(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Братец
В детстве я знал, что у меня есть брат.
У нас была хорошая семья. Ни ссор, ни пьянок, ни серьёзных разногласий. Не то что у моих одноклассников: одного бил отец, второй по ночам не знал, куда ему деться, пока родители громко ахают на соседней кровати, третья вообще старалась не упоминать имя своего отчима. По сравнению с ними моя жизнь казалась не просто отличной — идеальной.
Даже на моих детских рисунках всё было как надо: я, мама, папа, солнце и домик с кривоватой крышей. Рядом скачет загогулина, похожая на собаку. Детские психологи, я слышал, говорят, что именно такие рисунки — признак психического здоровья. Всё было нормально.
Всё, кроме брата.
Когда я впервые нарисовал его, мама охнула и спросила, что за странную штуку я ей показываю. Раньше она всегда угадывала, что я пытаюсь изобразить, потому я, ещё ребёнок, даже слегка обиделся.
— Это брат, — сказал я. — Мама, ну как ты можешь не понимать?
У мамы, как я сейчас осознаю, глаза на лоб полезли. Ха. Ну, наверное, было из-за чего.
Когда я узнал, что брата у меня нет и никогда не было, глаза на лоб полезли уже у меня. То есть как — не было? А с кем же…
С кем же я тогда играю по ночам, когда родители спят? Кто всегда придумывает самые интересные игры, у кого никогда не заканчиваются идеи, с кем я делюсь сокровенными секретами? Брат был очень похож на меня — такое же лицо, такие же глаза. Иногда мне казалось, будто он — моё ожившее отражение в зеркале.
Правда, он был маленьким. Ниже меня на голову даже притом, что я считал себя коротышом на фоне сверстников во дворе. И ещё он постоянно держался за мою руку. Мне казалось, это нормально: брат, в конце концов, меньше и слабее, вот и ищет моей помощи.
Его присутствие в моей жизни казалось таким же естественным, как то, что мама целует меня в лоб на ночь, а от папы пахнет табаком. Как ёлка на Новый год или листья на деревьях. Но мама сказала, что брата никогда не было! Что я всегда был единственным. И я растерялся.
Не то чтобы я перестал после этого с ним общаться. Просто не знал, что делать. Брата я любил, но с тех самых пор начал замечать за ним странности. Он никогда не говорил — только мычал и показывал рукой, но я всегда знал, что он хочет сказать, ведь его голос звучал в моей голове. У него было странное тело: какое-то бугристое, как будто внутри него чего-то не хватало.
Мама решила, что у меня появился воображаемый друг. Но брат воображаемым не был. Я чувствовал и осязал его так же ясно, как всех окружающих.
Закончилось всё резко и быстро: однажды я вывернул на себя кастрюлю с кипятком и ужасно обжёгся. Помню только, как было больно и страшно, пока мама звонила в «Скорую», а на руках, на ноге, на животе вспухали огромные волдыри, красные, с мутной жидкостью внутри.
Когда меня спрашивали, зачем мне, такому большому шестилетнему мальчику, вообще обливаться кипятком, я честно отвечал правду. Мне посоветовал брат. Я верил ему, я любил его, у него всегда были самые лучшие идеи и самые интересные игры! Неужели он мог предложить что-то плохое?
Родители говорили не выдумывать, а сами тревожно переглядывались. После того как я выписался из больницы, они отправили меня к другому врачу. Тот говорил, что брата у меня нет, что всё его существование — иллюзия. Давал таблетки. Уговаривал и убеждал. Но смысла в том уже не было: после того как я обжёгся, брат исчез.
Я скучал по нему! Даже не злился на то, что из-за него попал в больницу. Подумаешь, шрамы на руках! У моего любимого персонажа из мультика тоже были шрамы! Брат, наверное, просто не знал, что кипяток жжётся, он же маленький и слабый!
Сначала я решил, что он расстроился из-за того, что случайно сделал мне больно. Я звал брата назад, но возвращаться тот не спешил. И со временем я махнул рукой. Начал больше общаться с ребятами со двора, играть в компьютерные игрушки, а потом — ухлёстывать за девочками.
Со временем его образ забылся, смылся из памяти. Только на задворках сознания маячило странное, тревожное: у меня был брат. У меня должен был быть брат!
Возможно, всё бы так и осталось. Я бы прожил полноценную жизнь нормального человека, лишь иногда вспоминая о феномене своего детства со снисходительной улыбкой: ну да, бывает. Завёл бы собственных детей. Увидел бы внуков.
