(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Другая дверь
«Эта история произошла около тридцати лет назад. В городе N с разницей всего в несколько часов пропала целая семья: отец, мать и дочь. Их сын не теряет надежды разобраться в случившемся до сих пор. Следственный комитет возобновил расследование дела…»
– Дим? Ты чего залип? – Оксана потрясла его за плечо, на что парень лишь отмахнулся:
– Не. Все нормально.
Во взгляде редактора так и сквозило недоверие, однако руку с плеча она убрала.
– Точно? Смотри, рерайт чтоб закончил через полчаса максимум.
Дима кивнул. Оксана еще несколько секунд не сводила с него взгляд, а затем вернулась за компьютер и увлеченно застучала по клавиатуре.
В голове грузно заворочалась тревога, а руки и ноги начали неметь. Всего от одного прочитанного абзаца…
«Еперный театр, как будто первый год работаешь, – одернул себя Дима. – Сначала допиши, потом подумаешь».
Пальцы машинально забегали по клавишам, слова почти что на автомате заменялись синонимами, предложения перестраивались… И все-таки в сознание то и дело просачивались детали пугающей его новости.
«…поздно ночью исчезла их шестнадцатилетняя дочь», «сын тогда находился на службе и вернулся к запертой двери пустой квартиры», «никого так и не нашли даже спустя несколько десятков лет».
«Вероятнее всего, это было убийство», – повторил одними губами Дима и, сняв очки, потер переносицу. Невыносимо захотелось курить.
– Оксан, размещать текст? – с надеждой обратился он к коллеге.
– Ага.
Дима облегченно вздохнул. Сразу после череды нехитрых действий он пулей вылетел из кабинета, сообщив Оксане, что идет на перекур. Та успела только растерянно махнуть ему вслед.
Прошагав пару метров по коридору с противно гудящими лампами, Дима сунулся в кабинет сисадмина.
– Сань, не занят? Пойдем покурим.
– Бледный ты какой-то, – резюмировал тот. – Случилось что?
– Да так…
Промозглый ветер и сигаретный дым слегка прочистили голову. Дима глубоко затянулся и начал оглядывать улицу. Все как обычно – снуют люди, попрошайки клянчат деньги. Даром что соседний стриптиз-бар еще не открылся, поэтому относительно спокойно…
– Так чё случилось-то? – участливо вопросил Саша.
– Да как бы тебе объяснить, – забормотал Дима. – Материал уж очень неприятный попался.
– Неприятный? Что тебя-то пробрать может? – закатил глаза сисадмин. – Я думал, ты уже закалился за время работы.
– Ну да, Владимир мне говорил, что сбегала пара впечатлительных девочек после первых двух недель, – кивнул Дима. – Не мой случай. Но, знаешь, тут из-за одного последнего… Вспомнилось всякое, в общем. Из прошлого.
– Захочешь – расскажешь. Главное, помни, что когда закрывается одна дверь, то открывается другая и все такое, раз дело прошлое, – проговорил Саша и, затушив сигарету, отправил ее в урну. – Молчу, короче. А то мне уже кажется, что я тебе пистолет к виску приставляю.
– Угу, – с облегчением отозвался Дима. – Созрею – расскажу.
«Вряд ли», – пронеслась в голове горькая мысль.
– Ди-и-им! – встретил с порога его голос матери. – Там у Кати какая-то проблема с этим ее… планшетом, посмотри!
– И тебе привет, – вяло огрызнулся Дима, но первым делом направился все-таки к сестре, а не на кухню, где суетилась над ужином мать.
Катя раздраженно вертела в руке перо от графического планшета и параллельно скролила что-то в поисковике.
– Привет.
– Привет, Дим, – она обернулась, и он подметил, что в ее глазах стоят слезы. – Кажется, у меня планшет накрылся.
– Точно?
Дурацкий вопрос. Катя со всеми этими примочками для рисования в «цифре» на «ты». Если она так говорит, это, скорее всего, правда.
– Ну, я все перепробовала, – сестра положила перо на стол. – Судя по всему, сдох планшет совсем, починить не выйдет. Только новый покупать. А у меня заказ не дорисован…
Все-таки расплакалась. Да что ж ты будешь делать.
