(в том числе анонимно криптовалютой) -- адм. toriningen
Её детские злоключения (часть первая)
Истории эти мне поведала мать. Если истории найдут хотя бы маленький отклик читателей, вторая часть не заставит себя долго ждать. Дальше с её слов. Все имена изменены.
Жизнь прожить – не поле перейти. Времена сейчас спокойные, сытые, а в 80-е, времена моей молодости, в нашем маленьком городке всякое происходило. Мы редко сталкивались с криминалом, но, как говорится, метко. Порой неспокойно жилось мне в собственной семье с вечно уставшей матерью – медиком по профессии и неуравновешенным отцом. Кстати, о нём.
Возвращаюсь я маленькая домой в глубокие сумерки с тогдашней подружкой моей, Людкой Малышкиной, сейчас почти не общаемся, прошло куда больше тридцати лет. Жили в соседних деревянных домах. Перед моей дверью мы попрощались. Она быстро ускакала в темноту, аки молодая козочка, и я потянула за железное дверное кольцо, бесшумно войдя в сени. В этот момент услышала невнятные отцовские крики. Видно, пьяный припёрся на ночь глядя. А дом принадлежал бабке, его матери. Я гостила у неё. Решила не встревать, чем он там опять недоволен, стала тихонько проходить мимо кухни, а глаза ненадолго остановились на двух фигурах в полутьме – маленькой и сгорбленной, с виновато опущенной головой, а рядом высокой и жилистой, которая издавала неприлично много шума и ругалась, как сапожник. Вы уже догадались, что это был мой отец: замахивался он не то кочергой, не то крюком, не помню уже. Мы встретились невольно взглядом, я увидела его помутнённый взгляд, выпяченную нижнюю губу, с тёмными волосками на подбородке, и он подался навстречу мне, не отпуская из рук утварь. Я пустилась наутёк, да так быстро, что что в ушах засвистел ветер. Он - за мной, под сдавленные хрипы бабки. Несмотря на его состояние, близкое к бревноподобному, длинные ноги его прекрасно слушались. Через сени я выбежала из дома, единственным укрытием, где он бы не достал меня, мог быть дом родителей Людки. Разделяла нас только калитка. Я молила, чтобы она была открыта, но в такой поздний час шансы на это были ничтожно малы. Знаете, у жертвы, убегающей от преследователя, мозга работает по-другому. В отчаянии она способна на такое решение, о котором даже подумать бы испугалась раньше. И я, девочка ростом метр пятьдесят, готова была протаранить своим тельцем эту чёртову дверь, даже если она будет закрыта за семью замками. Но в спину мне дышал будто не отец, а крупный зверь. Я влетела на дверцу, которая приветственно открылась вовнутрь, и я машинально скрылась за ней, закрыв на тонкий железный крючок. В окнах дома свет горел, я в два прыжка оказалась на крыльце и забарабанила в дверь. Открыла мать Люды и под впечатлением моего бескровного лица в темноте, пустила к себе. Ноги быстро отказали тащить меня дальше, а в боку кольнуло. Язык вываливался изо рта, как у загнанной собаки. Зубы стучали, и нервы были достаточно сильно расшатаны, я не способна была связать и двух слов. На самом деле, отец гонялся за мной раньше, но для меня каждый раз как первый был. В объяснении моя ситуация не нуждалась: мать подруги собственными глазами увидела, как дверь калитки ходит ходуном, вот-вот слетит с петель. Она прикрикнула, что позовёт своего мужа, и он церемониться не будет с местным алкашом. Так и переночевала я у Людки в одной комнате, мы уместились на одной кровати. Она стирала испарину с моего лба испарину носовым платком, скованная страхом, я даже не заметила этого. Возвращаться до зари я наотрез отказывалась, да и речи не было об этом в доме.
Возвращаясь спустя годы мысленно к этому событию, я нервно посмеиваюсь: ох, и заставил он меня побегать, земля ему пухом. Представлять не хочу, что и сделал бы он со мной в горячке, не будь калитка на моё невезение закрыта...
Пошла я к подруге детства, Стасе Воронцовой. Мы договорились вместе сходить на каток. Она была маленькая, некрасивая такая. У дороги жила на улице Металлургов, рядом красовался дворец Спорта, где в зимние деньки мы катались, только без коньков. Для моей семьи это было дорогим удовольствием, поэтому я даже не заикалась о них. Каталась в тёплой шубе, если падала, то не больно было, тем более, на мягкое место. Дворец Спорта можно было увидеть из окна Стасиной комнаты.
То был ничего нового не обещавший день, точнее, ночь. Было темно, часов шесть, на улице декабрьская зима. Двор был уединённый, в кольце суровых хрущёвских построек и вдобавок не освещённый. Продовольственный магазин один был во дворе, рядом с ним стояла длинная белая фура, которая, похоже, доставляла продукты. Посередине была выдвижная дверь, единственное, что я помню. Мы прошли мимо шагов десять, и на ту беду в то же время двое амбалов высыпали из фуры. Они побежали на нас, махая руками, даже что-то орали, не помню. Мы как рванули бежать! Стася маленькая была, а вон как быстро бегала, спортивная. Дом обогнули, выбежали на залитую оранжевым светом фонарей дорогу. Мы затерялись в толпе, многие взрослые только возвращались с работы.
