(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Нечеловеческие истории о человеческих страстях
Слишком целеустремлённый[править]
Я знал его ещё с того времени, когда мы учились вместе в старшей школе. Он всегда учился на «хорошо» и «отлично», любимец учителей, герой и пример всех родительских собраний, «медалист» нашего класса. Я ненавидел его ещё тогда, но злость моя усилилась после того, как мы уже окончили нашу учёбу в школе. Я не смог поступить в университет, и остался жить с родителями — благо, они давали мне денег, и на существование вроде более-менее хватало. Но я продолжал следить за своим другом. И зависть меня одолевала. Годы шли, он получил высшее образование, и теперь стал самостоятельным взрослым человеком, имеющим определённый успех и вес на работе.
Меня всегда злила его целеустремленность. Он двигался по жизни всегда так уверенно, так напористо, словно ничто не могло его остановить. Его просто никто никогда и не думал проучить, но ничего страшного — я стану тем мессией, тем поворотом судьбы, который он никогда не забудет. Ещё немного, и мой план свершится. Никто не сможет меня отговорить и помешать мне.
Ещё больше, чем его целеустремленность, меня злила его пунктуальность. Каждый день, каждый чертов день его успешной жизни все у него было по расписанию, по часам и даже по минутам. И он практически никогда не опаздывал в назначенное время. Как этот засранец может быть таким пунктуальным? Меня это особенно разъяряло, ведь честно говоря, сам я пунктуальностью никогда не отличался, и опаздывал к условленному времени даже когда мы собирались засмолить косячок с моими друганами, такими же свободолюбивыми как и я. Чего уж там говорить о работе, к которой у меня было патологическое отвращение. Я просто не заставил бы себя вставать каждое утро к назначенному времени. А вот у этого ничтожества так почему-то получалось, причём каждый день.
Ну и больше всего меня в нём злило то, с какой радостью, с каким нетерпением его ждали люди в каждом месте, где он должен был появиться. Когда время его появления приближалось, его фанаты начинали топтаться на месте, переговариваться между собой, а потом кто-то один кричал вдруг: «Смотрите! Это же он, он!». Тупое стадо, нелепые и несуразные лемминги. Они вытягивали свои шеи, а их дебильные морды расплывались в улыбках, когда они начинали вторить: «Вот и он… Он здесь, наконец-то он пришёл…».
Именно это происходило и сейчас. Я стоял в толпе презренных людей и слышал их «Вот он, вот же он, смотрите…». Я видел, как он приближается, поравнявшись с радостными людьми, как каждый улыбкой приветствует его. Сейчас и я его поприветствую. Во внутреннем кармане куртки я сжимал прихваченный из дома нож для разделки мяса. Такой большой, такой массивный и острый. Одного хорошего удара в грудь должно было бы хватить. Или в горло. Точно. Такое молодое, такое незащищенное. Так и просится, чтобы я вогнал своё орудие мести по самую рукоятку. Все, больше медлить нельзя — вот он, момент истины. Я вскидываю своё оружие и, расталкивая людей, бросаюсь прямо на него. Умри, скотина! Я ненавидел тебя всю свою жизнь…
Резкий и сильный удар. Кровь. Сколько много крови. Все люди смотрят на меня, их глупые физиономии искажены ужасом. Брызги крови попали даже на лица некоторых их них, стоящих ближе всего. Никто ведь этого не ожидал, правда? Но я сделал своё дело, и теперь могу отдохнуть. Все остальное уже не важно. Как же сильно хочется спать…
Жители подмосковных Люберец стояли и ждали на платформе утреннюю электричку в Москву. Шёл декабрьский снежок, а в воздухе пахло предновогодними настроениями. Никто и не мог подумать, что парниша в куртке с глухим капюшоном, что-то бормочущий себе под нос, вдруг выхватит из-за пазухи нож и с безумными глазами бросится прямо на прибывающий электропоезд. Несмотря на то, что состав уже начал тормозить, готовясь принять поток пассажиров, удар все равно был достаточно силён, и из парня буквально выбило дух одним сильным ударом. Уже потом машинист опознает в самоубийце своего бывшего одноклассника, с которым они когда-то учились вместе. Кровь алыми брызгами окрасила свежевыпавший снег, и кто-то вызывал скорую помощь, но было слишком поздно. Одной жизнью в уходящем году стало меньше…
Крепкая семья[править]
Я всегда был гордым одиночкой. Привык рассчитывать только сам на себя. Слишком рано остался без родителей, слишком сильно не доверял людям. У меня было много знакомых, много приятелей и товарищей, но никогда не было по-настоящему близких друзей. И именно поэтому я возненавидел одного своего знакомого (слова друг я намеренно избегаю, поскольку оно вызывает у меня отвращение), которого знал практически с детских лет.