– Катюх, ну не реви. А сколько стоит новый?
– Тысячи за три с половиной можно найти, – она отвернулась, утирая глаза кулаком. – Но это ж дохрена, наверное, да?
«Дохрена», – мысленно повторил Дима, однако озвучил другое:
– Попытаюсь что-нибудь придумать, правда. Только сразу не обещаю. Денег нету почти, сама понимаешь…
– Да знаю я, – Катя шмыгнула носом. – Я бы купила с нычки, копила так долго… но недавно маме все отдала…
– На что? – нахмурился Дима.
– Говорила, на продукты и квартплату… Так трясла меня, что я отдала все. Обидно, но нужно ж ей, наверное, да? – сестра с надеждой заглянула ему в глаза. – И мы ведь придумаем что-нибудь, правда?
– Конечно, – кивнул Дима и поспешил выйти из комнаты.
В животе похолодело. Мало было ему вернувшегося детского страха – тут и мать, судя по всему, снова… Беда, как известно, не приходит одна. Она вереницей приводит с собой другие.
Дима промаялся до самой ночи. Поговорить с матерью он так и не решился.
Тьма мазутом вливалась в голову. Дима ворочался с боку на бок, разглядывал стены и потолок, мерно сопящую на соседней кровати сестру. За стеной закашляла мать.
Сон лишь дразнил: стоило глазам закрыться, как в сознании вспыхивали тревожные воспоминания, от которых чуть ли не подбрасывало на кровати. Точно как тринадцать лет назад, только теперь Диме было не вскочить с постели в слезах и не кинуться к матери в объятия, крича, что нечто страшное заберет его вслед за папой.
Дима вздохнул и почти виновато потянулся к смартфону. Сколько бы ни язвила сестра, что он так и не выбрался из своего две тысячи седьмого, записи в блоге помогали.
«Одолела бессонница. Тупо, но ощущаю себя опять десятилетним пацаненком. Думал, забыл уже это ощущение тревоги, а она снова вернулась, когда на работе одну заметку прочитал…
В общем, когда я был мелким, исчез отец. Знаете, как в мемах – вышел за сигаретами и пропал. Полиция искала, следаки – глухо. Мать расстраивалась долго, а я так вовсе какой-то невроз приобрел или типа того… Не мог спать по ночам, чудилось все какое-то существо, которое якобы отца забрало и теперь будет за мной следить. И ждать.
Мамка водила к психологу, но это какая-то халтура страшная была, даже не припомню, чтобы мне это хоть как-то помогло. Стал постарше – начал злиться, а не бояться. Решил, что отец от нас сбежал. Да и сейчас так думаю, на самом деле. Мудаком он был тем еще, только что деньги домой носил.
Тогда и подотпустило немного. Зато мать начала попивать. А через несколько лет у нее рак нашли. Еле вытащили тогда и расплатились за лечение… На работу назад она так и не вышла. Я их содержу с сестрой.
А тут она, судя по всему, опять за воротник начала закладывать… Я не лез даже к ней пока. Чё делать – без понятия. Еще и тревога эта… Надеюсь, просплюсь и пройдет понемногу.
Ладно, заканчиваю, а то разнылся вконец».
Спустя полчаса к записи появился комментарий. Еще один неспящий… Дима открыл оповещение и прочитал:
«Что делать? Валить тебе надо от них, чувак. А то никакой жизни тебе не будет, еще не так кукуха улетать начнет».
«Умник, бля, – подумал Дима и сунул телефон под подушку. – Даже отвечать не буду».
– Выглядишь еще хуже, чем вчера, – констатировал Саша во время очередного перекура.
– Не спал ни хрена, – вздохнул Дима, – вот и все.
– В отпуск тебе пора.
– Не скоро еще.
В какой-то момент в потоке людей, проносящемся мимо, Диме почудилось лицо отца. Он зажмурился и затянулся с особым усердием. Не мог его батя выглядеть сейчас так же, как и тринадцать лет назад.
– Слуш, может, накатим после работы сегодня? Пятница, как-никак, – сисадмин глядел на него с неприятной жалостью.
Дима поежился.
– Нет уж, я пас.
Домой после смены он отправился пешком, проигнорировав придребезжавший к ближайшей остановке трамвай. Купавшийся в вечерних сумерках центр города навевал воспоминания о прогулках с отцом в детстве.
