(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Должок (Денис Золотов)
На звонок отвечать не хочется. Не хочется открывать глаза, тянуться к тумбочке, болезненно жмуриться от света телефонного экрана. Еще темно – в такую рань у нас даже так называемые сотрудники банковской безопасности не беспокоят. Значит, остается одно – что-то случилось на работе.
Я матерюсь, нашариваю мобильник и матерюсь еще раз, видя, кто звонит. Нажимаю «принять».
- Спишь, капитан? Солдат, значит, спит, а служба идет? Сама как-нибудь, так сказать?
Я вздыхаю про себя. Сергеич вообще-то для партийной шишки мужик неплохой. Самодурствует в меру, хапает в меру, мозг людям зазря не сношает. Видал свет и похуже градоначальников, честно говоря. А колхозное чувство юмора и присказки дурацкие простить можно – ему ж не в клубе веселых и находчивых выступать.
– Доброе утро, Григорий Сергеевич. Что-то случилось?
На том конце провода молчат. Потом вздыхают – нарочито, по-учительски.
– Случилось, Костенька, случилось. Позавчера еще случилось-то. А вони уже столько, что я с утра на валокордине. Вы почему Ромашову не ищете? Погоны жмут?
– Так ведь трое суток не прошло еще, Григорий Сергеевич. Порядок…
– Ты меня за порядок не лечи. Знаю я ваши порядки – лишь бы не работать ни хера. Мать ее уже и в морги тыкалась, и в газеты, и в интернете вон – везде пишет. Мне вчера ночью дозвонилась, представляешь? Плакала, на жалость давила. Повлияй, говорит, мы ж не чужие люди. Вспомнила бабка, как девкой была. А я что скажу? Что под контроль возьму лично. Выборы скоро, это ж понимать надо. Вот и звоню тебе, так сказать, поинтересоваться – как там розыскные мероприятия-то, Костенька? Мы же с тобой тоже, бляха ты номер два ноля, не чужие люди.
– Понял, Григорий Сергеевич. Сегодня же отработаем.
– То-то и оно. Отработайте там. Я со своей стороны тоже успокою. Мол, все под контролем, работают лучшие из лучших. Сам и займись. С начальством я твоим утрясу. А матери пропажи нашей так спокойнее будет – вы ж еще со школы там, любовь-морковь, да? Вот и поможешь, по старой-то памяти. Поищешь кровиночку.
Сергеич смеется. Так и есть, Екатерину Ромашову я знаю еще со школы. Вот про любовь-морковь, правда, преувеличение. Мягко говоря. Я и в самом деле в старшей школе был влюблен по уши. А вот Катя никогда не обращала на меня внимания – то есть, как на мужчину. Общались мы неплохо – часто болтали, давали друг другу списывать, сидели за одной партой. Я слушал ее бесконечные рассказы об отношениях, а дома кусал локти.
На выпускном, помнится, я нажрался в сопли и высказал Кате все, что о ней думаю. Катя хлопала глазами и возмущалась. Потом ее тогдашний кавалер выволок меня из ресторана и мы подрались. Точнее, подрались – это громко сказано. Кавалер отделался ссадинами, а я лишился двух зубов, праздничной рубашки и возможности выходить из дома на пару недель. С тех пор мы с Катей не разговаривали. Виделись пару раз мимоходом – город у нас маленький, но делали вид, что не знакомы.
Я после школы пошел в армию, потом – в органы. Катя жила ни шатко, ни валко – в институт не поступила, вышла замуж, развелась, работала то кассиршей, то еще кем. Одна в жизни отрада – дочь. Красивая, как картинка – похлеще даже, чем мамаша в молодости.
Из-за дочери и весь переполох.
Инга Ромашова, официально первая красавица города, победительница прошедшего несколько дней назад конкурса «Мисс Должок-2023», позавчера пропала. Мать хватилась не сразу – дочь часто не ночевала дома. Нынешняя молодежь, что поделать. К тому же яблочко от яблони – Катя и сама когда-то поговаривала, что живем один раз, а значит, надо брать свое – пока молодая и красивая.
Вчера мать начала волноваться. Дочь дома не появлялась, телефон не брала. Ромашова-старшая прозвонила подруг и больницы. Ничего путного узнать не удалось. К вечеру мать с больниц перешла на полицию и морги, а уже ближе к ночи – разыскала телефон Сергеича, который когда-то учился с нами в параллельном классе, и, рыдая, упросила помочь. Тот был не особенно доволен – и так полно хлопот с организацией масленичного торжества и народных гуляний, а заодно и поиском новой красотки для официальной части, на смену загулявшей «Мисс Должок-2023».