Ничего из этого не случится.
Мы с женой просто дурачились. Просто, как это иногда бывает, выпили по стаканчику-другому, и вино развязало нам язык. Я сам не понял, как всё произошло.
— А ты знаешь, — сказал я, — что у меня был брат?
Она посмотрела на меня с недоумением, и я понял, что ни разу не рассказывал ей о странном детском опыте. Я даже с родителями о нём не говорил, так что ничего удивительного, что она ни о чём не знала. Думала — в детстве я обжёгся из простой неосторожности, отсюда и шрамы на руках.
В тот вечер я рассказал ей правду, и, возможно, всё ещё могло бы обойтись. Как знать. Впервые за много лет я ощутил смутную тоску по так некстати потерянному воображаемому брату, и под влиянием винных паров эта тоска преобразовалась в злость.
Даже не помню, что именно я сказал. Вроде бы, что теперь мне точно никакие братья не нужны. Раз уж у меня есть такая прекрасная женщина, как она — любой недобрат удавится! И скоро наверняка будут свои дети.
— Да нафиг он мне вообще, — смеялся я, чтобы заглушить смутную тревогу. — Небось просто позавидовал!
Кажется, я добавил ещё что-то. О том, что, если этот мелкий засранец так хотел меня убить, ему стоило выбрать способ получше. Но он, дурень такой, даже с этим не справился.
Накаркал.
Я даже договорить не успел — грохнулся в обморок прямо там, в гостиной. А оклемался уже в больнице.
После долгих дней анализов и исследований меня наконец решили посвятить в происходящее. Я уже тогда понимал, что дело плохо, но на тот момент даже не представлял, насколько. Мне хотелось жить. Мне не верилось, что я могу погибнуть.
О брате я даже не думал.
— Я сочувствую вам, — сказал врач, хмуря седеющие брови, — подумать только. Вы жили с этим много лет и знать не знали. Никто не мог предсказать, что она преобразуется в злокачественную. Вероятность была мизерная. Я такого, признаться, вообще раньше не видел. Сами посмотрите.
Я взял из его рук снимок и увидел брата.
Впервые в жизни — таким, каким он был всё это время. Настоящим.
Теперь брат снится мне каждую ночь. Он больше не пытается притворяться похожим на человека: с тех пор как я понял его настоящую суть, меня уже не запутать. За закрытыми веками я каждый раз вижу одну и ту же картину — то, что ворочается внутри меня, источая зависть, то, что отравляет меня, то, что было со мной всю жизнь и теперь не отпустит никогда. Его склизкое розовое тело с неровными, рваными очертаниями. Пульсирующие синеватые прожилки, соединяющие наш кровоток. Мясистые полосы — то, что развилось бы в мышцы, дай ему шанс беспощадный сбой эмбриогенеза. Зачатки зубов — маленьких, детских, неровных, хаотично торчащих из нагромождения плоти. Жёлтые наплывы редкой жировой ткани. Скользкие, похожие на обмылки островки мозга. Грязный комок волос — тонких, белёсых, младенческих. Волосы шевелятся, и кажется, будто они вот-вот разрежут мягкую плоть, и та разойдётся, порскнет во все стороны дурной кровью и мутной жижей, зальёт моё тело злокачественным ядом.
Я знаю, так и случится. Я предал его, и теперь брат убьёт меня, убьёт того, кто отнял у него жизнь, кто сожрал его тело, навсегда заперев в своём, кто не дал ему шанса увидеть солнце и почувствовать на коже ветер.
Врачи говорят, у меня есть шансы. Я готовлюсь к операции, улыбаюсь жене и говорю, что всё будет хорошо, но знаю, что это не так. Он говорит со мной. Теперь он говорит мне правду. Как знать, может быть, он ненавидел меня всё детство — просто я, маленький наивный ребёнок, не понимал, что его зловещие шутки о полётах из окна на самом деле не были шутками?
Я не виноват. Я понимаю, что не виноват. Когда всё произошло, я был даже не ребёнком — злосчастным эмбрионом! Но его злоба выходит за пределы всего человеческого понимания. Ей не нужны рациональные доводы.
Операция состоится через три дня, и я уже внутренне понимаю, что не переживу её.
Вчера жена приходила ко мне в больницу. Плакала — то ли от грусти, то ли от волнения. Мы так хотели завести детей, и вот теперь, когда я стою одной ногой в могиле, у неё наконец получилось.
УЗИ показало близнецов.
Текущий рейтинг: 68/100 (На основе 55 мнений)