А так что бы с нами сделали, если б мы бегать быстро не умели? Могли бы затолкать в фуру, изнасиловать и выбросить. Ладно это, пережила бы как-нибудь, отряхнулась и пошла дальше, но могли бы вовсе убить.
А эта история скорее не жуткая, а смешная. Сошла с автобуса на остановку Комарова, на собачий холод. Сглупила, ведь рукавиц с собой не взяла, днём температура была выше.
Забежала в ближайший подъезд (в мои годы все были открыты). Я не придала сперва значения, что позади меня ковылял мужчина. Я открыла железную дверь, подержав для него, пока он не перехватил. Я слышала его горячее дыхание затылком. Я встала у батареи, подержав дрожащие ладони, как над походным костром. Мужчина не поднимался по лестнице, пялился на меня, но близко не подходил. Я рассмотрела при свете тусклой одиночной лампочки его получше: худой был, глаза простоваты. Страха не было, только напряжённое молчание. Я первая нарушила тишину, спросив, что ему понадобилось от меня?
Он будто ждал этого ответа и одновременно нет. Потупившись, он несмело сказал, мол, секс-то будет? Вопрос меня огорошил, я запальчиво ответила, что нет, просто забежала на минутку ладони погреть у батареи. Он извинился, сняв шапку и надев её обратно, и тихонько вышел из подъезда.
Так вот, мужики, что у них на уме.
Мы возвращались с катка, приятель Дима проводил в этот день меня до квартиры, тогда я жила на пятом этаже. Остановились ненадолго поговорить у моих дверей. Смотрим – по лестнице к нам топает ногами и запыхается мой одноклассник – Ушан его кличка. Рыжий, конопатый. Имени уже не вспомню. Мы, конечно, в одном подъезде не жили. На лицо его смотреть страшно – его глаза метали молнии прямо в меня. Нет, что вы, конечно, мы не встречались, даже в классе общение не заходило дальше «дай листочек... одолжи ручку».
Человек он был с непростой историей, из неблагополучной семьи. Натворил ещё в школе много скандальных дел. Не знаю, почему такого как он допустили учиться у нас в классе и посадили его за мою парту.
Лестничные пролёты в моём бог знает, когда построенном жилище позволяли разглядеть кого-то поднимающегося ещё на четвёртом этаже.
Дима старше меня был, но незначительно, боксом занимался. Высокий был, кулак в два раза больше моего, наверно, того размера, как сейчас мои руки, с мясистыми огрубевшими пальцами из-за тяжёлой работы. Но, поднабравшись трюков из колонии, где Ушан дважды уже побывал, он ткнул ему в лицо сигаретой. Потухшей.
Знаете, какие двери были раньше? Фелёнчатые. Раз доска, два доска и посерёдке маленькие дощечки. Матери моей приходилось их выбивать, когда отец изнутри вставлял в замочную скважину ключ, так что нельзя было попасть в квартиру снаружи, даже имея при себе ключ-дубликат.
Зачем он так делал? Боялся, наверно, что придут за ним бандюги, напоминаю, что в то время подъезды не закрывались. А открыть он в это время не мог, так как засыпал. Мать моя была хрупкой и маленькой, и то ногой выбивала.
Потасовка вышла короче, чем я ожидала: Дима остановил Ушана, точно попав кулаком ему в нос. Скрутив парня, Дима вывел его из подъезда, пообещав мне, что сам разберётся с этим придурочным. Я юркнула в свою дверь, насмотрев на кухне нож. Только мать никогда их остро не точила, ведь, знаете уже, отец у меня...
Не было бы Димы, боюсь представить, что Ушан этот без тормозов смог сделать со мной. Я стала думать, что это всё Марта, моя подружка, наболтала ему мой адрес, скорее всего. Сука кареглазая. Завидущая была.
Началось это, как я предположила, с дня рождения моего старшего брата: он праздновал у бабки в деревне, а я не могла с собой взять Марту, которая очень просилась туда. Обычно мы на каток вместе ходили, конечно, после этого случая перестали, да и общение наше на «нет» сошло.
Своей мамаше описала во всех красках происшествие, так ей пофиг было. Другая бы подумала над этим и вставила дверь железную.
Оглядываясь назад, я так и не поменяла мнения насчёт этого. Изнасиловал бы – пережила. Я к стрессовым ситуациям с младенчества привыкла: отец меня мытарил. Ушана потом в третий раз в колонию отправили – он нахамил продавщице, полез за ножом. Хотел деньги на кассе забрать.
Текущий рейтинг: 8/100 (На основе 12 мнений)
