(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Замкнутый круг (Роман Афанасьев)
Чёрный джип, напоминавший ожившую коробку из-под обуви, мягко стелился по асфальту, едва касаясь его грубой сущности идеальными покрышками из мира рекламы. Недоделанный «пацифик» поблёскивал в лучах заходящего солнца, радостно приветствуя наступающий вечер щербатой улыбкой. Джип чуть подрагивал: внутри бился неукротимый пульс музыки, толкаясь в обшивку мягкими волнами. Казалось, что машина покачивается в такт ударным и едва заметно пританцовывает на ходу. Водитель такого аппарата, что сложно назвать просто автомобилем, должен быть абсолютно счастлив просто от самого факта обладания подобным чудом. Он и был.
Женя брился налысо и носил чёрный костюм-тройку. Налысо — потому что не по годам ранняя лысина выглядела несолидно, не то что бритая голова. Костюм — потому что он недавно остепенился и стал начальником кредитного отдела одного небольшого, но очень перспективного банка. У него была солидная должность, приличный счёт, пара надёжных друзей и чудесный образец германского автопрома. Женя считал, что в тридцать лет — это всё, что нужно. Он ехал с работы домой, радовался, что на кольцевой дороге сегодня мало машин, и был абсолютно счастлив.
Странного человека он приметил издали. Ему как раз пришлось перестроиться в крайний правый ряд и сбросить скорость: по левым рядам мчался целый кортеж машин — то ли спасателей, то ли депутатов. Пришлось прижаться вправо, и поэтому Женя сразу увидел сгорбленную фигуру, голосующую у дорожных щитов.
Человек, голосующий на Московской кольцевой автодороге, сам по себе примечателен. Ему просто неоткуда взяться. Слева — разделительный борт и поток машин, справа — глухая стена из огромных щитов. Сюда нельзя забраться просто так, из баловства. Да и вряд ли найдутся желающие. Мало кто будет торчать на скоростной дороге, рискуя оказаться под колёсами в любую минуту.
Что-то случилось, ясно как божий день. Женя быстро окинул взглядом дорогу, но не заметил никаких следов аварии. Кому-то стало плохо? Или ограбили и выпихнули из машины? Или…
Он ещё пытался понять, что могло случиться, а рука сама по себе переключила сцепление. Джип едва слышно вздохнул и сбросил скорость.
Вопреки всем правилам Женя остановился на кольцевой. Он притормозил так, что правая дверь очутилась ровно напротив голосующего человека. Это было приглашение, и человек воспользовался им.
Правая дверь распахнулась, и на пассажирское сиденье забрался сухонький старичок с белой профессорской бородкой. Его старое драповое пальто выглядело очень старым, но опрятным, словно только что из химчистки. В руках он сжимал кожаный портфель — объёмистое чудовище родом из прошлого века, способное вместить и несколько пачек документов, и пару бутылок с хорошей закуской.
Нежданный попутчик напомнил коммерсанту его старого учителя географии, давно покинувшего этот беспокойный мир, и Женя сразу проникся к гостю расположением.
— Евгений, — представился он, протянув руку гостю. — Пётр. Пётр Сергеевич, — представился старичок, машинально ухватив сухой ладошкой Женину клешню.
— Что случилось, Пётр Сергеевич? — спросил Женя, включая первую передачу. Стоять на кольцевой не рекомендовалось: сам не едешь — приедут к тебе.
— Ничего, — отозвался старичок и оглянулся.
— Вы не могли бы подбросить меня до Юго-Запада?
— Конечно. — Коммерсант кивнул, хотя ему было нужно совершенно в другую сторону.
— Куда именно?
— Куда? — Старичок снова обернулся.
— К метро, пожалуй. К «Университету».
— МГУ? — Что? — рассеянно спросил Пётр Сергеевич. — Нет. То есть да. Но к метро, если вас не затруднит.
Женя усилием воли подавил ответ «не извольте беспокоиться», готовый сорваться с языка, и нажал на газ.
С довольным урчанием джип снова влился в ряды машин, мчавшихся по кольцевой. Старичок, которого Женя окрестил про себя профессором, снова оглянулся. Женя взглянул в зеркальце заднего вида и недовольно поморщился: их догнала волна машин, и от прежнего раздолья не осталось и следа. Теперь придётся тащиться в среднем ряду, уступая дорогу лихачам на подлатанных «европейцах», стремящихся доказать всему миру, что их аппарат не так плох, как кажется на первый взгляд. И ещё придётся сторониться безумных водителей на рассыпающихся «ВАЗах», страдающих от комплекса неполноценности и оттого жутко агрессивных.