«Сын, помни, что трудности закаляют, – кажется, он повторял это на разные лады сотни раз. – Если много дерьма пережил, потом уже ничего не страшно будет. Где всякие хлюпики ломаться будут, ты выстоишь. Вот поверь мне».
С годами это отцовское суждение начало казаться беспочвенным. Что-то не делали все эти сраные трудности сильнее, только нервы расшатывали. Или это он так Диму к своему уходу готовил?..
И вообще, какая сила тут поможет, когда мать, еле выползшая в ремиссию, снова бухать начала. Ударить ее? К батарее приковать, чтоб за бутылку не хваталась и у сестры деньги не вытрясала?
Дерьмо. Надо с ней все-таки поговорить.
– Мам.
– Ты кушай, кушай, – будто что-то почувствовав, начала увещевать Диму женщина.
– Скажи, ты забирала у Кати ее накопленные деньги? – как можно тверже проговорил он, не притронувшись к еде.
Мать застыла. Ее нездорово влажные глаза забегали из стороны в сторону.
– У нее что, были накопления? И она даже не поделилась? Неблагодарная девчонка.
– Мама! – Дима сорвался на крик. – Хватит тут театр разводить, я все знаю! Нахера ты Катькины деньги взяла?!
– Никаких денег я не брала! – завизжала женщина. – Что ты вообще себе позволяешь, выродок?!
Последнее слово было хуже хлесткой пощечины. Мать всегда называла его так, когда выпивала лишнего… А в таком состоянии вывести ее из себя было проще простого.
– Мама, – Дима пытался говорить спокойнее, – я все знаю, я знаю, зачем ты их взяла. Хрен бы с ними, с этими деньгами. Пожалуйста, о себе подумай. Не начинай снова пить.
После этих слов женщина поменялась в лице и прошипела:
– Еще учить тут меня будешь. Делаю, что считаю нужным. Я знаешь сколько вас, спиногрызов, на себе тащила, когда твой отец-пидорас свалил, сколько сил на вас угробила?! Да тебе за всю жизнь со мной не расплатиться! И Катьке тоже!
– Ма…
– Свали еще от меня, как твой папаша! Весь в него, такая же сволочь неблагодарная, которая при первой возможности от меня убежит!
Дима не успел открыть рот, как мать, низкая и сухонькая, с нечеловеческой силой швырнула в него пустую кружку, которая подвернулась ей под руку.
Боль от удара в плечо он почти не почувствовал, а кухня будто сжалась до размеров кладовки.
«Хорошо хоть Катьки дома нет», – вяло подумал он.
Перед сном Дима открыл последнюю запись в блоге. Вновь перечитал первый и единственный комментарий к ней:
«Что делать? Валить тебе надо от них, чувак. А то никакой жизни тебе не будет, еще не так кукуха улетать начнет».
«Валить, как папка… – ему стало мерзко от подобной мысли. – Стать как он. Это же неправильно. Вот так кидать. А с ней… Как будто заперт».
На комментарий Дима по-прежнему не ответил.
Спал он беспокойно. Чудился отец, захлопывающий за собой входную дверь, а когда Дима хотел закричать и остановить его, то из горла вырвался лишь хрип. После того, как дверь закрылась, над ней вспыхнула красная лампочка; маленький Дима заметался в поисках укрытия, но ноги его не слушались.
А потом дверь медленно отворилась, и из-за нее показался черный силуэт с горящими красными глазами. Он все приближался, и убежать не получалось; существо протянуло к Диме руки…
Он подскочил на кровати и перевел дух. Сквозь занавески пробивались лучи солнца. Кровать сестры пустовала.
– Сука, – прошептал Дима.
Ночной кошмар, который снился ему в детстве. Тогда пары раз хватило, чтобы после он часами не мог уснуть и бежал к матери, рядом с которой становилось хоть немного спокойнее.
Поднявшись с постели, Дима побрел на кухню. Там, как и обычно бывало по утрам, стояла над плитой мать.
– Что, проснулся, выродок? – она даже не повернулась к нему. – Завтрак еще тебе подать?
Дима так опешил, что не придумал ничего лучше, чем сказать:
– Мам… Прости.
