(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Вампир (Ян Неруда)
Пригородный пароход доставил нас из Стамбула к острову Принкип. Мы сошли на берег. Общество было немногочисленное: польская семья — отец, мать, дочь и ее жених — и нас двое. Да, чтобы не забыть, к нам еще в Стамбуле, на деревянном мосту, ведущем через Золотой Рог, присоединился какой-то молодой грек, очевидно художник: под мышкой у него был альбом. Лицо у грека было бледное, глубоко посаженные черные глаза, до плеч спадали длинные темные волосы. Вначале он мне понравился — он был любезен и хорошо знал местные условия. Но он так много говорил, что в конце концов его присутствие стало неприятно.
Большую симпатию вызывала во мне польская семья. Отец и мать — милые, еще бодрые люди, жених — элегантно одетый молодой человек, прямодушный и искренний. Они приехали на Принкип по желанию слабой здоровьем дочери, чтобы провести здесь лето. Эта красивая бледная девушка, видимо, перенесла тяжелую болезнь, или, может быть, недуг только начинался. Молодая полька шла, опираясь на руку своего жениха, охотно присаживалась отдохнуть, и частый сухой кашель прерывал ее шепот. Всякий раз, как повторялся приступ кашля, ее спутник останавливался и сочувственно смотрел на невесту. Она же отвечала ему взглядом, который говорил «Все это пустяки, я счастлива!» И все мы верили в ее выздоровление и счастье.
По совету грека, который распрощался с нами у мола, наши спутники сняли комнату в гостинице, расположенной на горе. Гостиница принадлежала французу, и все в этом доме было удобно и красиво, истинно на французский лад.
Мы позавтракали все вместе и, когда немного спала жара, отправились в горы, в пиниевую рощу, полюбоваться окрестностями. Едва нашли подходящее место для привала, как снова появился грек. Слегка кивнул головой в знак приветствия, огляделся, сел в нескольких шагах от нас, раскрыл альбом и начал рисовать.
— По-моему, он нарочно сел так, чтобы не было видно, что он рисует, — сказал я.
— Ну и пусть, — возразил молодой поляк, — нам и так есть на что смотреть… — И через минуту добавил: — Мне кажется, он рисует кого-то из нас. Что ж, его дело.
Любоваться и в самом деле было чем. Этот остров — самый красивый и мирный уголок в целом свете! Политическая изгнанница Ирина, современница Карла Великого, провела здесь месяц в изгнании; ах, если бы и я мог побыть здесь хоть месяц — я до конца жизни хранил бы воспоминание о нем. Никогда не забыть мне этот единственный день, проведенный на Принкипе.
Воздух там чистый, как алмаз, и такой нежный и мягкий, что он как бы подхватывает твои мысли и уносит вдаль. Справа, из-за моря, поднимаются темные азиатские вершины, слева вдали синеет обрывистый европейский берег. Халки, ближний из девяти Принцевых островов, со своими кипарисовыми рощами, точно грустный сон, виднеется в подернутой туманом дали, увенчанный большим прекрасным зданием — убежищем страждущих душ.
Воды Мраморного моря переливаются всеми цветами радуги, словно искрящийся на солнце опал. Вдали вода, белая, как молоко, кое-где розовеет, между островами горит ярким оранжевым светом, а прямо под нами — изумительного сине-зеленого цвета, подобно прозрачному сапфиру. Великолепен бескрайний морской простор! Нигде не видно больших пароходов, только два крохотных суденышка под английским флагом курсируют вдоль берега: одно неуклюже, точно караульная будка, другое идет на веслах, и когда все шесть пар весел разом поднимаются, с них будто стекает расплавленное серебро. Доверчивые дельфины снуют между суденышками, вздымая фонтаны брызг, и описывают смелые дуги, играя над водой. В синем небе порою пролетит величавый орел, свободно преодолевая пространство между двумя частями света.
Вся долина, насколько хватает глаз, покрыта цветущими розами, воздух напоен их ароматом. Из кафе, расположенного у моря, доносится музыка, слегка приглушенная расстоянием.
Природа нас очаровала. Все сидели молча, наслаждаясь этой красотой. Девушка лежала на траве, положив голову на грудь любимого. Легкий румянец оживил ее бледное лицо, и из голубых глаз вдруг выкатились слезинки. Жених наклонился и поцеловал ее в глаза. Мать девушки тоже не могла сдержать слез, а я… странное чувство овладело мною.
— Здесь и душа и тело должны исцелиться, — прошептала девушка. — Счастливый край!
— Бог свидетель, у меня нет врагов, но если б и были, я простил бы их, — дрожащим голосом сказал отец девушки.
И снова все замолчали. Было так хорошо, так непередаваемо сладостно! Каждый из нас был переполнен счастьем, и каждый хотел разделить это счастье со всем миром. Все чувствовали одно и то же, и никто не нарушал молчания. Мы почти не заметили, что грек кончил рисовать и, поклонившись, ушел. Мы остались.
Наконец, когда горизонт на юге окрасился в волшебный темно-фиолетовый цвет, мать девушки напомнила нам, что пора возвращаться в гостиницу. Все поднялись и не торопясь, как беззаботные люди, сошли вниз.
Придя в гостиницу, мы расположились на красивой веранде. Вскоре до нас донесся шум вспыхнувшей ссоры. Грек затеял перебранку с хозяином гостиницы. От нечего делать мы прислушались. Спор продолжался недолго.
— Не будь у меня других постояльцев, я бы тебе сказал… — проворчал хозяин и поднялся по лестнице к нам.
— Скажите, пожалуйста, кто этот человек? Как его зовут? — спросил молодой поляк.
— А кто его знает, — пробормотал хозяин. — Мы его зовем Вампиром.
— Он художник?
— Еще какой! Рисует только покойников. Умрет кто-нибудь в Стамбуле или в округе, а у него уж готов портрет. Этот парень рисует заранее и никогда не ошибается, что твой коршун.
Старая полька в ужасе вскрикнула: дочь, побелев как мел, без чувств упала ей на руки. Жених девушки спрыгнул со ступенек, одной рукой схватил грека за грудь, другой потянулся к альбому. Мы устремились за ним. Оба они уже катались по земле.
Альбом был раскрыт, и на одном его листе карандашом нарисована голова молодой польки — глаза закрыты, вокруг чела мирт.
Автор: Ян Неруда
Текущий рейтинг: 67/100 (На основе 20 мнений)