Пётр Сергеевич оглянулся ещё раз, а потом сел ровно, обхватив портфель обеими руками.
— А как вы оказались на дороге? — спросил Женя.
Профессор вздрогнул и повернулся к нему всем телом, прижимая портфель к груди, словно боялся, что его отберут.
— Я? — Ну да. Как вы туда попали? — Обыкновенно, знаете ли. Ногами.
— А, — сказал Женя. Он резко взял вправо, обогнал замешкавшуюся «Волгу» и замолчал. Старичок, похоже, был немного не в себе. Трясётся, оглядывается… Пожалуй, не стоит больше расспрашивать. А то ещё от волнения случится у него сердечный приступ.
Женя молчал ровно минуту, а потом понял, что умрёт от любопытства, если не сейчас, то завтра к вечеру точно, если не узнает, что всё-таки случилось.
— Знаете, — сказал он, — а вы похожи на моего учителя географии.
— Да? — сказал профессор и снова оглянулся.
— А нельзя ли побыстрее?
— Увы, Пётр Сергеевич, — отозвался Женя в тон пассажиру. — Слишком много машин. Опасно.
— Понятно, понятно, — забормотал старичок, щурясь на стройные ряды машин за окном. — И всё же, может, хоть чуточку быстрее?
— Чуточку — можно, — согласился Женя, нажимая на газ.
Джип басовито рыкнул и неуловимым движением вклинился между новой «десяткой» и старой «Волгой». Оттуда он рывком перебрался в левый ряд, увернулся от догонявшей «Скорой» и снова оказался в середине потока.
— Пётр Сергеевич, — позвал Женя. — Так что случилось? Вы не бойтесь. У меня отец в МГУ учился. Давно, правда. Может, я вам смогу помочь?
— Это вряд ли, Евгений, — отозвался профессор.
— Ладно. Вы историк?
— Археология, — отозвался Пётр Сергеевич, судорожно прижимая к груди заветный портфель.
Он с подозрением глянул на водителя, словно ожидая следующего каверзного вопроса, но Женя не отрывал взгляда от дороги. Он выбирал удобный момент для рывка в левый ряд, но при этом краем глаза следил за странным пассажиром. Его история интриговала. Сейчас Евгений боялся одного — что профессор выйдет, а он уже никогда не узнает, что произошло и чем всё кончилось. Он даже пропустил пару машин вперёд, нарочно придержав джип. Покосился на Петра Сергеевича — не заметил ли? Но тот был полностью поглощён портфелем — побелевшими руками прижимал его к груди и чуть ли не поглаживал, как кота. Евгений подумал, что нужно попробовать его разговорить, и начал прикидывать, какой вопрос задать. Но в этот момент профессор снова обернулся, взглянув в заднее стекло.
Он разом переменился в лице. Глаза широко раскрылись, брови белыми бабочками вспорхнули к редеющему пробору, а бородка затряслась, словно у её владельца застучали зубы. На морщинистые щёки легла мертвенная бледность.
— Нет! — взвизгнул профессор бабьим голоском. — Нет!
Евгений быстро сбросил скорость, и старичок повернулся к нему.
— Быстрее! — взмолился он, вцепившись костлявой ладонью в локоть Жени. — Быстрее, ради бога!
Послушная машина, повинуясь толчку, вильнула в сторону и чуть не снесла с дороги возмущённо загудевшую «Тойоту».
— Мля! — бросил Женя, рывком возвращая джип в свой ряд. — Да что ж такое!
— Быстрее, быстрее, — подвывал профессор, сжимая его локоть, — умоляю!
— Да что случилось, твою… — возмущённо бросил Женя и тут же осёкся.
Старичок выглядел так, словно увидел привидение: Бледный, как простыня, с посиневшими губами и выпученными глазами, он напоминал глубоководную рыбу, вытащенную на борт корабля. Женя подумал, что до сердечного приступа профессору осталась пара минут — не больше.
— Они догоняют, — пожаловался Пётр Сергеевич.
Женя взглянул в зеркало заднего вида, но не заметил ничего подозрительного. Поток машин — и только. Кто-то идёт на обгон, кто-то отстаёт, уступает место… Всё как всегда.
— Кто догоняет? — спросил он, аккуратно отцепляя руку профессора от локтя.
— Они, — прошептал старичок. — Они…
Женя снова взглянул в зеркало и на этот раз заметил — кто.