Он был всегда окружён любовью и заботой. У него действительно было большая и крепкая семья, в которой каждый был друг за дружку горой. Когда я говорю «большая» — это значит действительно большая. Бабушки, дедушки, дяди и тёти, двоюродные и родные братья и сестры. Да, им приходилось довольно тесно ютиться в одной квартире, но зато, как говорится, «в тесноте, да не в обиде». Мне часто этого не хватало. Я жил совершенно один, в своём пустом обиталище, и у меня, казалось, не было ни единого родного человека на всём белом свете.
Я мог бы порадоваться, если бы в их большой и счастливой семье кто-нибудь умер, но как на зло, даже самые старшие из них были достаточно крепкими и здоровыми. И это злило меня больше всего, поскольку сам я отменным здоровьем похвастаться не мог. Одиночество и любовь к спиртному делали своё дело, медленно, но верно.
Поэтому больше ждать я не мог. Раз никто из них не умирает своей смертью, я помогу им в этом сам. Причём я не ограничусь жизнью моего знакомого. Я хочу, чтобы вся их слащаво-сахарная семья прекратила своё существование. Готовился к этому я долго. Втирался в доверие. Ходил в гости к ним домой. Делал вид, что отношусь к ним с теплом. И вот теперь, перебирая в руках их многочисленные групповые фотографии, сделанные мной, я даже знал, когда и как я это сделаю.
На загадочных просторах Теневой стороны Интернета можно заказать что угодно — от шнурков из пуповины младенцев до полноценного боевого танка Т-34. К счастью, мне не требовалось таких серьёзных мер. Мне нужна была одна, всего одна боевая армейская граната. И я её купил. Завтра у моего знакомого будет день рождения. Вся его семья соберётся поздравить его. Будет музыка, веселье и большой праздничный торт со свечами. Вот и я преподнесут ему свой подарочек. Какой же наивной ошибкой с его стороны было пригласить меня на свой день рождения…
И вот они собрались все вместе. Как я и ожидал, музыка создавала настроение, а на столе большой именинный торт со свечками так и приглашал загадать желание. Что ж, пожалуй и я загадаю своё. Вот они снова все вместе, вся его чертова семья без исключения. Это лучший момент дела того, чтобы осуществить свой план. И когда они собрались все вместе за столом, я резким волевым усилием выдернул чеку из гранаты и поместил свой «подарок» прямо на стол, в круг изумленной семьи.
С днём рождения, мой дорогой товарищ. Я никогда тебя не любил.
На звук взрыва соседи вызвали полицию. Дверь в квартиру была заперта изнутри, и сотрудникам правоохранительных органов пришлось выбивать дверь. Когда они проникли внутрь, их глазам предстало безумное зрелище. В пустой комнате стоял слол, на котором покоился именинный тортик. Свечи давно уже догорели, а с белого сладкого крема, которым были написаны слова «С Днём Рождения!» обильно стекала кровь. Впрочем, она была здесь везде: на столе, на полу, на стенах и даже на потолке. Кровь и твёрдые органические фрагменты. В центре праздника, на единственном стуле одиноко сидела фигура мужчины без головы. Шея была разорвана, раскрываясь лепестками чудовищного цветка из плоти и крови, грудь также сильно повреждена. А вот голова его разлетелась на множество осколков, словно решив дать праздничный салют в честь именинника. Обвисшие руки бессильно висели вдоль тела, немного не доставая до пола. Одна из них все ещё сжимала металлическое колечко своей мертвой, окостеневшей хваткой.
