лишь крепчала с каждым происшествием. Всю жизнь я горела желанием узнать, постичь, раскрыть истину, но я и подумать не могла, что это желание во мне столь сильно, что оно останется со мной, даже когда всё и все остальные меня покинут.
Я посмотрела в зеркало заднего вида, словно впервые увидев себя, и призналась себе, что напугана.
АШ: Роб, оставайся на месте.
Роб: Ха... хорошо, мисс Шарма... ты готова?
АШ: Да. Я готова.
Роб: Хорошо, тогда... похоже, пришло время этой штуке сделать хоть что-то толковое.
Выстрел прорезал радиоэфир, и через мгновение слабое глухое эхо прокатилось по тихому городскому воздуху. Эффект был моментальным. Коллективная тоска обитателей города тут же сменилась вновь приобретённой решительностью. Разбросанная толпа вновь превратилась в организованную орду, которая понеслась мимо Вранглера в сторону источника шума.
Роб: Они идут?
Когда последние фигуры скрылись за моей спиной, я погладила руль и потянулась к ключу зажигания.
АШ: Да... да, они уже в пути.
Роб: Хорошо, тогда... чего ты ждёшь?
С решительным поворотом ключа к Вранглеру возвращается жизнь. Колёса стучат по асфальту, неся меня по улицам города. Отъезжая от перекрестка, я заметила, как несколько фигур устремились вслед за мной.
Роб снова сделал выстрел из винтовки, удерживая на себе внимание большинства. Отставшие фигуры постепенно исчезли в зеркале заднего вида, уступив Вранглеру в скорости.
Я свернула налево, затем направо, затем снова налево, и уже через несколько минут я оказалась на последнем отрезке дороги, который выводил меня обратно в бескрайнюю пустыню.
Роб: Выбралась?
АШ: Выбралась.
Роб: Хорошо. Это хорошо. Мисс Шарма, если... если ты найдёшь там Марджори, если у тебя будет возможность сообщить мне... это больше, чем я заслуживаю, но...
АШ: Конечно... конечно, я это сделаю.
Роб: Спасибо. Ладно, они вот-вот будут здесь, так что... на какое-то время я отключусь. Если я выйду на связь, ты поймёшь, что я выбрался, если же нет... просто думай, что я выбрался, хорошо?
АШ: Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь в порядке, Роб.
Роб: Это была настоящая честь — ехать с тобой, мисс Шарма.
Звук финального выстрела раздался по радио, его эхо заглушилось ревущим двигателем Вранглера. Мир вокруг изменился, как только я вырвалась из города на пустынную дорогу.
Впереди могло случиться что угодно, но, растворяясь в просторах пустыни, я могла думать лишь о том, что оставила позади. У Роба Дж. Гатхарда были свои недостатки: шрамы от потерь, фанатичная одержимость и благие намерения, которые зачастую приводили к ещё большим потерям и и разбитым сердцам.
Когда слёзы покатились по моим щекам, я решила, что нужно запомнить его по-другому: как ценного друга, как хорошего человека, и, самое главное, — как отличный сюжет. И не важно, как его рассказывать.
Переведено благодаря подписчикам канала «Мастерская историй». Эта часть истории доступна в аудиоформате. Прослушать можно здесь (однако версия, предоставленная выше, подверглась тщательной редактуре и во многом отличается от озвученной)
Редактура: команда /r/nosleep по-русски
Текущий рейтинг: 89/100 (На основе 133 мнений)