Эту машину сложно было не заметить. Битый «жигулёнок» первой модели, «копейка», рвался вперёд, отчаянно дымя выхлопной трубой. Когда-то он был белым, но теперь его покрывала корка серой грязи. По капоту и крыльям расползлись пятна ржавчины. Лобовое стекло затянуло паутиной мелких трещин, да так плотно, что нельзя рассмотреть, кто сидит внутри. Это был тот самый уникум, что можно встретить в любом старом дворе. Обычно на них ездят пенсионеры — на дачу. Но чтобы на кольцевой… Женя бросил взгляд на спидометр и присвистнул. Неплохо идёт. Неужели движок не родной? Поменяли?
— Евгений, — прошептал профессор, — прошу вас, быстрее!
— Да запросто, — отозвался коммерсант, нажимая на газ. — Держитесь.
Джип заурчал и рванулся вперёд, проскользнув в щель между «Скорой» и «девяткой». Женя взял резко влево, потом вправо, потом снова влево… Шашечки. Вот как это называется. Если быстро перестраиваться из ряда в ряд, то можно продвинуться вперёд — и довольно быстро. Но это чертовски рискованная игра. Особенно здесь, на левой полосе кольцевой, где никто и не думает снижать скорость. Но Евгением овладел азарт погони — в самом деле, как может «копейка» догнать его машину? И, главное, зачем?
Женя взглянул в зеркальце и тихо выругался. Битый — «жигулёнок» не отставал. Напротив, он догонял джип, сокращая разрыв. И он не шёл на обгон, он именно догонял.
«Совсем обалдели, — подумал Евгений, вспоминал, куда сунул старый газовый пистолет, — башню дедам, в натуре, сорвало». Он вспомнил, что пистолет остался в старой «Ладе». «Ладно, — решил он. — Монтировкой обойдусь, если догонят». И тут же ухмыльнулся. Догонят. Вот это будет номер!
— Евгений! — взвизгнул профессор. — Женя!
Коммерсант очнулся, бросил взгляд в зеркало и выругался — «жигулёнок» таки догнал их и пристроился сзади, едва не упираясь носом в задний бампер джипа.
— Портфель, — простонал профессор, — не отдавайте им портфель!
— А вот хрен! — с чувством произнёс Женя, нажимая на газ.
Джип рванулся вперёд, завывая гудком как океанский лайнер, заблудившийся в тумане. Евгений жал на газ, нарушал все правила — и писаные, и неписаные — и гнал машину вперёд. Те, кто успел, расступались перед обезумевшим джипом. Кто не успел — получали царапины: на крылья, дверцы…
«Как в старые времена, — подумал Женя, объезжая на полной скорости престарелый „БМВ“, — только Серёги с битой не хватает…»
Машины перед ним сошлись, Женя вдавил педаль газа в пол.
Машины разошлись, и джип проскочил в щель между ними, ободрав борта. Вслед возмущённо завопили гудки, и Евгений, торжествуя, бросил взгляд в зеркальце. «Жигулёнок» должен остаться там, позади машин. Либо притормозивший, либо осевшей беспомощной грудой металла.
«Копейка» прошла. Она подрезала синюю «девятку», и та должна была врубиться в борт наглеца. Но не врубилась. Она прошла сквозь «копейку», словно та была сделана из тумана. Водитель «девятки» ударил по тормозам, машину занесло, в неё воткнулась идущая следом «Газель», обе машины перевернулись, осколки стёкол брызнули сверкающим фонтаном… А битый «жигулёнок» как ни в чём не бывало промчался вперёд, догоняя джип.
— Это что? — прошептал Женя. — Это что, мля?! — Он обернулся к старику и одной рукой ухватил его за лацкан старенького пальто. — Что за нахрен! — крикнул он, чувствуя, как вспотела бритая голова. — Что это?
— Это кольцо, — прошептал профессор, жадно втягивая воздух. — Замкнутый круг… Всё из-за круга!
— Твою поперёк! — выдавил Женя.
— Они тут! — завизжал очнувшийся старик. — Не отдавай им портфель!
Женя отпустил старика, бросил взгляд назад и закричал.
«Копейка», шедшая следом, прыгнула вперёд, и грязно-белый капот вошёл в чёрную плоть джипа.
Удара не было. Битый «жигулёнок» просто вошёл в машину Жени и заполнил её изнутри, как вода заполняет пустой стакан. Коммерсант заорал от ужаса, но не услышал сам себя. Все звуки отрезало как ножом. Дорогой кожаный салон заполнился серым туманом, откуда-то повеяло сыростью, и солёные капли осели на губах Евгения. Издалека пришёл громовой раскат, заглушивший все звуки, а следом — шум прибоя.