— Такое ощущение, что он засунул гранату себе в рот и выдернул чеку, — заключил один из оперативников.
— А что это за стопка фотографий на столе? — спросил другой.
Переглянувшись, они подошли к столу и начали перебирать фотографии одну за одной.
— Да нет, это какой-то бред…
— Почему? У парня, который решил взорвать себе голову, могут быть поистине странные увлечения.
Уже позднее, когда фотографии передадут в отдел улик, аналитики узнают, что в тот злосчастный день единственный жилец квартиры 28 на Ленинской улице праздновал свой восемнадцатый день рождения. Очередной новый год его жизни, в который ему в этот раз не суждено было вступить.
А стопка фотографий будет вызывать ещё много вопросов. Следователи видели много странных увлечений за свою жизнь. Но чтобы человек фотографировал свои зубы? В папке хранилось не меньше сотни фотографий: передние и коренные, клыки и резцы, полуприкрытые губами и оскаленные в усмешке. Все как на подбор, такие здоровые и ровные, без следов кариеса или зубного камня. Такое хобби, которое впоследствии окрестят как «зубное селфи», они действительно видели впервые.
Плотская любовь[править]
Мы всегда были неразлучны, сколько я нас помню. Я и мой друг. Мы вместе росли, вместе ходили в школу, вместе ходили летом на озеро. Детство — счастливая пора, но и оно когда-нибудь заканчивается. Наступает переходный период — мы меняемся и взрослеем. Ломается голос, появляются волосы на тех местах, где их раньше не было. Кожа покрывается подростковыми прыщами. Но проходит ещё немного времени, и этот период также оказывается успешно пройденным. Он остаётся позади, но оставляет нам один сладкий подарок, который с тех пор будет раскалённой иглой сидеть внутри нас и жалить изнутри. Влечение к противоположному полу. Желание сексуальной близости с девушкой.
И вот здесь уже каждый, что называется, сам за себя. Кто-то теряет девственность в 16, кто-то в 21. Мне в этом плане повезло меньше. Сейчас мне было 24, но я так до сих пор ни разу не познал радости секса. А вот моему другу повезло в этом плане гораздо, гораздо больше. Опробовав первые радости плотских утех ещё в подростковом возрасте, будучи в пьяном угаре на одной из вечеринок, он качественно изменился. У него появилась постоянная девушка, с которой они были очень близки. Казалось, что помимо физической близости, они понимали друг друга с полуслова, и мне было очень завидно, ведь я видел, какие чувства они испытывают друг к другу, и мне всегда хотелось познать, каково это на самом деле — любить и быть любимым, сливаясь со своей половинкой и телесно, и духовно.
Мы с другом снимали квартиру вместе, так было удобно для нас обоих в финансовом плане. Две комнаты: в одной жил я, в другой он со своей девушкой. По ночам я слышал скрипы кровати в их комнате, а также сдержанные стоны, которые вызывали во мне непреодолимое желание и боль бессилия от осознания того, что все это происходит с ним, а не со мной.
Чем дольше я смотрел на их пару, тем сильнее начинал меня грызть внутри червячок чего-то злого, тёмного и запредельного. Того, что лежит за границей здоровой человеческой психики. Возможно, я помешался на их влюблённости друг в друга, но в какой-то момент я начал верить в то, что на самом деле она была моей девушкой, а не его. Просто она об этом не знает. А я незримым хранителем оберегаю её и слежу за тем, чтобы она была счастлива. Поддерживая такую игру в своей голове, я достиг состояния относительного внутреннего комфорта: с одной стороны я чувствовал, что у меня есть девушка, о которой я забочусь, и при этом я могу наблюдать за тем, как она счастлива в отношениях, смотря осторожно со стороны. Мне этого хватало. Да. Точно. Или…
Нет, конечно же! Мне ни к чёрту этого не хватало. Мне хотелось, чтобы она была моей, только моей. Чтобы я мог овладевать ей так, как мне этого хочется, столько раз, сколько я пожелаю, чтобы чувствовал вкус её губ, видел румянец на её щеках, когда она будет вздрагивать на кровати в такт моим движениям. Чтобы после того, как мы закончим наш танец любви, она легла ко мне на грудь и мы вместе провалились в сладкую, счастливую дрёму. И ведь все это она испытывала с моим другом. Он мог брать от неё все то, о чём я только мог мечтать в своих влажных снах.