Еще раз пообещав взять ситуацию под контроль, я кладу трубку.
За окном светает. На телефоне оживает запоздалый будильник. Я затыкаю его и иду ставить чайник.
Терпеть не могу хваленую красавицу-зиму. Нет, ближе к Новому Году, когда вокруг украшения и новогодняя суета, зима может быть терпимой и даже приятной. Особенно если выпадает пушистый белый снег, на шампанское в магазинах дают скидку, а общее праздничное настроение очередной раз вешает лапшу на уши. Тогда можно радоваться, предвкушать салаты и надеяться, что в следующем году все непременно будет хорошо.
К сожалению, уже скоро всем становится понятно, что будет так, как всегда. Праздники заканчиваются, за тазы оливье приходится платить лишними килограммами, а измученный алкоголем организм протестует при любой мысли о том, что скоро на работу.
Нам, пожалуй, в чем-то даже проще – в праздники полиции приходится быть особенно бдительной. Утихомиривать особо рьяно отмечающих сограждан. Приезжать на ложные вызовы, обязанные собой чьей-то белой горячке. Разгребать самые настоящие бытовые и не только преступления. В общем, я не особенно люблю зиму даже в канун Нового Года. А уж после – просто ненавижу. Все эти одинаковые дни без солнца, с грязным от выхлопов снегом и серыми от пьянства лицами.
Я где-то читал, что характерное для наших сограждан желание «пожить как-нибудь потом» напрямую связано с зимой, длящейся практически полгода. Мне и самому не помогает ни водка, ни витамин D. Хорошо, что скоро Масленица – а после нее и до весны дожить можно.
Пока чайник закипает, я включаю компьютер и бегло изучаю странички поисковых групп. Во всех мало-мальски крупных висят посты Ромашовой-старшей о пропавшей дочери.
Текст нелепый – в стиле «пропала дочка, умница-красавица, только что не комсомолка, помогите, люди добрые». Фотографии Инги – с конкурса красоты и селфи с новым айфоном. Под постами типичные комментарии. Небезразличная общественность обсуждает, какая пошла молодежь и как именно «Мисс Должок-2023» заработала себе на айфон. Кое-где пишут, что люди пропадают, а мусора поганые ни хрена не делают. Где-то винят правительство в целом. Где-то ни к селу, ни к городу в комментариях выложили фотографию припаркованного на тротуаре автомобиля. Выложившего спрашивают, больше всех ли ему надо, честят анонимной чепухой и стукачом и предлагают выйти раз на раз.
Я собираюсь и еду к Екатерине Ромашовой.
Машина заводится с трудом. Ехать через весь город. Это не так и далеко, как можно подумать – Должок даже до миллионника в последние годы не дотягивает. В центре – старинный кремль и двухэтажные деревянные бараки, еще времен революции. Почти вся застройка низкая – многоэтажки только в новых районах. Остановки у нас называются по-простому – «Техникум», «Больница», «Дом культуры».
Мимо «Дома Культуры» я как раз проезжаю. Огромное, обшарпанное здание – когда-то это был главный городской храм, но в революцию его разграбили и подожгли. Потом остов привели в пристойный вид и приспособили под новые реалии. После развала Союза спрос на культуру оказался невысок, и здание заколотили. Потом доски кто-то украл, и с тех пор бывший храм так и стоит, пялясь на окружающий мир пустыми черными окнами.
Разномастную культуру Должка представляет теперь афишный столб – толстая бетонная тумба, в несколько слоев обклеенная объявлениями. Я прекрасно знаю, что там рекламируют – за последние несколько лет особых перемен не было. Наверняка и сейчас разноцветные плакаты призывают посетить ярмарку башкирского меда, магазин оптовых цен и кинотеатр, где идет очередной шедевр про бандитов и ментов. Никуда не делись и непременные «дубленки-кожа-меха-скидки» и «ломбард-микрозаймы».
Ближе к окраине география меняется. Жизнь тут крутится вокруг завода. Даже остановки отличаются только номерами – «Заводская-1», «Заводская-2». На Заводской улице и проживала до недавного времени со своей матерью Инга Ромашова.