Женя не видел дороги, не видел руля, да что там — он собственных рук не видел. Продолжая беззвучно вопить, он на ощупь ударил по тормозам и крутанул баранку. Ничего не произошло.
Туман внутри салона загустел, в нём замелькали серые тени, закружились в хороводе, как звено истребителей.
Женя замахал руками, отгоняя видение. Из тумана вынырнуло оскаленное лицо профессора — перекошенное от ужаса. Тотчас тени налетели на него и утянули в густую серую пелену.
Евгения обдало волной ледяного холода, и он увидел, как одна из теней обретает плоть. Рёбра с клочьями гниющей плоти, железный браслет на запястье, клок жидких волос на черепе… Коммерсант рванулся вбок, всем телом ударился в закрытую дверь машины и судорожно зашарил по ней руками в поисках ручки. Её не было. Только голый холодный металл, шершавый и мокрый, как якорная цепь.
Из тумана раздался раскат грома, и Женя обернулся. Там, в метре от него, на пассажирском сиденье раскручивалась чёрная воронка вихря. Из неё веяло холодом и страхом. На бурлящую поверхность всплыло бледное лицо профессора, но на этот раз оно не было испуганным. Губы плотно сжаты в синюю нитку, глаза горят огнём, волосы развеваются, как от штормового ветра.
— Это кольцо! — крикнул Пётр Сергеевич. — Замкнутый крут! Осторожнее!
И чёрная воронка снова засосала его. Но перед тем как исчезнуть, профессор вскинул руки, взмахнул ими, и синий огонёк вспыхнул на его пальцах. И даже когда темнота скрыла старика, синий огонь продолжал светиться в её глубинах. А потом он взорвался ослепительной вспышкой.
Салон содрогнулся от хора голосов. Десятки, сотни, тысячи глоток застонали в едином порыве, заставив Евгения зажать уши. Но он слышал, он продолжал всё слышать и, что хуже всего, видеть.
Туман распался на грязные клочья. Чёрная воронка разлетелась на куски, исторгнув из себя человеческий череп с ошмётками подгнившей плоти. На глазах коммерсанта череп пошёл серыми пузырями и распался в прах. Следом за ним из тумана показались обезглавленное тело, отрубленная рука, сапог с торчащей костью… Всё это пеплом рассыпалось по салону.
Туман издал последний стон и вдруг исчез, обнажив нетронутый салон джипа.
Женя сидел за рулём, зажимая уши руками. Его рот был раскрыт, а нижняя челюсть дрожала. Из уголка рта сочилась слюна.
Ещё миг он сидел неподвижно, потом моргнул и шумно сглотнул. Руки опустились на руль, и Евгений, чувствуя под собой противную сырость, обернулся.
Джип стоял у самого ограждения, впритирку, словно Женя успел припарковаться. Он мешал другим, и машины, проезжавшие мимо, возмущённо сигналили. Но коммерсант не слышал гудков. Он смотрел на пассажирское сиденье.
Пётр Сергеевич лежал, откинувшись на подголовник. Он был цел. Вот только… Вот только от него остался лишь истлевший скелет. На Евгения пялился пустыми глазницами серый череп, из рукавов пальто торчали костлявые руки, лишённые плоти. Они прижимали к груди заветный портфель.
Евгений шумно сглотнул, не веря глазам. Потом протянул руку и осторожно коснулся плеча старика. Внутри пальто что-то зашуршало, Женя вскрикнул, и скелет в один миг рассыпался в серый прах. Оставшаяся одежда осела на кресло, как пустая оболочка. Сверху её прижал портфель.
— Что за… — прошептал Евгений и потянулся к блестящим застёжкам.
Он должен узнать, что случилось. Нужно разобраться в том, что произошло. Он не мог оставить этого просто так.
Чёрный джип стоял неподвижно минут пять. Потом тихонько вздрогнул и заурчал. Постоял на месте, разогреваясь. Его била мелкая дрожь. Потом он медленно двинулся вперёд, в салоне зазвучала музыка, и джип робко подпрыгнул на выбоине, примериваясь — танцевать ли? Не стал. Не сложилось.
Взревел мотор, и чёрная машина, блеснув недоделанным «пацификом», рванулась вперёд. Её подрезала «девятка», въехала в левый бок и спокойно прошла дальше, словно никакого препятствия и не было.
А потом, набирая ход, джип пролетел сквозь поток машин, выбрался в левый ряд и полетел навстречу заходящему солнцу.
Роман Афанасьев — «Замкнутый круг», 2006 г.
См. также[править]
Текущий рейтинг: 47/100 (На основе 25 мнений)
