Приблизительное время на прочтение: 14 мин

Люди с собачьими мордами

Материал из Мракопедии
Перейти к: навигация, поиск

Мне было скучно — это всё, чем я могу обосновать свои действия. Каждодневная рутина была для меня невыносима, и я лишь хотел добавить своей жизни чего-то нового, необычного. Моя musculus gluteus maximus требовала приключений, как никогда. Эта скука и подстегнула мой интерес к той злосчастной картине, за который я, чуть было, не поплатился своей прежней жизнью. Прошу заметить — именно прежней, а не жизнью вообще. Возможно, даже уместно сказать, прежней формой существования.

Эта проклятая картина висела в одном из кабинетов на кафедре истории моего университета. Я сидел на паре по истории — наискучнейшем предмете, какой только может преподаваться в нашем университете. Преподаватель наш принадлежал к той категории историков, которые почти так же стары, как и события, о которых они рассказывают. В день, когда я впервые обратил внимание на необычную картину в кабинете, он рассказывал о смуте, и я мог бы поклясться, что этот старик получил свои знания не из книг, а сам был свидетелем смуты.

Как водится, этот старик был скучнейшим в мире человеком. Говорил он тихо и монотонно, так, словно уже умер, а его тело продолжает жить по инерции. Я глянул на часы над его головой — прошло сорок минут от начала пары. Впереди ещё пятьдесят. Ещё пятьдесят бессмысленных минут, проведённых в глубине своего сознания.

Я не знал, чем себя занять — все игры в телефоне были пройдены, на интернет не хватало денег, а сосед по парте был из числа тех лютых ботаников, что учат предмет не ради интереса или оценки, а просто ради учёбы, и даже если бы я смог бы отвлечь его от речи преподавателя, то сомневаюсь, что сумел бы поговорить с ним о чём-нибудь более интересном, нежели предмет, на котором мы сидели.

Умирая от скуки, я стал наблюдать за стрелкой часов, где-то в потёмках души надеясь, что сумею силой воли заставить часы идти быстрее — безумная идея, но так была сильна моя скука в тот момент. Увы, как я ни старался, время не ускорялось. Мне показалось, что оно даже пошло медленней. Секундная стрелка словно умирала, и каждое движение давалось ей из последних сил.

Наблюдение за часами мне скоро наскучило, и я стал рассматривать кабинет. Сто семьдесят девять дырочек на потолке — это я узнал ещё на предыдущей паре. Оглядевшись, я обратил внимание на картину, висевшую прямо над моей головой — как часто я её видел, и как редко обращал на неё внимание!

Я стал рассматривать эту картину — Казанский Собор, площадь, куча народу. Вот два человека прогуливаются перед собором, вот едет карета с тройкой лошадей, вот мамаша отчитывает своё дитя, а вот на переднем плане в самом низу картины мужчина и женщина идут под ручку. Только что-то в них мне показалось неправильным — то ли слишком блеклые цвета, по сравнению с остальной картиной, то ли положение практически на самом краю картины, то ли собачьи морды вместо человеческих лиц. Да, на той картине были изображены мужчина и женщина, с мордами собак. Всё остальное было в них совершенно нормально — оба стояли на двух ногах и были одеты совершенно нормально — женщина в платье с пышной юбкой и шалью на плечах и мужчина в чёрном сюртуке и цилиндре. Естественно, я решил, что мне чудится, но как я ни протирал глаза и не отводил взгляда картина не менялась — я отчётливо видел мужчину и женщину с собачьими мордами. И вот тогда в моей душе родилось отчаянное желание знать, зачем же художник нарисовал на обычной картине таких необычных людей, смотревшихся жутким контрастом с общей нормальностью.

Как я уже сказал, мне было невыносимо скучно — как на предмете по истории, так и вообще по жизни. Ни девушки, ни стоящих друзей я не имел, и проводил свои вечера за бессмысленным сидением в интернете или праздными шатаниями по улицам. Эта картина стала для меня чем-то вроде свечи в темноте.

После занятия я подошёл к преподавателю и спросил, откуда привезли эти картины.

— А? Картины? Доклад хотите подготовить?

Я не знаю, маразм это или ещё что, но факт, с которым, вероятно, многие сталкивались — общение со старыми людьми иногда выглядит как разговор через сломанный телефон. Вроде ты говоришь понятно, и собеседник твой не глухой, но слышит он совершенно другие слова, будто его разум сидит где-то в глубине его мозга, а звуки снаружи доходят до него лишь искажённым эхо.