Парковаться негде. Все места забиты – некоторые машины, кажется, не двигались с места несколько лет. Я кое-как притыкаюсь около остановки – в конце концов, номера служебные. На остановке висит афиша - мировое турне очередного заслуженного народного артиста с непроизносимым именем из какой-то братской республики. Рядом нашлепки с телефонами гадалок и компьютерных мастеров. Напротив остановки – состряпанное из пластика кафе «Заводчанин»
Я думаю, что понял бы Ингу Ромашову, если бы она решила просто порвать со всем этим. Сменить телефон и уехать – куда глаза глядят, в какой-то другой мир, где есть цвета, кроме серого. Например, в Питер – или в Москву.
Я захожу в подъезд. Пахнет бомжами и кошками. Поднимаюсь на нужный этаж и звоню в дверь, обитую рыжим дермантином. Слышу шаркающие шаги.
Екатерина Ромашова сильно изменилась. Я отхлебываю горячий чай и пытаюсь понять, в чем именно. Вроде бы она еще в форме – волосы недавно окрашены, на ногтях маникюр, фигура в порядке. Но в ней отчетливо читается старуха. Даже не старуха, живой труп. Как в ужастике – вроде бы она давно умерла и должна лежать в могиле, а не пить дешевый чай из фарфоровой кружки.
Девчонки, в которую я был когда-то влюблен, больше нет. Не знаю, что ее погубило – легкомысленная жизнь, серия неудачных отношений или пропажа единственной дочери. Та Екатерина, которая осталась, рада меня видеть – так, как никогда не была рада когда-то давно, когда мы сидели за одной партой. Наверное, мои погоны и удостоверение внушают ей веру, что все будет хорошо. Что теперь ей помогут и Инга найдется.
К сожалению, я часто имею дело с пропавшими людьми – и знаю, что многих из них так и не находят. Причины бывают разными. Кто-то просто не хочет быть найденным. Такой человек меняет место жительства, номер телефона, аккаунты в соцсетях – и отыскать его становится не так-то просто, особенно если особых преступлений за ним не числится. Кто-то не находится потому, что искать уже некого – каждую весну обнаруживают множество не поддающихся опознанию трупов. Наконец, кого-то похитили – и человек может годами и десятилетиями жить где-нибудь в подвале частного сектора или на кирпичном заводе в горах, если только удача не улыбнется и ему не удастся сбежать.
– Ей ведь на Масленице выступать надо было, – всхлипывает Екатерина. – Она так ждала, так готовилась…Платье вот арендовали…
Платье я уже осмотрел – как и всю комнату Инги. Флаконы с духами, шмотки, модные журналы. Спрятанный под бельем китайский вибратор в коробке. Обычная комната обычной симпатичной девушки. Усыпанная блестками корона с конкурса красоты на почетном месте. Безвкусное платье в народном стиле, украшенное узорами и тесьмой.
– У вас были ссоры в последнее время?
Я и так знаю ответ. Это видно по виноватому лицу Екатерины. По тому, как она заламывает руки. А еще потому, что родители всегда вырастают – и начинают винить своих детей за те же грехи, которые совершали в молодости сами. И семья Ромашовых – не исключение.
– Да какие там ссоры…Ну, я ее воспитывала, конечно…Говорила, что зря она так носится с этими конкурсами – об образовании думать надо. Институт там, профессия. Ну вы…ты же понимаешь, Кость. А ей все как по одному месту – мол, поеду в Москву, там буду нормально жить, тошно тут.
– Молодой человек у Инги был?
Екатерина демонстративно вздыхает.
– Как перчатки меняла. Ты же знаешь, сейчас нравы такие…а на мне и дом, и работа – как я за ней услежу? Ей что – хиханьки да хаханьки все. Мол, еще не определилась, себя ищу.
Я понимающе киваю. Екатерина уже не помнит, но когда-то она говорила мне то же самое, рассказывая о своих кавалерах. Яблочко от яблони. Кровь – не водица. И прочие прописные истины. Что ж, пришло время для действительно важных вопросов.
– Скажите, Екатерина, – я держусь подчеркнуто официально, – Вы знали, что Инга употребляла наркотики?
Выражение лица Ромашовой-старшей достойно финала гоголевской пьесы про ревизора. Кажется, она и в самом деле шокирована. Еще бы – во времена ее молодости веществами не баловались. Я не даю ей опомниться и извлекаю из кармана пакетик с белым порошком.
– Ваша дочь хранила это за одним из плакатов. Это мефедрон.
День выдался тяжелый. Кроме матери, я успеваю поговорить с двумя подругами пропавшей. И одним барменом.