Да что она в нём нашла? Он достаточно невысокого роста, настоящий коротышка. Достаточно пухлый, если не сказать толстый. Он быстро потел и у него часто случались приступы одышки. Чёрные кудрявые волосы, смешными завитушками покачивающиеся при каждом его шаге, были всегда засаленными и неухоженными. Что могло понравиться в нём такой грациозной, такой красивой девушке как она? Она же была его полной противоположностью: стройные линии фигуры, гладкая белая кожа, которая так и вызывала желание прикоснуться, потрогать, почувствовать её на ощупь. Идеальной я бы её, впрочем, назвать не мог: её фигура выдавала в ней достаточно скромную грудь — вернее, почти полное её отсутствие. Ноль или единица — я не очень разбирался в размерах женских бюстгальтеров, да и счастье видеть её целиком обнажённой, выпадало только моему другу, но никак не мне. А он был очень немногословен касательно их интимной жизни, и не распространялся о деталях. До поры до времени.
— Она предложила мне переспать втроём: я, она и её сестра! — сказал он мне однажды, когда мы сидели на кухне и потягивали пивко.
От неожиданности я чуть не подавился хмельным напитком. Я даже не знал, что у неё есть сестра, хотя столько лет следил тайно за их парой. В тот вечер друг мне рассказал абсолютно всё. О том, что они давно хотели разнообразить свою постель, и им обоим очень захотелось ярких, новых ощущений. Тогда-то она и сказала о том, что первый опыт интимной близости получала когда-то ещё в детстве со своей родной сестричкой, такой близкой и такой похожей на неё. Они были близняшками, и хотя уже много лет не поддерживали интимную связь, поняли друг друга в этот раз с полуслова. Сестра дала своё согласие на секс втроём, и их должна была ждать лучшая ночь в их жизни. Должна была, но не будет.
Для меня это стало последней каплей, и в тот самый момент, когда мой ублюдок-друг имел наглость рассказать мне о том, что будет трахать не только мою возлюбленную, но и её сестру, я твёрдо решил, что есть только один способ сделать моё сердце свободным и вновь вздохнуть спокойно. Я решил убить их всех. Всех троих, разом, в ту самую ночь. И само провидение дало мне в руки такую возможность.
Друг подводил свой рассказ к концу — и тут я понял, зачем он, обычно такой молчаливый и неразговорчивый в плане его сексуальных приключений, вдруг решил так со мной разоткровенничаться. Он попросил меня на одну ночь пожить в отеле — и даже оплатил мне номер класса люкс, со всеми удобствами. Как любезно с его стороны. Боялся, что сестра его девушки не разделит с ними сексуального запала, если в квартире будет находиться посторонний человек. Что ж, я тоже окажу ему любезность.
В назначенный вечер, мой друг ушёл за девушками — их ожидал сперва вечер в ресторане, вино и музыка, и только потом, часам к 11 вечера, они должны были вернуться домой и начать предаваться разврату. Я же сделал вид, что отправился в отель — отдыхать в джакузи, смотреть кабельное ТВ и потягивать дорогой вискарик, который был включён в стоимость номера.
На самом же деле я отправился в гараж и взял оттуда ту, которая станет моей партнёршей на этот вечер. Горячую и дерзкую, немного шумную, но зато очень страстную. Ничего, дорогой друг, у вас своя оргия, а у меня своя — но в итоге все мы сегодня сольёмся воедино в экстазе. С этими мыслями я и вышел из гаража, неся в своих руках бензопилу обратно в квартиру.