С горем пополам я сумел объяснить, что мне интересно узнать происхождение картин на кафедре.

— Откуда же я знаю? Спросите у заведующего, — был ответ преподавателя.

Я обрадовался, что узнал хотя бы это. Мой интерес не показался ему странным. Думаю, он тут же забыл о моём существовании.

Подумав, я не стал обращаться к заведующему кафедрой. Уверен, это выглядело бы весьма забавно — студент, врывающийся в кабинет и жаждущий знать, кто и когда нарисовал картину с людьми-псами. Мой энтузиазм немного утих, но вскоре ему вновь суждено было загореться.

Через неделю я поднимался на ненавистную мне кафедру, чтобы вновь слушать унылую речь полумёртвого человека. Не знаю, как назвать такое стечение обстоятельств — судьба или злой рок. Когда я подошёл к кафедре, то увидел, как оттуда какой-то человек в чёрном пальто выносит эту самую картину. В тот момент он говорил по телефону, и я стал свидетелем отрывка его разговора:

— Да, достал. Да, именно ту, которую вы и просили. Нет, несложно. На те деньги, что вы мне дали, я бы мог купить все картины в этом институте. Да, доставлю. Да, никому не покажу. Да, да, да!

Голос его звучал раздражённо, будто он объяснял очевидные истины дотошному ребёнку. Вся ситуация показалось мне необычной — зачем кому-то понадобилась картина с кафедры истории забытого всеми университета? Может, я параноик, но мой рассудок тут же увязал этого человека с необычными людьми, нарисованными на картине.

Не знаю, чем я руководствовался в тот момент — я спустился вниз по лестнице и нагнал человека с картиной у самой его машины. Он уже засовывал картину на заднее сиденье машины.

— Извините, а зачем вам понадобилась эта картина? — спросил я.

— Она мне не нужна, меня только доставить её попросили.

Тут человек осёкся, будто случайно рассказал то, что не следовало:

— А тебе-то какое дело?

Я сразу ретировался, ощущая себя каким-то детективом-неудачником.

После того дня, наверно, я никогда не вспомнил бы об этой картине, если бы через пару дней из сводки новостей я не узнал о страшном убийстве — в пригороде был найден труп мужчины, растерзанного собаками. Рядом со статьёй помещалась прижизненная фотография погибшего — того человека, что забрал странную картину с нашей кафедры.

Склонный к построению причинно-следственных связей рассудок быстро выстроил в связную цепь все события — по чьей-то просьбе этот человек забрал с кафедры истории странную картину, а потом был убит самим заказчиком, как… ненужный свидетель? Странно, зачем кому-то могло понадобиться хранить под таким тяжёлым замком покупку картины?

От всех этих мыслей мне стало жутковато, хотя не скажу, что мне это не нравилось. Наоборот, я ощутил разнообразие в своей унылой жизни. Но всё в нашем мире имеет цену — в том числе неоправданный интерес к чужим делам.

Вскоре после убийства человека, забравшего картину, в моём дворе появилась необычная машина — чёрный «Фольксваген Жук». На наших улицах редко можно увидеть машину этой модели, а уж тем более её появление заметно во дворе, где одни и те же машины всегда стоят на одних и тех же местах.

«Ого, забавно», — это всё, что я подумал, увидев «жука», и даже мой параноидальный рассудок не увязал эту машину с появлением человека в куртке с капюшоном, натянутым на лицо, который каждую ночь прогуливался мимо моего подъезда. Часто я гулял по ночам и возвращался домой за полночь, и этот человек всегда ходил где-то рядом, выгуливая свою маленькую собачку. Он никогда не выходил на свет фонарей, и я никогда не видел его днём. О породе собаки я мог сказать только приблизительно — из-за темноты я видел только очертания её маленького тельца. Мне показалось, что это был мопс или французский бульдог.

В роковую для меня ночь я поднимался по лестнице, возвращаясь в свою квартиру после очередного праздно шатания по улицам. У меня появилось странное беспокойство, когда на неосвещённой лестничной площадке я увидел силуэт человека с собакой на руках. На мгновение мне показалось, что он шептал что-то своей псине. Я ускорил шаг, поднялся до своей квартиры и уже почти вставил ключ в замок, как вдруг на моём лице оказалась какая-то мокрая тряпка, и весь мир перестал для меня существовать.