Из подруг мало что получается вытянуть – да, парни у Инги были. Что и неудивительно. Да, надеялась после победы на конкурсе уехать в Москву. Да, характер легкомысленный и никаких достоинств, кроме внешности – но что еще можно ожидать услышать от подруг самой популярной девушки в школе, а с недавних пор и в городе? Из развлечений – клубы, походы в торговый центр «поглядеть на шмотки» и бары – когда есть деньги. Деньги после победы в конкурсе у Инги должны были быть.
С барменом везет больше. Большая часть баров и кафе в Должке – либо распивочные, оборудованные на первых этажах жилых домов, либо шалманы, которые держат совсем уж мутные личности. Основные посетители – перезрелые дамы далеко за тридцать, пузатые мужички в пузырящихся на коленях спортивных штанах, южные торговцы с центрального рынка и чрезмерно накрашенные малолетки, которые зависают строго до одиннадцати вечера, чтобы успеть домой. Приличных заведений немного. Если быть точным – буквально пара. В них и зависает весь городской бомонд. Я еду в то, что больше соответствует имиджу восходящей провинциальной звезды, только-только одержавшей свою первую победу.
Ресторан находится недалеко от самой дорогой должковской гостиницы. На баре – хлыщ в яркой одежде и с крашеными волосами. Интересно, как он здесь выживает? Мне кажется, если выложить его фото в соцсети, то уже через полчаса в комментариях возникнет паломничество из гопоты, интересующейся районом проживания этого франта – чтобы спросить по понятиям.
Держится паренек уверенно и удостоверения моего не боится. Позавчера была как раз его смена. Ингу он запомнил. И ее спутника – тоже. Приметы такие, что если он местный – отыскать будет не проблема.
Я передаю ориентировку в отдел – ухоженная короткая борода, модный костюм (покупался явно не в Должке, у нас верхом роскоши считаются пиджаки фабрики «Ударница» и привозные модные коллекции одежды, которые распродают на Центральном ушлые челноки). И главная примета – даже на вид дорогие часы. Как с восхищением сказал бармен – «настоящий Ролекс». Не понимаю я этого апломба. Время показывать – давно телефоны есть. Понты колотить – дело заведомо гнилое. Умом выделяться надо.
Осталось еще одно дело – и на сегодня можно выдохнуть. То есть выдохнуть-то как раз не получится, придется ехать к Сергеичу и отчитываться, раз уж ситуация на его особом контроле – но сначала в центр. Проверить, все ли в порядке – как-никак, сегодня Масленица. Да и Сергеич там же будет – где ж ему еще быть в такой-то день?
В пять часов уже начинает темнеть. Скоро торжественное открытие гуляний. Я выруливаю к главной площади и встаю на служебной парковке. Моя машина там – далеко не единственная. Ясное дело, раз народный праздник – охранять надо, чтоб все прошло чин по чину. Возле ларька с горячим сбитнем топчутся Петренко и Михеев. Небось, с полудня здесь. Я киваю им и направляюсь в сторону кремля.
Все почти готово. Возле кремлевских стен трутся какие-то то ли патриоты, то ли студенты-реконструкторы – в джинсах и берцах, поверх которых косоворотки и стрелецкие кафтаны.
Народ потихоньку собирается, тащит огромные пакеты из супермаркета «Красное и Белое», полные бутылок, и прячет их до поры за зелеными будками биотуалетов. Туалетные будки выглядят сиротливо - как последние солдаты разбитой армии, знающие, что их вот-вот сметет вражья лавина.
На площади – фанерные конструкции, призванные изображать клюквенные терема и прочие псевдоисторические здания. Расторопные предприниматели жарят шашлык, пекут блины и разливают за баснословный ценник квас и более согревающие напитки.
На сцену уже привезли оборудование – какие-то колонки и микрофоны. Готовится к выступлению диджей с местного радиоканала. В руках у него картонный стаканчик с все тем же горячим сбитнем.
Позади площади разгребли от строительного мусора и пары торговых палаток пятачок. Сейчас он охвачен заграждением – для безопасности зевак. У ленты дежурит еще пара пацанов из местного отделения.
В центре ограждения – огромное деревянное чучело Марены.
Зверски холодно. Я достаю телефон, гляжу на время – и отправляюсь за выпивкой сам. Скоротать ближайшие полчаса.
Я стою в толпе перед сценой. Людское сборище пахнет перегаром. Повсюду валяются картонные стаканчики.