В комнате моего друга был большой бельевой шкаф. К счастью, одежды в нём было не так много, так что я со своей подругой смог разместиться там без проблем. И вот, назначенный час настал. Я услышал повороты ключа в дверном замке, шум шагов в прихожей, а также три довольных, наполненных предвкушением и чувством предстоящего пикантного приключения, голоса. Два женских и один мужской.
Как я и ожидал, они прошли в комнату, присели на кровать, и робко хихикая и смущаясь, начали свою любовную игру. Мой друг привлёк к себе свою девушку и сладко поцеловал её в губы. В этот момент сестра замерла в ожидании, и смотрела на них как заворожённая. Отлепившись от губ моего приятеля, моя возлюбленная подползла по кровати к своей сестричке и опрокинула её на одеяло, страстно впившись поцелуем в аккуратный маленький ротик и освобождая себя от блузки. В этот момент мой друг стягивал с сестры юбочку и трусики, да и сам освобождался от явно мешавшей в этот момент одежды. Разгоряченные молодые тела переплетались на кровати в самых разных позах: сперва мой друг входил в сестру сверху, широко раздвинув ей соблазнительные ножки, в то время как его девушка нависла своим раскрасневшимся от возбуждения бутоном над губами своей родственницы и принимала её оральные ласки. Затем они перевернулись и поменяли позу, и вот уже мой друг вовсю работал сзади над своей девушкой, в то время, как она своим язычком вылизывала самое сокровенное место своей сестрички, так недавно принимавшее в себя мужской член. Ну и в финальном акте этой развратной пьесы мой друг оказался на спине в то время как сразу две очаровательные девушки, похожие друг на друга как две капли воды, обсасывали одновременно его ствол, доводя до вершины экстаза. Словно бы, моя любимая и её зеркальное отражение делали минет моему лучшему другу. Хотя, сестричка чем-то отличалась. Родинка на правой щёчке. Единственное, что позволит мне их отличить друг от дружки. Слезинка скатилась по моей небритой щеке, поскольку я видел, как им хорошо втроём. В этот момент мой друг громко застонал и подался вперёд. Я увидел, как он начал кончать — и это стало для меня последней каплей.
Я выбил двери бельевого шкафа и с безумным криком: «А вот и я!», завёл свою бензопилу и вспрыгнул прямо на кровать, вторгаясь в гармонию переплетающихся в сексуальном танце тел. Первым убить его — он мужчина, а значит самый сильный из троих. Две девушки дать отпор мне не смогут. С этими мыслями я направил полотно пилы прямо к глотке моего друга. Визг инструмента смешался с визгом двух насмерть перепуганных девушек, а вопль моего друга перерос в страшное бульканье по мере того, как я отделал его голову от тела. «По крайней мере, ты умер в постели с двумя обнаженными красотками и успел кончить перед смертью» — подумал я. Кровь заливала подушки и простыню, а голова покатилась по одеялу тёмным мячиком, и с глухим стуком упала с кровати на пол. Девушки замерли в оцепенении, визжа и глядя на меня. Они схватились друг за дружку, будто бы каждая искала в объятиях своей сестры единственное и последнее спасение. Я смотрел на них, думая, кого из них убить следующей.
Родинка на щеке. Именно эта сучка и развратила мою любимую, в ней и находится весь корень зла. Она дарила ей радость первого интимного опыта. Сволочная сестра. Сейчас я убью тебя, и отомщу за тот разврат, который ты посеяла в душе моего нежного ангела. Зубья пилы вгрызлись в мясо, разрывая кожу, и стали дробить кость. Девушка умирала прямо в объятиях моей любимой, которую заливала кровь. Её родная кровь. И тут случилось неожиданное. Движение пилы затормозилось, и «кашлянув» пару раз, она заглохла. Мышечные связки и сухожилия намотались на зубья полотна, замедлив ход моего орудия, а кости помогли остановить его окончательно. Раздробив три рёбра, на четвёртом моя бензопила, моя подруга, моя любовница этой ночи, испустила свой последний дух.