Не знаю, сколько времени я был без сознания. Очнулся я на полу какого-то подвала, освещённого только лампочкой, висящей на хлипком проводе.

«Где я? Что происходит? Как я сюда попал? Что вообще случилось?» — все эти вопросы сплелись в моей голове в безумном вальсе, отдававшимся невыносимым гудением.

Понемногу я стал приходить в себя. Я попытался подвигаться, но понял, что мои руки и ноги связаны, а голова так сильно кружится, что мне бы стоило больших трудов встать со свободными конечностями, а уж тем более со связанными.

Я услышал голоса — говорили где-то в соседнем помещении. Я не мог разобрать слов, но судя по всему, мои похитители о чём-то спорили. Вдруг раздался скрип открывающийся двери, и нежный женский голос обратился ко мне:

— Ты проснулся?

Я попытался приподняться, чтобы увидеть лицо говорящего, но ничего не вышло.

— Посадите его, — сказал всё тот же голос.

Чьи-то сильные руки грубо подняли меня и посадили, прислонив спиной к стене. Тогда я смог нормально осмотреться и наконец-то увидел тех, кто меня похитил. Холод пробежал по моей спине и все конечности парализовало от страха, когда я увидел, что передо мной стоят три человека, и вместо лица у каждого из них собачья морда.

— Не бойся, — опять раздался женский голос, но я не мог видеть, откуда он шёл. Прямо передо мной стояла девушка, чьи длинные светлые волосы обрамляли морду бульдога, и, наверно, говорила именно она, так как остальные двое были мужчины. Но откуда шёл этот голос? Пасть существа не двигалась.

— Не смотри на её морду. С тобой говорю я.

Я обратил внимание на собаку, лежавшую у ног страшной девушки. На мгновение мне показалось, что я сплю и сейчас проснусь от ужаса, вскочив на своей кровати. Но, увы, я всё так же оставался в сыром подвале.

Безумная картина — бульдог у ног этой девушки имел человеческое лицо. Со мной говорила эта собака.

— Успокойся, — сказала девушка-бульдог, увидев на моём лице следы животного страха. — Мы поможем тебе.

Я глянул на мужчин за её спиной — оба они были такими же, как и она. В ногах у того и другого лежала собака с человеческим лицом.

— У тебя есть собака? — обратился ко мне один из бульдогов.

Я сумел лишь только помотать головой.

— Ничего, мы найдём её тебе.

Неожиданно дверь распахнулась, и в помещении появились ещё два человека-ротвейлера.

— Я запретил! — рявкнул один из них.

— Ты не наш вожак, — ответил второй бульдог.

— Но могу им стать!

— Ты мне угрожаешь? — спросил первый.

— Твоя власть нас всех погубит! Неужели ты думаешь, что человек сможет стать членом нашей стаи?

— У нас нет выбора. Если процедура обращения пройдёт хорошо, то наш генофонд получит новое вливание.

Морда ротвейлера на человечьей голове зарычала:

— Ты просто ищешь кобеля для своей дочки.

— Их щенок будет обладать новыми генами, без которых наша стая вымрет. У нас слишком часто стали рождаться уродцы. Обращение может спасти не только нашу стаю, но и все остальные.

Части мозаики стали складываться в цельную картину в моём разуме — ужасную, отвратительную картину. В моём сознании всплыли воспоминания из школьной биологии — что-то о рождении уродов при близкородственных браках. Внезапно я осознал, для чего я им нужен, и от этой мысли мой желудок схватили спазмы.

— Это безумие! Никакой человек не сможет жить среди нас. Мы должны избавиться от него!

— На кону стоит существование всего нашего рода, и я не буду рисковать.

— Ты просто не хочешь отдать эту сучку моему щенку!

— В нашей стае есть гораздо более достойные кандидаты.

— Что ты сказал?! — морда ротвейлера, доселе молчавшего, зарычала.

— Скажи своему щенку, чтобы не смел рычать в моём присутствии!

— Папа, нет! — крикнула девушка.

Бульдог и ротвейлер сцепились друг с другом — собаки с людскими лицами драли друг друга лапами, а люди с собачьими мордами старались перегрызть друг другу глотки.

Девушка-бульдог стояла в стороне, крича и воя от страха, пока псы-люди дрались. Я же сидел, зажавшись в углу, понимая, что от исхода этой драки зависит, что со мной будет — убьют ли меня, или же я стану жертвой экспериментов песьеголового народа. Даже не знаю, что бы я сам предпочёл.