Хотя, если уж на то пошло, извиняться тут следовало не ему. Ноги будто сами собой сделали шаг назад.
– Бог простит, – пропела она. – А я – никогда, после того, что ты мне вчера наговорил, тварь неблагодарная. Лучше бы ты исчез вместе с твоим отцом-мудаком.
Грудь почти что до боли сдавила нечеловеческая ярость, будто бы наружу вырвалось все то негодование, что он копил в себе годами.
Какого черта. Он просто хотел ей добра. Он не гнал ее на работу. Ничем не попрекал, всегда отдавал деньги. Он просто боялся за ее здоровье. А она… Она…
Дима пошарил рукой по столу и нащупал кухонный нож. Мать так и не повернулась к нему лицом.
Он замахнулся и всадил лезвие ей в спину. По халату начало расплываться красное пятно, и мать стала оседать на пол.
Дима отшатнулся и закричал.
И проснулся.
С соседней кровати на него со страхом в глазах смотрела Катя:
– Ты сейчас так заорал прям во сне! Я перепугалась... Ты… В порядке?
Диму не покидало ощущение, что у него в мозгу перегрелась плата оперативной памяти. Тексты приходилось перечитывать по три раза, пальцы, казалось, не гнулись, а слова отказывались складываться в предложения. Оксана уже несколько раз возмутилась из-за проволочек в работе.
С трудом домучив очередной текст, Дима поднялся из-за стола и направился в туалет. Он склонился над раковиной и начал умываться ледяной водой – другой, впрочем, у них в офисе и не было.
«Что ж мне сделать… Я что, правда хочу ее убить?! Или сбежать?.. Может, зря я это, и она одумается, только нужно найти подход?»
Из-за нахлынувшего ощущения бессмысленности жизни перехватило дыхание. Ведь, если подумать, тот аноним в комментариях был прав. Что его ждет, если все будет продолжаться, как и прежде? Мать будет спиваться и тянуть из него деньги, он так и не обзаведется своей семьей, и денег дальше будет хватать впритык – тут в одиночку на зарплату провинциального журналиста протянуть можно без излишеств, а когда на нем два человека, и мама еще и больна, что он может сделать, слабак? Бросить их обеих? Как-то умудриться забрать Катьку? Все-таки выйти из себя и пырнуть мать ножом?..
Размышления Димы прервал телефонный звонок. Он бездумно посмотрел на незнакомые цифры, высветившиеся на экране, и ответил.
…в трубке раздался голос отца.
Дима почти забыл его, но даже прошедшие годы не могли стереть воспоминания до конца. Всего слово – и он вспомнил…
– Сынок?
– Пап! Ты жив! – хрипло отозвался Дима.
Голос собеседника доносился до него словно сквозь помехи. Наверное, отец сейчас просто очень далеко…
– Как сказать, – усмехнулась трубка.
– Но почему…
– Знаешь, – заговорил отец, – пережитое дерьмо закаляет человека. Иногда, чтобы идти дальше, что-то нужно уничтожить, даже если это тебе дорого.
– Что?..
– Думаешь, все было бы хорошо, если бы я остался? Да как бы не так, – его голос забулькал на последнем утверждении.
– Где ты?
– За дверью, я ушел, и загорелся красный свет, если за нее выходят, то больше не возвращаются, никогда…
Звонок прервался.
Когда Оксана увидела Диму в коридоре, то выдохнула:
– Божечки… Сразу бы сказал, что тебе плохо. Иди домой, я за тебя отработаю. Потом меня подменишь…
Дима взлетел по лестнице со скоростью спринтера, хотя грудная клетка болела, а в голове мутилось. Он долго не мог попасть ключом в замочную скважину – так тряслись руки.
Квартира встретила его гробовой тишиной. Уличной обуви в прихожей не было. Дима обошел все комнаты, но каждая оказалась пуста. На кухонном столе лежала газета и очки матери.
Он открыл окно, подставил лицо ветру и бездумно уставился на соседний дом.
Они просто вышли из дома по делам. Обычным делам. Мать – в магазин, Катька в школе.
Катька… Она же вернется, правда?
Правда?!
Текущий рейтинг: 38/100 (На основе 21 мнений)