На сцене Сергеич благодарит народ, а особенно – спонсоров, благодаря которым возможно строительство, инновационные улучшения инфраструктуры города, а также проведение такого замечательного праздника. Журналисты с местного канала ловят каждое его слово. Сергеич хорошо выглядит – как дородный римский патриций в самом рассвете сил. А строительного мусора и стаканчиков в кадре все равно видно не будет.
Я, распихивая зазевавшихся и пьяных, нарезаю круг, чтобы лишний раз убедиться, все ли в порядке. За сценой матерятся замерзшие бабки из должковского народного хора. Их выход решили отменить в последний момент, а предупредить как-то позабыли. Вроде бы какая-то шишка из меценатов выдал Сергеичу что-то в духе «хер ли вы старичье показываете».
Вместо списанных в утиль бабок на сцене выступает детский танцевальный коллектив из какой-то частной школы. Они робеют, путаются и не попадают в такт. Но им все равно хлопают.
– А теперь, дорогие мои должане, время проводить Зиму-матушку! Ну-ка, скажем ей «Зима, уходи»! Давайте, дружно, все вместе!
Иногда мне кажется, что обращаться к людям Сергеич учился на детских утренниках. Но народу вроде нравится. Вокруг меня ликуют, свистят, желают Зиме уходить – а кое-кто и конкретно дополняет, куда именно. Воняет горелым мясом и жидкостью для розжига.
Сергеич ведет за руку молоденькую девчонку в русском народном наряде. Вроде бы, это счастливая обладательница второго места конкурса «Мисс Должок-2023». Девчонка раскраснелась и, кажется, совершенно ошалела от свалившегося счастья. Помощник Сергеича подает ей факел. Полицейские расцепляют ограждение.
Чучело вспыхивает. Как путеводный огонь во всей этой зимней темени.
Мы с Сергеичем в бане. На столе раки, осетрина и непременные блины с икрой. Вообще, париться ему врач запрещает – проблемы с сосудами. Сергеич ругается, но наказ старается исполнять. Но на Масленицу ходит всегда – такой уж праздник. Говорит, что русский человек в честь конца зимы в баню сходить всенепременно должен – прошлое смыть и будущее встретить чистым, как младенец. Старая, мол, традиция, поганить не годится. А на традициях в таких городах, как Должок, все и стоит. Да еще на том, что люди закон блюдут и друг друга держатся. Все всех знают и потому никто неправды не делает.
Вообще, так не всегда было.
Когда-то, когда татары пришли, Должок сожгли почти дочиста. Не поделили что-то с местными попами, а князь у батюшек на поводу пошел. Татары тогда не пожалели ни стара, ни мала. Уцелели только те, кто старых богов не забыл – да и то потому спаслись, что в леса ушли. Привыкли прятаться – от тех, кто Христа принял, а от родных богов отказался. Так и жили общиной, зимовали как-то – а потихоньку к ним и другие погорельцы стекались. Страшные тогда на Руси стояли времена.
Потом, как полегче стало, из лесу вышли, город отстроили. Конечно, пришлось и на храм сподобиться, а куда без него. Но ходить в него охотников много не было – старики помнили, как новый бог от татар не уберег и чем закончили те, кто ему жизнь свою доверил. А старые боги крепко помогли. Простили тех, кто в тяжелый час про них вспомнил. Не задаром, конечно. За должок.
Сергеич звучно высасывает рачье туловище. Глядит на меня пьяными глазами.
– Чего задумался, капитан?
– Да так, Григорий Сергеевич. Историю города вспоминал.
– Аа-а-а, историю. История – это да, это хорошо. Ее, родную, знать надо. Ну, ты-то у нас всегда ее любил, да? Ладно, давай еще по одной, да расход, а то время позднее. А время, Костенька – это такая материя… ты котлы-то, к слову, чего дареные не носишь? Или брезгуешь, а?
– Как не носить, Григорий Сергеевич, позавчера как раз надевал. В ресторан. Это ж вещь какая, абы куда зачем таскать?
– То-то же. Вещь и правда стоящая – настоящий Ролекс.
Я одеваюсь, когда Сергеич вспоминает.
– А с девкой что? Провели…это… оперативные мероприятия?