Драка закончилась победой бульдогов. Как только оба ротвейлера упали бездыханными передо мной, бульдоги тут же ушли зализывать свои раны. Я остался один в сыром подвале с двумя растерзанными человеческими телами. На собаках с человеческими лицами не было каких-то серьёзных ран, но они тоже были мертвы и лежали рядом.

Я был настолько напуган, что даже не заметил, как по моим щекам потекли слёзы отчаяния. Я понимал, что если не выберусь, меня попытаются превратить в такого же песьеголовца. А сколько раз они уже пытались это сделать с обычными людьми? И что же с ними стало? Эти мысли не давали мне покоя, терзая меня изнутри.

Но вот мой взгляд упал на один из трупов, и я увидел, что прямо рядом с ним лежит нож, выпавший, видимо, из его руки. Не знаю, почему никто из бульдогов не забрал этот нож — то ли они были слишком заняты своими ранами, а девушка слишком напугана, то ли сам Господь отвёл их глаза в нужный момент.

Не раздумывая ни секунды, я подполз к ножу, извернулся и взял его в руки. Аккуратно я перерезал верёвки на руках и ногах, каждую секунду молясь, чтобы эти твари не вошли в подвал.

Освободившись, я подошёл к двери. Голова всё ещё кружилась и конечности плохо меня слушались, но страх заставлял меня двигаться. Я вышел из комнаты и попал в небольшое помещение с лестницей. Осторожно я поднялся по ней и приподнял люк. Огляделся — пусто. Только отдельные голоса были слышны в соседних комнатах.

«Подождать или убежать?» — мгновение размышления, и вот я стал красться к входной двери. Стараясь не произвести ни малейшего скрипа, я открыл её и вышел, очутившись в ночном поле.

Но я не бросился сразу бежать прочь. От этого меня удержал стон, исходивший из сарая рядом с домом. Страх и желание спастись были сильны, но мне показалось, что кто-то просит о помощи. Может, и глупо было так рисковать собой, но всё же категорический императив, так глубоко сидевший в моём мозгу ещё со школьных времён, заставил меня хотя бы заглянуть туда.

Клянусь всеми богами, я зря это сделал. Стоило мне запустить свой робкий взгляд внутрь сарая, как я тут же сорвался прочь. Никогда я не испытывал такого отчаянного ужаса и отвращения, как тогда.

Там внутри, в окружении множества каких-то непонятных приборов, на столе лежал связанный человек. Он был весь покрыт длинной, но редкой шерстью, лицо было наполовину собачье, а на голове торчали уши, как у овчарки. Он и был источником стона.

Это чудовище протянуло в мою сторону руку и, кажется, я различил мольбу о смерти в его голосе. Это зрелище стало последней каплей в чаше ужаса, и мои ноги сами унесли меня прочь.

Я бежал, пока не свалился без чувств где-то возле дерева. Очнулся я днём, не имея ни малейшего понятия, где я и сколько времени прошло с того момента, как меня похитили. Не имея других вариантов, я бесцельно шёл через лес, пока не увидел сквозь заросли асфальтированную дорогу. Оставляя куски одежды и кожи на колючих ветках, я пробирался к дороге, обнаружив, к своей радости, что вдалеке виднеются панельные девятиэтажки.

Представляю, какое впечатление я произвёл на людей — грязный человек в порванной одежде ходит и спрашивает, где он находится. К счастью, я был не так далеко от своего города. Моя привычка таскать деньги в карманах спасла меня — песьеголовцы не забрали у меня купюр, и мне хватило денег на автобус до дома.

Вернувшись, я тут же купил билет на поезд до Москвы. Благо, там жила моя сестра, у которой я и остановился. У неё я прожил несколько месяцев, после чего перебрался в Екатеринбург.

Теперь я живу достаточно далеко, чтобы мои похитители не могли найти меня вновь. Однако страх не покидает меня — сколько ещё таких монстров рассеяно по всей нашей стране? Не общаются ли они все между собой? Не расскажут ли те бульдоги каким-нибудь екатеринбургским лабрадорам о том, что на свободе гуляет человек, знающий тайну песьеголового народа? Я могу сменить множество мест жительства, но везде я буду бояться, что однажды, возвращаясь домой, я вновь встречу человека с собачьим лицом, и тогда судьба уже не будет ко мне так милостива.

См. также[править]


Текущий рейтинг: 61/100 (На основе 30 мнений)

 Включите JavaScript, чтобы проголосовать