Мой ангел глядела на меня, стоя на коленях. Её большие синие глаза смотрели прямо мне в душу. Она больше не кричала. Она замерла, обнимая свою наполовину разрубленную сестру, внутренности которой выпадали на одеяло из огромной раны, но это было уже не важно. Я понял, что наконец-то мы остались с моей любимой вдвоём. И понял, что не хочу её убивать. Я протянул ей руку и заговорил так искренне, как не говорил никогда и ни с кем: «Любимая. Я сходил по тебе с ума все годы, что знал тебя. И только тебя одну я хотел всегда. Давай будем с тобой вдвоём. Вместе. Я ведь лучше, чем тот мудак. Я люблю тебя по-настоящему, и так тебя больше не будет любить никто».
Секунд десять она смотрела на меня в полном безмолвии. И лишь потом она разразилась жутким, нечеловеческим криком, таким надрывным, какого я, пожалуй, не слышал даже в самых страшных фильмах ужасов. Она называла меня чудовищем, убийцей, она кинулась на меня с кулаками и колотила ими меня в грудь. Своими аккуратными хрупкими ручками, которые не могли причинить мне боли. Зато боль причиняли её слова. В ту самую минуту я понял, что она уже не станет моей никогда.
В каком-то безумном трансе я схватил её белые ладошки в свои сильные руки и поволок на кухню. Она билась на полу, скользя босыми ногами по линолеуму и размазывая кровавый след, тянущийся за нами. «Я ведь и правда тебя любил» — сказал я, включая самую большую конфорку на газовой плите. Голубой цветок пламени весело раскрылся, радуя глаз торопливым бегом своих лепестков. «Любил так, как любить не будет уже никто» — и с этими словами я схватил её за шею сзади, и придавил лицом прямо к огненному цветку на плите. Волосы вспыхнули, моя любовь закричала, но как-то сдавленно, хрипя и задыхаясь. И вскоре замолкла уже навсегда. В воздухе запахло горелой плотью.
Мой ангел. Мой падший ангел. Танцуй свой последний танец, погружаясь в огонь… А я отправлюсь следом за тобой, где мы с тобой уже будем вместе всегда. Осталось ведь совсем недолго, да и крови я потерял уже так много… Как же больно, но как же это сладко… я и правда всегда тебя любил… всегда-всегда… до самой смерти… только тебя…
Пожарные прибыли на вызов достаточно скоро. Огонь охватил кухню, но ещё не успел перекинуться на соседние комнаты. Когда сотрудники пожарной бригады справились с бушевавшим пламенем, им оставалось только строить гипотезы о том, что же произошло в этой двухкомнатной квартире, в которой жил всего один единственный человек.
Теперь уже мертвый, он стоял на коленях перед газовой плитой, прижимая свою обгоревшую до костей руку к конфорке. Вторая его рука была обрублена чуть ниже локтя, и кровавый след зловещей дорожкой тянулся в спальню. Недостающая кисть покоилась на груде окровавленных подушек, одеял и простыней. Необычно белая, совсем обескровленная рука, на тыльной стороне которой маленькой тёмной точкой выделялась родинка. Подле неё лежала остановившая своё движение бензопила, меж зубьев которой застряли клочки плоти. Казалось, кровать была насквозь пропитана алой жидкостью. В воздухе комнаты стоял смешанный запах. Центральной в этой композиции была стойкая вонь гари, тянущаяся сюда ещё с кухни, к ней добавлялся немного отдающий металлом запах крови, и финальной завершающей ноткой был тонкий, едва уловимый и немного терпкий аромат спермы.
— Он что, занимался самоудовлетворением, потом отрубил себе руку, доковылял до кухни и сжёг вторую свою руку, поместив её в огонь на плите?
— Похоже, что все было действительно так. Но боюсь, что начал разделывать себя он совсем даже не с руки.
Сказав это, второй сотрудник пожарной бригады указал на маленький кусочек плоти, лежавший на полу возле одной из ножек кровати в лужице крови, перемешанной с мужским семенем.
Текущий рейтинг: 76/100 (На основе 120 мнений)