– Обижаете, Григорий Сергеевич. Мать опросил и успокоил, некоторое время воду мутить не будет. В конце концов, это же современная молодежь – ударила девке слава в голову, какой-то спонсор нарисовался, она и сбежала. Понять можно – каждый бы сбежал. Да к тому же она еще не вполне адекватная была – подруги говорят, пила и по мужикам шлялась. Наркотики употребляла – в комнате мефедрон нашелся. Я официально указывать не стал, мать попросила – люди же узнают, обсуждать будут. Бармен в ресторане видел, как она с мужиком каким-то шуры-муры крутила – раза в два ее старше, упакован, явно не местный. Искать официально будем, конечно – но это ж сколько времени. Пока то, пока се. Я детализацию звонков на номер запросил – не хотели давать, но я на Вас сослался. В общем, подружки, спам, парни всякие. Один номер из последних не местный, на какого-то абрека зарегистрирован. Судя по всему, и есть наш кавалер. Так что отработаем. Все будет в лучшем виде.
– В лучшем виде, говоришь…ну-ну. Ну давай там…чтоб в лучшем виде.
Я покорно киваю и выхожу. В конце концов, мы оба прекрасно знаем, что именно случилось с Ингой Ромашовой.
Все-таки потомственная, по сути, власть развращает. Ну, в самом деле, взять Сергеича – распоряжения дал, как генерал царский, а мы крутись. С другой стороны, а когда в провинции было иначе? Все всех знают, без знакомого человечка никакие вопросы не решаются.
Хорошо еще, что морока эта не каждый год, а только в високосный. Зима уходит неохотно, тяжело, и если не проводить со всем уважением, затаит злобу. Каждый раз, как Марену в такой год выгоняли без подарка, что-то случалось – то мор, то неурожай, то беспокоили с войной из соседних городов. Богиня холода помнит, что ей должны за давнюю помощь. Так и повелось, что для почетных проводов выбирают служанок. И какие попало не годятся – только лучшие.
Трудно было при Союзе – но все же справлялись. Выбирали активисток, спортсменок и комсомолок. Потом якобы отправляли из города – кого в командировку, кого в экспедицию. Но даже тогда верхушка города смогла сохранить тайну.
Сейчас легко. Какая красивая девушка не мечтает о лучшей жизни? Мало кто замечает, что после конкурсов красоты, кинопроб и прослушиваний они исчезают. В наших новостях об этом не пишут – тут отцы города держат руку на пульсе.
Некоторые потом находятся – в Питере и Москве. Находятся, конечно, они в виртуальном пространстве – в фейсбуке, инстаграмме и на сайтах проституток. Современный человек и представить себе не может, что если у человека есть активный аккаунт в соцсетях, его может не быть в живых. Особенно, если с регулярностью постить фото пейзажей из мест отдыха, тарелок с едой и новых ноготочков. И даже иногда отвечать в личке и комментариях. С этим может справиться даже бот – в конце концов, мы живем в век инноваций.
К большому городу привыкаешь, он пожирает людей – и ничего удивительного, что уехавшие обрывают старые связи и никто из них не возвращается обратно.
В этом году, посмотрев списки кандидаток, я решил, что проще всего будет с Ингой Ромашовой – уж больно она напоминала мне ее мать в молодости. Да и старый должок отдать хотелось. Все прошло без сучка, без задоринки – пьяная от успеха победительница сразу согласилась пойти с возникшим как по волшебству богатым поклонником в ресторан, а после – продолжить знакомство. Правда, до отеля мы так и не доехали.
Интересно, о чем она думала, проснувшись связанной, с заклеенным огнестойким скотчем ртом в темной утробе деревянного чучела? Было ли ей больно или успела задохнуться от дыма? В любом случае, это неважно. Инга Ромашова послужила родному городу так, как никогда не смогла бы, проживи она обычную, серую жизнь.
От лишних улик я давно избавился – грим, меняющие форму лица распорки для губ и ноздрей и дорогущая борода из натуральных волос сожжены вместе с дорогим костюмом. Пакетик со стиральным порошком, который я якобы нашел в комнате – в мусорном ведре. Разблокированный телефон Инги – в надежном месте. Он еще пригодится. А Ролекс я все равно надеваю только по особым случаям.
Спускаясь с крыльца бани и нашаривая ключи о машины, я слышу, как Сергеич поет:
– Свиньи болота порыли, Хлопцы по девкам завыли.
Масленая, счастливая, Простягнися далеко!
А кто мяса не дает, не дает,
Нехай ему погниет, погниет!
Денис Золотов
Текущий рейтинг: 72/100 (На основе 54 мнений)
